3. РАССКАЗЫ О БАКУ - 3. СОСЕДИ

3.СОСЕДИ



Соседи в жизни моей семьи сыграли очень важную роль.



Достаточно сказать, что от обиды на оскорбившую её соседку - жену поэта, моя

бабушка тихо со слезами на глазах, в тот же день скончалась.



Таковы были сложные отношения с семьями нашего огромного дома –

вплоть до смерти от несправедливой обиды!



Итак, соседи!

В хозяйской квартире, нашего закутка, на моей памяти сменились несколько семей.

Первой, была семья знаменитого адвоката, с немецкой фамилией, а может и с

еврейской, не помню.



В этой семье был мальчик, моего возраста, с которым мы дружили. Именно

потому, нас с ним однажды взяли на ипподром. Папа с другом, азартно ставили

на беговых лошадей. Помню, что в тот день они крупно выиграли.

Отпраздновали в ресторане, где мы с сыном наелись пирожных.



Именно это и осталось в моей детской памяти. Домой, возвращались на фаэтоне

– жуткая роскошь, включая пирожные, для моей семьи со скромным достатком.

Трагедия семьи адвоката началась с началом Великой отечественной войны

1941-45 гг.



Как-то ночью, весь наш закуток был разбужен громкими рыданиями женщины,

сына, и громкими возражениями адвоката. Мелькали какие-то военные люди с

ружьями. В общий шум добавлялись рыдания от страха мои и других детей.

Никто ничего не понимал. Семью адвоката в течение короткого времени,

заставили собраться и с узелками в дорогу, вывели из дома.



От их знакомых мы узнали, что из Баку в эту ночь были вывезены сотни семей

с похожими на немецкий лад фамилиями.

Больше этих людей мы не видели.



В квартиру въехала молодящаяся азербайджанка. Постепенно стало известно,

что она любовница какого-то чина в Бакинских партийных органах.

Этот мужчина часто появлялся на квартире любовницы. Вид у него был очень

болезненный – оказалось, что у него туберкулёз. Поведение его было странным.

Он взял за привычку выходить на наш общий балкон, курить и сплёвывать под ноги.

Бабушка в ужасе, что он специально разносит заразу, посыпала плевки хлоркой,

а потом это всё смывала.



Мне она объясняла, что такая манера есть у туберкулезников – мне плохо, пусть

и вам будет так же.

Конечно этот человек был очень плохим.



Как уж он не заразил этой болезнью любовницу и других – осталось загадкой.

Вскоре он умер. И в квартире любовницы начался кошмар, для нас соседей. Там

стали проходить «посиделки» с оркестрами азербайджанских инструментов,

пением и танцами.



Зачем-то эта странная женщина удочерила шестилетнюю девочку. Её она обучила

танцам перед гостями. Женщиной она оказалась очень злой – ругала девочку, била

её смертным боем. Однажды ударила её палкой по спине и девочка стала инвалидом.

Бабушка и мама очень жалела девочку и приносили к нам в квартиру. Девочку

усаживали, обложив подушками, а меня просили с ней поиграть. Помню её грустные

глаза и слабую улыбку.



Вскоре девочка умерла.



На этом женщина не успокоилась и удочерила следующую шестилетнюю девочку,

для тех же целей. История повторилась. От удара палкой, девочка стала хромой,

таская свою сохнущую ногу.



Она часто подходила ко мне и просила с ней поиграть. Именно она дала мне

первый опыт сексуального общения мальчика с девочкой. Всё было очень просто.

Именно она предложила поиграть в «докторов». Игра заключалась во взаимном

осмотре – чем отличается девочка от мальчика.



Мне эта игра понравилась не очень и я стал от неё убегать. Такой ранний

сексуальный интерес этой девочки, стал понятен моей бабушке и маме.

Именно для ублажения мужской части гостей, женщина заводила возле себя

малолетних девочек. Вскоре и эта девочка бесследно исчезла.

Также тихо и бесследно исчезла и злая приёмная мамаша с остальными

домочадцами.



Вскоре в квартиру въехала семья известного в Азербайджане поэта.

Весь наш закуток вздохнул с облегчением. В семье был старичок, который

любил сидеть на балконе на корточках , покуривая очень душистую самокрутку.

Только потом я узнал, что это наркотик – «анаша». Жена поэта гоняла старика

с его цигаркой. Но это повторялось с завидной частотой.



Курение «анаши» в Баку в те годы, было делом обычным, а власти смотрели на

это «сквозь пальцы»

Этот же старичок устраивал на балконе в железном листе костерок, на котором

он с помощницами варил пахучий плов. Чтобы заглушить недовольство остальных

жителей, нам доставалось от семьи поэта, угощение этим пловом. На костерке

готовился и лаваш, очень вкусный.



Этот вид «хлеба» я и полюбил на всю оставшуюся жизнь, включая и популярный

в Азербайджане чурек.



Поэт был очень добрый и ласковый мужчина. Он любил разговаривать со мной

и моими женщинами. Память о нём осталась очень приятной.

Жена его был похожа на часто встречающиеся в жизни скандальных женщин,

которых народ называет «хабалками».



Она была намного моложе мужа. Как потом я узнал из медицинских исследований,

такой характер бывает у женщин, не удовлетворённых мужем в супружеской

жизни. Всё это своё неудовлетворение, женщина скандально изливала на

подвернувшихся под руку соседей, своих детей и старичка – своего дядю.



В семье была дочь, моего возраста и младший по возрасту сын.

Девочку звали Севиндж. Она была очень красивой, застенчивой, тихой и доброй.

Я конечно очень любил с ней общаться. Ей это нравилось. Но немедленно

появлялась её мамаша и гнала её в квартиру.



Рядом с нами в небольшой комнате жила семья Нестеровых с двумя дочками

Верой и Таней.



Чем только не занимался их отец. Он периодически ловил рыбу. Для этого

он нанимался в рыбацкую артель на острове Нарген, что напротив Бакинской

бухты. Нам, периодически за небольшую цену, доставалась часть его улова.

Это была рыба «берш». С очень вкусным мясом и почти без костей.



В другое время он тачал сапоги. Я любил смотреть, как под его руками

появляется красивая обувка. Особенно нравились мелкие белые деревянные

колышки, которыми он крепил подошву, ловко забивая их молотком . Объяснял,

что деревянные колышки под воздействием влаги, как-то расширяются и

держат подошву намертво.



Но основное его занятие было – лить дроби для охотничьих патронов.

На примус ставилась жестянка с маленьким отверстием. Когда олово

растапливалась, через маленькую дырочку скатывались капельки расплавленного

олова.



Скатывались по мокрой тряпице, и в таз с водой падали круглые дробинки.

Готовую кучку дробинок он складывал в приспособление, которое скругляло

неровности. Затем, всё это засыпалось в мешок с графитовым порошком.

Мешок потряхивался и дробинки приобретали «товарный» матовый вид. Товар

Нестеров сбывал на рынке.



Очередную сделку он крепко «обмывал», сдавал жене деньги и заваливался

спать, при этом страшно скрипел зубами.

С обеими сёстрами их дочками я натянуто дружил.



Старшая Вера, смотрела на нас свысока – подумаешь малолетки! Сразу после

школы вышла замуж. Родила детей и раздобрела до невозможности. Задница

её имела размер с корму торпедного катера.



Младшая Таня снисходила до общения со мной. Чем объяснить такое отношение,

не понятно до сих пор. Она очень быстро превратилась в девушку, с аппетитной

фигуркой. Об этом знала и, возможно поэтому, смотрела на своих сверстников

мальчишек, свысока своей женственности



Дворовые парни на неё засматривались, а однажды подглядели, как она загорает

на крыше нашего дома голышком. Потом и мне рассказывали о её статях в

мельчайших подробностях. Особенно мальчишек восхитил рыженький холмик

внизу животика и они в захдёб восторгались этим цветом. Так и прозвали Таньку

"рыжая".

Узнав подробности этого прозвища, Таньку мама отхлестала по щекам при всех.

Мужа и обеих дочерей жена Надежда Петровна держала в строгости.



С этой семьёй нас соединял голландская печка, которая обогревала в Бакинские

холодные зимы нашу и соседскую комнаты. Печка сначала топилась углём, а

потом провели газ.



Третья был семья азербайджанки с двумя сыновьями. Ютились они в вообще

малюсеньком закутке. Место там было только для постели матери, а сыновья

на ночь укладывались в коридоре. Туда же выходила задняя дверь большой

квартиры.



В дни «гулянок» у любовницы, из квартиры то и дело выскакивали гости в

уборную. Они спотыкались о спящих сыновей. Те просыпались и начинался

скандал.



Старший сын Надир, а младший Адыль.

Надир жизнь построил правильно – стал инженером нефтяником.

Адылька – стал «кирщиком».



«Кир» это смола, которой покрывали горизонтальные крыши зданий в Баку.

Приготовление «кира» заключалось в разогреве открытым огнём огромного

закопчённого котла. Периодически, «кирщик» запускал в массу смолы

длинную и толстую железку. Повисал на ней и тяжестью тела, переворачивал

массу. Над котлом висела чадящая туча, кошмар для жителей домов.

Но Бакинцы терпели, так как приходило время ремонтировать и крыши

их домов – просто закрывали окна..



Адылька приходил домой весь прокопчённый, воняющий запахом «кира»,

мылся под краном и ложился спать.

«Кир» он променял на воровскую шайку и сгинул в тюрьмах.



Жизнь других моих сверстников проходила в огромном дворе.



Пацаны гоняли тряпичный мяч – кожаных тогда купить было невозможно.

Иногда приглашали в свою команду и девочек – играть в лапту с приговоркой

«Чашка, ложка, суп картошка,

Чёрный город, Белый город– на кули!»



На команды делились специальным образом. Подходили к капитанам и

произносили магическое:

«На золотом крыльце сидели,

Царь, Царевич, Король, Королевич,

сапожник, портной – кто ты такой?»



В зависимости от выбора капитана – набиралась команда.

Меня изредка бабушка отпускала поиграть во двор. Там же, вовремя игры,

и происходило моё дворовое «образование».



Ещё один сосед, этажом выше, по фамилии Малинин, сыграл огромную роль

в моей жизни. Этот военный моряк, получил назначение в Высшее

военно-морское училище, которое находилось на далёкой окраине

города – Зыхе.



До получения там квартиры, моряк снимал комнатку в нашем доме. У него

был сын. Парня надо было как-то приспособить к новым условиям и папа

выбрал меня к сыну в сотоварищи.



Для поощрения и разнообразия наших игр, папа однажды взял меня и сына

на рыбалку. Это был первая рыбалка в моей мальчишеской жизни.

К моему удивлению на удочку я поймал три селёдки «залом». Радости моей и

моих женщин не было описания. Селёдку бабушка зажарила и мы с

удовольствием её съели.



В дальнейшем Малинин способствовал моему поступлению в училище, где он

был секретарем Парткома. Он же посоветовал мне, по окончанию училища

проситься на Балтийский флот.

Очень я ему благодарен.



И последним сотоварищем был Алик. Его мама учительница русского языка

и литературы, происходила из очень интеллигентной азербайджанской семьи.

С мужем она развелась и получила огромную комнату в нашем доме.



Сын Алик моего возраста, учился в музыкальной школе на виолончели. Мы

очень с ним сдружились и я попробовал поступить в класс виолончели.

В школу меня не приняли – сказали «Мы готовим национальные кадры, а

ты русский!».



Очень я обиделся тогда.



С Аликом мы прошли долгий путь вхождения во взрослую жизнь – учились

курить и ухаживать за девочками. В том и другом преуспели.



Создано

Юрий Елистратов

12.09.2012г.

пос. Развилка