Семь дней, которые изменили жизнь

Толчок был такой силы, что некоторые люди не устояли на ногах. Полки, заставленные консервными банками, рухнули, раздались крики. Бетонная потолочная балка тяжело упала, сплющивая под собой людей. Каменная пыль затопила помещение. Олег рванул дверь, увидел лестницу, которая вела в подвал, бросился туда, чтобы спастись, уйти от разрушительной стихии. Он споткнулся, жестко упал, по нему бежали, вдавливая обувь в его тело. Слышались мощные удары, от которых вздрагивало здание. Он лежал на полу, и, казалось, спасения нет. Он чувствовал запах перемолотого камня, слышал стоны, но в кромешной тьме, которая наступила внезапно и странно, не мог понять, что творится вокруг него.
Через сорок минут было передано сообщение по радио, что в городе произошло землетрясение силой в четыре балла, отдельные дома разрушены, под развалинами погребены люди.
Олег и те, кто находился рядом с ним, не слышали это сообщение. Они были во мраке, ожидая, что к ним придут на помощь, разгребут завалы и выведут всех на божий свет. Они застыли в тишине, прислушиваясь к звукам.
Слева кто-то, не останавливаясь, стонал. Олег трудно с болью встал на ноги, вытянул руку, ощупывая вокруг себя темноту, шаркая подошвой, передвинул ногу вперёд. Так он и двигался в сторону стонов. Они поднимались снизу, рядом.
– Я хочу вам помочь, – сказал Олег.
Его голос возник, словно приведение. Стоны стихли. Олег нагнулся, поводил руками перед собой, наткнулся на тело, на камни, опять на тело. Оно было раздавлено бетонной плитой. Олег уцепился за материю одежды, потянул к себе.
– Не трогайте меня, – сказал человек. – Мне очень больно.
Ладони у Олега были в крови. Вся одежда раненного была пропитана кровью.
– Я хочу вам помочь, – повторил Олег.
– Мне нужен врач.
У говорящего в горле что-то булькало.
– Позовите врача.
Он захлёбывался. Потом бульканье прекратилось. Стало тихо. Олег не шевелился. Он ждал, что внизу вновь возникнет движение, но из темноты ничего не доносилось.
– Он умер!? – сказал кто-то неожиданно.
Олег обрадовался, услышав живую речь.
– Да, – отозвался Олег. Он хотел, чтобы разговор продолжался.
– Кто-нибудь ещё есть!? – спросил голос. Они ждали ответа.
– Видимо, мы остались вдвоём, – произнёс тот же человек.
Глаза Олега увидели свет, он шёл из мобильного телефона. Человек в четырёх метрах от него рассматривал помещение. Это был подвал. Дверь, через которую они попали сюда, была завалена. Мужчина выключил фонарик, стал набирать номер.
– Не срабатывает, – сказал он. – У вас есть телефон? – обратился он к Олегу.
– Разбит. Я пробовал звонить, но сигнала нет.
Они замолчали.
«Хреново дело, – подумал Олег. – Здание обрушилось – это ясно. Мне здорово повезло, что не погиб. Ребята из МЧС должны уже прилететь сюда на всех парах. Скоро нас вытащат. Счастье, что я живой. А этот мужик, что рядом, как он? Наверное, тоже рад, что жив. Другого раздавило. Ему не повезло. И ничем не поможешь. Верка с ума сойдёт, если узнает, что я под развалинами. Вот она точно примчится сюда. Я её знаю. С рейса вернёшься, так она не нарадуется, а тут, можно сказать, с того света воротился».
Мужчина, который был рядом, вновь стал набирать номер.
– Война что ли началась, станция молчит. Будем надеяться, что сообразят поискать людей в развалинах. Надо ждать, – сказал он.
Этого мужчину звали Виктор Николаевич. Он был доцентом педагогического университета. Его отец преподавал в этом университете, а мать заведовала там лабораторией. Виктор Николаевич жил отдельно в небольшой квартире, которую он снимал в этом же районе, где жили его родители. Теперь он мог, не стесняясь стариков, приводить к себе женщин, которые часто оставались у него до утра. Почти каждый вечер он приходил к отцу и матери, чтобы пообедать у них. Он совсем не любил готовить себе пищу, а питаться в ресторанах было для него не по карману, хотя он пытался создать у своих знакомых мнение успешного и обеспеченного человека. Для этого Виктор Николаевич хорошо и даже элегантно одевался, говорил он тихим приятным голосом, и выражение лица у него спокойное и чуть важное. Студенты называли его «ворон» за эту важность, которая сквозила временами в его походке.
Мать возлагала на своего мальчика большие надежды и всячески потакала его эгоизму. Отец внушал своему сыну, чтобы тот поднимал свой престиж, помещал свои статьи в сборниках научных трудов, заводил знакомства с авторитетными людьми и заручался их поддержкой. «Твоё имя должно быть на слуху, если хочешь продвинуться», – говаривал отец своему Митеньке. И тот с детства привык считать, что всё, что говорят его родители, самое правильное, самое умное и сможет принести ему счастье в жизни.
И сейчас, заваленный в подвале, Виктор Николаевич не очень испугался, так как был уверен, что его в скором времени найдут. Возможно, даже напечатают об этом случае в газетах, и он предстанет перед всеми мужественным и хладнокровным человеком.
Их качнул новый толчок, словно тяжелый пароход на полной скорости налетел на мель. Наверху что-то ударило глухо и сильно. С потолка посыпалась пыль. Они почувствовали её на своих лицах.
– Что творится!? – воскликнул Виктор Николаевич.
Наступила тишина, только от пыли стало трудно дышать.
– Эй! Вы меня слышите!? – чуть не закричал Виктор Николаевич.
– Да, – раздался голос из темноты. – Это землетрясение, – сказал второй мужчина, которого звали Олег. Он понял это окончательно, когда ощутил второй толчок под ногами. И он вновь подумал, что дело хреново. Если город разрушен, то скорой помощи не будет. Сколько придётся ждать? Как долго они продержатся без пищи? Что с его близкими? И он стал просить Бога, чтобы тот сохранил жизнь его жене и детям, как он делал это не раз, когда отправлялся в дальний рейс и просил Бога, чтобы тот спас и помиловал его от происшествий на дорогах. В церковь он ходил редко, Бог был для него какой-то непонятной силой, готовой с любовью защитить его, и он верил, что, если попросит Господа о милости, то непременно получишь поддержку. Ему стало намного спокойнее после молитвы.
Олег осторожно сел и прислонился спиной к стене. Он понимал, что в скором времени он встанет и начнёт собирать еду. Те два килограмма картофеля, которые он купи в магазине. Пакет он выронил у входа. Надо найти всё, что удастся, и рассчитать, сколько дней они смогут продержаться в этой могиле.
Олег вырос в деревне. С детства он знал свои обязанности. «Принесёшь воду и накормишь скотину», – говорила мать, собираясь в поле. Он работал и помогал родителям вместе с братьями и сестрой. Каждый день. Летом со всеми на огороде, зимой учёба и ещё убирать хлев от навоза, когда подрос. Все так делали у них в деревне. Но была другая жизнь. Он видел её по телевизору. Жизнь в городе, где чистые асфальтированные улицы и тёплые квартиры с горячей водой, ванной и туалетом. Он закончил сельскохозяйственный колледж, выучился на механизатора, и после службы в армии уже не вернулся в село, остался в городе, устроился работать дальнобойщиком. Сделал шаг к лучшей жизни, по сравнению с его родителями. Они уважали его, что сумел стать другим, стал жить чуть богаче, чем они. И жена у него правильная. Не шумит лишний раз, когда выпьет с друзьями. У него свои мужские причуды, с ними надо считаться, а не поднимать гвалт по пустякам.
Жена возникла в его памяти: короткая стрижка на голове, энергичные движения. Она хорошая хозяйка, успевала готовить обед, убирать в комнате, следить за детьми. Он испугался мысли, что она погибла под обломками рухнувшего здания, и он уже никогда не увидит её. Но Олег постарался уверить себя, что она жива и здорова. Он тоже должен выжить. Но мимолётная мысль о возможной смерти близкого человека осталась острой болью в его сердце, и он понял, что боится потерять свою жену, своих детей и ту жизнь, в которой они все вместе жили.
– Надо собрать пищу, – сказал Олег в темноту.
Он стал медленно продвигаться на коленях, ощупью исследуя пол.
– Не стоит. Нас скоро вытащат отсюда, – раздался ответный голос.
– Это землетрясение, – повторил Олег. – После таких толчков весь город в развалинах. Нас могут и не найти.
– Это ваши предположения. Нас наверняка уже ищут.
Олег не стал спорить. Он находил картофелины и складывал их в куртку, которую снял и приспособил наподобие мешка.
Виктора Николаевич раздражала деловитость соседа. Он считал, что инициатива должна исходить от него, а другим останется выполнять его указания. Но в данную минуту Виктор Николаевич не был готов осмыслить всё правильно и принять нужное решение. Поэтому он оставался в бездействии, ожидая, когда его мысли соберутся и сделают правильный вывод. У своих коллег он сумел создать мнение о себе, как о толковом и вдумчивом преподавателе. К нему прислушивались. Он умел придать своему лицу, своему голосу нужное выражение и необходимую интонацию. Всё неспешно, весомо, граничащей с важностью. Злые языки называли его «погремушкой». Однако Виктор Николаевич любил свои мысли, они казались ему глубокими, и он с энтузиазмом доносил их студентам и помещал в журналах. Он искал их в Интернете и в книгах, слегка перерабатывал и высказывал своими словами. Он пытался убедить людей, что и диссертация, которую он защитил, и лекции, которые он читал студентам, и статьи, которые он писал, родились в его голове. И даже здесь, в тёмном подвале, он обманывал себя, надеясь, что помощь непременно придёт.
«Как бы повёл себя в подобной ситуации наш президент или английский принц? – подумал он. – Наверное, они с достоинством ждали бы спасителей».
Виктор Николаевич не мог решить, сесть ли ему на грязный каменный пол. Он устал стоять, прислонившись плечом к стене. В конце концов, он сел. Другой мужчина ползал по полу. Виктор Николаевич слышал его движения, тяжёлое дыхание.
«Что собирает этот придурок? Нас скоро найдут и освободят», – подумал Виктор Николаевич.
Он внутренне самодовольно усмехнулся, обнаружив, что другой так глуп и недалёк.
Олег в это время ощупывал и пересчитывал собранные клубни, прикидывая, сколько дней они смогут выжить.
– Вы не дадите фонарик, чтобы осмотреть пол? – спросил Олег.
– Надо беречь аккумулятор. Я не смогу сообщить, где нахожусь, если не будет работать телефон.
– Ваш аккумулятор разрежется и без ваших звонков.
– Я стану звонить через каждый час, – произнёс Виктор Николаевич.
– Ладно, – сказал Олег. – Делайте, что хотите.
Он сел на своё место и попытался заснуть. Он увидел свою жену. Тогда он так и не купил ей тёплую куртку и сапоги. Ей хотелось это купить, очень хотелось. Она несколько раз примеряла их, заходила в магазин через день и примеряла. Но у них не было денег. Ему захотелось всё исправить. Вернуться в то время и сделать ей подарок. Он знал, как у неё вспыхивало лицо от радости, когда он делал ей подарки. Но тогда она донашивала свою старую одежду, потому что он пропил свою зарплату с друзьями, а потом и то, что они откладывали на покупку. Месяц до этого жена ходила на встречу с одноклассниками и вернулась домой к утру. Он подозревал, что жена изменила ему с кем-то из своих старых друзей. Олег не был уверен в её измене, но ревность терзало его. И он запил, чтобы заглушить свои болезненные мысли. Он хотел сделать ей больно, навредить ей, обидеть, унизить её.
«Мне надо это исправить», – подумал Олег.
Она его ни в чём не упрекала. Она всё сносила молча. Не раз.
«Мне надо всё изменить», – вновь подумал он.
В эту минуту он почувствовал, как дорога и близка она ему и как нужна, и что он может навсегда её потерять.
– Мы уже пять часов засыпаны, а никто не выручает. Видимо, придётся здесь ночевать, – сказал голос из темноты таким тоном, словно приказывал Олегу разобраться в ситуации.
– Неизвестно сколько дней и ночей мы останемся под развалинами, – ответил Олег.
– Вы думаете, нас будут долго искать?
– Не исключено.
Виктор Николаевич стал беспокоиться.
«Неужели этот прав?! – подумал он. – Землетрясение и всё разрушено… Завтра у меня с утра лекция в университете, я не приду, они начнут выяснять, узнают, что я пропал, и станут искать. Тогда меня точно обнаружат. Ночь придется провести в этой яме. Да ещё труп рядом. Будет что рассказать коллегам на вечеринке. Все соберутся вокруг и станут слушать, не отрываясь. Постараюсь преподнести рассказ в самом лучшем виде, со всеми ужасами, как в том фильме. Как он, кстати, назывался? Ладно, не важно, надо вспомнить, что там происходило и описать то же самое. Всех поражу. Вот будет разговоров обо мне в университете»
Виктор Николаевич устроился поудобнее. Со стороны соседа слышалось ровное дыхание. «Мне тоже надо поспать», – подумал Виктор Николаевич. Он закрыл глаза…
Олег проснулся от холода. Он лежал на полу. Олег не помнил, как лёг, заснул он сидя, прислонившись спиной к стене. Он что-то видел во сне, но не мог вспомнить, что там происходило. Там всё было черно. Такая же непроглядная тьма было вокруг него, когда он открыл глаза. Олег прислушался. Тишина была зловещая.
– Эй! – крикнул Олег.
– Не кричите, – раздался голос.
– Просыпайтесь. Помойтесь в душе и переоденьтесь. Не забудьте поджарить яичницу на завтрак, – произнёс Олег. Он был рад услышать живую речь.
– Боюсь, что нас обмоют и переоденут, когда станут укладывать в гроб, – откликнулся голос.
– Не каркайте, – сказал Олег. – Мы выберемся отсюда.
– Ногами вперёд.
Они замолчали.
– Как вас зовут? – спросил Олег.
Виктор Николаевич назвал себя, Олег проговорил своё имя.
– Рад знакомству. Ваше лицо мне кого-то напоминаете, но я не узнаю вас в гриме, – изрёк Олег фразу из кинофильма.
Виктор Николаевич не отозвался. Он молча сидел на своей стороне подвала.
«Меня должны уже разыскивать в университете, – подумал он. – Скорей бы закончился этот кошмар… Вновь вернуться к прежней жизни, к своим лекциям, книгам… Увидеть коллег и студентов, пройтись по улицам города, здороваясь со знакомыми»
Он вспомнил Наташу, представил её лицо, напряжённое и отчуждённое, словно разговаривает с посетителями банка, где она работала. Оно светлело, и черты становились мягче только после того, как у них всё заканчивалось в постели. Но уже через минуту она озабоченно вскакивала, быстро надевала одежду и уходила.
Она являлась к нему раз в неделю. Им нужна была разрядка. Лишь это их связывало. Вряд ли она станет беспокоиться о нём. Найдёт себе другого партнёра. Но его не угнетала её неверность, ему было достаточно любви своих родителей, которые дарили нежность и заботу своему мальчику. Они с ума сойдут, если узнают о его беде. Как же они поймут, что он здесь в этих развалинах?
Сосед встал и медленно двинулся в дальний угол. Виктор Николаевич слышал его шаркающие шаги, потом послышалось журчание, видимо, тот справлял нужду. Когда сосед вернулся на своё место, Виктор Николаевич отправился сам и сделал то же самое.
– Завал не удалось размыть? – спросил Олег.
– Может, нам попробовать разобрать его!?
– Бесполезно. Над нами сложилось четырёхэтажное здание, без экскаватора не обойтись.
– Я уже не могу ждать! Я скоро с ума сойду! – воскликнул Виктор Николаевич.
– А вот это не стоит делать, – заметил Олег. – Протяните руку.
– Зачем?
– Вручу вашу порцию завтрака.
Виктор Николаевич протянул руку. Он почувствовал, как пальцы Олега коснулись его, скользнули к ладони, что-то вложили туда.
– Что это? – спросил Виктор Николаевич.
– Сырой картофель. Не мытый и в кожуре.
Виктор Николаевич сжал клубень. Он должен его есть!? Он действительно сошёл с ума. Он вскочил на ноги, выхватил мобильный телефон, включил фонарик. Луч осветил заросшее, грязное лицо, испачканную в крови и пыли одежду, потом свет запрыгал по камням, громоздившимся вокруг, по своду потолка, вновь упал на кирпичные и бетонные обломки. Виктор Николаевич бросился вперёд, упёрся в груду камней, метнулся в сторону, светя перед собой, увидел раздавленный труп, в ужасе бросился обратно и вновь упёрся в завал. Какая-то чёрная масса сидела у стены, вытянув ноги. Виктор Николаевич хотел крикнуть «На помощь», но звука не было. Он не мог крикнуть, не способен был кричать. Всё казалось ему слишком глупо, страшно и бессмысленно. Ему показалось, что сейчас он задохнётся и умрёт, спазма сдавила его горло.
– Я не могу! Я больше не могу! На помощь! Спасите!! – запричитал он, обращаясь в пустоту.
– Не суетись, мужик, – сказал Олег.
– Мы мертвецы! Мы в могиле! Нас никто не найдёт! – заорал Виктор Николаевич, сквозь рыдание.
– Может, тебе дать пинок, чтобы успокоился, – произнёс Олег.
– Кто ты такой!? Что ты здесь командуешь!? – продолжал голосить Виктор Николаевич.
– Успокойся, вытри сопли, сынок, и успокойся. Мы останемся живы. Вот увидишь. Я тебе обещаю, – сказал Олег. – Сять и успокойся, – повторил он.
Виктор Николаевич сел. Он продолжал всхлипывать, как ребёнок.
– У нас есть еда. Мы сможем продержаться месяц. За это время нас вытащат отсюда, можешь не сомневаться. Плохо только, что нет воды.
– У меня есть бутылка минеральной, – произнёс Виктор Николаевич, сквозь слёзы.
– Ну, да! – воскликнул Олег. – Тогда мы будем, как на курорте: есть, пить и спать.
Они замолчали. Всхлипывание прекратилось, раздавались лишь тяжёлые вздохи.
– Я дальнобойщик, – сказал Олег – в каких только переделках не приходилось быть. Как видишь, жив здоров. Из этой хреновины тоже выкарабкаемся. Не мякни…А ты чем занимаешься? – спросил он.
– Преподаю в университете. Читаю студентам общую психологию.
– Здорово! Учёный, значит.
– Доцент.
– Ну, вот станешь читать мне лекции, буду кормить тебя за это. Где бутылка с водой? – добавил он.
Виктор Николаевич вновь включил фонарик, поискал светом, увидел пластмассовую бутылку, лежащую среди камней, взял, протянул её Олегу.
– Полтора литра. Растянем дней на десять, – сказал Олег.
Виктор Николаевич выключил тусклый свет фонарика, и они остались в темноте.
Виктор Николаевич успокоился. Олег внушал ему доверие. Видимо, человек бывалый, не сломается, не впадёт в панику. Виктору Николаевичу стало стыдно за свою истерику.
«Как неожиданно и странно она возникла, – подумал он. – Я потерял чувство реальности, вернее, реальность превратилась во что-то нереальное, и я потерял контроль над собой. Я тоже стал словно нереальным, чем-то другим. Это меня испугало. Интеллигенции трудно всё перенести. Она чувствует острее других, поэтому нагрузка на нервную систему увеличивается в несколько раз и происходит срыв».
С ним это произошло впервые. Виктор Николаевич много читал литературы по психоанализу, изучал себя и был уверен, что у него с психикой всё благополучно, потому что его в детстве любили родители. Любовь делает человека сильным и придаёт уверенность. Все отклонения скрыты в чувстве любви.
Виктор Николаевич ощутил голод. Он пошарил вокруг себя, отыскивая картофелину, которую неосторожно выронил. Под руку попадались битый кирпич и мусор. Он включил фонарик и стал искать клубень.
– Не найду свой паёк, – сказал он.
Олег подошёл, опустился на колени, стал ощупывать каждый, похожий на картофелину, предмет. Наконец нашёл, сунул в руки Виктору Николаевичу.
– Ототри пиджаком грязь, – сказал он.
Виктор Николаевич жевал жёсткий овощ, который хрустел у него на зубах, и ему казалось, что всё происходящее нереально, словно глупый сон, или злая воля заставила его совершать эти действия.
– Ты женат? – спросил Олег.
– Нет
– Выберемся отсюда, заберу жену, детей и увезу на море, где простор и много солнца, – сказал Олег. – Ты был на море? – спросил он Виктора Николаевича.
– Несколько раз. И на юге России, и в Турции, и в Италии.
– Моя жена хотела поехать на море, но я откладывал деньги, хотел купить дорогую машину. Обещал, что повезу на машине. Она уже и не говорила об этом, не верила, что это произойдёт. – Он помолчал. – Сейчас думаешь, зачем копил деньги, что-то ждал. Радости нет.
– Ты о чём-то жалеешь? – спросил Виктор Николаевич.
– Знаешь, Виктор, она из семьи казаков. А у них принято, что женщины доверяют мужчинам, знают, что те будут разумны и мудры, и делают, как скажет муж. А если не хочешь, чтобы тебя презирали, то надо делать всё правильно.
– Не хватало мудрости?
– Не знаю.
– Ты не стремился, чтобы она почувствовала себя счастливой!? Ты не любишь её.
– Неправда!
– Ты приносил ей только горе.
– Нет!!
– Ты сам признался, что плевать хотел на её просьбы, её мечты, её желания. Ты мучил её.
– Наверное, так…
– Но почему!?
Олег молчал.
– Не желаешь отвечать?
– Мне кажется, что жена меня не любила.
– Почему ты так решил?
– Она никогда не говорила, что любит меня.
– А ты? Ты говорил, что любишь её?
– Нет.
– Собираешься обвинить её в чём-то и отмстить?
– Я не знаю, – произнёс Олег неуверенно.
– Тебе в детстве мать говорила, что ты желанный для неё сын?
– Нет.
– А отец?
– Нет.
– Но ты мечтал, чтобы тебя обнимали, целовали?
– Не знаю.
– Все дети грезят о нежности и ласке.
Олег вспомнил, что уже не раз приходило ему на память, как соседского пацана, когда он порезал ногу о стекло, женщина подняла и понесла на руках. Ему тогда мучительно захотелось, чтобы его также взяли на руки, прижали к груди, говорили нежные слова утешения.
– Ты ущербный, – сказал Виктор Николаевич. – Ты не знаешь чувства любви и не способен проявлять это чувство, поэтому ты ущербный.
– Да пошёл ты! – сказал Олег грубо и зло.
– Вот это у тебя хорошо получается: набрасываться на людей.
Возникла тишина.
«Тебя, сытая морда, в мои условия, как бы тебя зацеловали», – подумал Олег.
Он понимал, что не прав. Ему и в голову не приходило, что необходимо ласкать своих детей. Разъезды, недолгие дни дома, вновь командировки. Может, он действительно ущербный? В своей памяти он увидел сыновей. Они куда-то идут. Они держат его руки с двух сторон и стараются шагать широко, в ногу с ним… Жена говорит перед сном: «Поцелуйте папу». Малыши обнимают его за шею, целуют в щёку… Он считал, что дети должны любить его за то, что он их отец. Он одевает их, кормит. Обнимания, поцелуи – это удел женщин. Он должен быть суровым в жизни. Суровым и агрессивным… Для чего надо быть таким? Он искал ответа и не находил его… «Спрошу доцента, он всё знает», – решил Олег.
«Ограниченный, с узким кругозором и большими претензиями, которые не в силах реализовать, поэтому агрессивен и зол», – сделал вывод Виктор Николаевич об Олеге.
Он встал и стал ходить взад и вперёд. Четыре шага туда, столько же обратно.
– Ты что ищешь? – спросил Олег.
– У меня затекли ноги, хочу размяться, – ответил Виктор Николаевич.
«Много ли народа будет на моих похоронах?» – подумал он. Если заставят прийти студентов, то много. Для некоторых коллег его смерть откроет путь, чтобы занять его место. Но близкие будут лишь мать с отцом, и они по-настоящему станут горевать. Он представил наташино лицо. На нём невольно проступала похоть, когда она смотрела на мужчин. Она выбирала людей, которые что-то достигла в жизни,: успешных писателей, художников, бизнесменов, артистов. И тогда она звонила и напоминала о себе. Такие знакомства и близость с ними придавали ей уверенность, она чувствовала свою значимость, но дорогим и родным человеком она не могла стать. Виктор Николаевич знал это. Шлюха и любовница отличаются от жены. Это далеко разные отношения.
«Этому кретину Олегу повезло, что у него такая жена, – подумал Виктор Николаевич. – Другие смотрят на мужчин, как на рабов, которые должены обеспечивать их прихоть и не путаться под ногами»
И неожиданно в тёмном подвале он ясно увидел, что друзья-коллеги превратились в соперников, а женщина, которую он любил и которая, казалось, любила его, оказалась приходящей женой на строго определённое время.
«Вот она правда, – подумал он. – Я сумел сказать её этому парню и, наконец, самому себе».
Тоска и одиночество нахлынули на него. Стало трудно дышать. В груди появилась тяжесть, и спазма вновь сжала его горло.
– Нет воздуха, – сказал он. – Мы сейчас задохнёмся… Я задыхаюсь!! – громко повторил он.
– Не паникуй, друг, – отозвался Олег. – Что у нас в избытке, так это воздух. Успокойся… Ты лучше ответь. Допустим, я ущербный, значит на всю жизнь?
Но Виктор Николаевич не слышал его. Ему казалось, что смерть приблизилась к нему.
– Эй, у тебя всё в порядке? – спросил Олег.
– Какая тебе разница хороший ты или плохой, мы скоро сгниём здесь, как этот разлагающийся труп! – закричал Виктор Николаевич.
– Ты, что, дурак? – произнёс Олег. – Почему ты решил, что мы умрём? Да я лбом пробью камни, но вылезу наружу! И хватит хныкать. Твоё нытьё мне уже надоело.
Виктор Николаевич сел на своё место, откинул голову и прислонился затылком к стене. Потом наклонился, уткнул в колени лицо.
– Всё кончено, – сказал он. – Я не хочу умирать. – Он повторял эти фразы монотонно и бесконечно.
– Сделай один глоток, – сказал Олег.
Виктор Николаевич покорно протянул руку, почувствовал бутылку, сделал глоток, и вернул бутылку Олегу. От воды ему, как будто, стало легче. Он затих и заснул…
Когда Виктор Николаевич открыл глаза, он сразу понял, где находится. Во сне он видел что-то приятное, и у него осталось от этого бодрое и светлое чувство, однако тишина испугала его. Тошнотворный и тяжёлый запах разлагающего трупа стал сильнее.
– Олег, – произнёс он тихо.
– Чего тебе? – раздалось из темноты.
– Почему так тихо?
Олег не ответил. Потом они грызли картофель. Виктор Николаевич уже забыл, сколько раз он это проделывал. Здесь не было дня и ночи, не было времени. Он попал в бесконечную вечность. Пока он что-то чувствует, у него есть мысли. Будет ли он там что-то чувствовать? Тот, который стал трупом, уже где-то в недосягаемости. И скоро он там будет и всё узнает.
– Ты что сделаешь, когда выберешься отсюда? – спросил Олег.
Голос напоминал о жизни, звал к жизни.
– Возьму отпуск, и все дни стану сидеть на лавочке в сквере или на террасе кафе и смотреть на людей, на деревья, на солнце и радоваться, что всё это вижу.
– А я уеду со своей семьёй на море.
– Ты уже это говорил.
– А ещё я куплю что-нибудь жене. Что ей лучше купить?
– Не имеет значение, – сказал Виктор Николаевич. – Если увидишь, что ей понравилась какая-то вещь, то покупай. Даже, если это будут стеклянные бусы. Тогда она поймёт, что ты любишь её.
– Ты уверен?
– Не сомневайся.
– Хрен узнаешь, что на уме у женщин. Послушай, а тебе изменяла жена?
– Я не женат. С женщинами у меня не было прочных отношений. Мы расставались, если понимали, что надоели друг другу.
– В семье не так, – сказал Олег.
– Семья нужна для детей. В семье вы все надёжные друзья, партнёры и соратники. Семья помогает и поддерживает в борьбе и в трудные дни. В семье нельзя предавать и отворачиваться от близких.
– Да, я увижу своих родных, – сказал Олег. – Обязательно увижу.
«Объяснил, как по учебнику, – подумал Виктор Николаевич. – Но эти правила были не для меня». Главное, успех, популярность, зависть коллег. Не отказывать себе ни в чём… В этом он считал свой долг.
«Я выбрал такой путь, и я шёл по нему, – сказал он себе. – Только как он закончится? А, возможно, уже закончился здесь, в яме»…
Их обнаружили, откопали и вытащили на седьмой день после начала землетрясения. Они были сильно истощены.
Жена и дети Олега остались живы. Когда Олег поправился, они все уехали на море.
Родители Виктора Николаевича погибли. Он так и не женился. Или женщины покидали его, или он сам уходил от них. Часто его можно видеть в сквере. У него есть любимая скамейка на косогоре. Он подолгу сидит на ней в одиночестве и смотрит вдаль. С Олегом он не встречался.



Август 2012.