Враг

..."Произвел посадку самолет авиакомпании "Эйр Италия", совершавший рейс Милан-Цюрих. Встречающих просим пройти в сектор "А" нашего аэропорта"
Динамик музыкально оформил сообщение, и один из многочисленных посетителей цюрихского аэропорта снова уткнулся в развернутую газету. Нужный ему лайнер приземлился уже около двадцати минут назад, однако, мужчина каждый раз прислушивался к сообщениям. Просто так. Торопиться было некуда, тот, кого он поджидал, должен сам подойти.
Наконец "NZZ" выдала всю информацию, была свернута в трубочку и помещена в урну. Мужчина глубже погрузился в мягкое кресло и сосредоточился на снующих в разных направлениях посетителях аэропорта. Лето. Жара. Легкомысленные топы, шорты и босоножки. В общем, есть, на чем остановить взгляд, пока мозг в который уже раз прокручивает предстоящий разговор...
...Прошедший паспортный контроль пассажир берлинского рейса некоторое время осматривал зал небольшого ресторанчика аэропорта, пока не заметил поджидавшего его человека. Тот сидел спиной, но ни осанка, ни даже затылок не изменились за прошедшие шесть лет. Зайдя чуть сбоку, бывший авиапассажир более внимательно рассмотрел будущего собеседника. Лицо постарело... Ну, насколько это возможно в сорок с небольшим - чуть заострилось, складки стали, что называется, жестче, седина в светлых, скорее - пепельных волосах практически незаметна. А глаза... серые глаза остались теми же - внимательными, чуть печальными. "Чертов эсэсовец!" усмехнулся вновь прибывший... Именно несоответствие глаз с веселым и даже бесшабашным характером поразили Виталия Квашнина на первой встрече с Толеровским, осуществлявшим в ту пору кураторство над потенциальным новым пополнением российской разведки. И вот Цюрих... забавно.
Виталий подошел сзади, но ничуть не удивился, когда тот пружинисто вскочил с кресла и развернулся к нему, протягивая руку.
-- Здорово, здорово! - его рукопожатие оказалось крепким, как, впрочем, всегда. По-прежнему высокий, статный, рубаха не пузырится на пузе, отутюженный костюм.
- Здрасьте, Вадим Игнатьевич! - Квашнин присел к столику и знаком попросил мелькнувшего официанта принести два кофе.
Толеровский чуть поморщился - кофе уже из ушей выплескивается - но возражать не стал. Окинул взглядом несостоявшегося коллегу: упитан, элегантен, перстень на мизинце привлекает внимание неким орнаментом, в общем и целом - самое благоприятное впечатление.
-- Я поначалу отказывался верить ушам! - улыбнулся Виталий, начиная разговор. - Несколько минут панически думал о "подставе" и прочей ерунде. Успокоился лишь спустя час после нашего телефонного разговора.
-- Ну, извини, брат! - усмехнулся Толеровский. - Не смог удержаться, случайно наткнувшись на твою фамилию в списке приглашенных на конференцию. Вот и позвонил.
Квашнин несколько замялся, проговаривая следующий вопрос, но, тем не менее, довел его до конца:
-- А Вы, простите... тоже на конференции? Вы больше не...
-- Нет, Виталик, больше нет. Так, поддерживаю старые связи, да с ветеранским фондом вплотную работаю. Я же теперь банкир, мать его!
- Ясно... ну да, я по Интету просмотрел сайт Вашего банка. - пробормотал Квашнин.
От Толеровского он меньше всего ожидал перехода в "народное хозяйство", а на встречу согласился лишь после того, как тот по телефону официально представился вице-президентом крупного российского банка, и Виталий досконально перепроверил информацию.
Толеровский некоторое время молчал, насмешливо наблюдая за внутренними метаниями Виталия. Понять того было проще простого - все мысли подчинены поиску ответа на единственный вопрос - что понадобилось от него бывшему сотруднику разведки! Ведь он никак с ними не связан! После окончания некоего специального учебного заведения он сразу уволился и нашел работу в немецкой фирме сначала в Москве, а затем в Берлине.
Решив больше не томить молодого человека, Толеровский перешел к делу:
- Прежде всего, прости, что вытащил тебя в Альпы! В неметчине мне, знаешь ли, показываться не с руки. И ценю, что откликнулся на приглашение! - он отпил горячий кофе, словно сосредотачиваясь для дальнейшего разговора. - Я упомянул о работе с нашим фондом ветеранов... Тут вот какой вопрос...
Квашнин напряженно ждал продолжения. Казалось, даже перестал дышать, хотя... хотя где-то глубоко-глубоко внутри некоторая часть нервиков уже расслабилась... точнее, позволила себе об этом подумать. Уж, очень мирно звучит слово "ветераны"...
- В следующем году круглая дата годовщины Победы... - продолжил Толеровский. - И мы... те... бывшие... кто имеет удовольствие работать в... более выгодных условиях, чем сотрудники, гм... изыскиваем возможность как-то минимально помочь нашим ветеранам.
Квашнин мысленно вытер пот со лба, а сердечные клапана продудели нечто победное и разухабистое.
- В общем, мы пытаемся выцепить всех бывших и просим их оказать некоторую материальную помощь.
Квашнин видел, какого труда стоило бывшему разведчику выступать в роли просителя, и волна жалости вперемешку с неосознанной благодарностью захлестнула все его существо.
- О чем же речь, Вадим Игнатьич! - чуть ли не вскричал он. - Конечно! С радостью! Каким образом? Где, сколько?
- Мы собираем по 5-10 тысяч в долларах! - тихо пробормотал Толеровский и быстро добавил. - Разумеется, не последнее у людей отбираем! И вообще, просто просим...
- Без проблем! - с жаром заверил Виталий. - Я участвую десятью!
"Пока участие не вылилось бы еще каким боком!" ехидно поддразнили изнутри.
Толеровский глубоко вздохнул и посмотрел на часы:
- Люблю Цюрих! Наиболее удобное расписание в Европе. Достаточно времени переговорить и не спеша отправляться по своим делам! Спасибо, Виталик! Мы продумывали, каким образом все это осуществить... Денежным переводом... решили не рисковать - налоги, банковские сборы, неучтенные средства и куча прочих неудобств. В общем, практически со всеми достигнута договоренность, что они приезжают в Москву и передают нам эти деньги, либо - привозя с собой, либо - снимая в аэропорту с карточек... Мне кажется, у тебя возникает время от времени надобность служебных командировок в Москву?
- Я рад, что Вы буквально прочитали мои мысли, Вадим Игнатьич! - улыбнулся Квашнин. - Я и сам собирался предложить нечто подобное. Через месяц буду проездом в Астану.
Толеровский положил на стол мелочь за кофе и одновременно передал молодому человеку визитную карточку:
-- Звони...

* * *


Убивая время в привычной шереметьевской очереди на паспортный контроль, Квашнин размышлял о странностях человеческого поведения вообще и своего, в частности. Ну, скажите, на милость, зачем, находясь в Москве проездом, ему понадобилось выезжать в город?! Передал бы Толеровскому несколько банкнот, не выходя из VIP-зала, и дело с концом. Так, нет - расчувствовался, потянуло посмотреть, насколько изменилась Москва за прошедшие шесть лет! Он прикрыл ладонью глубокий зевок и мазнул взглядом по соседям в очереди... Нет, уж, лучше поразмышляю!..
Женщина в пограничной форме долго сличала его физиономию с паспортной фотографией, тыкала по компьютерной клавиатуре, смотрела в монитор. Снова в паспорт. Дверца в ее кабинку приоткрылась, заглянул лейтенант, взял паспорт Квашнина и обогнул кабинку.
- Виталий Евгеньевич? - для проформы поинтересовался пограничник и предложил. - Пройдемте со мной. Вас ожидают.
"В общем-то, конечно, лестно... да и безопасность при передаче... но не на глазах же очереди..." мелькали, стукаясь друг о дружку мысли. Рука, принявшая на себя тяжесть атташе-кейса, неожиданно начала подрагивать. Он стиснул зубы, вытащил свободной рукой платок из брючного кармана и промокнул лоб. Нет-нет, всего лишь жарко... всего лишь длинная очередь... черт бы их всех побрал!
Вслед за стройным лейтенантом прошел в служебную дверь, далее тусклым коридором. "Хорошо хоть без конвоя!" попробовал пошутить Виталий, но мозг шутки не принял. Пограничник открыл одну из многочисленных дверей, выходящих в коридор, и посторонился.
Молодой человек оказался в бюро времен развитого социализма. Обшарпанный стол с пожелтевшим графином и мутными стаканами, пара жестких стульев, несгораемый шкаф. Очень органично в эту обстановку вписывались два субъекта неопределенного возраста, в достаточно мятых пиджаках и стоптанных туфлях. Плечи обильно посыпаны перхотью. Лейтенант передал им паспорт Виталия, козырнул и закрыл за собой дверь.
Молчание. Шест листаемых страниц паспорта. Муха в истерике бьется в закрытое окно.
- Виталий Евгеньевич... Квашнин? - уточнил один из "близнецов" и дружелюбно улыбнулся.
У Виталия отлегло от сердца. Оказывается, как легко можно посадить себе нервы за каких-то три-четыре минуты. Он кивнул. Губы против воли стали расползаться в улыбке.
- Вы арестованы!..

* * *

-...Повторяю, наберите Толеровского, он...
- А я павтаряю... в паслэдний раз, кстати, если нэ захлопнэшь паст, то ее захлопну я!
Кавказского вида охранник в форме старшего прапорщика поцокал языком и продолжил читать книжку с яркой обложкой. За прошедшие несколько часов содержания под стражей Виталий привык к разным чудачествам охранников, в том числе и к тому, что всерьез его, по-видимому, не принимают. Будь он Джеймс Бондом, давно бы уматывал на танке в сторону столицы, а так... так их расчет оказался верен - мягкий интеллигентный бизнесмен западного толка, помешанный на чувстве справедливости, прав личности и, кстати, личной неприкосновенности. Последнее обстоятельство особенно ярко пульсировало в мозгу, в то время как руки частенько касались потревоженной кулаком ретивого служаки челюсти.
После страшных слов, которые никак не хотели укладываться в мозгах, Виталия провели задворками к ожидавшей "Волге", втиснули на заднее сиденье между двумя охранниками в военной форме и что-то тихо шепнули водителю. Робкая попытка Виталия напомнить о багаже оборвалась ударом локтя в живот. Кейс с наличными деньгами валялся на переднем сиденье. Получив указания, водитель рванул с места, так, что Квашнин ударился затылком о подголовник, беспомощно воздев закованные руки. Ну, и схлопотал, разумеется, мол, неча руками размахивать!
Ехали долго. Через центр Москвы, по новому для Квашнина Третьему кольцу, выскакивали на МКАД и снова уходили в город. В таком темпе, рывках в пробках, ускорениях и метаниях прошло часа полтора. Если поначалу он и пытался ориентироваться в пути, то вскоре оставил эту затею, посвятив себя исключительно общению с желудком, уговаривая его потерпеть и не позорить еще больше...
Наконец черная "Волга" влетела в высокие распахнутые ворота подмосковной дачи, и ему было позволено выйти из автомобиля. Квашнин ринулся в редкий кустарник. Примечательно, что уже тогда никто не сделал ни малейшей попытки задержать его. И кроме ржания, ничто не могло помешать ему опорожнить желудок.
Выйдя из кустов, оглянулся. "Ну, надо же, конспиративная дача! Овчарки, автоматчики... Только в кино и видел..." После его, потного и жалкого, доставили в комнату на втором этаже и приказали вставать с кровати только в экстренных случаях, кивнув на приоткрытую дверь в туалет...
Так в неизвестном и томительном ожидании прошло четыре часа. Виталий давно оставил попытки разговорить стражников. Что-либо анализировать он не мог, по причине отсутствия начальных данных, деньги сгинули в неизвестности, жена в Берлине, наверняка извелась, не получая от него информации (телефон отняли еще в аэропорту). В общем, темнота и мрак...
Охранник вскочил, бросил руку к козырьку камуфляжной кепки и нырнул в коридор. Зрение Квашнина, ставшее нечетким от слез жалости к себе, сфокусировалось на фигуре в проеме. Секунда, другая и с радостным вздохом он попытался бодро вскочить с кровати. С трудом, не так изящно, как хотелось бы, но удалось. И бросился обнимать улыбающегося Толеровского...
Страшный удар в лицо отбросил назад. Хрястнулся спиной о кровать и оказался на полу. Голова гудела, глаза окончательно расползлись в стороны, мозг благоразумно заблокировался до лучших времен, изо рта капало.
- Зачем же так, Вадим Игнатьевич? - укоризненно прогудело в комнате. - Еще толком и не разобравшись-то?
- Виноват! - без тени раскаяния усмехнулся Толеровский. - Уж очень долго подбирался к нему...
Эту усмешку, страшную в своей неожиданности, Виталий уже смог увидеть. Лицо пылало, руки дрожали, когда он вскарабкался на кровать и привалился плечом к спинке.
- Ва... Вадим Иг...
- Ну, я, лапа моя! - весело ответил Толеровский и придвинул к кровати два стула. - Прошу, Игорь Саныч!
Напротив Виталия опустился почтенный преподаватель математики, за которого его в других условиях принял бы задержанный. Достаточно высокий, поджарый, с седыми космами волос до плеч, крупным ястребиным носом и веселыми, лучистыми, что ли, глазами.
- Наконец-то имею сомнительное удовольствие лицезреть Вас, Квашнин, псевдоним "Карасев", не так ли?
- Это было давно, я уже уволился...
- Вот-вот, об этом мы и поговорим. - удовлетворенно промолвил Игорь Александрович. - Раз уж сумели выманить Вас!
Толеровский метнул взгляд на своего спутника, словно порываясь возразить, но лишь добавил:
- Шесть долгих лет мы ждали... собирали совсем уж неопровержимые доказательства... усыпляли! - последнее он уже практически прошипел. - И вот - сам приехал, по своей воле! Ха!
Вновь переглянулся с "математиком" и достал из сумки скоросшиватель. Раскрыл, пролистнул несколько страниц:
"Квашнин Виталий Евгеньевич... такого-то... там-то... ага, с такого-то в органах госбезопасности - курсант специального учебного заведения... пять лет... по окончании уволился с военной службы..." Так?
Квашнин робко кивнул:
- Вы же сами знаете, Вадим...
От пощечины тыльной стороной ладони чуть не сломались позвонки. От последующей спас спутник Толеровского, придержав того за руку. Толеровский прошипел сквозь зубы:
- Отвечать, когда спрашивают. Четко и однозначно Кивки за ответ не считаются. Понятно.
Виталий наклонил голову. Пощечина. Звон.
- Да...
- А теперь - к делу. Ты арестован по обвинению в измене Родины и предательстве.
Квашнин выпучил глаза. Не обращая внимания на целую гамму чувств, промелькнувших на лице задержанного, Толеровский продолжал:
- Мы располагаем неопровержимыми уликами, иначе - фотографиями, показаниями ряда твоих "коллег" с немецкой стороны и, наконец, логикой - что после своего увольнения ты вступил в связь с германской разведкой и выдал им всех своих сокурсников, точнее одногруппников. Всех шестерых.
Лицо Толеровского исказила судорога, и Виталий с ужасом понял, что испытывали еретики, попадая на суд инквизиции. Когда - только подвал, когда - только палачи и ни шанса на прощение.
- Я не вступал! - пискнул Квашнин. Щека дернулась в преддверии удара, но руку Толеровского снова перехватил "математик".
- Так как личными данными в отношении друг друга вы не располагали, то ты, сволочь, сдал их полный словесный портрет, а также все, что счел нужным добавить, паскуда!
- Нет! - кроме визга из глотки ничего уже не могло вылететь.
- За это... - Толеровский невозмутимо перевернул листок в папке. - За это ты досрочно получил немецкое гражданство и жалкую подачку в размере ста тысяч марок. Пометка: всеми этими "благами" ты сумел воспользоваться, лишь после того, как арестовали первых двух из названных тобой. Одного в Вашингтоне, другого в Риме. После этого ты был выброшен практичными немцами на свалку, ну, в смысле, стал просто жить-поживать...
По лицу Квашнина текли слезы, подбородок никак не мог стать на место, сквозь слюни и всхлипы слышалось только "не делал... не делал".
- Эти двое отделались, - продолжил Толеровский, - что называется, легким испугом - их объявили персоной Нон грата. Карьера их, правда, загублена и практически весь, так называемый цивилизованный мир закрыт, но... Но это сущий пустяк в сравнении с другими. - Он подержал перед глазами Квашнина фотографию. - Узнаешь? Нидерланды. Два года назад. Подловив парня где-то на природе, его зажали несколько дюжих хлопцев и хорошенько отделали цепами для молотьбы хлеба. Жив и сейчас уже здоров, но, как мы все понимаем, был вынужден уволиться. Такое же продолжение получила карьера Димы... - снова фотография. - Помнишь Диму? В Бельгии работал. И не действовали на него, толстокожего, ни автомобильные подрезы, ни проколотые шины. И вот однажды он получил по почте письмо с угрозой утопить его детей в канале. На следующий день его встретили два сотрудника контрразведки, официально представились и просто намекнули, что авторами письма являются именно они. Как ты понимаешь, ни доказывать, ни проверять Дмитрий не стал, а собрал чемоданы и первым же бортом вернулся в Москву. Уволился. А вот, извольте полюбопытствовать, Игорь Саныч, Павел. Месяц назад удалось выцепить его из швейцарской тюрьмы. Условия, конечно, райские, я так не живу, но его жена, видите ли, неоднократно выражала недовольство по поводу двухлетнего отсутствия мужа и кормильца. В принципе, женщину можно понять. Хотя бы отчасти. И, наконец, Александр. Так уж, сложилось, что ему вообще во благо Родины поработать не удалось. После полуторагодичного ожидания парню отказали в визе. Официально объявив его шпиеном, вот так-то-с. А Вы, Виталий Евгеньевич, изволите лепетать о своей невиновности! - Толеровский веером швырнул фотографии на кровать и брезгливо поморщился.
"Математик" Игорь Александрович внимательно пробежал глазами листки в папке и вернул их Толеровскому. Задумался.
- А что, Вадим Игнатьевич, имеется ли вероятность ошибки... ну, совпадения...
Толеровский скривился словно от зубной боли и проскрежетал:
- Подобная вероятность есть всегда, вопреки очевидным фактам. И бундесы могли дать ему гражданство в два раза быстрее обычного исключительно ради его красивых совиных глазок, и многое другое. Но ведь и мы собрались здесь все из себя доброжелательные, бывшие и нынешние коллеги, дабы истина восторжествовала! А?
Квашнин подобрался. В глазах яростным пламенем забушевала надежда. Он вытер рот и все порывался сказать, но, памятуя о жесткой руке бывшего куратора, благоразумно молчал. Толеровский улыбнулся и громко крикнул:
- Эльдар!
В комнату вбежал тот самый охранник, который последним сторожил Виталия.
- Всо готова, тавариш плковнык!
Он метнулся к запертой до сих пор двери в смежную комнату, скрежетнул ключом и распахнул. Виталий вздрогнул и вскрикнул - на стуле с кляпом во рту сидела его жена, которая, как он считал, находится в безопасности в Берлине. Волосы растрепаны, косметика размазана по лицу, глаза разбухли от слез. Эльдар сорвал повязку со рта женщины, но онемевшая, она ничего не могла сказать. Квашнин дернулся с кровати, однако, Толеровский был начеку - удар в солнечной сплетение и ребром ладони по шее, так, чтобы не потерять сознание. И гулкий звук по комнате:
- Давай, Эльдар!
Стук захлопываемой двери. Хруст разрываемой ткани, дикий крик, шлепок, звериный рык, грохот падающей тяжести, снова крик, заглушенный ладонью и переходящий в стоны и глухие рыданья. Потом тишина и спасительная темнота...
...Он открыл глаза и первое, что он увидел, была физиономия Эльдара с кровоточащими глубокими царапинами через все лицо. В глазах то ли кавказца, то ли черт знает кого, еще не утихла животная ярость, но к ней примешивалась и изрядная доля сочувствия. Именно сочувствие, встреченное там, где его не должно было быть, окончательно сломало Квашнина.
- Записывайте, я дам показания...
Спустя час, "математик" сложил диктофон и листки бумаги в свой портфель и поднялся. Толеровский, не глядя на Квашнина, обессиленного, с полуприкрытыми глазами, отдавал приказания:
- Гражданина Германии отмыть, выдать новую одежду, денег, проводить до аэропорта, усадить в самолет - вот билет, дождаться отлета, доложить. - Пауза. - Женщину - в наш госпиталь, ну и... сами знаете... Сына в приемник, обеспечить новой биографией. Доложить мне, либо Игорю Александровичу. Исполнять.
Круговорот стены, пола, потолка. И снова - темнота...

* * *


Пройдя паспортный контроль, игнорируя встревоженные вопросы персонала аэропорта Темпельхоф насчет его самочувствия, Квашнин некоторое время стоял в центре зала прилета, словно кого-то поджидая. На самом деле, никого он, разумеется, не ждал. Но идти... куда ему теперь... теперь, когда жизнь...
...Попросил таксиста остановиться на Фридрихштрассе, расплатился и сомнамбулой пошаркал переулками мимо мусорных баков, задевая размалеванные стены, не замечая грязных и крикливых отпрысков турецких эмигрантов. Его путь окончился возле неприметного обшарпанного ломбардного магазина. Несколько секунд тупо смотрел на вывеску, производя сложнейшие вычисления - открыт он или нет. Решил не штурмовать лишний раз мозги, а толкнул дверь.
Звякнул наддверный колокольчик, и за прилавком материализовался хозяин - худосочный, с глазами навыкате Рашид.
- Оо, Витал! Какими судьбами... - всплеснул он руками и озадаченно замолк, глядя на разбитую физиономию и тусклые глаза старого дружка.
- Рашид... - Виталий подвигал челюстью - все еще затруднительно говорить. - Тот пистолет... помнишь... за сто евро?
- О, Кольт? - проснулся в Рашиде бизнесмен. - Великолепное оружие. Подержанное, но еще вполне и вполне...
Виталий молча достал купюру в сто евро и положил ее на прилавок.
- Ээ... - замялся Рашид. - Но разрешение... в общем, если у тебя возникнут проблемы в полиции, то, Витал, я буду все отрицать!
- Не возникнут, Рашид, не возникнут.
Он с тоской проследил, как Рашид упаковывал покупку, добавлял от "чистого сердца" полную обойму, безучастно сунул сверток за пазуху и молча вышел, избегая ошарашенного взгляда больших маслянистых турецких глаз.
Через пять минут он оказался на пустыре, замкнутом с трех сторон пустыми домами под снос. Но пока строительные компании до них не добрались, этим местом пользовались пара бездомных собак, несколько бомжей, да пришлые наркоманы. В общем, то самое место, где можно...
Он достал пистолет, скомкал и отбросил оберточную бумагу, вставил обойму... Вот и все...
- Господин Квашнин! - раздался голос сзади (баварец, машинально отметил Виталий). - Господин Квашнин, Вы уверены, что предлагаете самый лучший вариант мести? Давайте поговорим и, возможно, мы сможем предложить Вам нечто более Вас достойное и эффективное!
Сердце бухало в грудной клетке от радости, "наконец-то... удалось... съели, черти" бессвязно проносилось в голове, в то время как тело со сгорбленными плечами и потухшим взглядом медленно оборачивалось в сторону голоса...

* * *


- Ну, как, Вадим Игнатьевич, двух зайцев одним махом?
- Матвеич... - укоризненно сказал Толеровский. - Сам знаешь, за двумя зайцами погонишься - от лесника по морде схлопочешь! А вообще-то... Думаю, можно дырки на кителях сверлить! Когда они его "вербовали", то ни одной запятой "допроса" не пропустили! Будто сами при этом присутствовали...
- Ну, их уши... разница-то невелика. Ты вот что скажи... Тех ребят ... шестерых... не жалко? Стоило того?
Толеровский некоторое время молчал. Но молчал не из-за того, что собирался с мыслями. Он давал возможность собеседнику свыкнуться с еще невысказанным вслух ответом, свыкнуться с новыми реалиями и... и привыкнуть к пенсионному состоянию...
- Те шестеро, Денис Матвеевич, ничем не примечательные опера, звезд не хватали, отдача от добываемой ими информации - близка к нулю... Виталик же... Виталик давал им всем сто очков вперед еще в институте! А сколько мастерства, артистизма! Все шесть лет его семья жила ожиданием операции. Подготовкой, проведением и... победой! А вместо рядовых Швейков мы теперь, Денис Матвеевич, имеем самую крутую "внедренку" со времен, хе-хе, Штирлица.
- Ты имеешь, Вадим, ты! - генерал Суховлинский еще больше ссутулившись, взглянул на Толеровского. - Такие игры не для меня. А на тебя я уже рекомендацию написал.
Толеровский не стал делать изумленные глаза, отнекиваться и бормотать благодарности. Они оба были профи, многое знали, еще больше понимали и всю сознательную жизнь руководствовались принципом чистой целесообразности, оставив в прошлой жизни сентиментальность, жалость, угрызения совести. Иначе не выдержать напряжения многолетних операций, иначе все время уйдет на утирание соплей, иначе враг в буквальном смысле окажется у ворот.
- Виталию орденок перепадет? - улыбнулся Суховлинский.
- У него их... - отмахнулся Толеровский. - Да и по погонам скоро меня догонит!
- А как насчет семьи Виталика? Может отправить к нему?
- Он просил этого не делать! - возразил Толеровский. - Считает, и я с ним полностью согласен, что первый год будет самым трудным. И совершенно не нужны ему дополнительные переживания и постоянные опасения. Пусть Анжелка с Витькой пока отдыхают, ей-богу, заслужили! У меня самого иногда от натурализма происходящего мурашки пробегали! А бедного Эльдара теперь иначе как "маньяком" и не кличут!
Толеровский с хрустом потянулся, на мгновенье по-кошачьи зажмурил глаза и резко собрался. Посерьезнел.
- Вот еще что... Пока Вы у руля, Денис Матвеевич, может, звякните насчет Игоря свет Александровича? Пора его... того-с... к ногтю-с.
- Да, глубоко окопался, сволочь! Уже сделал, Вадим, уже. Группа захвата ждет только тебя. Ведь не упустишь же возможности?
- Спасибо, Матвеич! Век не забуду! Хищная улыбка озарила лицо Толеровского и, испросив взглядом разрешения, он ринулся к выходу...