За мутным зеркалом

Как трудно в маленьком рассказе объяснить себе и вам, дорогой читатель, мысли о прожитых днях, о людях, мире и судьбе…
Не подумайте, что у меня мания величия. Просто… это когда-то настигает каждого из нас. Вот форма выражения может быть разная. Первый вариант «За мутным зеркалом» оказался салатом и многих отдельных ингредиентов. Точнее просто – из отдельных ингредиентов, которые так и не стали салатом. Второй вариант, если не считать всякого рода ляпов и ошибок, приобрел уже более ясную форму.
Предлагаемое Вам – одна из последних, но как я думаю, далеко не последняя версия этого рассказа.

За мутным зеркалом


С вами происходили когда-нибудь чудеса, ну, или хотя бы то, что вы своим здравым умом так и не смогли себе объяснить?
Когда-то с кем-то это хоть раз, но случается…
Лучи весеннего солнца пробивались через немытые окна. Пыль забавно ныряла в них, а потом, наигравшись, выныривала в полутемное пространство комнаты.
Наталья была так себе хозяйкой. По Земле давно катился март, а в квартире все зеркала были украшены полустертыми рисунками снежинок и прочего новогоднего орнамента.
– Всё! Пора заканчивать зимнюю сказку, да и пыль слишком расхозяйничалась.
Женщина взяла чистую тряпку, налила в тазик теплой воды и подошла к зеркальному шкафу, над которым, кроме всего прочего, еще болтались на ниточках елочные игрушки-шарики. Срезав новогодние украшения, в которые так любил поиграть котик Лёсик, взялась за мытье.
Раз! И размазались снежинки, нарисованные ею когда-то в декабре зубной пастой. Два! Полетели по диагонали зеркала мутной полосой узоры.
Вдруг, в тишине комнаты послышались голоса, изображение в зеркале дрогнуло и поплыло…
В мутном зеркале стенного шкафа появилась осенняя московская улица. По ней очень медленно, как будто по чужой планете, шла женщина… Изображение вздрагивает и растворяется под звон разбивающегося стекла и рамочек свадебных фотографий, а в самом углу зеркального мира горит неровным светом церковная свеча.
Телефонный звонок из Зазеркалья будоражит квартиру и простуженный, но мощный голос дородной женщины «в самом расцвете сил» отвечает на него из глубины мутного зеркала:
– Аллё! Хто говорит?
– Извините, а вы кто?
– Оксана из Могилева, а ты хто?
– Нет, вы кто?
– Женщина, тебе чего надо?
– Я – Умцева. Можете в Интернете посмотреть. Я известная писательница.
– И чё? Мне похрен. Чего надо?
– Алексея позовите!
– Лёхи нет.
– А вы кто?
– Живу я тут… с ним.
– А вы знаете, что у него жена есть?
– Нет. Тут никого нет. И бабских шмоток нет.
– Вы ему скажите, что он мне обещал развестись с женой через четыре дня. Он должен!
– А чё он у тебя занимал, чё должен?
На другом конце телефонной линии наступает пауза. Понятно, что известная писательница с трудом перестраивает обращение к собеседнице с Вы на Ты…
– Ты вообще адекватная?
– Чего? Ну, выпила самогона немножко. Да я всехда адекватная. С тобой-то точно не сравнить!
– Его жена – старая еврейка, она его обворовывала. Её еще первый муж за «блядки» выгнал. Теперь эта старуха на помойке живет!
– Ну, блин, эти жиды никогда своего не упустят. Ты не боись, если она сюда сунется, я ей морду набью… Но и тебе приложу по харе, если на мого мужика позаришься!
– Ты что? Я замужем! Оксана, проследи обязательно, чтобы он развелся с ней срочно!

Так в полутемной квартире на первом этаже старого московского дома рождалась эта история…
Наталья подумала, что весенний авитаминоз настиг её, да и нервы, наверное, сдают… Пошла на кухню, перекурила, попила кофе и вернулась к очень нелюбимому занятию – наведению порядка и чистоты.
Зеркало как будто сопротивлялось. Оно не хотело убирать с себя прошлое.
Временами из него всплывали весёлые, голосистые белорусские девки из под славного города Могилева: круглолицая, румяная Оксана, женщина примерно 38 лет – торговка салом, и ее товарка Катенька, субтильная студентка Минского университета – чуть старше 20-и лет с большими голубыми глазами, губками бантиком и соблазнительными кудряшками в почти детской прическе хвостиками. Иногда, загадочно глядя в комнату через густые ресницы, по диагонали зеркала проплывала красавица – экстрасенс Марина. А за ней пунктиром мелькала шоколадная мулатка из французского посольства…
Жизнь в Зазеркалье наполняли телефонные звонки.
– Добрый вечер, Солнышко.
– Привет…
– Ну, что? Разводишься? А хочешь, телефончик одной состоятельной и незамужней дамы записать? – это вновь хозяину квартиры звонила известная писательница.
– Да ну их, твоих богатых баб с куриными мозгами. Я пиво пью…
– Я спасла тебя от неминуемой смерти, когда жена хотела тебя убить! А вот один тут человек мне рассказал, что ты еще в 1975 году душу Дьяволу продал. Это правда?
– Я? Когда – в 1975? Нет, тогда не успел продать… А вот сейчас готов, но не дешево...
– Ты соображаешь, что говоришь???
Разговор оборвался. Видимо, известная писательница в праведном гневе бросила трубку. Алексей, налив себе в кружку свежего разливного пива, загадочно улыбнулся…
Зеркало радужно переливалось и искрилось под теплой водой и снова доносило голоса из прошлого…
– Аллё.
– Привет, привет...
– Что пьешь? Пиво? Фигня. За водкой иди! – это оттуда же, из небытия звонил младший брат хозяина квартиры.
…….
– Россия гибнет! А жидовка-то твоя точно ушла?
– Слушай, хватит уже. Одно и то же! Нет ее здесь больше.
– И правильно! Ты, брат, дачу продай, зачем она тебе теперь… а мне хоть 300 тысяч подари. Брат все-таки…
На другом конце телефонного провода неожиданно проявился вкрадчивый женский голос. Он похож на мягкую ажурную паутину, которая вдруг и навсегда может прервать жизненный путь наивного существа. Это в разговор вплелась худая с тяжелым злым взглядом жена брата.
– Лёшенька, медлить нельзя, ты должен срочно разводиться, а то она приедет к твоим девкам, и бельма им выколет. Смотри, как бы имущество не забрала. Мы за тебя волнуемся.
Вот это да, – уронив тряпку на пол, подумала Наталья – что же происходит? Зеркало на время потемнело и затихло, словно давало хозяйке время опомниться…
Наталья немного неуверенно подошла к нему и с нескрываемым страхом дотронулась тряпкой до краешка зеркала и чуть не отскочила – где-то внутри него снова началась «жизнь».
Раздался телефонный звонок.
– Это я, Люся Умцева. Чем занимаешься? А я такая пьяная… Иди – купи себе белорусской водки. «Бульбашка» называется…
– А у меня уже полно самогонки из Могилева. Оксанка еще и сала принесла, и грудинки копченой. Класс! Я тут, когда она на точку ушла, Катеньку в постель завалил. Нормально без жены – женщины приходят разные. Накормят, напоят, деньжат дадут, да еще и в постель завалятся.
– Лёшь, ты что? Не понимаешь – эти девки все заразные. У них справки купленные. Сифилис или СПИД подхватишь. Надо по 30 презервативов надевать! Вот если бы не моя «киномашина» – муж то есть, то я бы с тобой была. За космонавта не пошла, а за тебя пошла бы. Только за тебя! Я ведь знаю, как надо с поэтами себя вести …
А в это же самое время в нижнем левом углу зеркального шкафа было видно, как на диване его холостяцкой квартиры, свернувшись калачиком, спрятанный от реального мира тихо лежал женский силуэт. Это с ним надо было развестись, выгнать, его – раздавить… Это он – этот силуэт! – старуха, жидовка на помойке и так далее, и тому подобное...
Над ним летали хитроватые глаза разных женщин, которые подмигивали и говорили:
– Мы с тобой! Поверь, мы лучше лживых друзей и злых, завистливых родственников.
– Да, странное было время, – подумала Наташа.
На самом деле возможно зеркало тут было и ни при чем, а это ее собственные мысли и воспоминания загадочным образом отражались на его поверхности.
И снова она слышала голоса…
Через всю зазеркальную Москву по проводам телефонных линий летят слова:
– Алексей, ты настоящий поэт, музыкант. Теперь твоя жизнь будет скаааазочной! – известная писательница не отставала от него…
– Дура ты, Люська, я жениться не собираюсь больше. Свобода! А ты жадная, хрен чего мне дашь, а другие приходят и деньги дают…, и отдаются!
А потом из глубины зеркала был слышен женский стон и его прерывистое дыхание, а потом доисторический звериный крик дикой львицы.
Горят свечи – идут дни в потерянном мире забвения…

– Привет.
– Привет. Как дела? Что пьешь? – это брат…
– Шампанское Абрау-Дюрсо.
– А я тут украл у соседа две бутылки водки. Под подушку спрятал.
– Узнает. Морду набьет.
– Не узнает. А жена сегодня с двумя пустыми пакетами на презентацию в Союз Писателей России поехала – еды со столов насобирать. Так что и закуска будет халявная…
Вода в тазу стала совсем мутной и пришлось ее менять. Вернувшись к зеркальному шкафу, женщина продолжила работу. Постепенно ее страх сменился любопытством.
Под мокрой тряпкой расплывалась зубная паста, как будто стекло залепило падающим декабрьским снегом. Но через него можно было разглядеть…
По зеркальной спирали, через заснеженную Москву взлетал самолет. Под его крылом, как в песне, пел мотор. Мгновение и он скрывался в дымке мутного зеркала.
В кружащей пурге полуразмытыми мокрыми пятнами по стеклу сползали вечно пьяные лица орущих о своей значимости в литературе человечков, веером разлетались листья рукописи так и не опубликованного романа и много его стихов улетающих от всего земного прямо к звездам…
В верхнем правом углу зеркала появился свет от настольной лампы. Он освещал диван, а где-то под потолком мелькала тень лайнера и марионеточно двигались силуэты чьих-то фигур…
Наталья слезла со стула, на котором пришлось стоять, чтобы достать верхний край очищаемого пространства и посмотрела на диван. Там ни кого не было. Лёша уехал в командировку, и вот уже третий день она была одна в квартире.
Лучи весеннего солнца уже убежали нырять в лужах на улице, и на первом этаже, где Наташа жила с мужем, начинало смеркаться. Сумерки – это такое странное состояние света, когда чего только не привидится и не послышится….
Очередным миражом стал телефонный звонок:
– Чао!
– Привет.
– Ну, что скоро разводишься? – это звонил его друг – бывший актер и почти состоявшийся драматург.
– 6-го…
– Не передумал?
– Я-то что. Она вот не передумала. А скажи-ка, ты ведь мне друг, кажется. Тебе-то зачем надо было, чтобы я остался один? Твоя жена старше тебя, сходит сума и бросается на тебя с топором, но ты остаешься с ней, а моя жена мне всегда помогала и любила меня…
– А разве тебе сейчас хуже?
– Да…
– А я с твоим братом говорил и с этой Люсей, они рады, что ты ее выгнал и уверены, что теперь будешь жить нормально. Да ты себе таких еще миллион найдешь! Сходи в магазин, купи водки, выпей. Я вот с утра пью!
Не успел затихнуть пьяный голос, как мутное зеркало заговорило снова.
– Аллё! Алёшенька, я хочу дать тебе телефон одной очень хорошей женщины.
– ?
– И вообще, почему все говорят, что я лучшая женщина всех времен и народов? Пошли они все в ж…, мне вообще на всех наср…
– Дура ты, Люська! Клеопатра была лучшей женщиной…
– Как это так?
Наташа, села на стул, улыбнулась чему-то своему, держа в руке тряпку… она и сама многое помнила: как перестала подходить к телефону и всем казалось, что её здесь больше нет. А случилось это потому, что ей и Алексею в какой-то момент вдруг стало ясно, как их пытаются разлучить, поливая каждого грязью перед знакомыми и друг другом, как эта грязная клевета помогает «близким и друзьям» манипулировать ими, они начали свою игру.
Согласитесь, мало приятного – осознавать себя марионеткой и понимать, что «дружеские слова, советы, сочувствия, предостережения» и прочее пропитано иными, у каждого разными, но все же ядовитыми испарениями. Супруги просто решили поменяться ролями с кукловодами и с тех пор правила игры писали сами.
Алексей не пьянствовал, в его доме не было никаких Олесь, Катюш, Марин, да и мыслей о разводе у любящих друг друга людей никогда не возникало. Но они решили создать ситуацию, при которой намерения и цели «ближнего круга» людей проявятся наиболее ярко и они покажут своё истинное лицо. Наталья талантливо разыграла роль торговки Оксаны и развлекалась тем, как «великосветская дама» надменно разговаривала с «деревенщиной», а потом посылала уже ей, Наталье, бесконечные смс-ки типа: «Что за «говнюха» отвечает по телефону твоего мужа?» А потом снова звонила Оксане и рассказывала, как та должна повлиять на Алешу, и заставить его скорее развестись со «старой жидовкой»…
При телефонном разговоре с Люсей Наташа (уже в роли самой Натальи) изображала немного грустную, благородную, но живущую уже своей жизнью женщину. Она рассказывала, что нашла себе Бориса, начальника отдела Росатома, и очень счастлива, и собирается за него замуж. Люся активно поддерживала ее намерения, а через пять минут уже звонила Алексею и рассказывала о его гениальности и о том, что найдет ему новую и хорошую подругу с квартирой и большим кошельком, так как сама, к сожалению, замужем.
Алексей научился говорить пьяным голосом и смеяться полубезумным смехом, переливая воду из одной кружки в другую, и рассказывая, сколько шампанского и пива уже выпито или будет выпито еще.
Как говорил Шекспир: «Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры». Вот и они не стали спорить с классиком.
Брат его был рад. Теперь он – брат будет писать, будет успешен, а Алешка сопьется в одиночестве. Еще детское соперничество переросло в откровенную зависть к его удачной женитьбе и ненависть к его таланту в прозе, поэзии, музыке и многому другому. Так что игра Алёши и Наташи усыпила, успокоила всех – желавших им зла…
И вот уже не мерещился повсюду Лёшкиному брату, эдакому нью-Достоевскому, ее голос и смех, уже не вспоминала ее так приторно сладко желавшая влюбленным «сказочного счастья» Люся Умцева, которая не обижалась даже на откровенную грубость от Лёши.
Перерыв в работе закончился, в комнате совсем стемнело, но Наталье не хотелось зажигать свет. А что сейчас покажет мне Зазеркалье, – подумала она с усмешкой, – может, чего и я не знаю…
Половина зеркала была почти отмыта. Тряпка поплыла по снежинкам на второй стороне… возвращая время назад…
Вдруг она увидела себя в самолете…выше всех, выше лиц в мутном стекле, выше голосов в телефонной трубке. В иллюминатор светило не по-зимнему теплое солнце, а внизу густые облака были похожи на овечью шерсть, клочьями разбросанную после стрижки забывчивым небесным пастухом.
История зеркала еще не закончилась. Когда-то слой за слоем в него ложились клевета и правда, быль и фантазии, смех и слёзы. Теперь пришло время очистить его от жизненной мути. Взмах тряпки и появляется еще одна картина.
Он сидит в маленькой комнате спальне-кабинете и курит, думает, вспоминает, мечтает. Фантомы женщин тают, тени людей влетают с кухни. Потом льется пиво, допоздна звучит музыка, и тени покидают его квартиру снова и снова…
Жена брата где-то внизу зеркала потирает руки в ожидании урожая на его даче, а брат мысленно подсчитывает барыши, которые урвет с продажи участка и дома…

И снова звонок.
– Это я, Люся. Слушай, мне тут один батюшка сказал, что если ты запулишь в Интернет, что я лучшая женщина всех времен и народов, то дети повернутся к моим сказкам и Заповедям Божьим.
– Как это связано?
– Ну, родители меня заметят и захотят купить детям мои книжки.
– Это они зря сделают…
Отчего-то вдруг перед глазами нашей хозяюшки Наташи появилась осенняя дача:
– Как красивы грозди калины в сентябре под тяжелыми каплями дождя, как трогательна пара влюбленных, мелькнувшая в окне пригородной электрички…
А из зеркала донесся отвратительный пьяный крик:
– Все пидарасы! Гы-гы-гы. Один раз – не пидарас. Я тут у соседа из кармана 700 рублей своровал. Заснул, а жена из кармана у меня их вытащила. Хотела смыться, а я проснулся, отнял… правда только 500 р. Ну хоть что-то… – это из темноты хрипел его пьяный брат.
Черная засасывающая воронка вновь появилась из телефонной трубки и готова была поглотить всю квартиру вместе с хозяином и старым зеркальным стенным шкафом…
– А что же ты не разведешься с такой женой? Мне вот моя и в работе помогала, и в постели лучше всех, а у тебя только деньги сосет. Даже пасхальным яйцом не поделилась, когда ты ей за освещенный десяток деньги не отдал.
– Ну, да… Ну, не знаю… Мы же с ней венчанные…
Сигаретный дым из кухни полз в комнаты.
Одежда в доме была гарантировано защищена от моли, так как насквозь пропахла красной мягкой Явой, что Наталья подумывала как-нибудь проветрить все на улице, или хоть апельсиновой кожуры в шкафы положить, чтобы запах перебила.
Благодаря зеркальным иллюзиям-миражам как-то неожиданно сплошным потоком текли воспоминания. Может к этому приложили руку (или что там у них) знакомые хозяевам этой квартиры плазмоиды? Наталья любила их фотографировать, с тех пор как они сами влезли во все кадры вечера съемок для портрета мужа в его книгу. Все фотки были испорчены, так как нигде на них Алексей не был один: желтые, зеленые, голубые, яркие и полупрозрачные и даже отражающие окна соседней музыкальной школы плазмоиды крутились рядом, а в тот момент, когда на него стал наплывать туман, не выдержал и отключился фотоаппарат.…
Вдруг вспомнилось, как Люся Умцева расхваливала Наталье ее роль в помощи своему мужу, что ничего Алексей не смог бы добиться без нее. Но зачем он ей – такой хорошей такой лживый? И девки у него сейчас в квартире постоянно и сам пьёт каждый день... А потом, как бы между прочим (считая себя истинно умной разведчицей), вдруг спрашивала:
– Ты точно с ним решила разводиться?
– Да, ты же сама говоришь, что он лжив, развратен. Зачем мне такой муж?
А в это же самое время в зеркале можно было увидеть, как Люська звонила Лёше и пьяным голосом говорила о том, что только она Первая, Лучшая, Самая, Единственная и Настоящая жена поэта.
Зеркало не успокаивалось. И каждое прикосновение к нему рождало нечто странное и не объяснимое. Нужен был перерыв! На улицу! К свежему воздуху! Идя по улице она размышляла:
– Возможно, я и встретилась с Алексеем потому, что всю жизнь, все долгие годы своего неудачного первого брака, они искали Любовь и Счастье…
Счастье. Кто о нем не мечтает? Но есть ли что-то более призрачное и неуловимое, чем оно? В мире существуют статуи Свободы, а вот счастью памятника нет. Птица ли оно, неведомая миру или призрачная Шамбала?
Счастье – это Рай? Где же он? На небесах, в неведомых краях или в наших Душах?
И путем длительных раздумий, а в большей степени (что свойственно Женщинам) чувственных переживаний, Наташа поняла, что Рай, полное блаженство она испытывала только рядом с Алексеем, ее мужем и любовником. Надо сказать, что и настоящий Ад случался тоже только с ним…
Возможно, что Рай и Ад не так уж далеки друг от друга, потому что как свет и тень они помогают нам видеть окружающий мир. «Рай» и «Ад» – свет и тень нашей Души, которые способствуют человеку рассмотреть и хотя бы попытаться понять всю ее многогранную палитру.
Искушение, соблазн, гнев, зависть, сострадание, любовь – это нам дает не голова, а Душа, в которой, стремясь к истинному счастью, мы день за днем должны убивать Дракона, свой «Ад», и освобождать в ней место для Света и Добра.
Совсем стемнело, и пора было возвращаться домой.
Попив кофе с молоком из пакетика «Домик в деревне» и поставив кружку в мойку, Наталья решила закончить, казалось начатое когда-то в прошлой жизни мытье зеркального шкафа. А он, прищурившись немытой стороной, смотрел, и казалось, посмеивался:
– Что, хочешь еще что-нибудь интересненькое посмотреть?
И уборка была продолжена. Осталось совсем немного мутных, размазанных по зеркалу полос в верхнем левом углу. Пришлось снова встать на стул, предварительно поменяв в тазу воду, которая по мере загрязнения начинала сама походить на зазеркальный мир и расплывающиеся белые причудливые линии напоминали то чьи-то лица, то маленьких плазмоидов плывущих за своим туманом.
Последний взмах и последняя ожившая картинка.

Младший брат Алексея со своей женой сидят на кухне за столом и жадно наперегонки поедают огромного карпа, который лежит в блюде. Рыба была куплена на последние деньги, после приобретения очередной бутылки водки. Кости отбрасываются прямо на стол и в их глазах бесконечная, ненасытная жадность.
Струйки воды потекли с тряпки, и изображение как бы поползло вместе с ними.
Почти полночь. Наталья устала, но сидя на диване и глядя на зеркальный шкаф, была довольна своей работой.
– Завтра приезжает Алешка. Вот удивится, – подумала Наталья. Потом, как-то незаметно для себя легла и сразу заснула.
Ей снилась пара желтых шариков синхронно со свистом летящих над уличным фонарем и очень похожие на влюбленных, потом один огромный и рычащий прямо над головой, наверное, недовольным вторжением. А еще стекающие по зеркальному шкафу истории придуманной и не придуманной жизни. Во сне она то хмурилась, то улыбалась, но душа ее была спокойна.
И не знала она, что в это самое время Зазеркалье вернулось в комнату…
В центре зеркала стоял белый рояль. За ним, сидел мужчина с заметной проседью в волосах и играл никому незнакомую, но очень красивую мелодию. Рядом в золоченом кресле – Наташа. Она была похожа на великосветскую даму – вечернее платье, прическа, макияж. А ниже к зале сидит публика. Музыка стихла, и из зеркала донеслись аплодисменты.
На мгновение сидящие в зале люди, хрустальные люстры под потолком, стены зала поплыли, а над всем этим мерцала церковная свеча. Неутомимое зеркала решило придумывать свою историю, которая, возможно, станет реальностью. И в ней эти двое сыграют главную роль.
Наталья и Алексей встали и направились к светящейся огнями арки, пройдя ее почти растворились в своих будущих днях, о которых всё знало хитрое Зазеркалье...


Солнечный луч упал прямо на глаза. Она открыла их и почувствовала непривычную, давно не приходившую легкость. Немного понежившись на старом диванчике, женщина встала и подошла к зеркалу. В нем больше не мелькали лица вчерашних дней, не звучали чужие голоса. Зеркальный шкаф отражал окно, которое было прямо напротив и солнечное весеннее утро. Начинался новый день, новая жизнь.
Звонок в дверь остановил её мысли.
Алеша! Он приехал! Наталья побежала в коридор.


Рисунок автора