Тайное общество

Алевиз Полуектович происходил из старинного рода Нарышкинское-Барокко. Далекий предок его, подобно Меньшикову и Бирону, носил даже титул «светлейший князь». Сам же Алевиз Полуектович был полутипичным полупредставителем своего полувремени — «лихих девяностых», как с некоторых пор стало принято выражаться. Это был полурусский полуинтеллигент, терзаемый полужеланиями: ему хотелось обнять и расцеловать все человечество, а затем тут же, разобрав его на личности точно сноп на колосья, надавать каждому в отдельности по мордам. Потому как все они, люди, в сущности, мерзавцы. Он хотел завтракать водкой «Кауффман» с трюфелями и одновременно бродяжничать по российским глубинкам с одною котомкою за плечами. Он мечтал о полнейшем непротивлении злу насилием и о живописной танковой атаке. Пожалуй, самым запоминающимся событием в его жизни стало отсутствие. Алевиз Полуектович два с лишним года обретался по заграницам, куда страстно хотел уехать, что впрочем не противоречило столь же страстному желанию скитальчества по России. Он тосковал по родине, даже находясь у себя на родине, а что уж говорить о загранице. Хотя, конечно, по загранице он тоже тосковал. Он вообще тосковал. Вернувшись в Россию, Алевиз Полуектович как-то сразу сдал: угрюмствовал, говорил, что везде мол одно и то же, ошивался по церквам, обливал слезами царские врата, а потом, выйдя из храма, приосанивался, раздавал милостыню и говорил каждому нищему, заглядывая глубоко в глаза и окуривая лице человека божиего луком и перегаром: «Никто не даст нам избавленья. Ни Бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой. Вот этой самой рукой добьемся. Помни об этом, брат. Стремись к освобожденью, земляк. Главное — свобода». И он длинно говорил о скитальчестве, расторжении и ниспровержении. Впрочем, вскоре женился. Однако, свершилось это для того только, чтобы, по его собственному признанию, дискредитировать самый институт брака. Поступил на службу в крупный концерн. Для того лишь и поступил, чтобы подорвать саму идею службы. Стал пригоже и дорого одеваться. Разумеется, исключительно с целию, так сказать, «дезавуировать вестиментарные коды». У него родились двое — старшенький уже подрос и открыл собственное дело: занимается бортничеством и продает поташ за границу. Младшенький же как раз достиг того возраста, когда может сопровождать отца в Тайное общество. На Обществе необходимо остановится подробнее, потому как сам Алевиз Полуектович именно основание Тайного общества считал главным своим деянием и вершиною жизненного поприща. Хотя, толком я ничего об Обществе сказать не могу, бывал там всего единожды, да и то потому лишь, что Алевиз Полуектович попросил отвести младшенького домой. Должны были прийти дамы, тоже члены общества — по преимуществу женщины эмансипированные и с прошлым, всегда готовые к общему делу, насколько позволяла намечающаяся тучность и артрит. В тот вечер должен был состояться хиерос гамос, и Алевиз Полуектович не желал присутствия малолетнего сына, хоть и был он чужд всяческих предрассудков. Основную необходимость удаления сына видел он не в нравственном аспекте, а в той секретности, которую должно было сохранять Общество, основанное, надо думать, для того, чтобы разрушить самую идею общественности. Сын же мог донести жене и тем нарушить тайну. Хотя тайна нужна была скорее для уничтожения идеи таинственности. Общество это было Обществом друзей, собранных Алевизом Полуектовичем для того, пожалуй, чтобы уничтожить само понятие дружества. Когда я вошел в каптёрку, где собиралось Общество, на меня пахнуло луком и перегаром. Некоторые лица были мне поверхностно знакомы. Рядом с Алевизом Полуектовичем стояла больничная каталка, драпированная стеганными знаменами и стягами исторических полков на теплой подкладке. Под знаменами возлежал человек с ограниченными возможностями передвижения, к тому времени совершенно обездвиженный. В Тайное общество его на пару часов привозила супруга — спутница жизни — когда он ей слишком уж докучал. Чтобы он не капризничал, она вручала ему бутылочку с сосочкой, через которую человек с ограниченными возможностями потягивал пиво, непременно марки Паулянер. Другим членом Общества состоял рослый грек Епифаний Мегалиотете — мистагог, ипохондрик и подагрик,зарабатывавший на жизнь статьями в газету «ЗОЖ» и промышлявший гороскопами о конце света. Был там еще человек с неограниченными возможностями, но тот появлялся крайне редко, по старой дружбе. Как я слышал, он работал на Силы самообороны Израиля, часто отлучался в командировки в район Персидского залива, где обслуживал радиоуправляемых китов-камикадзе, начиненных взрывчаткой. Особое внимание обращал на себя тучный старик в роговых очках. Его звали Думной Колычов. Замечателен он был тем, что занялся созданием Тайного общества задолго до того, как мысль эта посетила Алевиза Полуектовича, но в ту пору был высмеян последним. Теперь он сидел гордо и надуто, тщетно претендуя на звание ветерана Общества и причитающийся за заслуги пенсион. Обычно он приходил на заседания в сопровождении двух или трех из своих семи котов. Когда я зашел, Алевиз Полуектович в состоянии крайней ажитации кричал мистагогу:
— Твой ЗОЖ — это полная херня! Не бывает здорового образа жизни, нет такого образа. Бывает либо жизнь, либо образ. А ты занимаешься здоровым безобразием!
Человек с ограниченными возможностями обличительно вопил в ту же самую минуту Алевизу Полуектовичу:
— Ты — гнилой эвдемонист! Ты готов вертеться на пупе, лишь бы не жертвовать хотя бы одним перышком твоей гедонистической перины!
Я забрал сына Алевиза Полуектовича и поспешил восвояси.
Вот и все, что мне известно об обществе. Оно прекратило свое существование со смертью Алевиза Полуектовича. Последний раз члены его встретились на похоронах Отца-Основателя. Пришел даже глав. врач, по странному совпадению звавшийся Владимир Владимирович. Он оказался не таким уж и плохим человеком, поскольку всегда давал Алевизу Полуектовичу шабашку, хотя и знал, что тот клянет его за глаза самыми поносительными словами. Владимир Владимирович привел с собою и зав. отделением, по странному совпадению именуемого Дмитрий Анатольевич. Человек так себе, я вам скажу, дрянь человек. Кичится либерализмом, а тайком подуськивает медперсонал избивать пациентов.
Вот собственно и вся история. Да, так к чему я обо этом вспомнил? Наверное, мне захотелось как-то продлить память об этих замечательных людях своего времени. Ведь, если по совести, то Алевиз Полуектович и друзья его — это лучшие люди своего времени. Но все же, именно своего…

Сочи, 19 февраля 2013 г.