Серощекий брат мой

Мама еще раз пересчитала тарелки и миски. Потом отвернулась, подождала немного, быстро повернулась назад к столу и пересчитала их еще раз. Четыре тарелки маленьких, шесть – побольше и шесть глубоких. Результат подсчета был тот же, что и раньше. Двух тарелок не хватало. Все утро после завтрака, когда На и Дай уже убежали на улицу, а Папа устроился возле входа в дом с «Норным вестником», мама занималась уборкой на кухне. Она подмела пол, вынесла мусор, развесила в углах вкусно пахнущие пучки чабреца и зубровки. Под конец решила красиво расставить посуду на полочке. Систематизация кухонной посуды – дело увлекательное. На это можно не только утро потратить, но и целый день убить. Вполне возможно, что никто из домашних не заметит стараний хозяйки, но она-то уж точно почувствует удовлетворение от процесса. Мама давно бы закончила эту работу, но количество тарелок никак не сходилось с тем, что было еще вчера. Она проверила кладовку, хотя точно знала, что тарелки или что-то в них она туда не ставила. Так оно и оказалось.
- Папа, ты не видел две тарелки? Которые поменьше тех, которые побольше? – спросила Мама, выходя на лужайку перед норой.
- Угу, - ответил Папа, не отрывая взгляда от газетной статьи.
- Ты меня даже не слушаешь! – возмутилась Мама. – В доме творятся странные вещи: вчера пропала длинная веревка, сегодня я не досчиталась двух тарелок. Скоро я, наверно, не досчитаюсь детей. Они целый день носятся неизвестно где. Когда же ты скажешь свое веское отцовское слово? Но я сейчас не об этом. Пропадают вещи… И я видела возле дома пару муравьев…
- Хочешь, чтобы я поговорил с ними? – не отрываясь от газеты, спросил Папа.
Мама махнула лапой и села на мягкий пучок травы.
Молчание в ответ на его конструктивное предложение озадачило Папу, и он посмотрел на Маму поверх газеты. В конце концов, к нему взывали или нет? У Папы даже промелькнула мысль «Кто в доме хозяин?», но была она какая-то вялая и бледная. Короче, Папу эта мысль не увлекла. И он задумался над другой – «Что делать?»

«Что делать?» думал и На. Так бывает, когда двое думают одну и ту же мысль. Мысли, наверно, все равно, а те делом заняты. Собственно, думал На о веревке, которую держал в лапах. Он собирался соорудить из нее лассо. Но как это делается - никак не мог разобраться. И еще Дай все время крутился под ногами в прямом смысле этого слова, отвлекая от мыслительного процесса.
- На, а, На, а что ты делаешь?
- Думаю, братец.
- А о чем ты думаешь?
- Как сделать лассо.
- А что это - лассо?
- Это такая веревка, которой ловят диких мустангов.
- А кто такие мустанги? И зачем их ловить? И почему они дикие? Они опасные, да? – Дай перестал тянуть длинную травинку из-под лапы На.
- Мустанги – это такие животные. Они очень быстро скачут. Индейцы ездят на них верхом. Но сначала мустанга надо поймать и приручить.
- А они большие, мустанги эти?
- В книжке написано, что большие.
- Больше индейцев?
- Да, конечно.
Глазенки Дай заблестели. И На понял, что роль мустанга в игре достанется вовсе не младшему братцу. И еще то, что лассо теперь не понадобится. Разве можно самому себя ловить и приручать? Он вздохнул, свернул веревку и положил ее на землю.
- Я буду тебя хорошо кормить, - сказал Дай, гладя На по круглому боку, но явно видя в этот момент перед собой не брата, а красавца скакуна.
- Спасибо, я надеюсь. Иначе на тропу войны ты выйдешь один.
- Куда я выйду? – Дай перестал гладить бок брата.
- Понимаешь, Дай, индейцы, наверно, тоже были немного дикими. Ну, чуть меньше, чем мустанги. Им все время хотелось выходить на тропу войны. Чтобы подраться.
- А мы куда пойдем? У нас только к соседям тропинка. И почему дерутся?
- Я думаю, Дай, потому что не любят.
- Это как? – Дай уселся на травку в тени лопуха.
- Вот ты Маму и Папу любишь? Любишь. А если бы не любил, то мог бы и подраться.
- Ага, я, значит, должен любить кого-то как Маму с Папой, а потом перестать… На, у меня так не получится.
На и сам понял, что он привел не лучший пример. Он подумал немного и сказал:
- Ну, еще можно подраться, если ты кому-нибудь завидуешь.
Дай задумался, поковырял пальцем землю, коротко шмыгнул носом. Из «кого-то» он знал только соседей. Потому и ответил:
- Нора у соседей меньше нашей, а семья - больше. И еще у их Мамы гороховые лепешки не вкусные. Не буду я с ними драться, На…
Честно говоря, На тоже не очень хотелось затевать драку. Кто знает, может им с братом достанется гораздо больше, чем противнику? Но индейцем, даже если ты дикий мустанг, быть очень хотелось. Из обширного арсенала индейской жизни оставались еще вигвам, боевая раскраска, Трубка мира и воинственные танцы вокруг костра. Ничего такого, что требовало жертв. Со скальпами На благоразумно решил не связываться. Впрочем, без драки это вообще теряло всякий смысл.
Привлекательнее всего выглядел вигвам. Опыт строительства у них с братом был. А строить дом – это путь мужчины. И нет места для этого лучше, чем поляна на другой стороне ручья. Вопрос в том, как туда добраться. Лодки нет и делать ее долго. Проще сделать плот. Веревка, бывшая еще недавно недоделанным лассо, имеется. Ветки разной длины и толщины – не проблема. Решено – делаем плот.
И работа закипела. На и Дай таскали на берег подходящий строительный материал - так они между собой именовали сухие прутики и веточки – и складывали его в кучу под большим раскидистым кустом, нависавшим над самым берегом. Места там было много и сверху, с тропинки, ничего не видно. Мало ли что. На будто слышал какой-то подозрительный шорох. Правда, никого не обнаружил.

Тот, кого не обнаружил На, и кто на самом деле был Папой, отряхивал пыль и выбирал из шерсти прилипшие к ней семена подорожника.
- Значит, говоришь, в индейцев играют? – спросила Мама.
- В индейцев.
Мама улыбнулась и подумала, что надо бы мальчишек вечером вкуснее накормить. Теперь исчезновение тарелок и веревки стало понятным. Но вот строительство плота ее обеспокоило.
-Папа, ты уверен, что дети смогут построить хороший плот? Я о том, сможет ли этот плот доплыть до другого берега ручья?
- Дорогая, я уже подумал над этим, и вот что решил сделать…
Поздним вечером, когда На и Дай видели далеко не первый сон, две темных фигуры выскользнули из норы и двинулись по тропинке к берегу ручья.
- Ты опять наступил мне на плащ, - прошипела кругленькая, невысокая фигура.
- Охота тебе была надевать его в такую теплынь, - ответила ей другая, повыше.
- Я маскируюсь, - сказала первая.
Вторая только хмыкнула. И поправила на голове каску из ореховой скорлупы. При всей маскировке в них не трудно было узнать Маму и Папу.
Они быстро нашли спрятанные сыновьями заготовки для плота. Мама сняла плащ и принялась укладывать ветки в пучки, туго перевязывая их веревкой. Папа нашел две крепких палки. Пригодятся для управления плотом. Пучки веток родители соединили вместе в прочный плот и спрятали его под тем же кустом, где раньше лежали строительные материалы. Решили, что утром Папа спрячется на берегу в зарослях лопухов и будет следить за переправой На и Дай на другой берег. В случае чего он спасет детей от гибели в пучине. Пучина доходила Папе до середины живота, и течение имела тихое. Но кто знает, что у нее на уме.
Утро было славное, умытое и румяное. На и Дай не терпелось продолжить начатое вчера строительство плота и они ерзали по скамейке за завтраком, готовые выскочить из-за стола в любой момент. Но Мама сегодня с чувством выполняла оно из Главных Дел Жизни, – кормление потомства - которое спешки не терпело. Всего их - Главных Дел Жизни - у нее было несколько. Точнее с количеством Мама никак не могла определиться, потому что пересчитать их было трудно: обгоняя и тесня одно другое, Главные Дела вертелись вокруг нее круглыми днями. И материализация эфемерных «накормить», «постирать», «отмыть» требовала внимания и сил. Кто-то умудряется найти в этой круговерти смысл жизни. Но Маме было не до всяких глупостей.
Наконец, завтрак закончился. Носы и щеки братьев были вытерты от остатков душистого пюре из зеленого горошка. И малышей словно ветром выдуло из норы. Папу выдуло из норы немного раньше, и он уже успел спрятаться на берегу ручья за листьями лопуха. Папа хотел было по обыкновению предаться размышлениям, но не успел. По тропинке, выбивая из нее облачка пыли маленькими лапками, бежали мальчишки.
«Сыновья», - растроганно подумал Папа. И скупая слеза готова была уже увлажнить его щеку, но возмущенный крик На спугнул ее. А потом к братцу присоединился Дай, и слеза сочла за лучшее повременить.
- Я так и знал! Я чувствовал, что кто-то подглядывает за нами! Попадись он мне – не поздоровится!
И На принялся лупить палкой по воздуху, словно невидимый «Попадись Он Мне» ему уже попался. Дай стоял рядом и кричал. Из солидарности. Потому что зачем же так расстраиваться, если за них уже всю работу сделали? И, покричав еще немного, Дай замолчал, отошел в сторону от все еще бушевавшего На, сел на камушек и стал ждать. Хороший актер и перед пустым залом будет играть. Возможно, без большого энтузиазма, но честно отрабатывая хлеб и вложенные в него знания. На актером не был, он был самым лучшим старшим братом на всем Холме. И возмущался на совесть, с душой. Только молчание младшего братишки отвлекло его от дела. На обернулся.
- Что-то случилось, Дай?
- Ага.
- Тебе плохо?
- Нет, братец. Мне хорошо.
- Тогда почему ты не кричишь?
- А зачем? Плот у нас никто не забрал. Даже наоборот. И мы можем плыть на тот берег не завтра, а сегодня.
На озадаченно умолк. А ведь и правда. Вот тебе и маленький братец…
Вся поклажа На и Дай состояла из небольшого свертка. В большом листе подорожника уютно разместились две тарелки, тыквенные семечки и несколько ягод земляники. Братья взяли в лапы длинные палки и путешествие началось. Но почти сразу и закончилось. Потому что воды в ручье из-за долгого отсутствия дождей было не так уж и много.
Братья вытащили плот на противоположный берег и пошли исследовать местность. На правах старшего На ложился на землю и прикладывал к ней ухо. Дай на правах младшего молчал-молчал, но потом не выдержал: «На, а как тебя будут звать, когда ты станешь диким мустангом?» И старший брат вспомнил о доставшейся ему роли… Он вздохнул, поднялся с земли и, отряхивая шкурку, стал искать плюсы своей участи. Ему повезло. Сразу же попался первый жирный плюс: он свободен! Лассо пошло на связывание плота, и ловить На стало теперь нечем. Следующий плюс: он - гордый, необъезженный мустанг. Поэтому На будет делать то, что хочет. Хочет – носится по прерии, то есть по полянке. Хочет – спит себе в тени. И заставить его делать что-то другое не сможет никто. Ну, в крайнем случае, конечно, с мустангом можно договориться. За тыквенное семечко. Такие перспективы обрадовали На, и он взбрыкнул задними лапами. Надо сказать, совершенно зря. Потому что Дай воспринял это как готовность На носиться по прериям с лихим наездником на спине. Малыш завизжал от восторга, подпрыгнул и повис на спине старшего брата, крепко обхватив лапками его шею. От неожиданности На шлепнулся на четвереньки. А Дай уже пришпорил его бока маленькими пятками.
Радостного ржания «мустангу» издать не удалось. Понятно, что без тренировки это не у всякого получится. Вместо этого На расхохотался, подскочил на месте, сделал в воздухе невообразимый кульбит и плюхнулся на траву, все еще продолжая хохотать. Дело в том, что, несмотря на свою храбрость и старшинство, он очень боялся щекотки. Плюхнуться-то он плюхнулся. Но плюхнулся один. Дай, вероятно, приземлился в другом месте. Где было это другое место На не знал, но догадывался, что не здесь. Все почерпнутые им из книг познания по ориентированию на местности никак не могли помочь в поисках Дай. В самом деле, чем ему поможет мох на северной стороне дерева? Или мудрые указания на другие стороны света? Дай же не кричал в полете, в какую сторону он направился.
«Без паники», - скомандовал себе На, и было это своевременно. Потому что когда у мужчины дрожат губы и взгляд блуждает, подолгу не останавливаясь ни на чем, мысль топчется на одном месте, ухватившись за тонкий прутик логики, а лапы плохо держат как-то враз ставшее непослушным тело, то что это как не паника? На попытался сосредоточиться. Что он читал о панике? «Особенно опасна она в людном месте». Да тут вообще никого нет, кроме них с Дай. И На успокоился. Значит, паника не особенно и опасна.
Он огляделся. Никого. Перевел дух и… перевел его еще раз. Дух подсказал ему, что запах дыма – это знак. А запах лепешек – это точно знак. И в той стороне, откуда он доносится, может быть помощь. Не будем лукавить, На подумал и про еду. Но только во вторую очередь, после мысли о помощи. А затем пошел на запах.
Долго идти не пришлось. После очередного поворота вытоптанной муравьями едва заметной тропинки На раздвинул стебли густой травы и увидел поляну. Собственно, на ней они с Дай и собирались строить вигвам. От ручья это было вообще в двух шагах. И, если бы они не заигрались, если бы не щекотка, если бы не хитро вьющаяся муравьиная тропа, то вигвам бы давно стоял здесь. А он как раз и стоял.
На протер глаза, сказал «ой», ущипнул себя за попу и сказал «ой» еще раз. Вигвам стоял. Мало того: не далеко от него горел костер, а возле костра сидели самые настоящие индейцы. И среди них Дай. На сделал шаг назад, как можно тише отпустив раздвинутую траву. «Малыш в опасности. Я должен его спасти. Ввожу в действие план «Б»», - принял решение На. На деле никакого плана «Б» не существовало, как, в прочем, и любых других. А должен был быть. И отсутствие его – грубейшее нарушение правил безопасности при нахождении в незнакомой местности. Пришлось придумывать план на ходу. Так, что мы имеем? Противник силен? Дай отодвинул травинку. Пожалуй, да. И численное преимущество на его стороне. Фактор внезапности нападения вряд ли поможет. Тогда нужно хитростью брать. Ха-Ха! Их больше, но мы хитрее! «Окружать их не буду», - решил На, -«они только этого и ждут. Пойду напрямик. То есть, поползу. С той стороны костра, где сидит Дай, стоит высокий камень. Тень от него скроет мои передвижения». И На пополз.
Чем дальше продвигался На, тем более запах еды дразнил его черный нос, сбивая с мысли о долге. И в его голове появились дополнения к разработанному плану. Хотелось уже не только выкрасть Дай, но вместе с ним освободить насильственно удерживаемую незнакомцами еду. На решил, что это происки внутреннего голоса и упрямо полз дальше. До костра было уже совсем близко, когда он услышал то, что меньше всего ожидал услышать здесь, на поляне: «Мама, поджарь еще одну лепешку». Папа? Они взяли в плен и родителей? На ткнулся носом в землю и притих. План «Б» притих тоже, а потом вообще трусливо сбежал. После чего выбора у На не осталось. «Ну что ж, придется жертвовать собой». На поднялся, выпрямился во весь рост и заорал: «Сдавайтесь! Вы окружены! Ребята, брать индейцев живыми! Банзай! Пол царства за коня!» А затем, закрыв глаза и визжа что было силы, бросился на противника.
Через мгновение он был подброшен вверх неведомой силой. Сердце заколотилось, громкий визг превратился в еле слышный писк, и вся решимость На сбежала вслед за планом «Б». «Прощай, жизнь! Прощайте все!», - пронеслось в голове. На очень хотел умереть красиво, как герой, но не успел. «Сынок, все хорошо», - послышался ему знакомый голос. На чуть-чуть приоткрыл правый глаз. Потом чуть-чуть левый. Ничего страшного вокруг он не увидел и широко открыл оба глаза.
Папа с улыбкой смотрел на него, Мама гладила по голове. Индейцев поблизости не наблюдалось. На быстро крутнулся на папиных коленях, заглянул ему за спину. Индейцев не было видно и там. Уффф… Или они испугались и бежали, или были еще варианты. Но их На рассматривать не хотел. Первый вариант нравился ему необыкновенно. Зачем тогда другие? Вы же не станете рассматривать тарелки с гороховыми стеблями и листьями клевера, если перед вами стоит тарелка горохового пюре, украшенная розовым цветком сладкого клевера?
На соскочил на землю и уселся рядом с Дай у огня. Ему очень хотелось расспросить младшего брата о том, как тот оказался на поляне, о том, где он встретился с родителями. Но лепешка, которую На дала Мама, чудесным зажаренным краем мягко отодвинула в сторону все вопросы. Потом он обо всем успеет расспросить. Но потом все как-то не случалось. На совсем разморило от еды и тепла. Мама и Папа отнесли мальчишек в вигвам и уложили спать на пышных пучках травы. Дай перебрался поближе к старшему брату и обнял его. «А знаешь, На, я все же очень испугался, когда упал. Я думал, что вот теперь-то я совсем потеряюсь, и меня никто не найдет. А меня нашли. Меня ведь не могли не найти, правда?» - малыш крепче прижался к На. «Конечно, тебя бы обязательно нашли», - ответил На. Дай встал на коленки и зашептал в ухо старшему брату: «Я тебе хочу рассказать одну тайну. Очень большую, но не очень страшную. Мама и Папа тоже играли в индейцев. Вот! Я бы ни за что не догадался. Они же взрослые. Как они могут быть индейцами?» Снова улегшись возле старшего брата, малыш удобно устроился и скоро уснул. А На подумал, что он, к примеру, тоже не догадывался, что может быть необъезженным диким мустангом. Наверно, в каждом из нас есть что-то… необъезженное.