Танцующая лету

[из цикла "Извечные три луны..."]

Зима, весна, лето, осень…
Одна звезда по имени Ко входила в зенит и покрывала своими лучами нанесенные многометровые сугробы. В этот день зимней поры, длящейся около шести наших земных лет, на небе не было ни одного облака, из которых постоянно падали огромные снежинки, заворачиваемые вихрем в круговерти ледяных лезвий. Но ветер уже начал подгонять курчавых с запада.
Где-то родилась девочка…

***
Весна, лето, осень, зима…
Прошло время, и теперь в небе было уже две звезды. Все та же Ко была в сопровождении Ныш. От их обоюдного тепла огромные тонны снега таяли и распускали ручейки, как щупальца осьминогов, по склонам холмов. Со временем выглянула и молоденькая зелень, подставляясь под потеплевшие скрещенные лучи. И когда стало достаточно тепло, по этой траве босыми ногами бегала девочка…

***
Лето, осень, зима, весна…
Опять протекло то, что наполняло смыслом движения на небосводе трех звезд. К двум весенним присоединилась Со. Становилось знойно. Так всегда было там: погода не отмечалась непостоянством. Летом не могло быть прохладно, лишь изредка ветер мог принести теплые обильные дожди, тогда температура опускалась на пару градусов, а зимой не могло не быть не холодно, ведь света и тепла от одной звезды Ко хватало только для того, чтобы весь мир не погиб в ледяных тисках и не рассыпался от порезов ледяных остриёв. Но сейчас лето, которому суждено длиться около двадцати двух наших земных лет, и эти дни будут жаркими.
Девочку стали обучать…

Ее ждало великое будущее, великая жизнь и величайшее из того, что она могла сделать… Первой из многих тысяч предшествующих. Но девчонка, рожденная зимой, пока что этого не знала, а только со смирением готовилась к принятию своей судьбы.
Первое слово, встреченное ею в жизни, было «вечно», второе — «танцевать», третье — «лето». Любимая книга? А ее не было. Девчушка вообще не любила читать. Она любила танцевать, любила лето, и всегда называла лето правдой. Это часто слышали учителя-хореографы, которым было посвящено все время ее жизни от самого начала летнего периода: тогда девочке исполнилось пять. «Это правда! Это лето — правда! Эта правда в лете!» Когда она произносила настоящие слова, счастливая улыбка озаряла лицо. Вот только слово «вечно», которое первое встретило ее в этом мире, она не произносила, но часто слышала. В такие моменты сомнения начинали заползать в разум, как насекомые в уши: «Правда ли все это на самом деле?» — будущая Танцующая уходила к быстрому ручью высоко в ущелье, смотрела на закат и плакала. Там в слезах и лучах уходящей Со, она слушала журчание воды и свои внутренний голос: «Я свободна, ведь ветер еще дует, цветы распускаются, и я так же буду навсегда свободной, буду без чувства тяжести танцевать в небе. И станцую я лету правду! Правда, я станцую лету!». И Со уходила, и загорались звезды, и девочка покидала ручей и отправлялась учиться танцевать.
Вся летняя пора была для того, чтобы научиться пластике движений, которые должны исходить из самого человека, а не быть всего лишь техникой. Мастера-хореографы должны были своего рода помочь будущей Танцующей вспомнить движения, и когда это стало получаться девочку стали называли Дочерью летних звезд, хоть она и была рождена зимой, а не в дни Высокого стояния Трех. В танце она обретала новое рождение, но оставалась при этом человеком, кто бы что ни говорил по этому поводу.
Когда девочка повзрослела и стала девушкой и длинными черными волосами, она стала посещать в свободное от танцев время группы людей, в которых обучались такие же «зимние» как и она, игре на гитаре. Когда Со уходила за горизонт, и жара по-тихоньку спадала, девушка мягко, как будто паря над землей прибегала на холмы, садилась на сочную траву и слушала нежную и полную ошибок еще не отшлифованную опытом игру. Она закрывала глаза и воображала, как исправляет их промахи своими движениями, и музыкантам рукоплещут, даже не заметив, как они фальшивили. Но иногда, будущую Танцующую лету можно было застать в городке, который перегибался арками с одного островка на другой, создавая тем самым каналы, где плавало по морской воде множество лодок. А иногда девушка сидела на репетициях барабанщиков подле трех огромных мельниц на вершине огромного острова-холма. Мельницы крутили своими крыльями под потоками крепкого ветра, а три звезды кружили в небе, будто связанные жесткой проволокой.
Покатались огненные бусины по небосклону еще немного и исчезли, позволив полной луне осветить новую ночь…
Тогда девушка спала. Ветерок осторожно играл в траве, и под светом серебристой луны он люминесцировал: были видны его легкие прикосновения к черным волосам и блики лунного присутствия. …Она шла по неровной лесной тропе, изрытой корнями небольших, но вековых сосен. Свет трех звезд едва прорывался через плотную хвойную завесу. Среди этой лесной благодати девушка вдруг уловила аромат, который не мог принадлежать этому лесу, этому месту, где она сейчас находилась. Этот аромат был ей абсолютно не знаком, но где-то в глубине души девушка понимала, что с ним уже встречалась. Она пошла по коряжистой тропинке ему на встречу, на встречу этому чуждому в этом сне запаху, она закрыла глаза, сделала несколько шагов и открыла их.
В мире, где сон уже покинут будущую Танцующую, ее встретила только луна, и аромата уже не было. Ведь это был только сон? В тот момент девушка поняла, что жизнь у нее одна, а эта ночь одинока, так же как и она, у нее свои законы и судьбы, а ее — танцевать. Девушка уселась удобней на примятую траву и стала петь только что придуманную песню:
— И в углу моих глаз
Рождается она, слеза.
Она жива во мне и вне.
Поэтому она не сможет
Умереть как я,
Как истинная дочь моя.
И странность в том,
Что, быв с тобой,
Мне суждено грустить одной.
И мы одни…
Ты слышишь зов, который,
Здесь в ночи, кричит и веет?
Не молчи!
Но жизнь одна, одна любовь
Ко мне, к тебе… Прощай!
Иссохнет в след здесь под луной
Не истинная дочь моя, твоя.
Молчи…
Луна светила, ночь темнотой вытягивала и впитывала признания, никому еще доверенные, ни с кем не поделенные, такие заветные, что их могли услышать только слезы, которые как звезды окропляли темные бездны ночного мягкого и влажного от росы травянистого ковра-полотна незримым светом. Это признание, как и мечты Танцующей не должны были воплотиться. Ведь ее ждала великое действо. Правда, эта ночь была одна, и любовь была одна на всю жизнь. Девушка спела песню и продолжила смотреть на луну, одиноко царствующую в небе в осветленном грустью молчании. И вдруг с прохладой ветерка вновь коснулся глубинной памяти тот аромат… Одна жизнь. Одна любовь. Девушка повернулась лицом к освежающим потокам. Она закрыла глаза, подождала — страх оковал веки, может это то же сон? Проверить это можно было одним способом — увидеть. И девушка осмелилась на это.
Это был то ли один из гитаристов, а может барабанщик, или мельник, обслуживающий те мельницы, которые никак не могут улететь, хоть и расправляют свои крылья. Он стоял и смотрел на луну, она в пол-оборота на него, а ветерок, дувший парню в спину, а девушке в лицо, приносил тот глубинно знакомый запах. Одна жизнь…
…Одинокая, холодная, серебряная…
И вот, ветер подхватил их, понес в своих потоках, завернул в благоухание чего-то старого и известного, запах чего-то родного и утешающего, как крепкие объятия твоего друга. Девушка крепко прижалась к парню, он ее обнял, и она перестала дрожать от страха. И в уголках карих глаз родились слезы, и где-то внизу на черном полотне родились новые звезды. Одна жизнь у обоих и одно путешествие к луне.
Две тени по середине лунного диска: немного размытые темные очертания, окруженные ореолом яркого сияния. Тьма, зарожденная в свете, и свет полюбил свое дитя. Тьма приняла вид одного сгустка: две тени излились в одну. Одно путешествие, которому с утром придет конец. Есть только одна жизнь, но разделенная на двоих и одна любовь…
Утром Ко стала подыматься из-под земли, по которой ходят люди, а за ней и все остальные, соединенные все той же проволокой, но чуть с другими изгибами. Одна жизнь, одна любовь… Девушка проснулась не одна. В прохладной траве ее обнимал мельник или гитарист, или барабанщик… Она улыбнулась спящему безмятежному человеку, отвела его руку и легко побежала через золотистое поле колосьев. Она забыла в священной радости, что «вечно» ее уже скоро, и надо будет произнести, наконец, это слово во всей красе. Урожай уже начали убирать с раннего утра, но цветы еще цвели, а лето все еще было правдой, танец был ее сущностью, но проявилось, как распустившийся бутон, явивший благоухание в мир, что-то новое, чему подходило только одно слово — любовь. Про остальное девушка стала забывать.
На полях встретили учителя-хореографы и мастера-гитаристы. Теперь репетировать им разрешалось вместе. Они доводили до совершенства тот ритм, который должен был сопровождать Танцующую в ее Танце, а сделать это можно было только в резонансе. Репетиции теперь занимали все время, но в редчайшие выдавшееся минутки девушка читала первую в своей жизни книгу. Стало натягивать облака, дожди начали посещать земли чаще, а Со была теперь максимально низко к горизонту, она касалась воды и жадно пила морскую слезливую воду, а может и добавляла ей еще больше горькой соли. Настало очередное великое время станцевать лету, пока все три звезды были на небосводе.
Лето — правда?
И танец был вечностью в тот день, последний день стояния Трех — символа летней поры. И девушка взошла к трем мельницам, потому что должна была. Сердце билось, словно взбесившаяся птица, заключенная в клетке из ребер. И запрыгали руки по барабанам, цветы пускали свои семена по ветру, арфы резонировали струнами. Танцующая шла со светлой улыбкой, ступая босыми пятками по траве, а все молчали. У старенько матери на глазах навернулись влажные капли: счастливой мукой было видеть свою дочь Танцующей лету. Но у девушки не было на глазах слез, она опять была ребенком, который первый раз в жизни ступил на весеннюю зелень. И она, раскрыв объятия, побежала к матери; и она, раскрыв объятия, побежала вверх по склону к мельницам. Взмахнула на ходу одной рукой вправо, затем влево, повернулась вокруг и воспарила. Лето свою дочь наполнило светом. Теперь она была третьей звездой, которая медленно покидала небо на много-много лет. И тут заиграли гитаристы. И вот смысл слова «вечно», преследовавший девушку всю ее жизнь открылся! Вечно, лето, правда, танец… Любовь? Вечная правда летнего танца — любовь! И это свершилось! То, чего не постигли ее предшественницы, те, кто танцевали лету ранее. Они все были всего лишь Танцующие лету, а та, которая любила, стала Вечно Танцующей лету, своей любимой поре, своей любви! Она отдала все ради любви, а не ради танца, как остальные. И танцевать была ее судьба, и любить была ее судьба, судьба Вечно Танцующей л…

***
Осень, зима, весна, лето…
Ко и Ныш как-то пытались согреть мир, постепенно погружающийся в холодные эпохи. Дожди теперь шли непрерывно и то, что не успели убрать гнило. Подле трех мельниц иногда шуму дождя аккомпанировала гитарная струна, никак не осмелившаяся на полноценную мелодию. Там сидел гитарист, одной рукой он упрашивал струну о звуках, похожих на дождь, другой ворочал страницы книги, аналогом которой в нашем мире была бы «Ромео и Джульетта».

Конец мая — начало июня 2007 года.