БЫДЛО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ

ЖД-ИСТОРИИ Быдло человеческое – 1

- Сотрудников полиции просят пройти к восьмому вагону! Сотрудников полиции срочно просят пройти к восьмому вагону! – взывая о помощи, надрывались вокзальные громкоговорители.
Что делать, раз зовут полицию к вагону, значит и для нас найдется грязная работенка. Пошли, посмотрим, послужим.
Поезд Екатеринбург – Симферополь, разделяя общую для железнодорожных скитальцев незавидную участь, стоял на третьем пути под косым октябрьским дождем.
Среди ставших уже привычными «новых» вагонов серого цвета выделялся темной, традиционной для железной дороги, зеленью восьмой вагон. На нем, единственном в составе, не было трех кривых букв – не букв, скорее стилизованных под буквы русского алфавита черточек и закорючек. Они, по замыслу автора, выражали суть Российских Железных Дорог. Всего три буквы, за разработку и продвижение которых некая лондонская контора получила полтора миллиона полновесных английских фунтов стерлингов. Интересно было бы узнать – кому принадлежит эта фирма, что так легко РЖД брызнули в ее сторону золотым дождем.
Подошли к вагону, и здесь перед нами предстала, как любил выражаться один персонаж из славного вольного города Одесса – «картина маслом».
Мужичище в белом, правда изрядно промокшем свитере, пытался забраться по узкому вагонному трапику. Обеими руками он держался за поручень, тот, что справа от двери. Левой ногой он пытался поймать нижнюю ступеньку, но никак не попадал на нее, и вновь замахивался ногой. Со стороны казалось, что мужчина заводит мотоцикл. Помните эти характерные движения и «тр-тыр-тыр» вслед за ними? Но мотоцикл, точнее – вагон никак не заводился, и мужчине пришла на помощь (а как иначе?) женщина.
Она ногами уперлась в асфальт платформы и сначала руками, затем и плечом все пыталась направить мужские усилия в правильное русло, как-то выровнять его по отношению к дверному проему. И ей это почти удалось.
Но мужчина был пьян, если и не до потери сознания, то за гранью человеческого состояния, точнее – облика. Человеческого. Дождь уже достиг плотности хорошего ливня. Промокли все, и непосредственные участники транспортного недоразумения, и невольные зрители, те же пассажиры, с бутылками минеральной воды, баллонами пива и сосисками в тесте. Они торопились под железную крышу плацкартного вагона, тем более, что громкоговорители прокричали: «Поезд Екатеринбург-Симферополь отправляется через пять минут».
Закричали, задергались и засуетились мокрые люди в спортивных штанах с лампасами. Проводница, с высоты своего положения, приняла решение верное и уперлась ногой, подошвой сапога в шею пьяного мужчины, в то место, где она прорастает из плеч. Но мужчина был пьян и потому неожиданно упрям и силен.
А проводница – при исполнении. И вот, она уже просто бьет сапогом по лицу, нет, скорее – по морде настырного мужика. Попадает куда надо и он, отпустив поручень, валится на мокрый асфальт. Вслед за мужчиной на мокрый асфальт падает небольшая бумажная трубочка.
Непонимание и недоумение перемешались на его замороженном лице с соплями, слюнями и кровью из разбитого носа. Он вращал глазами, пытаясь поймать уже несуществующий для него фокус или точку опоры для взгляда. Но небо было серым, с него лил дождь и больно бил по глазным, неприкрытым веками, яблокам. Оказалось, что и цвет его глаз был под стать непогоде, темно-серые, они кого-то мне напомнили.
Господи, да это же тот самый красавчик, на которого мы совсем недавно смотрели с вокзального крылечка. Точнее – не только и не столько на него, как на его жену. Может, и не жену, но моложавую женщину, вместе с ним пересекавшую привокзальную площадь. Тогда они еще держали за руки трех детей. Двух девочек, лет семи и пяти. Между белокурыми девчушками, вцепившись в их яркие куртки, тащился мальчуган лет, примерно, трех от роду.
Сам мужчина был в том же свитере, тогда еще белоснежном, и голубых джинсах. Женщина привлекла внимание толпы избалованных вокзальных зрителей, по большей части, состоявшей из таксистов и транспортных полицейских, острыми коленками и крепкими, по-спортивному, ногами, почти не скрываемыми короткой кожаной юбкой. Она была совершенно непохожа на мокрую курицу, с размазанной дождем по лицу косметикой, на ту, что пыталась затолкать мужчину в вагон. Странно, но короткая кожаная юбка уже не делала ее привлекательной.
Поезд, дважды свистнув, уплыл в сторону далекого Симферополя, женщина, крикнув: «Ну и черт с тобой!», скатилась в туннель и пропала из виду, а нам пришлось всерьез заниматься несостоявшимся пассажиром, готовым, похоже, впасть в беспамятство.
Большая капля попала мужчине в левый глаз, веки машинально дернулись и закрылись. Через тридцать секунд он спал сном младенца, пуская слюни и широко раскинув руки.
Бумажная трубочка, выкинутая на платформу решительной проводницей, намокла и расправилась, превратившись в пять желтых билетов, из которых три оказались детскими. И точно, ведь с ними по привокзальной площади шли и трое детей. Помните, две девочки и мальчик между ними? Где же они?
Начальник скорого поезда Екатеринбург – Симферополь метался по вагонам, разыскивая родителей троих, невесть откуда взявшихся в восьмом, плацкартном, вагоне малышей.
Проводница восьмого вагона на злые вопросы начальника лишь пожимала крутыми плечами и старательно отводила глаза.
© Copyright: Алекс Линкевич, 2011

Свидетельство о публикации №21110090936