Крестное знамение. Шутка

Илья Лавров
Крестное знамение.

У нас в поселке один дед запирал свой курятник очень просто: трижды клал на дверь крестное знамение и уходил в дом. Когда-то, при советской власти на двери висел тяжелый амбарный замок – этот дед Семен сам утащил его откуда-то вместе с ключом. Но пришли другие времена, у власти больше ничего не украдешь, стали люди друг у друга воровать, и забрался кто-то в Семенов курятник, курей потаскал и замок прихватил. С той поры и стала дверь закрываться на одно лишь крестное знамение, негде деду было новый замок украсть.
И ничего, держало. Сначала усмехались воры-курятники, а их у нас в Окаемово почитай весь поселок. Экий нехитрый замочек! А оказалось, поди-ка отопри! Дверь как гвоздьем приколочена. Дергай-недергай - не открывается. Стали всем поселком за дедом Семеном поглядывать, что за хитрый замок он вставил. Вот как вечер, кто из окна наблюдает, а кому из окна не видно, в кустах сидит или из-за забора выглядывает. Дед Семен выходит из курятника дверь захлопывает и крестит ее: вверх-вниз, слева-направо, да так три раза. У дверей по ночам консилий собирается: специалисты с лупой все осматривают – может, где покажется хитрая щеколдочка – все тщета.
Дед Семен осмелел до того, что завел себе курицу новой американской породы: ноги, что у девки навыданье, грудь – колесом, а вкусна! К ним петух специальный – бойцовый. И вот весь поселок нищает, а дед Семен богатеть стал. У всех курицы, как курицы, одного цвета – белого, чтобы отличать их, на куцых хвостиках краской разного цвета помечены, бегают, за каждого червяка дерутся, а на вкус – резина резиной. Семеновы курицы ступают важно, разноцветными перьями сверкают, на товарок с соседних домов и не смотрят. Петух их от других петухов защищает, чтоб, понятно, не портили породу. Ясно дело, такая курица в три раза дороже нашей, яйцо у такой курицы, почитай, в два раза больше обычного. Коль захочешь полакомиться, милости просим к деду Семену, вот тебе и яички, вот и мясцо.
Курица, она ведь не кошка, ее белым днем не приласкаешь, а потом хвать – и в мешок, шустра она и дюже скандалиста. А ночью она сонная и приветливая, думает спросонок, ангелы ее курицыну душу пришли на небо брать. Оттого все воры-курятники работают по ночам. Потому, как вечер, как закроет дед Семен свой курятник на троекратное крестное знамение, так собирается у этого курятника весь поселок, клацают зубами, как волки, меж прохудившихся досок в щели заглядывают, а не взять. Ни подкоп не подкопать, ни доску в стене не выломать, ни тем более, дверь не открыть – держит крестное знамение.
Все и мечтать перестали, как приехал в наш поселок заезжий ферт из Москвы: рыбку половить, на солнышке погреться и нашим чудным воздухом подышать. Да вот на третий день стало ему у нас скучно, он и спрашивает, что, мол, есть в вашей деревне такого необычного, интересного. А мы губы поджали, говорим, есть у нас в поселке такое чудо. И повели его вечером задками по натоптанной тропинке к Семенову курятнику. Вручили ему бабки Варин цейсовский бинокль, что еще у мужа ее, покойника, был с войны привезен. На, мол, смотри внимательно. Тут дед Семен стал свой знаменитый курятник закрывать: вверх-вниз, слева-направо и так три раза. Перекрестил и пошел себе. А мы ферту московскому и говорим: «А теперь попробуй-ка, открыть». «Эх, деревня, - он отвечает, - раз плюнуть! И не такие замочки отпирал». Мы в ответ посмеиваемся.
Подошел московский ферт к курятнику и что, подлец, сделал! Взял и так же как дед Семен трижды крестное знамение наложил. Дверца-то и открылась. Бросился весь поселок внутрь – хоть бы каждому по курочке досталось.
«Одного не пойму, - удивляется ферт, - на хрена вам сдались эти куры».
А мы ему с достоинством ответили:
«Куры – это у вас в городе, а у нас – курицы! Курицы – это наша жизнь!»