Вечеринка

ВЕЧЕРИНКА


С утра, как назло, хмурилось. С запада дул ветер, небо на горизонте затянуло иссиня-черными тучами. Наша вылазка могла сорваться. Я позвонил Володьке. Он стал меня успокаивать, мол, нечего волноваться, предусмотрен ведь запасной вариант: на даче. Так что утирай нюни и гони за продуктами.
- Ты купил чего-нибудь?- спросил.
- Водки,- сказал я,- ликеру, пару шоколадок, огурцов, редиски. Мясо. Чего еще?
- Достаточно,- сказал он.- Зелень нарвем на даче, картошка там тоже есть, консервация, салаты… Достаточно.
Его боевой настрой был неподражаем.
- Где тебя забрать?- спросил.
- У дома. Часа в два, наверное.
- Не поздно?
- На полтретьего договорились. Еще и рано будет.
- Ладно,- согласился Володька,- подъеду в два. Выглядывай.
Я перезвонил Светлане.
- Привет,- сказал.
- Привет.
- Как настроение?
- Отличное.
Ее голос подтверждал это.
- Ты видишь, какая погода?
- Вижу.
- Придется, скорее всего, лес отложить. Поедем на дачу, к Володьке.
Светлана слушала.
- Ты не рада?
- Почему же?
- Ну, не знаю. На природе было бы, наверное, лучше. Мы и место замечательное подыскали: недалеко от речки.
Она молчала.
- А подруга как, не передумала?
- Да нет, звонила утром, спрашивала, поедем ли? Я сказала – поедем.
- Мы подкатим в начале третьего. Тебя отпустят с работы?
- Должны. Вроде, ничего такого важного нет. Последний урок у меня заканчивается в двенадцать.
- А потом что будешь делать?
- Ждать.
- Меня?
- Может, и тебя. А что?
- Да так, к слову пришлось.
Я замолчал. Не знал, о чем еще спросить. Светлана также ничего не говорила. Пауза могла затянуться. Мне стало неловко.
- Тогда до встречи?
- До встречи.
Положил трубку. Мне показалось, я опростоволосился, чувствовал себя глупее некуда, совершенно не находя слов для разговора по телефону. Мы знакомы едва неделю. Мои настойчивые попытки встретиться со Светланой раньше упирались в ее настоятельные отказы, которые она объясняла странными, чуть ли не ежедневными занятиями с подругой (Светлана собиралась поступать на заочный факультет в педагогический институт). Поэтому ее согласие на предложение Володьки выехать на природу было для меня столь неожиданным, что я даже опешил.
Володька ухмылялся:
- Ты совсем не знаешь женщин. Это такие бестии! Они упираются только для проформы: цену себе набивают, играют.
Может быть. Но я хотел увидеть Светлану еще раз, поэтому ничего не имел против выезда в лес.
На удивление, и Светлана захотела того же. Подругу она уговорит. Подруга у нее классная, ни в чем не откажет. Я передал Володьке.
- Вот видишь,- сказал он довольно.- А ты: давай встретимся, давай встретимся. Там в лесу посидим, выпьем, пойдет как по маслу.
Было сомнительно. Я трудно сходился с женщинами. Мне всегда казалось, что проблемы возникают только у меня. Вот Володька переспал почти с десятком женщин, и ни с одной, как он утверждал, никаких проблем никогда не возникало.
- Вот посмотришь, и у тебя будет все в порядке. Ты нравишься ей?
- Вроде.
- Ну, ты привлек ее чем-то?
- Она говорила, что была удивлена при первой встрече, не ожидая от меня такой любви к литературе, музыке, искусству вообще. В наше время, мол, молодежь этим не интересуется.
- Вот видишь,- сказал Володька опять.– Клюнула, значит. Теперь дело за тобой. Рыбка попалась, гляди только, чтобы с крючка не сорвалась.
Я ему ничего не сказал, не мог, как он, прохладно относиться к женщинам. Почти всем, кого близко знал, я отдавал частицу себя. Расставание с каждой из них приносило мне немало боли. Был ли я любвеобилен? Скорее всего, нет. Но каждую из них любил так, как не любил никого. Чем-то приглянулась мне и Светлана. Чем, еще не знал, но понял: душе моей вновь не будет покоя. Уже ныло под ложечкой, когда я отпускал ее руку при прощании и выискивал ее окно, которое должно было обязательно вспыхнуть, после того как она покидала меня. И засыпая после нашего первого вечера, молил Бога, чтобы и сердце Светланы наполнилось той же любовью, которая рождалась в моем.
Володька сразу заметил во мне перемену.
- Неужто влюбился?- спросил.- Ходишь как сонный.
А я на самом деле был как во сне: лекции не пишу, профессоров не слушаю, гляжу в окно, где мерно колышутся стройные березы, только что нарядившиеся в зелень, пытаюсь вспомнить Светлану и не могу. Какие-то жалкие обрывки, ничего конкретного. Движение, взмах руки, улыбка,- это я мог и придумать, а вот за что зацепиться, не знаю. Какие у нее глаза, какие волосы, кожа? Ничего не воспринял. Был рассеян, был смущен, и она это чувствовала, смеялась, смело брала меня за руку, а я только отводил глаза, когда встречался с нею взглядом, и краснел, как мальчишка. В двадцать два.
Я довел Светлану до дома. Серая, скрытая в деревьях и сумерках пятиэтажка. Квартира на верхнем этаже. Она жила с отцом, матерью и сестрой. Мы постояли еще полчаса. Еще полчаса я нес какую-то околесицу, Светлана улыбалась и благожелательно смотрела на меня. Я даже не осмелился ее поцеловать. Сказал только:
- Ты мне помашешь из окна?
- Конечно!- сказала она и легко взбежала на пятый этаж. Каблучки звонко цокали в опустившейся тишине.
Через пару минут Светлана показалась на своем балконе, снова улыбнулась мне и помахала рукой.
- Спокойной ночи!- сказал я.
- Спокойной ночи!- бросила она с высоты. Я пошел. Отойдя метров пять, обернулся. Она уже скрылась: сентиментальность была не в ее характере.
В ту ночь долго не спал. Смотрел на округлившуюся луну за окном и думал о Светлане. Все мне казалось странным в наших отношениях: случайная встреча на дискотеке, быстрое сближение, обоюдное восхищение друг другом. Неужели это в самом деле определено судьбой? Заранее, неизбежно?
Засыпал с трудом, все пытался вспомнить ее отдельные черты.
В огромное пространство окна заглянули звезды, снисходительно усмехнулась луна. Так улыбалась Светлана. Как нежный и милый друг.
Залитая лунным светом комната показалась мне сказочной. Все предметы в ней стали отчетливо резки и непривычны в восприятии ночи. Я очарованно смотрел на них, но видел только Светлану.
Тогда же ко мне пришло:

Пятый этаж. Взмах руки. Ласково брошенный взгляд.
После прощания трудно уйти, уж и прощаться не рад:
Знаю, что будет ночь без сна, тусклый фонарь в окне,
Образ неясный (она - не она?) снова привидится мне.

Пришло само собою. Сразу. Будто созданное не мною, но мне переданное.
Почти до утра я повторял эти четыре короткие строки и каждый раз находил их все более замечательными. Они исходили из самого сердца. Они запечатлели ее образ. Во мне.
Володька сам мне предложил вывезти девчат на природу.
- Пригласи свою Светлану и ее лучшую подругу. Возьмем выпивки, закуски, там и решишь все свои проблемы.
Я позвонил в школу. Светлана не препиралась. Я попросил уточнить, сможет ли поехать ее подруга и когда. Спустя время Светлана сказала, что та тоже не против, и мы с Володькой назначили день и место встречи.
И вот мы сидим с Володькой в его «Москвиче» неподалеку от их школы и высматриваем, когда они появятся.
- Хоть бы подруга была нормальной,- все переживал Володька.- Если вдруг окажется страшной, разворачиваем машину - и деру!
Я как мог успокаивал его: не может же у красивой девушки подруга оказаться страшилищем.
- Еще как может!- не унимался он.- Порою просто удивляешься, как такие различные сходятся.
Я не стал с ним спорить. Никто никогда не сможет этого объяснить.
Но вот на пороге школы появились они: Светлана и ее подруга. Нас разделяло метров сто пятьдесят. Володька аж заерзал на месте:
- Что там за подруга, ничего девчонка?
Я заметил, что она была полноватой, круглолицей, с немного оплывшими глазами, хотя и довольно-таки смазливой рожицей. Впрочем, женщины такой комплекции были не в моем вкусе.
- А я обожаю полненьких,- чуть ли не облизывался Володька. Видно, подруга Светланы ему приглянулась.
Я посмотрел на Свету. Шерстяная кофта на пуговках поверх длинного теплого платья совсем скрывала ее тонкую талию и узкие бедра. Светлана сразу увидела нашу машину. (Собственно, на дороге только она и стояла.)
Я открыл им заднюю дверцу. Первой в салон нырнула Светлана, за ней – подруга.
- Здрасьте,- сказала Светлана, улыбаясь (боже, какая улыбка!), потом представила подругу: - Татьяна.- А ей нас: - Володя, Игорь.
Мы чинно кивнули головами.
- Ну что?- сразу перешел к делу Володька. – С песней?- завел машину, и мы поехали.
Всю дорогу болтали о всякой всячине. Рассказали девушкам, какое великолепное место разыскали в лесу, но, к сожалению, из-за погоды сегодня оно останется нами неисхоженным.
Рассказали, как на одной поляне наткнулись на диких озверевших собак, доедающих объедки, оставленные туристами; как собаки злобно и недоверчиво косились на нас и рычали так, что мы не осмелились даже высунуться из машины и вынуждены были искать пристанища в другом месте. Как, объезжая вдоль опушки лес, то здесь, то там натыкались на небольшие буровые вышки и дремавших подле них бурильщиков. Как же отдыхать в таких условиях? И как, в конце концов, выехали на такую поляну, с такой душистой махровой зеленью, что сразу единодушно решили: останавливаться нужно здесь! И кроны достаточно отбрасывали тени, и солнечных бликов раскидано видимо-невидимо. Можно и отдохнуть от зноя, и позагорать при желании, и пространства столько, что есть, где развернуться и поиграть в мяч.
- Но!- заключил с горечью Володька.- Поехать туда придется в следующий раз.
Через полчаса подъехали к его даче, расположенной в одном из пригородных поселков. Домик был самый обыкновенный, таких масса в каждом поселке: одноэтажный, саманный, обложенный силикатным кирпичом, из трех комнат, включая кухню. Во дворе прежние хозяева вырыли колодец, насадили разнообразнейших фруктовых деревьев.
Я прежде здесь никогда не бывал: мы чаще выезжали в лес. Вариант с дачей в этот раз, собственно, был запасным. Он же оказался основным. Судя по небу, мог начаться и дождь. Куковать в лесу, укрывшись в машине, не очень-то хотелось. А тут все условия: и на плите можно что-нибудь сготовить, и печь растопить, если опустится холод.
Войдя в дом, атмосферу мы нашли, как и ожидали, самую благоприятную. Термометр показывал девятнадцать по Цельсию, затхлости не ощущалось, даже печь и та не успела остыть – на выходные Володька с родителями наведывались сюда.
Обрадованные, что теперь нас никакой стихией не запугаешь, сразу стали хозяйничать, включили магнитофон, поставили сборник зарубежки. Володька погнал за водой, предварительно показав девчатам, где находится посуда.
Включили электроплитку, поставили воду. В погребе с зимы еще осталась пара ведер картошки, на огороде пробился редис.
Из подполья извлекли несколько банок консервов: какой-то салат, баклажанная икра, соленые огурцы. В лесу бы нам такое и не снилось.
Вскоре мы сидели за маленьким журнальным столиком у дивана. Предоставив лучшие места девушкам, сами уселись в глубокие, с высокими подлокотниками кресла.
На столик торжественно водрузили поллитровку водки, бутылку ликера, свечу для оригинальности, которую решили зажечь с наступлением сумерек. Снеди, покоившейся на столике, хватило бы на целую ватагу. Я засомневался, было, осилим ли всё это, но Володька успокоил меня:
- И не увидишь, как разойдется. Девчата с работы, мы тоже с утра не жрамши,- пойдет.
Разлили спиртное. Светлана пожелала исключительно ликер. На первых порах никто настаивать не стал. Татьяне сделали коктейль, я тоже закрасил свою водку. Володька предпочитал чистую.
- Ну,- поднял он свой бокал,- за знакомство!
Потянулись бокалами друг к другу, зацокали стеклом. Лед тронулся, как говорили классики.
Я радовался несказанно: Светлана была рядом, я мог смотреть в её глаза, говорить с ней. Недолгие часы, проведенные здесь, я верил, останутся со мною навсегда. Это ли не счастье?
Мы стали болтать о пустяках, как обычно болтают в непринужденных компаниях, пересыпать анекдотами и шутками, вспоминать забавные, с кем-либо происходившие истории.
После третьего бокала девушки почувствовали себя раскованнее, потянули нас танцевать.
Светлана танцевала бесподобно. Худенькая, стройная, она будто парила над полом. Я легко подхватывал её, кружил. Она задорно вскидывала голову, раскидывала, как крылья, руки, потом окутывала ими меня, лукаво заглядывая в глаза.
Хорошее настроение накатило на всех. Мы весело подпевали каждой песне, встречали возгласами радости каждую знакомую мелодию.
Я ни на миг не отводил взгляда от Светланы. Она все больше и больше меня очаровывала. Мне нравились хрупкость ее фигуры, тонкость рук, пластика и грациозность движений. Мне все было интересно, как она движется, говорит, улыбается, даже как грустит и выражает недовольство чем-то. Я как мог пытался запечатлеть всё в памяти – посмотрит ли, повернется, чтобы бросить пару слов Татьяне, шуткой ответит на шутку, уколом на укол – всё, всё я схватывал и благодарил судьбу за то, что она дала мне возможность видеть это, чувствовать, быть рядом с нею, девушкой, от которой я схожу с ума.
Картофель вскоре сварился. Мы набросились на него с аппетитом. Татьяна порядком захмелела. Светлана всё отказывалась пить водку, ссылаясь на мигрень. Володька ей не верил.
- Да брось ты ломаться,- говорил.- Какая там мигрень! Алкоголь всё лечит!
Но Светлана стояла на своем, и её поддерживала Татьяна:
- Правильно, Светочка, не надо пить, а то ты становишься тогда такая дурная…
После ужина девушки отправились на двор. Володька пристал ко мне:
- Слушай, чего Светка артачится? Не вечеринка какая-то, а похороны. Говорил же тебе: надо было сначала переспать с ней, а потом тянуть на встречу.
Я не знал, что ответить. Конечно же, я очень желал Светлану, но не так, как это виделось Володьке.
- Да брось ты джентльменствовать: сейчас не девятнадцатый век. Вот увидишь: выпьет побольше, сама под тебя ляжет. Они все такие. Я их знаю.
Я не стал спорить. Я мало встречался с женщинами и каждую пытался завоевать своим обаянием, умом, культурой. То, что теперь предлагал мне друг, вовсе не совпадало с моими представлениями об отношениях между людьми, которые нравятся друг другу. Даже сегодня я хотел подарить Светлане букет цветов, но Володька стал меня переубеждать:
- Пустые сантименты: она и без цветов к тебе липнет, разве я не вижу?
Тут он был прав: Светлана ко мне тянулась, льнула. Это радовало меня и смущало одновременно.
- Да что ты за мужик!- возмущался Володька.- Девка сама к тебе в силки лезет, а ты играешь с ней в жениха и невесту!
- Да не могу я по-иному!
- Учись! Смотри: Татьяна давно готова на все сто. Градусы своё сделали. Теперь хоть вдвоём её,– не обидится. Ты давай, не зевай, раскручивай Светку, может, и с нею побалуемся!
Я промолчал, не мог даже представить, как может кто-то другой прикасаться к Светлане. Как же так можно: без души?!
Вернулись девушки. Веселые, разгоряченные, кудахтают, как наседки.
Володька подскочил к ним, слегка приобнял обеих, прижал к себе:
- Девочки, на кого ж вы нас покинули, голубоньки! Мы соскучились по вас.
И он поцеловал в губы сначала Татьяну, потом Светлану. Светлана не отвернулась. У меня защемило сердце. Я не мог оторвать от неё взгляда, а она будто нарочно также неотрывно смотрит на меня и снова целует Володьку. Я отвел глаза. Тут Светлана взяла инициативу в свои руки:
- Выпьем на брудершафт. На брудершафт! Володечка, наливай! Налей, налей!
Она аж заерзала на диване. Володька разлил. Светлана через Татьяну потянулась к нему:
- Володечка, за знакомство и прекрасный вечер!
Они переплели руки, опрокинули бокалы и приникли один к одному долгим поцелуем. На это я смотреть не мог, поднялся было выйти, чтобы остудиться, но Светлана ухватила мою руку:
- Куда?! А ты с Татьяной? Не привередничай!
Я нехотя подчинился. Так же переплел свою руку с полной рукой Татьяны и прикоснулся к её пухлым губам. Она впилась в мои губы с жадностью и долго не отпускала их. Наконец оторвалась, завизжала на всю комнату и крикнула:
- Вот это друзья! Вот это вечеринка!
Володька потянул её к себе:
- Давай еще выпьем.
Светлана поднялась с дивана и сказала:
- Хочу танцевать!
Я поменял кассету и попытался составить ей компанию, но она силой заставила меня сесть в кресло – «Хочу одна»,- и выплыла на середину комнаты.
Танцевала Светлана, как я уже говорил, замечательно. Движения её были плавны и гармоничны. Где нужно, она притихала, где можно, оживлялась, каждой клеточкой чувствуя мелодию. Можно было подумать, что звуки пронизывали её насквозь, управляли ею.
Светлана танцевала и негромко подпевала исполнителю. Мягко хмурила брови, если в песне проскальзывали слова печали, и высоко вскидывала их, если мелодия звучала в мажоре. Бесспорно, она была демонстративной личностью: жаждала, чтобы на нее смотрели, но я эгоистически не мог принять этого – хотел, чтобы Светлана танцевала только для меня.
Володька с Татьяной выпили, закусили и теперь подзадоривали Светлану: аплодировали ей, подхлестывали возгласами и свистом. И я не мог остановить её. Я совершенно очаровался её импровизациями. Всё в её движениях было к месту, всё в лад, всё в ритм мелодии. И смотреть на неё было приятно. Душа моя, как вырвавшаяся на волю из клетки птичка, трепетала и ликовала, глядя на Светлану. Выдержать такое волнение я вряд ли смог бы и десять минут. К счастью, песня вскоре закончилась, и мы сошлись в кругу.
За быстрой мелодией пошла медленная. Я протянул Светлане руку, она взяла её, приблизилась ко мне. Мы обняли друг друга, стали танцевать.
Тут у меня голова совсем пошла кругом. Я начал говорить Светлане, как счастлив, что нахожусь рядом, как безумно рад, что она согласилась поехать, что хотел бы всегда быть с нею, смотреть на неё, на её обворожительную улыбку, на теплые глаза.
Она слушала мои излияния и то благодарно жала мой локоть, то прижималась плотнее, то глядела исподлобья как бы иронично, с хитринкой, мол, слушаешь вас, мужчин, и не знаешь, что думать.
Украдкой я целовал её виски, глаза, нос, края губ, не ведая, как еще можно выразить свой восторг и упоение, какие еще слова подыскать. Я наверняка знал, что влюблен, что ни в эту ночь, ни в последующую без мыслей о ней заснуть не смогу.
Мы танцевали и даже не заметили, как исчезли Володька с Татьяной. Но это меня мало занимало: я был со Светланой и только с нею желал быть.

На обратном пути меня высадили у самого дома. Светлана не разрешила ее проводить. Я попрощался со всеми и поднялся к себе.
Ночь прошла без сновидений. А я загадал еще раз увидеть Светлану во сне. Видно, бесплодно: еще кто-то неведомый играл со мной.
С Володькой мы встретились только на третий день. Он не явился на лекции и пропустил лабораторную. Домой к нему я поленился зайти, хотя мне было очень любопытно, как он довез девушек, не разочаровались ли они в нас и нашей вечеринке.
Володька сразу успокоил меня:
- Там все нормально. Девчата остались довольны. С Татьяной я еще раза два встречался. Она прямо зависла на мне. Хочет еще в лес съездить.
- А Светлана как?- Меня больше интересовала Светлана.
- А что Светлана? Ты ж не захотел её, вот она, видно, и избегает тебя.
Я понял, что толком от Володьки ничего не добьешься, да и мог ли я ему рассказать, что у нас со Светланой произошло в конце того вечера, когда мы уединились в спальне.
Она позволила мне себя поцеловать, но потом резко отстранилась и сказала:
- Я не люблю целоваться.
Мы лежали на кушетке. Свет из кухни едва просачивался сюда, но мне отчетливо были видны её глаза.
- Я не хочу этого, Игорь,- твердо сказала она.- Хочу, чтобы мы остались друзьями. Хорошими друзьями. И не переступали черты. Понимаешь?
Я отказывался верить, думая, что она также сходит по мне с ума, с сожалением посмотрел на неё.
- Не понимаю, Света. Ты очень нравишься мне. Мне хочется прикасаться к тебе, ласкать тебя, делать тебе приятное. Пойми меня, я не могу наполовину.
- Игорь!- Она была непреклонна.- Давай останемся просто друзьями.
Я верил в происходящее с трудом: зачем тогда она согласилась ехать, зачем показывала весь этот цирк? Просто так, из прихоти, подразнить глупых мужиков? Или все-таки хотела побыть со мной, потому что я небезразличен ей?
Я стал гладить её, отбрасывая назад пышные волосы, притягивал к себе её голову, целовал уголки глаз. Она мягко отворачивалась и шептала:
- Не надо, Игорь, не надо.
Я готов был расплакаться, как мальчишка…

Володька ко мне приставал с вопросами:
- Ну, ты переспал с нею или нет?
- Я никогда не шел против воли женщины,- отнекивался я от него.
- Эх ты, лопух! Но не беда. Она просто мало выпила.
- Сказала, что нельзя: болеет.
- Знаем мы эти болезни. Но ты не отчаивайся, в следующий раз она обязательно отдастся тебе.
- Я не хочу об этом говорить: мне неприятно.
- Да брось ты! Она что тебе, невеста? Просто так: девчонка на день! Вон Татьяна: я её и там успел, и в гараже. Думаешь, твоя Светка не такая?
- Слушай, ты отвяжешься от меня или тебе в ухо заехать?
- Ладно, ладно, джентльмен хренов. Ты же видел, как она танцевала перед всеми. В следующий раз выпьет поболее, и стриптиз на столе закатит. Нет, я серьезно: давай меняться. Теперь я со Светланой, а ты с Татьяной. Не прогадаешь.
Я вспылил:
- Да отстанешь ты или нет?!
Ушел из института с осадком на душе. Всё во мне разрывалось сомнениями: а вдруг Володька прав? Вдруг на самом деле Светлана не такая, какой я её себе представлял? Ведь вот Татьяна, ее близкая подруга, оказалась девушкой, на мой взгляд, не лучшего пошиба. Хотя мне ли было кого другого осуждать? Быть может, я просто-напросто по-настоящему не затронул Светлану? Быть может, она нашла меня только интересным человеком, человеком, с которым просто хорошо, легко, с которым большего и не хочется, и не нужно? Для другого есть иные: вызывающие дрожь в коленях, трепет в груди от одного, даже случайного, прикосновения, от одного пожатия руки, наглого, бесстыдного взгляда. Я был не из таких. И поэтому, наверное, так редки у меня были встречи с женщинами, так невинны, так недовершаемы. Я влюблялся в них, обожал каждую, с кем сближался, и это, скорее всего, им быстро надоедало.
- Женщинам,- талдычил мне Володька,- нравится, когда их презирают, унижают, властвуют над ними. Разве ты не обращал внимания, что разводятся чаще всего те пары, которые женятся по любви?
Я мог бы привести массу примеров, отрицающих это утверждение, но не стал делать: статистика - штука скользкая, охватить всего она не в состоянии.
Впрочем, женщинам со мной, я думаю, было не сладко. Я почти каждой пытался заглянуть в душу, в каждой искал суть. Мотылек порхает с цветка на цветок, шмель проникает в глубь бутона. Шмелей женщины терпеть не могут. Я же из мотылька в считанные дни превращался в шмеля. Мне было всё занятно в женщине, даже её недостатки. Это непраздное любопытство отваживало их от меня. Неужели каким-то шестым чувством Светлана ощутила это и не дала развиться нашим отношениям?
Вечером позвонил ей. Спросил, как здоровье, как настроение, не хандрит ли она, не скучает. Спросил, понравилась ли прошедшая вечеринка, не разочаровалась ли она в том, что поехала. Поинтересовался, не встречала ли она Татьяну, как дела у той, передал от Володьки «привет».
- А твой Володька – парень не промах,- сказала она мне.- Предлагал встретиться. Наедине.
Я этого не ожидал.
- А ты?
- Отказалась.
Я сразу перевел всё на шутку:
- Ты же знаешь: он такой сердцеед.
Как будто получилось. Светлана тут же забыла о нем. Мы еще минут с десять поболтали о пустяках. Я почувствовал, что не смогу больше, и попрощался. Мне нужно было её видеть. Я скучал по её обворожительной улыбке, игривому взгляду, нежному голосу.
Светлана всячески отказывалась снова со мною встретиться. Её дни опять были расписаны чуть ли не по минутам: то пошив платья, то подготовительные занятия, то посещение бабушки. Я умел быть терпеливым, не настаивал. Навязчивость считал одной из худших черт характера. Я даже не бродил под её окнами. Видимо, мальчишечьи страсти постепенно отходили в прошлое.
Через пару недель Володька снова подошел ко мне:
- Ну, как там у тебя со Светланой?
- Как и было.
- Ты что, так с ней и не виделся больше?
- Ты не поверишь.
- Отчего же: по тебе можно догадаться.- Он ухмыльнулся.- Не так это делается. Идем, позвоним ей, увидишь, она сразу сдастся.
Я сомнительно пожал плечами, но потянулся за товарищем.
Трубку взяла сама Светлана.
- Привет,- сказал своим обычным сухим тоном.
Она сразу узнала меня.
- Как дела?- Я опять не знал, о чем говорить.
- Ничего, спасибо,- сказала Светлана.
- Как настроение?- суше вопроса я, наверное, никогда женщинам не задавал.
- Ничего,- так же бесстрастно ответила она.
- Тут с тобой хочет переговорить Володька.
Я передал ему трубку. Он как окунулся в свою стихию: залебезил, залюбезничал маслянисто-влажным голосом. Чего там только в своем монологе не вспоминал: и славную вечеринку, и грусть-тоску, которая, негодница, гложет и съедает сердце, утомленное буднями и прозой жизни. Не так часты минуты счастья и общения в кругу замечательных друзей и т.д. и т.п. Короче, он её уговорил. Когда я взял трубку, голос Светланы звенел и сочился радостью. Она только уточнила, когда мы поедем.
- Ты обязательно за день-два позвони.
Я пообещал.
- Целую,- сказала она, чем просто вывела меня из себя.
Едва закончился наш разговор, мой ум помутился.
- Ничего не понимаю. Еще минуту назад она разочарованно объясняет мне, какая у нее предстоит загруженная неделя, а через мгновение готова ехать с тобой хоть на край света!
Володька снисходительно ухмыльнулся:
- В этом и состоит загадка женщины и её суть! Им стоит взъерошить перышки, она распахнет крылья и – поминай, как звали.
В душе я обрадовался несказанно: я снова увижу Светлану, снова буду рядом с нею.

Они вышли, как и в прошлый раз. Замерли на секунду на крыльце школы, огляделись, заметив нас, заулыбались.
Володька не усидел в машине, выскочил, еще издалека крикнул им: «Привет, девчонки!» - и открыл снаружи заднюю дверцу.
Теперь здесь не витала больше атмосфера натянутости и неопределенности. Снова ехали на дачу, и вся дорога была заполнена анекдотами, шутками и прибаутками. Татьяна не сидела более напыщенным сурком, раз за разом прыскала от смеха, краснела и толкала в бок Светлану. Володька распалялся, ему явно нравилось быть в центре внимания. Я украдкой поглядывал на Светлану и находил её еще очаровательней...
На этот раз все было раскованнее. Быстро приготовили еду, долго не церемонясь, выпили по одной. Сразу же, для хорошего аппетита, погнали за ней вторую. Уже и Светлана без ужимок глотала коктейль, запивая пепси-колой. Правда, курить она все-таки не курила. Дымили Татьяна с Володькой. Я же, кривясь, легкими движениями ладони отгонял от нас со Светланой дым. Вскоре музыка выманила нас из-за стола. Я прибавил громкость у магнитофона, и мы, подчиняясь несложному ритму, задвигались посреди комнаты.
Конечно, вторая такая «вылазка» не идет ни в какое сравнение с первой. Новые впечатления всегда острее. Но тот день тоже нельзя сбрасывать со счетов: в каждом миге своя доля прелести. Светлана была, как всегда, неотразима. Я не мог насытиться тем счастьем, которое выпало мне, верил, что в этот день непременно должно что-то произойти. По крайней мере, сегодня, надеялся, мы окончательно разберемся в наших отношениях. Надо признать, несколько странных со стороны.
Володька снова увлек Татьяну в спальню. Вернулись они оттуда слегка возбужденные и неряшливые. Я потянул туда Светлану:
- Идем, идем, я хочу тебя,- шепнул ей на ухо, но она еще решительнее, чем в прошлый раз, уперлась.
- Лучше выпьем.
Я понял, что больше мне не о чем с ней разговаривать. Какой все-таки я идиот! Да пойди она со мной сейчас и откажи во всем, и то я бы продолжал её любить как никогда. Но вот такой резкий, бесповоротный отказ даже уединиться со мной,- он враз занозил мою душу. Как теперь мне говорить с нею? Как улыбаться ей?
Расселись за столом. Выпили. Разлили ещё по одной. Теперь мне хотелось набраться до чертиков. К бесу этих баб! В конце концов, не в них счастье. Даже в таких красивых.
Последующее вспоминаю туманно. Помню какие-то обрывки, эпизоды происходящего. Какое-то извивание тел, мелькание лиц, фальцетные взвизги дам; мои, кажется, баритонные завывания и пустые декламации. Вот когда по-настоящему наступило веселье, вот когда рассудок полностью отрекся от тела и тело от рассудка.
Теперь я совершенно не ревновал Светлану к Володьке и сам, кажется, беспрестанно целовался с Татьяной взасос.
Нашла на меня неожиданно, правда, какая-то глухая тоска. Такая тоска нередко бывает у людей отрешенных. Тогда и алкоголь внезапно будто испаряется, и хмель, еще секунду назад сидевший в мозгу, мгновенно улетучивается.
Мне стало вдруг ясно, что ни горя, ни печали в вине мне не утопить, и радость – безумную радость свободного человека – спиртным не вызвать. Наступило то тихое свойственное мне состояние апатии и равнодушия ко всем и ко всему, что меня окружает. Я отрешенно сидел на диване, слушал музыку, смотрел, как танцуют мои друзья, и был очень доволен. И когда Татьяна прильнула ко мне и снова потянулась к моим губам своими пухлыми, блестящими в трепыхающем блике свечи губами, я мягко ответил на её поцелуй и улыбнулся чему-то про себя. «Ну и пусть! Господи, да мало ли отвергнутых мужиков? Из-за чего нюни распускать? Как говорится: не было любви – разлука будет без печали! А не выпить ли еще? Володька где-то отыскал забытую бутылку. Нет, каково! Все как во сне: душа поет, в голове светло так, что удивляешься только. Ну и пусть она не захотела. Пусть решила поиграть. Я не играю! Ха-ха! Я ухожу со сцены! Не знаю, может, тот, другой, в сто раз лучше меня. Может, он в тысячу раз красивее меня, вежливее, обходительнее и внимательнее, чем я. Где ты, глупая моя потаскушка, Татьяна? Дай мне свои сладострастные губы и жадное до ласки тело, пусть увидит Светлана, что я брезгую её чистыми намерениями, что я так же черен, порочен, пошл и низок, как миллионы других мужиков: насилующих, грабящих, сладко сквернословящих и посылающих всех и вся на три наипопулярнейшие в нашем отечестве буквы. Хотя и ты мне надоела! Ах, оставь меня, Татьяна! Я хочу уйти…»
Я поднялся и поковылял к выходу. Выйдя из дома, присел на ступени крыльца, вытащил из кармана пачку сигарет и закурил.
На небосводе замерцали звезды. Как чудесно! Все-таки табачный дым успокаивает. И все же на душе так муторно. Зачем она поехала? Очевидно, не для того, чтобы быть со мной. Тогда зачем? Отвлечься от повседневности?
Ветер. Как приятно обдувает лицо. Прохладный ночной ветер.
Я сделал последнюю затяжку и подальше отшвырнул окурок.
В комнате все еще играла музыка и горела свеча. Татьяна, свернувшись на диване калачиком, мирно дремала. Светланы и Володьки не было. Наверное, они в спальне. Ну и пусть! Ничуть не ревную. Совсем. Да и почему, собственно, я должен ревновать? В конце концов, она не моя девушка. Она только нравится мне. Но мало кто кому нравится!
Я сел в кресло, стал слушать музыку. Тут хлопнула входная дверь, раздались негромкие голоса. Светлана с Володькой? Они тоже были на дворе? Как я их не заметил?
Они не вошли в комнату. Я услышал звонкий смех Светланы, шепот Володьки, потом снова голос Светланы, уже тише.
Невольно прислушался. О чем они говорили? О чем шептались?
До меня донеслось вскоре такое знакомое:
- Не надо, Володенька, не надо!
Потом:
- Да чего ты?- Володькино.
И снова:
- Володя, не надо, прошу тебя…
Я сардонически усмехнулся. Мне вдруг так сильно захотелось, чтобы Володька все-таки овладел Светланой. Захотелось с каким-то диким, дьявольским торжеством. С каким-то патологическим удовольствием. Тогда она покажет свое истинное лицо, лицемерка! Тогда её жеманство выплывет наружу во всей своей сути!
А Володька, видно, был настойчив. Все чаще и чаще раздавались её тихие мольбы. Вот он увлек её в спальню, вот повалил на постель. Она еще недовольна!
И тут среди рева музыки и шума борьбы за стенкой мне послышалось умоляющее:
- Игорь! Игорь!
Да, теперь она зовет меня! Теперь я ей понадобился! Чудесно!
Мне захотелось выпить, налил себе рюмку, опрокинул.
Светлана закричала сильнее. И тогда меня будто толкнуло что. Я подхватился, ворвался в спальню, заревел, как тигр, схватил за шиворот Володьку и выволок его в кухню, швырнув на пол.
Володька от неожиданности захлопал ресницами:
- Ты чего? Ты чего, Игорек, озверел?!
Я не хотел с ним даже разговаривать. Животное оно и есть животное!..

Возвращались молча. Володька смотрел на дорогу, я прямо. Светлана, как загнанный сурок, сжалась на заднем сиденье и глядела в окно, во тьму. Татьяна сопела у нее на коленях.
Как и в прошлый раз, я вышел первым. Сказал: «Счастливо!» и хлопнул дверцей машины. Домой меня вовсе не тянуло. Я знал, что уснуть не смогу. Буду думать о Светлане. Несмотря ни на что, я любил её.