Дорога в детство

Дорога в детство

Настоящий диалектик, проникая в суть вещей, всегда обнаружит связь между явлениями.

Кто мог предположить, что неприметный человек в фуражке с красным верхом, вышедши из станционного домика, произведет такой переполох. Мужчина привычной рукой дернул несколько раз станционный колокол за язык (тот возмущенно крякнул), потом, вытащив из дермантинового чехла желтый флажок, показал его машинисту. Машинист сигнал понял и велел кочегару подбросить угля в топку. Чумазый кочегар, голый по пояс,
зашуровал лопатой. Люди на перроне принялись обниматься. Мужчины
целовали как своих жен, так и чужих, причем было замечено, что последним
отдавалось явное предпочтение. Давление в котле достигло предела.

Машинист дал сигнал и передвинул реверс. Золотник переместился, перегретый пар со свистом пошел в цилиндр и вырвался отчасти наружу, покрыв белым туманом передние вагоны.

Сердца уезжающих замерли в ожидании неизбежного. Поршень толкнул шатун, тот бездушно выдернул большие колеса из состояния дремотного покоя. Колеса завизжали, крутнулись бестолково вхолостую, и вся махина, состоящая из железа, людей, жареных куриц, завернутых в газеты, соленых огурцов, судеб, бутылок с самогоном, тронулась.

Не будь, читатель, слишком строг к тому, что я уже написал и собираюсь
написать далее. Ведь попытка высказать себя всегда чревата для пишущего
упреками в ничтожности темы либо в нескромности, либо в излишней
чувствительности, либо во всем этом вместе. Но, полагаясь на снисхождение
благородных людей, я смело ныряю в этот омут.

«Я в детстве жил на улице, что около вокзала, где рядом были школа и
больница, и тюрьма».

Это строчка из моей песни, написанной когда-то. Гудки паровозов, а иногда и стук колес доносились до наших окон. Эти звуки, запах угольной гари из труб, а также огни светофоров, особенно маневровых, синих, странно волновали меня. Стоило подняться на мост, который соединял Привокзальную площадь с Холодной Горой и возвышался над станцией, увидеть струенье блестящих рельсов и ползущие под тобою составы, как сердце замирало и хотелось тут же, не медля, куда-то ехать.

Было до сладких слез жалко себя, не сидящего в одном из этих вагонов, не
глядящего в окно на бегущие мимо убогие пейзажи, не засыпающего под тихий и пустой разговор соседей. Я чувствовал связь с прошлым, жили в душе какие-то воспоминания, беспокойство. Было, было.

Была ночь, станция пересадки, мы с мамой и старшим братом сидим на узлах нашего скарба. Особый запах железной дороги, смесь угля, железа и смазки разлит в прохладном воздухе. Так пахнет тревога. Паровозы перекликаются высокими голосами, осторожно постукивают колеса на стыках, по-старчески поскрипывают вагонные сцепки. Так звучат неуверенность и ненадежность...

А я маленький, мне два года. Почему же это крепко запало в душу и долго
не отпускало меня уже взрослого? Я сейчас подумал, что это была моя
память о войне. Мой странный фильм о войне, полный звуков и запахов.
Сиротство эвакуации, звуки и запахи скорбного путешествия. Я когда-нибудь
напишу песню об этом, и будет в этой песне, обязательно, слово "теплушка".
Немногие, наверное, знают, что это такое. Товарные вагоны, предназначенные
для перевозки скота и грузов, наскоро переделанные в несчастной стране для
перевозки людей. В таких возили, в основном, зэков и депортированных. В
теплушке мы уезжали в эвакуацию в город Ульяновск.

И еще будет в этой песне прощание. С кем или с чем? Не знаю, просто, прощание.

Заметает метель дороги, ночь - не ночь, да и день - не день,
отзвенели мои тревоги, отошли, отступили в тень.
Тянет сладким, как тленье, дымом, мутным диском висит луна.
Ах, мои ли грехи простимы, и моя ли кругом вина?

А вина-то и нет в бокале, как и нет куража в душе,
мои кони давно устали, и следы замело уже.
А бывало: ну, что ж, разлука! если любо хотеть и мочь,
и стрелой из тугого лука поезда улетали в ночь...
....
И попозже, потом, под вечер золотую зажжем свечу,
пусть в трубе хороводит ветер, это нам не мешает ничуть...
А свеча догорает, тает, стрелка бег совершает свой.
Хочешь, милая, полетаем над румяной со сна землей?

Если лететь не очень высоко, то можно наблюдать течение жизни.

Полетели?