Зубная боль

Я точно помню: он первый сказал: «мы с вами». В этом не было ничего личного, потому что затем последовало: «вылечим зубы, установим коронки». Был еще вариант: мы с вами на 5?», что означало время приема. Или «мы с вами решим, как сделать лучше». Я не видела ничего предосудительного в условном «мы» между врачом и пациентом. В конце концов, оно означало лишь временное объединение того и другого против болезни. Рассчитанное на определенное время, оно и не предполагало, согласно закону жанра, никакого продолжения. Поэтому его «мы» звучало для меня обезличенно. Также, например, как «мы - жители одной планеты». И я не обратила бы на него никакого внимания. Ели бы не то случай.
Он попросил позвонить ему на мобильный, чтобы договориться о времени приема. Мне его идея не понравилась. Сразу представила, как он, склонившись над открытым ртом другого пациента, ковыряется в его зубах, и вдруг - звонок. Очевидный, внешний раздражитель. То есть я. Мне эта роль не подходила, поэтому, прежде, чем позвонить, я все обдумала. Вспомнила, как он перечислял:
- В 5, 6, 7?
Значит, прием у него каждый час. Если позвонить без четверти, то есть вероятность, что работу он заканчивает. И сможет взять трубку. Главное, - попасть во время его смены. Еще не хватало беспокоить доктора в нерабочее время. Напрягаю память: вторник, четверг – вечером, остальные дни – утром. Или наоборот. От напряжения пересохло в горле. Руки стали холодными, лоб – мокрым. Наконец, наступило озарение: на прошлой неделе была в стоматологии во вторник. Значит, все правильно: принимает сегодня вечером. Вздохнула с облегчением. Будто выплыла из бурлящего потока.
Звоню без десяти пять. Не отвечает. Терпеливо жду час, повторяю. Опять молчание. Начинаю злиться. Тесно смыкаю зубы и с силой давлю на новую коронку. Будто подаю сигнал в пространство – нуждаюсь в помощи стоматолога. Туда же адресую вопрос:
- Какого черта давать номер мобильного, если заранее знать, что ответить не сможет?
Телефон взвизгнул, как щенок, которому прищемили хвост: резко и жалко.
- Добрый день! Это Евгений Маркович, вы мне звонили.
- Я вам звонила уже два раза, - не скрывала я своего раздражения.
- Да, я был занят. Что вы хотели? Напомните, кто вы.
Ясно, что доктор не может забивать номера телефонов своих пациентов в телефонную книгу. Но почему-то мне этот вопрос не понравился. И я быстро, почти скороговоркой выдала:
- Вы мне сказали позвонить, чтобы мы с вами…
- Что? Мы с вами… Что мы с вами? – И он злобно усмехнулся.
Я почувствовала себя первоклашкой в кабинете директора. Беспомощной и виноватой. Будто получила двойку или попала мячом в окно. И мой агрессивный тон сменился на заискивающий:
- Вы мне сказали позвонить, - повторила я сконфуженно. – Чтобы договориться, когда прийти на прием.
- Напомните мне, что я вам делаю…- Уже миролобиво сказал он.
- Вторую коронку. Вы сказали позвонить…
- А, да, да, вспомнил. Давайте завтра в 3.
- Хорошо, договорились, - облегченно выдохнула я и с силой нажала на «сброс».
До конца дни не могла избавиться от ощущения, будто залезла в чужой огород. Или попала на светскую тусовку в грязных джинсах и порванных башмаках. Мне было стыдно. Прокручивала варианты оправдания:
- Я вас просто процитировала.
Или:
- Я не имела в виду…
Дальше мысли разъезжались в разные стороны, как ноги на льду.
Во вторник решила рассмотреть его внимательнее. Сделать это было не просто. Лицо закрыто маской. Тело – белым халатом. Руки – перчатками. Видны только глаза и ровный, широкой лоб. Над ним – шапка кудрявых, темных волос. Взгляд сосредоточенный и спокойный. Все движения выверены: четкие, доведенные до автоматизма, как у робота. По тому, как он двигался, склонялся над креслом, вынимал из шкафчика лекарства, менял воду в стакане, брал в руки или откладывал инструменты, было видно: процесс лечения доставлял ему удовольствие. Здесь он считал себя Богом. И потому не работал, а властвовал. Не лечил, а управлял. Не говорил, а приказывал. И ни одного лишнего слова:
- Откройте рот! Закройте рот! Расслабьте щеки. Поднимите голову выше. Сполосните. Шире! Шире! Повернитесь направо.
В этот момент он внушал мне благоговейный страх.
Он старался выглядеть сдержанным - будто держал себя в рамках. Но иногда становился раздраженным, от чего все движения ускорялись, а голос становился прерывистым, с хрипотцой. Природа такой метаморфозы мне была незнакома. Но была уверена: я тут не при чем. За два месяца лечения стоматологическое кресло стало для меня прокрустовым ложе. Боялась сказать лишнее слово или сделать неосторожное движение. Полулежала, как дура с открытым ртом. И послушно выполняла все назначения врача. Доверие к нему было абсолютным, уважение – безусловным. И на то была веская причина – боль, от которой меня не могли избавить в течение полугода в муниципальной поликлинике, прошла после первого приема.
И вот это, неожиданного происхождения, «мы» в моем изложении. После этого он стал еще более строгим. Даже – суровым. На мои витиеватые объяснения, где болит, резко меня прервал. Склонился надо мной, будто придавил и начал жестикулировать:
- Я хочу знать, как точно болит. Я только понимаю слова «точечная боль», справа, слева, со стороны языка или со стороны щеки. Я должен слышать, когда возникает боль. Как ведет в спокойном состоянии. Как во время еду. Я только тогда смогу понять, что можно сделать. Я уже говорил, как надо жаловаться. Ваши сравнения – как мозоль, как холодный ветер - мне ничего не говорят. Я требую от пациентов другого. Я… Я… Я…
От его многочисленного «я» стало неприятно. Будто попала на коронацию в свите слуг. Стою на цыпочках в хвосте длинной очереди и ловлю каждое слово королевской особы. А особа не удостаиваем меня взглядом. Чувство – будто смешали в миксере и растворили в стакане воды. Будто меня никогда не было. Только он. И я возмутилась. Не выходя за рамки разрешенной лексики, выдвинула против «я» - «мы»:
- Вы же говорили, мы с вами немного подождем, проверим, будет ли держаться боль, а потом уже решим…
- Мы с вами? – Его брови поползли вверх. - При чем тут вы?
- Действительно не причем. – И резко поднялась с кресла. – Ваше высокомерие чудовищно. Пациенты для вас – как тренажер, где вы оттачиваете свое мастерство. А я живая! Слышите, живая!
- Вы хотите пообщаться? – С сарказмом произнес он. При этом его голос шипел по-змеиному. – А открытый рот не помешает?
Я стиснула зубы – надежный барьер для рвавшихся наружу слов. Решительно подошла к кушетке, где лежала моя сумка.
-Вернитесь, лечение еще не закончено! – Его голос стал сухим и жестким.
- Спасибо, у меня больше ничего не болит. Ни слева, ни справа, ни со стороны языка, ни со стороны щеки. Вы отличный специалист. Но ваше презрение к пациентам минусует уважение и лишает доверия.
Одним взмахом дернула на плечо сумку и коротко бросила:
- Спасибо, до свидания.
Уходя, заметила, с каким остервенением он сдергивает с рук перчатки. Будто сдирает кожу.
Только приближаясь к дому, увидела: свежий снег был цвета медицинского халата.
На память о нем у меня осталась зубная боль.