Сказка новогодняя

«Сказка новогодняя»
(Новогодняя сказка. Для взрослых. Чёрная комедия.)

Пролог.

- Ну, расскажи мне про Амстердам.
- Хорошо, что ты хочешь знать?
- О наркоте, насколько это законно?
- Это законно, но не на сто процентов. Там есть специальные бары и рестораны, куда ты можешь прийти и закурить. Ты можешь легально покупать, легально владеть, к тому же если ты владелец такого бара – ты можешь легально продавать! Но это не самое главное! Если ты едешь и у тебя с собой порошок, легавые не имеют права тебя обыскивать! Там это не законно!
- Отлично я еду!
- Знаешь, что самое смешное в Европе?
- Что?
- Это маленькие отличия. Там всё то же самое дерьмо, что и у нас, но есть эти маленькие отличия!
- Например?
- В Амстердаме, в кинотеатре ты можешь купить пиво, причём не в пластиковом стаканчике, а в стеклянной бутылке! В Париже ты можешь купить пиво в Макдоналдсе! Ты знаешь, как они называют четверть футовый чизбургер?
- Как?
- Они не называют его четверть футовый чизбургер, у них метрическая система.
- Ну и как они его называют?
- Рояль с сыром…
- Рояль с сыром!? А как они называют «Биг Мак»?
- «Биг Мак» у них так и будет «Биг Мак», только они называют его «Лё Биг Мак»
- Лё Биг Мак-к-к… Ха-ха-ха, а как они называют гамбургер?
- Я не знаю, я не был в «Бургер Кинге»… А ты знаешь, чем они заправляют жареный картофель?
- Чем?
- Майонезом!
- Да ладно!
- Я серьёзно! Я сам видел, заливают его этим дерьмом по самые не балуйся.
- Фу!
Чёрная «Волга» затормозила у подъезда, пассажиры, один из которых сильно напоминал Деда мороза, а другая (за рулём) Снегурочку, закурили, немного помолчали, наконец, тот, что в красном спросил:
- Ну, сколько их там?
- Пять, может шесть… Я точно не знаю.
- Включая нашего?
- Не уверена…
- Плохо. Я так и знал, надо было брать дробовики…

***

Итак, тридцать первое декабря. Одиннадцать часов вечера. Питер. Васильевский остров… Остров, именно так, кстати, многие жители Васьки и называют свой район. Галерная гавань. Обыкновенный питерский двор-колодец. Обыкновенный дом, которых не только в Питере, но и по всей России тьма-тьмуща. Обыкновенная коммунальная квартира. Обыкновенная, да не совсем.
Дед (для удобства так и будем его называть) и Снегурка шли по ступеням на третий этаж, шли аккуратно, так как будто каменная лестница могла скрипеть. Наконец дойдя до этажа, Дед и Снегурка тормознули, отдышались немного, затем позвонили в дверь квартиры под номером семнадцать.
- Войдите! – раздался из-за двери нервный женский голос.
Они вошли. Перед ними простирался коридор со множеством дверей, коридор был заставлен старыми велосипедами, валенками, даже новому альбому Авраама Руссо здесь нашлось место, кто-то тушил об него бычки, как будто мстил кому-то.
- Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить, всё равно минэ сыдэть! (закончил считалку с грузинским акцентом Дед) Его перст указывал на первую по порядку дверь. Дед постучал.
- И хто там? – раздался из-за двери, тот же женский голос.
- Это клёвый Дед мороз, он подарки нам принёс!
- Никого не вызывали! Хватит хулиганить, валите отсюда! Щас в милицию позвоню! – акцент пропал, зато в голосе появилась агрессия.
- Не-не-не, не надо милиции! Это реально Дед мороз и Снегурочка!
- Чем докажешь?
- Ну, я не знаю, сплясать могу!
- А ну, пляши!
Дед сплясал, Снегурка хлопала в ладоши.
- Ну, веришь? – отдышавшись, спросил Дед (дверь так и не открылась).
- Ой, ну чёб придумать-то? Неохота впускать-то! Ну, я не одета, что ли…
(После такого заявления Дед просто обязан был попасть в эту квартиру, и именно сейчас!)
- Так мы в подарок тебе одёжку-то и принесли! Как знал, как знал…
За дверью кто-то посопел, затем послышался такой звук, когда кто-то по печени огребает, снова вздох, Деду даже показалось, что это не вздох, а скуление, какое-то что ли. Наконец дверь открылась. В принципе, женщина, даже если и соврала, то и не сильно. Из одежды на ней присутствовал только кожаный купальник (сшитый, скажу я вам, достаточно посредственно, я и получше видал), в правой руке кнут, на голове шляпка.
- В-вы Мэри Поппинс?
- Ну, я Мэри Поппинс, заходи, чо стоишь (это она Снегурке, Дед-то уже давно проскочил внутрь и осматривался)? Двери закрываются, следующая станция конечная.
- Но, вы же живёте под зонтиком? – Уже в квартире продолжала задавать глупые вопросы Снегурка.
- Сколько лет? – осклабилась Мэри.
- Семнадцать, – ответила Снегурка.
- Эх, милая, я в твои годы уже воровала. Зонтик – это мой сутенёр. Погоняло такое – Зонтик. И кстати, действительно, некоторое время я «под» ним жила. Но это было давно, до тех пор, пока я сама не стала «мамочкой» и пока в моей жизни не появился вот этот чмо, – она неожиданно хлестанула кнутом какого-то чувака, тоже в кожаном бельишке, в маске и в ошейнике с поводком. Снова раздался знакомый стон и Дед мороз обрадовался тому, что у него нет галлюцинаций и этот стон есть на самом деле. – Годы-то идут и как ты, деточка, понимаешь, моложе я от них не становлюсь. Ладно, фраера, чо припёрлись-то? Мне с моим Животным ещё сеанс закончить надо. Тварь, где бабки заныкал не говорит, вот дождись утра, пацаны приедут, тогда всё скажешь! Слышишь тварь! Зови меня Доминус Утдеус! (для черни необразованной поясню – Доминус Утдеус переводится с Латыни как «Владыка и повелитель»)
- Как вы сказали? – Встряла Снегурка. – Комулингус?
- Пришёл Ржевский и всё испортил! Во, пролетариат даёт, а! Вот быдлятник-то необразованный пошёл! – Мэри повернулась к Деду, тот согласно кивал. – Деревня, ты, милочка. Большие Говнищи твоя деревня, всё! Ну, Дед, давай, чо у тебя там, в кутулях и валите от сюда! – было понятно, что Снегурка попала в опал к Мэри и Дед решил исправить ситуацию.
- Из моего лукошка, тебе Мэри немножко, – Дед протянул Мэри свёрток.
- Вау! Это же сто долларов! – захлопала в ладони Мэри.
- Нравится? – спросил Дед.
- Конечно, нравится! Красные, какие! Прям мне под цвет глаз!
- Ну, давай, примерь.
- ???
- Примеряй-примеряй! Не стесняйся!
Мэри примерила сто долларов.
- Классно! Как на тебя шили, – показал Дед большой палец.
- Классно-то, классно, но, по моему шовчик-то поровнее надо ложить!
- Да ты чо! Мэри! Это же эксклюзив! Сто долларов с неровным швом! Я те говорю, на Невский выйдешь, ни у кого такой нет!
- Ну, ладно. Давайте, желайте, чо там положено желать, и валите дальше!
- Желаю тебе, Мэри, большого, человеческого! А тебе…(Дед замялся) Животное… Даже и не знаю чо пожелать-то? Удачи, что ли?..
Они вышли, дверь за ними захлопнулась, а за дверью снова раздался вой.
Они постучали в следующую дверь. Надо сказать, что за этой дверью жили три брата Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф. Судьба этих поросят настолько уникальна, что о них нужно писать отдельное произведение (чем я и займусь, сразу, как только меня отсюда выпустят). В середине девяностых эта троица держала в страхе весь Остров. Хотя начиналось всё очень банально. Жили они тогда дружно и с раннего детства не любили, чтобы их называли мальчиками (я про поросят всё ещё рассказываю), предпочитая слышать другие слова: пацаны, ребята или ещё какие-нибудь – не в словах в общем-то дело… Они росли, прогуливали школу, пили пиво и детство у них было счастливым, правда они об этом не задумывались… До поры. Все трое прошли очень суровую школу жизни. Один из них, сразу после школы заработал судимость, второй воевал на беспощадной и в общем-то никому не нужной Чеченской войне (заметьте, я намеренно не называю, за кого он там воевал, сами догадаетесь), а третий... С третьим посложнее. Ему не повезло больше всех, он поступил в ЛГУ имени товарища Жданова на лингвиста. Первое время он там конечно летал, но потом привык. Гоняли их… Короче это реально школа жизни (для тех, кто понимает, о чём я). А встретились они и понеслось печки-лавочки… Сначала напёрстки, потом рэкет, потом ИВС – следствие – этап… Они забыли, что за словами «Украл, выпил» неизбежно следует «в тюрьму»…
Из-за двери хрюкнули «заходи». Они не стали заставлять себя ждать. Вошли.
- Здравствуйте свинушки, подарим вам игрушки, – хлопнул в ладоши Дед.
- Э, я не понял, Дед, ты кого свиньёй назвал? – вскочил из-за стола Ниф.
- Нехорошо, получается, только пришёл и сразу оскорблять! – хрюкнул Наф.
- Нет, я не понял, ты кого свиньёй назвал! У нас за это убивают! Свинья это ж грязное животное! Ну, давай извиняйся, извиняйся, давай!
- Чо вы завелись-то? Ну, извините, станичники, был не прав, исправлюсь!
- Во! А это чо за пупсик? - Нуф подкатил к Снегурке. Нуф был красив настоящей мужской красотой – густые тёмные волосы, живые серо-голубые глаза, подбородок с ямочкой, маленький, твёрдо очерченный рот и тонкий нос с лёгкой горбинкой. Преподаватели в университете даже сомневались – можно ли с такой внешностью быть лингвистом? Может ему лучше в артисты пойти, играть положительных героев в кино? Тем более что с языками у него, прямо скажем, так себе. Но Нуф на уговоры преподавателей не поддался и стал всё-таки лингвистом, кровью выстрадав авторитет, в соответствующей среде. – Жё ву зем, солнышко! Теперь перестану мучаться по ночам, так как я нашёл всё-таки настоящую, истинную красоту, которую искал всю свою сознательную жизнь. Девушка, вы прекрасны! Вы похожи на утренний рассвет, как и он, когда вы уходите, на душе становится тоскливо…
Снегурка захлопала ресницами, щёчки её порозовели, ямочки на щеках (обалденные) растянулись в улыбке, ей было приятно, за всё время работы она от Деда не услышала ни одного хоть мало-мальски приятного слова.
- Отойдём? – предложил Нуф.
- Ага, – пискнула Снегурка.
- Дед, принёс? – хрюкнул Ниф.
- Принёс, – кивнул Дед.
- Я ж тебя просил больше не приносить!
- ???
- Да ладно, шучу я, давай, старый, сидай к нам… Стакана примем…
Дед подсел за стол к поросям, они приняли по стакану. В соседней комнате что-то (по звуку – стол) с ужасным грохотом рухнуло. Они сидели примерно минут сорок. Выпивали, говорили «за жисть» курили. Наконец Наф встал и покачиваясь направился в туалет.
- Если я не вернусь, считайте меня коммунистом, – хрюкнул он на пороге.
- Ой, коммунист заговорил! Ты в партии-то был, копытный?
Наф затормозил на пороге.
- Да ты чо, Дед? Это ж я её придумал.
- Тогда это в корни меняет дело! – в принципе, при желании, можно было и не уловить иронию (хотя Дед и умудрился выразить её движением плеч), но ведь все же харАктерные!
- Чо!? Да ты чо! Да ты знаешь, что такое НКВД? НКВД – это вооружённый отряд партии! Так завещали нам наши деды – товарищи Сталин и Ягода! Плесень! А ты назовёшь все города-герои СССР? А? Слабо? А я назову – Москва, Ленинград, Сталинград, Севастополь, Одесса, Керчь, Киев, Минск, Смоленск, Тула, Мурманск, Витебск и крепость-герой Брест! – Наф кинул под ноги Деду справочник. – На, проверяй!
Дед, который, к слову, тоже не щи лаптем хлебал в молодости, вскочил и заорал:
- Быстро! Что означает красный цвет на российском флаге?! А!? Это цвет крови, которую ты, урод, не проливал!!! Здесь ёлка, здесь не война! Здесь не убивают, здесь подарки дарят! – Дико орал Дед.
- Слышь, мужики вы чо завелись-то? – встал между ними Ниф.
- А? А-а-а, извините пацаны, Карабах вспомнил… - затормозил разраставшийся конфликт Дед.
В этот момент из соседней комнаты вернулись Нуф и Снегурка, Снегурка одёрнула подол и простонала:
- Класс…
Поросята ударили по копытам, Нуф закурил и продекламировал:
- Палка, палка, огуречек, скоро будет человечек.
- Не хорошо опаздывать, любимая! – прошептал на ухо Снегурке Дед мороз.
- Не хорошо изменять любимой с мужчинами!
- Щас не об этом!
Поросята разливали виски по модным тяжёлым стаканам. Все чокнулись.
- Ну, действительно, чо мы как нелюди! Новый год же! С праздником, православные! Счастья вам в новом году! – поднял стакан Нуф. Они ещё некоторое время покричали и выпили немало, наконец, решили по старой традиции поорать на ёлку. Они долго кричали «Ёлочка, зажгись!» Как известно, если долго мучаться что-нибудь получится! И в этот момент, прикинь, ёлка реально зажглась! То есть, голубые языки пламени там её охватили и все дела! Короче, Огненная гиена отдыхает. Наконец шатающиеся Дед и Снегурка выползли из комнаты братьев (прости Господи), даже не подарив подарков.
- Кто у нас следующий? Эники, Бэники – ели вареники, – Дед указал пальцем на следующую дверь. Они постучали. Из-за двери раздалось «Кто там?» видимо не для того, чтобы услышать ответ, потому что дверь сразу открылась.
- А ты ещё меня спрашиваешь, почему я всё время в глазок смотрю, – успел шепнуть Дед Снегурке, перед тем как войти.
В нос сразу ударил стойкий запах анаши, марихуаны и ещё какой-то дешёвой отравы. Их встретил Вини-Пух. Пух был не брит, у него были мешки под глазами, на нём была надета чёрная майка с изображением Курта Кобэйна и застиранные «в ноль» синие треники с вытянутыми коленками. Пух устало и безразлично посмотрел на гостей (его взгляд как будто проходил сквозь гостей, видимо Пух недавно вжарил дозу, эту версию подтверждали шприц и ремень, которые, валялись у дивана) и так же индифферентно сказал:
- У меня есть сабля, но нет коня. Вот такая хреновая жисть моя! Проходите, будьте как дома. Конечно, кто ходит в гости по утрам, тот, может быть, и поступает мудро, но вы тоже я смотрю на полоумных не похожи, поэтому милости прошу к нашему шалашу. Хотя с другой стороны, ежели по утрам нормальные люди спят, а не по гостям шляются, тогда тем более вы нормальные и порядочные. Я это по глазам вашим вижу. Хотя, конечно, было бы намного лучше, если бы вы утром пришли, меня по утрам дома не бывает, и вы бы меня не застали и тогда мне не пришлось бы вам всего этого говорить, но чего же вздыхать милостивые государи, всё вышло, как вышло… Да-а-а…
Дед и Снегурка переглянулись. Пух ещё что-то бормотал.
- Пух! Пу-ух! – позвал его Дед.
- А? – оторвался Пух от размышлений в слух.
- Как живёшь?
- Живём? Нормально живём – опилки жуём.
- Судимый? – Вдруг спросил Дед. – Вижу, что судимый. За что?
- Да, понимаешь, стою как-то на балконе, никого не трогаю, цветы поливаю. Это ещё в Барнауле было, вдруг, соседка с седьмого этажа прибежала, орёт «насилуют». Тут милиция приехала, протокол, отпечатки, анализы, экспертиза. И, короче, действительно – изнасиловали её. Вот я и сел…
- Да, брат, дела.
- А дальше, короче, понеслось, кино и немцы. Освободился я в 1984 году, видел соседку на вокзале, рукой мне помахала. Заехал к однокурснице в Барнауле, я же на юриста учился, прокурором хотел стать, смяшно, да? Ну, короче, там тоже самое, от туда и залетел во второй раз. Рядом и третий, как рецидивисту… Сидели в камерной системе, как в СИЗО. Выходили только на прогулку, на полтора часа, даже есть в камеру приносили. Плохо, что работы не было время шло бы быстрее, да и на ларёк хоть что-то было бы. Короче, свою первую командировку в Тагил на тринадцатую вспоминаю со слезами умиления. Ты Дед, тебя ж слушают, ты двинь мысль, чтобы только в Нижнем Тагиле мы сидели, независимо от судимостей. Чую что-то на меня Мэри как-то нехорошо поглядывает, биография-то моя всем известна. Как бы ещё раз не залететь. Хотя там народец тёртый – не нападают. Говорят, ежели студент юрист к нам попал, значит – человек стоящий! Какой я стоящий!? Один раз из-за какой-то… Поскользнулся… И всю жизнь с дерьмом в лохани! – из глаз Пуха потекли слёзы, но он быстро опомнился и вытер их кончиком майки. – Может к столу?
Они переместились за стол, магнитофон на тумбочке играл «Гражданскую Оборону». Пух принёс с кухни кастрюлю и поставил на стол, открыл крышку, потыкал ножом. Дед принюхался и спросил:
- Слышь, а чо у тебя там?
- Кристофер Робин…
- Чо? – вытаращил глаза Дед, они со Снегуркой переглянулись.
- Кристофер Робин, кореш мой, ещё с первой ходки… Он говорил ему, мол, побольше и того и другого и можно без хлеба! Во сибарит, а! Вы у меня тут хлеб видите? Вот, а он видел. Он вообще с головой не в ладах был… Книгу всё хотел про меня написать… Псих. Ну и короче, пришлось его, того, выключить ненадолго, а он сопротивляться начал, рубашку мне порвал… Вы накладывайте-накладывайте, барышня.
Снегурочку затошнило, она выбежала в уборную.
- Слышь, ты это, плюшевый… По ходу, реально у тебя в голове опилки, у неё же диета, фигуру бережёт, а мне накладывай… - сказал Дед, накладывая из кастрюли половником Кристофера Робина.
- Оливье есть, – предложил Пух.
- Давай-давай, всё давай, голодные мы…
У Пуха они провели ещё час, выпили не мало, поговорили. Наконец, они подарили Пуху новый шприц с дозой, тот так радовался, так радовался, аки младенец, в ладоши хлопал… В общем они друг-другом остались довольны…
За следующей дверью по информации жил Буратино. Здесь, Уважаемый Читатель, Вам придётся напрячь всё своё воображение. Вы когда-нибудь видели старых гомельских евреев? Ну и не надо, зрелище я вам скажу, так себе. Так вот говорок у Буратино был чисто еврейским плюс лёгкая картавость, как он уверял, сек-сек-сексуальная.
- П’оходите, гости до’огие, п’оходите. У меня как ‘аз мо’ковный сок стынет. П’оходите-п’оходите, – суетился Буратино. – У меня как ‘аз всё готово. Т’и ко’очки чёрного хлеба и пол-лит’а мо’ковного сока…
Дед и Снегурка переглянулись.
- Извините, мне п’аво не ловко, но не могу п’игласить вас за стол, у меня, знаете ли, не п’иб’ано, засо’ено, го’ничная, моя п’ек’асная няня Вика, знаете ли, куда-то зап’опастилась, а я без неё как без ‘ук, как без ‘ук, – в его глазах читалось искреннее сожаление, что он не может усадить дорогих гостей и накормить их чем бог послал.
- Но в туалет-то можно сходить? – с нажимом спросила Снегурка.
- Конечно, милочка, конечно, это всегда, пожалуйста. Только не надо уже ты’ить бумагу, это таки неп’илично, - Буратино потёр руки.
Снегурка удалилась «попудрить носик», а Дед стал осматривать комнату. Он начинал нервничать. Они в этой хате уже несколько часов, а того за чем пришли не нашли. Странные всё-таки русские люди! Ни один не спросил: кто собственно вызывал Деда Мороза со Снегурочкой? Денег не просят и ладно. А между тем их на самом деле никто не вызывал, они сюда приехали по делу. Я упустил (сознательно) одну мелочь в своём повествовании, хотя, как известно, в мелочах и прячется бес, во всех комнатах этой коммунальной квартиры Снегурочка куда-то выходила. Она искала чёрный кейс (Да-да! И здесь чёрный кейс, я не слишком оригинален), что в этом кейсе они не знали. Их человек в этой хате дал смачный набой, на то, что кейс находится в одной из этих четырёх комнат обычной питерской коммунальной квартиры. Кейс при странных обстоятельствах пропал у их хозяина Марселоса Уоллеса на прошлое восьмое марта. Они искали крысу и похоже нашли.
- В цвет! – послышался голос Снегурки, затем она появилась сама, в руках у неё был чёрный кейс.
- Наконец-то! – с облегчением произнёс Дед и без размаха ударил всё ещё улыбающегося, но, похоже, начинающего что-то понимать Буратино.
Деревянный влетел в комнату, девочка лежащая на диване взвизгнула.
- Брысь, – брезгливо бросила ей Снегурка, та сразу куда-то делась.
Надо сказать, что и здесь Буратино соврал. Комната была идеально прибрана, а стол ломился от всяких яств.
- Соврал всё-таки? Чо скажешь в своё оправдание? – Дед достал из-за пазухи ТТ. – Тяжёлое наследие ужасного пошлого?
Буратино кивнул, в глазах его был только страх. Дед ходил по комнате, Буратино сидел на стуле, Снегурка одновременно открывала кейс (нужно же проверить, всё ли на месте) и ела бутерброд с икрой, делала она это так красиво, что Дед даже залюбовался, часы на полу (в виде Биг Бена) громко тикали.
- Скажи-ка мне, мой деревянный друг, как выглядит мистер Марселос Уоллес?
- Что?
- Чо непонятного? Я спрашиваю, как выглядит Марселос Уоллес?
- Что?
- Ты мать твою иностранец? Нет? Говори по-русски! Ты из какой страны?
- Что?
- Что-то я не слышал про такую страну Что. Говори по-русски я сказал, если я ещё хоть раз услышу от тебя слово «что» я тебе колено прострелю! Повторяю, как выглядит Мистер Уоллес?
- Ч… - Буратино не успел договорить, Дед наставил на него ТТ. – Он, он… чёрный.
- Верной дорогой идёте товарищ, что ещё?
- Он лысый…
- Он похож на шлюху?
- Что?
Дед выстрелил в колено Буратино. Пуля в куски разорвала коленную чашечку Буратино, пол стал сине-оранжевым от крови и грязным от костей. Гильза ТТ сухо щёлкнула об паркетный пол. Буратино хотел завизжать, но его остановил направленный на него ствол ТТ.
- Я тебя спрашиваю, мистер Уоллес похож на шлюху?
- Н-н-нет! – заорал Буратино. А орать бесполезно в новогоднюю ночь и не такое люди орут.
- Так почему же ты хотел трахнуть его?
- Я… я… я не хотел!
- Хотел, милый мой, хотел. А мистер Уоллес не любит, когда его трахает кто-нибудь кроме миссис Уоллес. Ты Новый Завет читал? У меня там есть любимый отрывок, глава 12, стих 19: Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божьему. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь! – Наконец Снегурка открыла кейс, её лицо озарила улыбка и золотой свет из кейса. – Мы счастливы?
- Что? – спросила Снегурка.
- Мы счастливы?
- А? Да!
Буратино всё понял и попытался отползти, но Дед и Снегурочка разрядили в него по обойме из своих ТТ.
- Надо валить отсюда, дело сделали…
Они спускались, по лестнице из знакомой уже квартиры раздался ещё один выстрел и через несколько секунд их догнал тот самый Животное из первой комнаты.
- Молодец, нормально работу сделал, – похвалила его Снегурка.
- Тварь, все соки из меня выпила! – ответил Животное.

Эпилог.

- А знаешь, какая у меня мечта? – неожиданно задал риторический вопрос Дед. – Чтоб мне было лет эдак двадцать в двадцатых годах двадцатого века. Я в кино видел – в Питере такие проходняки были!
Снегурка дёрнула бровью:
- И?
- А ты представь – бегу я проходными, а за мной – чекист. И обязательно в кожанке. Молоденький такой чекист, упрямый. А я за выступом прячусь. Он пробегает мимо, и получается, что встаёт спиной ко мне и начинает прислушиваться. Ну, как в фильме. А я стою себе так спокойненько и поднимаю наган.
- Да-да, обязательно наган! – подхватила Снегурка, лицо которой выражало живой интерес.
- … И вот поднимаю я наган – и пару пуль ему в спину! Прямо в кожанку! А он, как доска – плюх в лужу!
- Согласна! – цыкнула зубом Снегурка. – Завидую тебе. Я вот так рассказывать не умею!
- Не… ты пойми, – взял её за локоть Дед. – Я к чекистам особых претензий не имею. К красным тоже претензий не имею. Но раз мы так живём, то бегать нам проходняками. А если бегать, то уж лучше – им кожанки пробивать, чем наоборот.
- А я тоже… в детстве хотела стать музыкальным критиком.
Когда они дошли до первого этажа, из какой-то квартиры раздался крик:
- Эй, православные! Хорош, колобродить, дайте спать! Люди! Ну, чо за дела?!?
Дед прислушался, закурил:
- Разве ж это люди…



Россия. Московская область. Наукоград Дубна.
24 – 25 декабря, 2005 год.