ПУТЕШЕСТВИЕ С АПОЛЛОНОМ

Авиарейс «Франкфурт – Афины» приближался к завершению. Самолёт авиакомпании «Олимпик» постепенно снижался, неторопливо продираясь через толщу облаков странной конфигурации. То ли потому, что мы летели над морем со множеством островов, то ли потому, что температура воды на поверхности моря была разная, облака имели форму вертикальных столбов с широкими раструбами, вытянутыми вверх на несколько километров. И, хотя, эти «столбы» по всей длине имели разную толщину и изгибались змеями, зрелище впечатляло.
Это был уже второй сюрприз, который меня поразил за время перелёта.
Первый сюрприз – это вид сверху на Инсбрук.
Чтобы пассажиры смогли увидеть Инсбрук, самолёт, выйдя из облаков, сбросил скорость и опустился ниже. По радио по-гречески и по-немецки
объявили, что самолёт над Инсбруком и счастливчики тут же прильнули к
иллюминаторам.
То, что мы увидели, возникло, как виртуальная реальность из увлекательного фантастического фильма, съёмки которого производились на неизвестной планете.
Огромный массив со множеством горных хребтов, на каждом из которых, плотно прижавшись друг к другу, словно птенцы в гнезде, сидели вершины, заканчивающиеся не пиками-клювами, а сморщенными кратерами с игрушечной охапкой снега внутри.
Тёмные пятна лесов, облепившие основания гор, изредка уступали место красным квадратикам крыш, по которым легко угадывались небольшие селения. Белые нитки дорог, в кружево изрезавшие горные склоны, ползли вверх, напоминая, что и там живут люди, и, что это Земля, а не Марс или Луна, хотя удивительный сиренево-графитовый блеск и необузданная красота вершин заставляли думать о противоположном.
Не знаю, все ли авиакомпании оказывают такой сервис своим пассажирам, но «Олимпику» я благодарна.
Показав Инсбрук, самолёт вновь набрал высоту и скорость и, лишь за
20 минут до посадки спустился так низко, что в глаза брызнула густая синева моря.
Пассажиры снова прильнули к иллюминаторам, вглядываясь в причудливые очертания извилистой береговой линии с уютными бухтами, где на причалах стояли, выкрашенные белой краской, рыбацкие судёнышки. Ещё через несколько минут взору открылись Афины, причем сразу, как будто раскрылась гигантская ладонь, в углублении которой покоился этот белый город с тесной, хаотичной застройкой, с узкими, извилистыми улицами, не считая несколько современных магистралей, пересекающих город в разных направлениях. А в центре, возвышаясь на скале, гордо красовался беломраморный Парфенон, возведённый ещё древними эллинами.
Чета Сидиропулосов встречала меня в аэропорту и, первым делом, принялась показывать город, ставший их судьбой. А я, затаив дыхание,смотрела по сторонам, стараясь ощутить дух тысячелетий.
С Яннисом и Марией я познакомилась в Ташкенте. Яннис, архитектор по
образованию, проектировал жилые и сельскохозяйственные комплексы в Каршинской и Голодной степях, где вскоре выросли небольшие, аккуратные городки. Мария, милая приветливая женщина с бархатисто-чёрными глазами и пышным узлом тёмных волос на затылке, окончив Ташкентский Политехнический, работала инженером-энергетиком в Институте Цветных Металлов. Потом они перебрались в Подмосковье, в Ивантеевку, поближе к дочерям – Анне, студентке Архитектурного института и Виктории, поступившей в Гнесинское музыкальное училище.
Виделась я с ними не часто, но, когда бывала у них, разговоры велись далеко заполночь.
Яннис рассказывал о Греции, об обычаях и нравах своего народа и мечтал вернуться туда, откуда ему и множеству других эмигрантов пришлось выехать в 1949 году, после гражданской войны.
Когда мечта осуществилась, Яннис захотел всем показать свою Грецию, которую он бесконечно любил и за свободу которой сражался и погиб его отец.
Перед отъездом на родину сотрудники преподнесли ему свиток с одой в его честь, где сравнивали его с Аполлоном. С тех пор я тоже, за глаза, называю Янниса Аполлоном за его любовь к своей родине, за верность её высоким идеалам и стремлению к свободе.
Яннис, то есть Аполлон, заранее составил план посещения самых известных памятников Древней Эллады. Однако, из-за моего непродолжительного пребывания в Греции, в план пришлось вносить коррективы, хотя Аполлон категорически возражал. Любой пункт, вычеркнутый из его плана, вызывал недоумение: «Как, ты не хочешь это посмотреть?». Отказ он воспринимал не только, как личную обиду, но и как катастрофу, которую не смог предотвратить.
О Греции Аполлон знал всё или почти всё. Подводила память, особенно в последние годы. Но, почти ежегодно, а порой и дважды в год, он принимал гостей из бывшего Союза, предоставляя им свой дом, питание и даже деньги для приобретения билетов на самолёт. А Мария, на которую с приездом гостей ложилась двойная нагрузка, становилась ещё и гидом.

Первое знакомство с Древней Грецией состоялась в Археологическом музее. К нашему приезду у входа в музей выстроилась длинная очередь туристов, в основном, из европейских стран.
Оставив в гардеробе сумки и рюкзаки, люди разбрелись по залам, знакомясь с экспозицией. Не знаю, что в этот момент чувствовали другие посетители, но, увидев скульптуры, знакомые ещё по учебникам Истории Древнего Мира, я почувствовала такое сердцебиение, что пришлось принять лекарство. Статуи, скульптурные группы, как и положено, стояли на своих постаментах с табличками на трёх языках, спокойные и уверенные в себе, несмотря на увечья, нанесённые временем, бесстрастно позволяя нам, смертным, восхищаться ими. Но меня, всё же, не покидало ощущение, что ночью, когда в музее никого нет, они оживают и обмениваются нелестными репликами в адрес ныне живущих.
Аполлон не мешал нам с Марией любоваться мастерством и фантазией древних мастеров, но, как только мы отходили от одной экспозиции, он тут же указывал, что ещё мы должны обязательно посмотреть.
Из музея мы отправились к могиле Неизвестного солдата, посмотреть смену караула. Здесь тоже собралась шумная толпа туристов, беспрестанно щёлкающая затворами фотоаппаратов.
Караул – красивые, молодые мужчины в старинной парадной одежде с большими чёрными помпонами на ярко-красных туфлях с узкими, загнутыми вверх, носами. Красные береты с кокардами, лихо сидевшие на их макушках, были украшены длинными кистями, похожими на чёрные конские хвосты, которые, свешиваясь на грудь, аж до пояса, покачивались в такт каждому шагу, подчёркивая красоту и синхронность движения.
Утром, за завтраком, Аполлон объявил, что повезёт нас в Зубери, небольшой дачный посёлок на берегу Эвийского пролива, где он с младшей дочерью Викой снимают дачу, а по дороге покажет древнюю плотину, главное хранилище пресной воды афинян и знаменитое селение Марафон, откуда на Олимпийских играх в Греции начинается старт «марафонского бега».
Прежде, чем добраться до плотины, нам довольно долго пришлось крутиться по узким афинским улицам, так как проезд по магистралям в этот день был разрешён только машинам с чётными номерами (для уменьшения загазованности города). Дело в том, что древний город расположен в котле и плохо продувается ветрами, а висящий над городом смог отравляет всё живое. Но, выехав за городскую черту, забываешь обо всём. Негативные ощущения исчезают в момент, когда вновь видишь удивительную, первозданную красоту природы, будь то сосновые леса, густо покрывающие горные склоны или широкие распадки меж горных массивов с сизовато-зелёными оливковыми рощами и множеством небольших селений, разбросанных где попало от подножья и до горных вершин. Кстати, в последние годы участились поджоги лесов вокруг Афин с последующим самозахватом земель и застройкой под крышу, чтобы власти не снесли начатое строительство. Остаётся только удивляться, как туда доставляется вода? Неужели там артезианские скважины? Впрочем, это могло стать возможным не так уж давно. Электричество в сельской местности появилось только лет 25-30 тому назад.
Чем ближе мы подъезжали к плотине, тем чаще появлялись дорожные знаки с ограничением скорости. Потом мы долго стояли на специально оборудованной площадке, ожидая, когда через плотину проедет встречная группа машин и, когда нам дадут зелёный свет.
Проезжая по плотине я ничего особенного не заметила, но когда, доехав до сторожевой будки, мы вышли на смотровую площадку, у меня захватило дух от головокружительной высоты.
Приходилось ли вам смотреть сверху вниз на могучие сосны, верхушки
которых можно было потрогать, опустив руки вниз?
Сама плотина, выстроенная из чистого мрамора и по тыльной стороне, ступенчато уходящая глубоко вниз, казалась лёгким и изящным современным сооружением, находящимся в полной гармонии с окружающей природой. А вода в водохранилище была так прозрачна, что можно было разглядеть цветные камешки на его дне.
Аполлон сыпал цифрами о глубине и объёме водохранилища, показывал самый низкий уровень воды в период недавней засухи, когда было запрещено тратить питьевую воду на мытьё автотранспорта. Тогда же а Афинах погибло много зелёных газонов, поливать которые тоже было запрещено из-за нехватки пресной воды.
От плотины до селения Марафон было рукой подать. По дороге Аполлон обратил моё внимание на шоссе, расчерченное голубыми стрелами. Оказывается, они служили указателями направления движения спортсменов на соревнованиях, так как маршрут Марафонской гонки извилист и часто пересекается с другими дорогами.
Сделав несколько снимков на стартовой площадке, позади которой возвышалась стена из мрамора с олимпийской символикой, мы отправились в Зубери.
Аполлон молчал, просчитывая какие-то свои планы, Мария, прикрыв глаза, чуть слышно напевала незнакомую мелодию, а я, сидя на заднем сиденье, смотрела по сторонам, любуясь аккуратными, ослепительно белыми домиками за невысокими оградами, увитыми диковинными цветами и мечтала о предстоящем отдыхе на море, когда внезапно почувствовала сильнейший толчок в сердце. Я даже не сразу поняла отчего. Машина шла так же ровно, своим маршрутом, но перед моим взором всё ещё висела, только что увиденная табличка с названием улицы – улица Платона. Вроде бы, ну и что? Имеют право…
Но сердце моё дрогнуло – может Платон из этих мест? Кто знает?
Неописуемая красота природы, морской воздух, древнейшая культура, подарившая миру понятия демократии и свободы, культа физического здоровья, величайших мыслителей, математиков, скульпторов, целителей – всё только подтверждает мысль, что Греция поглощает человека полностью, включая его в сферу своих интересов.
Я поняла, что и со мной происходит что-то странное, что я растворяюсь здесь в каждом камне, в каждой капле воды, в самом воздухе и сам этот факт доставляет мне величайшую радость.
Утром, когда солнце начало слегка припекать, мы с Марией пошли на море поплескаться и позагорать. На пляже, узкой, береговой полосе, расчищенной от булыжников, уже находились две пожилые семейные пары и несколько местных Афродит в бикини. Осторожно, держась за руку Марии, чтобы не упасть, я погружалась в зеленовато-синие воды Эвийского пролива, а волны накатывались на меня, отбрасывая назад к береговой кромке в наказание за то, что я так и не научилась плавать. Оставив меня у берега, Мария лёгкой рыбкой ушла в родную стихию, а я только следила. Где снова мелькнёт её жёлтая купальная шапочка.
Выбравшись на берег, увидела настоящее представление, показанное мне местными Афродитами, подбадривавшими меня, пока я боролась с волнами. Сначала две загорелые блондинки в бикини, сделав стремительный синхронный прыжок, ушли в глубину, а вслед за ними, одна за другой, сморщенные, но закалённые старушки бесстрашно врезались в морскую пучину и, легко работая руками и корпусом, исчезли где-то на горизонте.
Вода была тёплой, осеннее солнце грело по-летнему и так хотелось, чтобы этот день никогда не кончался.
Утром, загадочно улыбаясь, Аполлон спросил, хочу ли я посмотреть храм Посейдона и скалу, с которой Эгей бросился в море. Легенду об Эгее и его сыне Тесее я знала ещё со школьной скамьи и с радостью согласилась.
Мыс Сунион, куда мы направлялись – южная оконечность Аттики, где начинается Саронический залив Эгейского моря. Сама дорога на Сунион, хотя и заняла много времени, доставила большое наслаждение великолепными видами, внезапно открывающимися взгляду на каждом витке серпантина, за каждым поворотом горной дороги, ведущей на перевал. Кстати, о дорогах. Так как туризм является одной из самых доходных статей в бюджете страны, её правительство побеспокоилось, чтобы это источник не иссякал, продав частным фирмам лицензии на право расширения и благоустройство горных дорог. Аполлон сам удивлялся, как быстро узкие дороги с крутыми подъёмами и нависающими скалами с одной стороны и с отвесными обрывами – с другой, превратились в широкие, удобные трассы, позволяющие свободно двигаться гигантским, комфортабельным автобусам и большегрузному транспорту.
Выстояв очередь за входными билетами, по каменной дорожке мы поднялись на скалистое плато, где возвышался храм Посейдона. От храма остались 16 колонн дорического ордена и частично сохранившийся фундамент, отчего казалось, что храм на небольшой высоте парит в воздухе и вот-вот улетит.
Позже, возвращаясь в Зубери, Аполлон сожалел, что мы не дождались заката, незабываемого по красоте зрелища, когда небо и море, густо окрашенные в оранжево-красные тона, мистически сливаются в единое целое, а солнце на горизонте кажется сверкающей жемчужиной, прячущейся в створках гигантской раковины.
2
Вечером, после лёгкого ужина из брынзы, отварного риса с зелёным горошком и обязательной чашкой превосходных маслин, без которых Аполлон не садился за стол, Мария позвала меня в комнату, где висела большая карта Греции, густо испещрённая цветными фломастерами.
- Завтра едем на Пелопоннес. Собери вещи, какие тебе понадобятся на три дня.
Взгляни сюда – Мария подошла к карте и зелёным фломастером нанесла предстоящий маршрут от Афин на остров и обратно в Афины, очертив замкнутую кривую.
Итак, Пелопоннес:
Бывший полуостров, ставший островом, после постройки Коринфского канала, разделившего Аттику с Пелопоннесом, сохранил множество центров античной цивилизации. Нам предстояло увидеть Эпидавр, Олимпию, Патры, пересечь на пароме пролив на участке Рио – Антирио побывать в городе капитанов Галаксидах, увидеть Дельфы, Парнас и, минуя Ливадию и Фивы, возвратиться в Афины.
Для меня даже одни названия звучали божественной симфонией. А что будет, когда я увижу всё своими глазами? От волнения пропал сон и я, взяв русско-греческий разговорник, подаренный Аполлоном, стала повторять, вернее, учить слова: спасибо – эфхаристо, пожалуйста – паракало, добрый день – калимэра, добрый вечер – калиспэра, как дела? – ты йинэстэ?… и так часа два, пока язык не стал заплетаться, а буквы расплываться в неярком свете настольной лампы.
Утром случилось непредвиденное – пропал Аполлон. Собственно, Мария знала, что он поехал на автозаправку, что в десяти минутах езды от их дачи, но уже прошло более двух часов со времени его отъезда, но он так и не появился.
Мария нервничала, так как нам необходимо было засветло добраться до Нафплиона, где предстояла ночёвка в гостинице. Ездить ночью по горным дорогам довольно рискованно, тем более, что длительная езда утомляла Аполлона и он мог уснуть за рулём.
Появился он в начале двенадцатого, очень деловитый и, скомандовав нам быстро загружаться, сел в машину. На Марию он даже не взглянул, а она разумно оставила выяснение отношений на потом.
Аполлон, человек по природе добрый и внимательный, первый не выдержал тягостного молчания. Обвинив нас с Марией в медлительности (а ждать он страшно не любил), своё отсутствие объяснил нежеланием терять время зря, пока мы собираемся, а сыграть в теннис, что, собственно он и сделал. И, поскольку, во всём виновата Мария, она должна немедленно его поцеловать. И потом, всю дорогу, пока мы добирались до Нафплиона, Аполлон с Марией горячо спорили, затем бурно мирились и при этом целовались, как молодожёны, не обращая на меня никакого внимания.

Первым местом, которое хотел показать Аполлон, не считая Коринфского канала, был Эпидавр, расположенный на северо-восточном побережье Пелопоннеса. Гомер неоднократно упоминал о нём. Святилища Геры, Артемиды и Афродиты практически не сохранились, но осталась память. Добрую память оставило святилище Асклепия (Эскулапа). Похоже, что именно здесь впервые было оборудовано что-то вроде лечебницы с банями, массажем и санаториями, куда приходили жители Эллады поправить своё здоровье.
Но особенно поразил прекрасный древний театр, рассчитанный на 15 - 17 тысяч зрителей и обладающий уникальной акустикой. Туристы, поднявшиеся на самые верхние места, казались не больше авторучки, но внизу было слышно каждое, сказанное ими слово. Точно так же все услышали стук монетки, брошенной на сценическую площадку.
Но мне тут же захотелось услышать, как звучит речь, произнесённая в полный голос.
Словно угадав моё желание, Аполлон, находясь на самой верхотуре, предложил мне что-то прочесть. С готовностью, выскочив на сценическую площадку и не обращая внимания на туристов со всего света, я стала читать первое, что пришло в голову:
«Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые и блещешь гордою красой!».
С первых же звуков в перепонки ударила мощь тысячи несуществующих репродукторов. Я ошалела от неожиданности, как будто раздался гром небесный. Звук был чистый, звонкий и казалось, что его слышит Вселенная. Я ощутила величайший, ни с чем несравнимый восторг…
Люди зааплодировали.
- Ещё, ещё! – потребовал Аполлон.
Но я не посмела ещё раз испытывать судьбу. Оставалось только удивляться, с каким пониманием существа дела древние мастера использовали природные особенности ландшафта.

В Нафплион, где предстояла ночёвка, мы прибыли вечером, когда на улицах
уже зажглись неоновые фонари. Но перед этим Аполлон повёз нас посмотреть прекрасно сохранившуюся средневековую крепость Паламиды, из которой турецкий гарнизон днём и ночью контролировал город и всю акваторию, держа их под дулами пушек. Там же, в Паламидах, в течение трёх лет томился национальный герой Греции, возглавивший борьбу греков против турецкого ига – Колокотронис .
Пока мы с Марией осматривали крепость, Аполлон спустился в узкую земляную яму, где в полной темноте содержался и ослеп Колокотронис. Когда Аполлон выбрался из ямы, он был совершенно подавлен и долго не мог прийти в себя.
Со смотровой площадки на крепостной стене можно было рассмотреть весь город, выросший на узкой косе, далеко выдвинутой в море, наподобие высунутого языка, у самого корня подпираемого земляной горой с крепостью, выстроенной на месте срытой макушки. Казарма и служебные помещения были выстроены таким образом, что задней стеной служила гора, скорее горный массив, который сейчас превращён в культурные плантации плодоносящих кактусов, очень похожих на колючую опунцию, хотя, вероятно, они имеют другое название.
Море, горы, островки, живописное побережье, морской порт с судами разных калибров и разного назначения сверху казались маленькими, неправдоподобными, словно смотришь детский мультфильм. Трудно было поверить, что здесь когда-то гремели взрывы и лилась кровь.
Господи, разве думала я, что увижу эту легендарную страну с изумительно синим морем, со множеством островков, похожих на черепашек и лягушат, вылезших из воды, чтобы погреться на солнышке? Время, как дырявая авоська, что-то теряет безвозвратно, а что-то хранит, напоминая, что прошлое. Настоящее и будущее человечества в принципе неразделимо с прошлым, настоящим и будущим самой природы, сделавшей нас такими, какие мы есть.
Сохраним ли мы нашу природу для потомков?
Как однажды заметила Мария, греки бережно относятся ко всему, что их окружает. Взять хотя бы бокситы, необходимые для производства алюминия. Красновато-коричневый цвет, присущий земле Греции, от наличия бокситов. Но жители городков, находящихся вблизи разработок этого минерала, воспротивились строительству алюминиевого завода, чтобы сохранить природу для потомков.
Закончив осмотр Паламид, Аполлон повёз нас к памятнику коммунарам, установленному у дороги недалеко от городской тюрьмы. Более двадцати с лишним лет он по всей стране разыскивает могилу своего отца, политкомиссара Теофилоса (Филицоса) Сидиропулоса, павшего в неравном бою во время гражданской войны и, отрезанной головой которого, тогдашние власти устрашали население свободолюбивой Греции. Материалов об отце Аполлон насобирал на целую книгу, хотя его почти не помнит, поскольку, если отец и появлялся в родных местах, то очень ненадолго. Вся тяжесть воспитания братьев и сестёр Аполлона свалилась на хрупкие плечи матери, которой тоже не единожды грозил арест.

Утром, осмотрев Нафплион, небольшой городок с уютной бухтой и аккуратными улицами европейского типа, ставший первой столицей, освобождённой от турков Греции, мы отправились в Микены.
По легенде Микены были основаны Персеем, сыном Зевса и Данаи. Золотые изделия, найденные Генрихом Шлиманом при раскопках Микен, были одной из самых интересных экспозиций Археологического музея. Но в самих Микенах, кроме груды камней, огороженных верёвкой, ничего не было. Сохранилась только часть стены из тёсаного камня и ворот, на фронтоне которых красуются два льва. Ворота так и называются – Львиные. Недалеко от городища, за оградой бывшего микенского царства случайно обнаружилась утерянная могила правителя Микен – Агамемнона, того самого, который, собрав огромную армию, вместе с Одиссеем завоёвывал Трою.
Легенда гласит, что пока Агамемнон пытался овладеть Троей, его жена нашла ему замену. Боясь мести царя, любовники сразу по возвращении его убили. Место, где был похоронен микенский царь, никто не знал. Правда, сын Агамемнона, когда подрос, отомстил за отца, убив свою мать и её любовника. Где находится могила отца, он так и не узнал.
Лет 30 с лишним тому назад, пастух, пасший овец в окрестностях Микен, увидел,
как один козёл провалился под землю. Для вызволения несчастного животного прибыли спасатели, обнаружившие, что козёл провалился через дыру в куполе богатого захоронения, спрятанного под холмом. Это и была могила Агамемнона. Купол здания, где был похоронен царь, выполнен из тщательно пригнанных друг к другу нешлифованных глыб мрамора и представлял собой скорлупу громадного яйца, если смотреть изнутри этого яйца. Сверху – пастбище, как пастбище.

Из Микен наш путь лежал на Олимпию, расположенную в западной части Пелопоннеса. Как по дороге пояснил Аполлон, для Олимпии, религиозного и культурного центра Эллады долго подбирали место, пока не остановились на живописной долине Посатис в Элиде. В Олимпии никогда не было гражданских поселений – там жили только служители богов.
Большое количество туристических групп, прибывших сюда раньше, лишило нас возможности найти гида. Оставив нас отдыхать, Аполлон присоединился к одной из групп, чтобы освежить в памяти то, что уже подзабыл.
Место, выбранное для Олимпии, было действительно прекрасным, несмотря на отсутствие моря и гор. Священная роща Алтис с раскидистыми, дающими много тени, деревьями, хотя за тысячелетия изменила свой облик, была просто великолепна. Здесь можно было до самого закрытия просто сидеть, дыша олимпийским воздухом и испытывая небывалое высокое чувство сопричастности к тому, что здесь зародилось задолго до Рождества Христова.
Сфотографировавшись у каменной чаши для возжигания Олимпийского огня (внутренняя часть – устройство для получения огня хранится отдельно), Аполлон повёл нас к месту, где располагались гимнастические классы, учебные помещения для боксёров, бани с парными отделениями, ипподром. Влево от центральной дорожки близко друг к другу находились храмы, установленные в честь греческих богов. От них мало что осталось. Но об их величии и красоте можно судить по оставшимся руинам. Храма Зевса, разрушенный до основания, с упавшими мощными колоннами, двадцатитонные блоки которых разлеглись тут же, громоздясь друг на друга, поражают грандиозностью. Все камни промаркированы, огорожены верёвками. Хочется верить, что когда-нибудь найдётся восторженный безумец, который возьмётся за восстановление храма.
С трепетом мы вошли на олимпийский стадион. Поле с трёх сторон окружают пологие земляные склоны, заросшие травой. Для судей есть удобные места под открытым небом. Для остальных зрителей специально оборудованных сидений нет, но есть остатки арычной системы водоснабжения с наличием дренажа – трогательная забота о присутствующих.
Рассказал Аполлон и только что услышанную байку. Оказывается, в Олимпии тоже существовала проблема взяточничества, но боролись с этим злом также
по-олимпийски. С одной стороны от входа на стадион, на аллее героев, стояли скульптуры победителей, а с другой стороны – скульптуры спортсменов, дававших взятки и судей, бравших взятки. В те времена это был величайший позор и на эти фигуры полагалось плевать.
Первые игры, о которых сохранились свидетельства, состоялись в 776 годы до новой эры, но как мало изменились люди с тех пор!
Побродив по Олимпии почти четыре часа, мы отправились в Патры, где предстояла вторая ночёвка.
Патры – столица Пелопоннеса. Несмотря на то, что это культурный, высокоразвитый центр с морским портом и мощным транспортным узлом, я была очарована его нарядными узкими улочками, небольшими кофейнями, где по вечерам его жители собираются целыми семьями под кронами высоких платанов. Приглушённое розоватое освещение превращает Патры в сказочный средневековый город, где все люди доброжелательны и счастливы, как дети. Я до сих пор ощущаю особую теплоту вечера, проведённого в Патрах у самого синего моря.
Утром мы выехали в Рио, небольшой порт, где курсируют паромы, перевозящие пассажиров и грузы с острова Пелопоннес на материковую часть Греции – Аттику.
Пункт назначения – Антирио, городок, расположенный напротив Рио. Отсюда наш путь лежал на главный комплекс культурных сооружений Древней Эллады – Дельфы, расположенные на южном склоне горы Парнас.
Проехав около часа по горным дорогам вдоль западного побережья Аттики, Аполлона стало клонить ко сну. Мария предложила сделать остановку в Галаксидах – городе капитанов, названного так из-за известного учебного заведения, готовящего капитанов.
Пока Аполлон спал в машине, Мария повела меня в частный Морской музей, штат которого состоял из двух или трёх женщин, очевидно, хозяек этой квартиры, где размещался музей. В небольших, темноватых комнатах на стенах висели старинные, пожелтевшие от времени, картины, где были изображены парусники,
морские сражения и простые рыбацкие судёнышки. На высоких постаментах были выставлены деревянные, расписанные масляными красками, женские торсы, когда-то украшавшие носы парусников. На массивных крюках висели корабельные снасти, старинные якоря, цепи и прочие вещи, названия и назначение которых мне неизвестно.
Галаксиды – удивительно опрятный городок, хорошо продуваемый ветрами, с узкими, мощёнными булыжником, улочками, резво сбегающими с холма к морю.
В маленький порт каждое утро заходят небольшие суда, перевозящие живущих здесь капитанов, на большие океанские корабли, уходящие в дальние страны под разными флагами и с разным грузом. А старые «морские волки» провожают их взглядами, сидя за утренним кофе и покуривая любимую трубку.
Похоже, что в этом порту никогда не было высоких волн, так как прибрежные строения лишь слегка отступили от моря. Но мне показалось, что и они встают на цыпочки, чтобы самим заглянуть в морскую глубь…
Когда мы с Марией и с мороженным в руках вернулись к машине, Аполлон ещё спал, а рядом с машиной сидели две собаки – необычайно красивый, серебристо-серый в чёрную крапинку, породистый пёс и молодая, добрая дворняга,
пожелавшие с нами немедленно познакомиться. Моё мороженное дворняге понравилось и мы с ней стали друзьями.
Её породистый друг стоял поодаль, не поддаваясь искушению.
Брать еду с чужих рук ему не позволяло хорошее воспитание. Увидев из окошка, что мы поладили с собаками, к нам, вместе с мужем, вышла хозяйка дома, возле которого стояла наша машина. Муж – бывший моряк, лет семидесяти пяти. Эта английская пара обосновалась в Галаксидах, когда глава семейства, по состоянию здоровья, вышел на пенсию. Благодатный климат, морской воздух, здоровая греческая пища сделали своё дело. Несмотря на возраст, они оба полны жизненной энергии и радуются каждому новому дню.
Как только Аполлон окончательно проснулся, мы продолжили свой путь в Дельфы, то, поднимаясь по извилистым серпантинам к высоким перевалам, то, снова спускаясь к подножиям гор, чтобы ещё не раз и не два подняться на головокружительную высоту, любуясь величественными пейзажами, крохотными горными селениями и увидеть заброшенные разработки мрамора и бокситов, легко определяемые по цвету открытых разрезов и отвальной породы. И, чем ближе мы приближались к цели нашего путешествия, тем необычнее становился пейзаж.
Горы значительно выросли, превращаясь местами в неприступные, отвесные скалы, более дикие и суровые, чем те, которые встречались раньше. Две горные цепи, идущие параллельно, образовывали глубокое, узкое ущелье, дна которого нам так и не удалось разглядеть. Относительная симметрия горных цепей наводила на мысль, что когда-то это была одна горная гряда, продольно расколовшаяся при мощном тектоническом сдвиге.
Дельфы мы увидели издалека. Множество экскурсионных автобусов и легковых машин скопилось на нескольких стоянках, расположенных на скалистом плато горы Парнас перед главным входом.
Стражи порядка в гражданской одежде контролировали движение транспорта и людские потоки, по давно определённому маршруту к храмам Афродиты и Аполлона, к скале Сивиллы, к Кастальскому ключу и вверх к античному театру с
великолепной акустикой, и ещё выше к стадиону, точному прообразу современных стадионов с каменными сиденьями для зрителей и специальными одноместными нишами для судей, чтобы те не перегревались на солнышке.
По преданию пастух Корет обнаружил расселину в скале, откуда исходил поток воздуха, обладающий «воодушевляющими» свойствами. Это место стали считать местом присутствия Геи, богини Матери Земли. А грозные природные явления, как бы подтвердили присутствие в этом месте божественной силы, которой надо было поклоняться и уметь слушать и понимать прорицания, даваемые пифиями.
Всё, что рассказано о прорицаниях, я узнала несколько позже, когда удалось познакомиться с книгой Иоанны Константину «Дельфы». А тогда, когда я только вступала в эту священную обитель богов, я завидовала себе самой, что всё увижу собственными глазами. Но, если бы в Дельфах ничего не осталось от былого величия, сюда следовало бы приезжать ради божественной красоты и «воодушевляющего» духа, сотворённых самой природой.
В Афины возвращались затемно, объезжая горные массивы, чтобы напоследок не сорваться в какую-нибудь незамеченную пропасть. Разговаривать тоже не хотелось, не столько от усталости, сколько от понятного желания подольше сохранить в себе чувство небывалого подъёма и восхищения увиденным, на осмысление чего, возможно, потребуется вся оставшаяся жизнь.
Последняя экскурсия в Акрополь была намечена на ближайшее воскресенье, так как в понедельник я возвращалась домой. Честно говоря, воскресенье самый неудачный день для посещения Акрополя, так как в этот день вход бесплатный.
Как нам позже сказали, в этот день в Акрополе побывало более 10 тысяч человек.
Наверное, поэтому мы подолгу стояли на солнцепёке в разных очередях, чтобы подойти поближе к памятникам и послушать русскоговорящих гидов. Стараясь не поскользнуться на мраморных ступенях, до зеркального блеска отполированных миллионами подошв, мы поднялись из Пропилей к Парфенону. Со скалы открылась удивительная панорама города, позолоченного солнцем. По мере удаления к горизонту, городские строения теряли привычные очертания, превращаясь в разноцветные камешки, словно бисерное шитьё на подоле своей покровительницы Афины.
Глядя на город и на Парфенон, возведённый по велению Перикла, приходишь к убеждению, что Афина-Паллада никуда не ушла. Она всё также охраняет свой город, заботясь о его процветании и долголетии. Другие боги Эллады тоже никуда не ушли, а невидимые живут там же, где были их святилища. Мысль эта не нова. Она приходит в голову ко всем, кто побывал в Акрополе, Олимпии, Дельфах и в любом храме Древней Эллады, где люди поклонялись богам, где у богов были человеческие чувства и стремления, а у людей божественные помыслы, творящие чудеса.