Янтарь

- Виталик! Вита-а-а-алик! Где же он? Мы идём проводить гостей и скоро вернёмся. В комнату не заходи, там сквозняк.
Хлопнула дверь, и я остался в доме один.
- Сквозняк,- подумал я. Кто это? Имя такое страшное! Я заглянул в комнату, но никого в ней не увидел. И под столом никого нет. Может, закрыть окно? А вдруг Сквозняк залезет в него!
На столе осталось много еды. Я съел кусочек колбасы, сыру, зачерпнул ложкой салат из блюда... И тут, словно впервые, увидел потолок. Он был белый, ровный, гладкий. Взгляду не на чем было остановиться, и у меня закружилась голова. Я смотрел на потолок и чувствовал, что меня начинает тошнить. И тогда, наколов на вилку кусок селёдки, я швырнул этот кусок в потолок. Мне стало легче. В потолок полетел ещё один кусок селёдки и ещё, ещё, ещё... Я, как зачарованный, смотрел на появляющиеся пятна... Из них получался красивый узор...
Открылась дверь, появился папа и увидел, что я делаю... Меня сейчас будут бить!.. Папа с ремнём в руке тащит меня в другую комнату.
Но меня вырывают из папиной руки, и я чувствую пухлую, тёплую бабушкину руку.
- Не смейте его бить, - кричит она, - этот ребёнок необыкновенный!
Бабушка моя! Это она специально так говорит, чтобы спасти меня. Я держу её за руку и иду с ней в её дом у моря. Время от времени я вытираю слёзы о её теплую руку.
- Ты зачем это сделал? - говорит она строго.
- Я не знаю.
- Ты должен понимать, что делаешь, скоро вон в школу пойдёшь...
- Бабушка, этот потолок меня испугал. Я не люблю, чтобы было совсем белое и ровное. Там должна быть хоть точечка.
- Этого я не понимаю, - ответила, вздохнув, бабушка. – Врачам, что ли, тебя показать?...
Мы шли по лесной дороге, я посмотрел вверх и между верхушками сосен увидел облако с рваным, сверкающим краем... И ещё увидел чайку... Она замерла в небе неподвижно. Из-за облака выглянуло солнышко, и я улыбнулся. Мне стало так хорошо, я прижал бабушкину руку к лицу и вытер об неё последнюю слезинку.
- Я куплю тебе большой альбом с белой бумагой, - сказала бабушка. – Там будет много белой бумаги. Вот и ставь на ней точечки, можешь на ней рисовать, можешь бросать в неё селёдку... Горе ты моё, горе! Никто тебя не поймёт! Что из тебя вырастет? Ну, а мой потолок тебе нравится?
- Да, бабушка, на нём трещинки.
- Слава Богу! Иди лучше на море, но далеко никуда не уходи. День- то какой хороший!...

Я сбежал по горячему песку с дюн. Передо мной шумело море, ветер был солёным и вкусным. Мне стало так легко, я подумал о чём-то очень хорошем, и сердце моё забилось! Как хорошо! Как хорошо!.. И вдруг всё прошло. Я стоял на продуваемом ветром пляже, один у шумящих волн, и мне стало так одиноко, так плохо, что выступили слёзы. Ведь только что было так радостно... О чём же я думал только что? Хочу вспомнить... хочу туда вернуться, но не могу. Всё куда-то ушло. Я посмотрел в небо и не увидел облака с рваным сверкающим краем... И чайку тоже я не увидел. Куда бы я ни смотрел, небо было чистым, голубым, ровным, гладким... И я не стал на него больше смотреть.

Палочкой я разгрёб ил у самой воды и... увидел – чудо! На тёмном иле лежал огромный янтарь. Я схватил его и прижал к себе, стал разглядывать, приблизив к лицу. Он был, как мёд, он был, как солнышко. А ещё он был тёплый. Я прижал его к щеке. Да, тёплый! Я спрятал его в карман шорт и стал искать ещё, продвигаясь вдоль моря, разгребая палочкой ил, и тут мою ногу пронзила боль.
-А-а-а! – вскрикнул я и запрыгал на одной ноге.
- Мальчик, что с тобой? – услышал я голос и увидел девочку, сидящую на голубой лавке у самой воды. Волны разбивались о берег, пена доходила до самых ног девочки.
- Я наступил на казарагу! – морщась от боли, ответил я и допрыгал на одной ноге до лавки.
- Тебе очень больно? – спросила девочка.
- Щипит!
- Мальчик, а ты не можешь... когда у тебя пройдёт нога, найти мне красивые ракушки, а то я нашла некрасивые.
Она протянула мне свою тонкую руку и показала браслетик из ракушек на нитке. Да, ракушки были тёмные, облупленные, некрасивые.
- А ты сама не можешь найти?
- Я ничего не вижу!
- Совсем ничего не видишь?
- Совсем ничего.
- И никогда ничего не видела?
- Конечно, видела. Всё видела, это у меня с прошлого лета... я тогда заболела... и всё стало чёрным. И, чуть подумав, девочка спросила: - А какой ты?
- У меня тёмные волосы.
- А ещё?
- Не знаю. Больше ничего. Только тёмные волосы.
- Можно я их потрогаю? - попросила она и протянула руку.
Она коснулась моих волос, моего уха, и мне стало щекотно.
- А как тебя звать? - спросила вдруг она.
- Виталик.
- А я Алина. Пойдём купаться? Я только маме крикну.
И Алина крикнула и помахала руками, повернувшись в сторону пляжа.

Мы лежали с Алиной на мелководье, повернувшись друг к другу. По лицу Алины бегали солнечные зайчики, вода искрилась на солнце. Волны с шипением перекатывались через нас, а некоторые из них накрывали нас с головой. А когда волны стихали, я видел, как у дна проплывали стайки быстрых мальков. Алина смеялась и смотрела на меня, но не совсем на меня, а чуть в сторону. Я протянул руку, взял её за подбородок и повернул лицо к себе.

А потом мы с ней побежали за дюны, в ивовые заросли.
- Виталик, тут должно быть синее покрывало.
- Вон синее.
Алина встала на покрывало и сняла трусики.
- Почему ты такая? – спросил я, глядя на неё.
- Какая?
- Вот здесь, - и я коснулся её.
- Отстань, щекотно! У всех девочек так. А как у тебя? Покажи.
Я спустил трусики.
- Я не вижу. Можно я потрогаю? – спросила она.
- Потрогай...
- Ты там такой смешной, - рассмеялась она.
- У всех мальчиков так.
- Смешной, - улыбалась она, и вдруг спросила: - А ты любишь клубнику с сахаром? У меня есть целая банка. Ты можешь съесть клубнику, а мне оставь сок. Я очень люблю сок.
Щурясь от солнца, я большой ложкой ел клубнику, а потом Алина выпила сок и облизнулась. В уголке её губ осталась капелька клубничного сока. Мне почему-то хотелось его слизнуть.
- Давай ляжем и будем смотреть в небо, - предложил я.
- Давай, - ответила Алина. – Ты мне расскажешь, какое сегодня небо.
Мы лежали на спинах, над нами было ровное-ровное голубое небо. А иногда казалось, что это голубая бездонная пропасть, и мы летим над этой пропастью...
- Какое оно? – прошептала Алина, - расскажи. Я так давно не видела небо.
- Оно голубое. И... оно чистое-чистое, гладкое, ровное...
- Это так красиво, правда? – сказала она.
Я посмотрел на небо, такое голубое, бездонное, и почувствовал, как красиво ровное, чистое, гладкое небо.
И тут я услышал, что Алина плачет.
- Что ты плачешь? - спросил я её.
- Я... я плачу... потому что мы с тобой умрём!
- Как? – прошептал я, потрясённый. – Разве мы умрём?
- Да. И нас не будет никогда-никогда. Все умирают.
- А, может, мы с тобой не умрём? Может, умирают только другие?
Она покачала головой. Мы лежали на спинах и плакали. Слёзы заливали наши лица, стекали к шее, ушам, капали на синюю подстилку. А мы всё плакали и плакали, нам было так плохо! Как ужасно, что мы умрём!..
Но зашумели на ветру заросли ивняка, за которыми мы лежали. И мы снова услышали голоса людей, крик чаек, шум моря. Солнце быстро высушило наши слёзы.
- Пойдём собирать тебе ракушки, - предложил я, вытирая глаза.
- А здесь бывает янтарь?
- Иногда бывает.
- Я бы хотела найти янтарь.
- Это трудно. Но я могу тебе помочь. Ты будешь разгребать ил, а я буду смотреть. Ещё ты можешь щупать ил руками. Почувствуешь твёрденькое – это янтарь.

Алина разгребала ил, а я искал янтарь, мне очень хотелось найти его для неё. И вдруг она с криком вскочила.
- Нашла! Нашла! – смеялась она, подпрыгивая.
Я поднялся и увидел, что в руке она держит кусочек чёрного каменного угля. Девочка была такой счастливой, так радовалась!...
Я посмотрел на её лицо и впервые заметил маленькие серёжки в её ушах. Они были в виде цветочков. Лепесток на одном цветке был сломан. Я увидел выпавшую ресничку на её щеке, и в уголке рта засохшую капельку клубничного сока и... две сахаринки. И ещё я увидел её браслетик с почерневшими ракушками.
Пенистая волна с шипением разлилась за ней по песку, и я подумал, что могу спокойно протянуть руку и толкнуть её в эту воду... Она упадёт... Она даже не увидит, что я протянул руку. И я протянул руку и... выбил уголь из её руки.
- Это простой уголь, - сказал я. – Давай искать.
- Я не найду, - сказала она, прикусив губу, слёзы выступили на её глазах, - я никогда не найду, потому что я слепая!
- Я помогу тебе, вот садись, трогай травку рукой, ищи...
Алина вдруг посмотрела на меня. Вернее, она посмотрела не на меня, а куда-то влево за моё плечо. Я взял её лицо и развернул к себе. Теперь она смотрела в мои глаза.
- Я тебя вижу! - прошептала Алина.
- Ты выздоровела?! Ты стала видеть?
- Нет, всё чёрное, но я вижу тебя!
- Какой я?
- У тебя тёмные волосы... И ещё...ты такой хороший! – сказала вдруг она, улыбнувшись, - да, ты очень хороший!... И ещё... ты такой смешной!
- Дай руку, - сказал я ей, - мы будем искать вместе. Щупай травку.
- Я никогда не найду!
- Найдёшь, - ответил я и вытащил из кармана шорт мой большой, драгоценный янтарь.
Я смотрел на янтарь... он был такой красивый... такой красивый!... А потом посмотрел на Алину, на её странные серые глаза, на сломанную серёжку, на капельку сока у её губ и... положил янтарь на ил. Он был такой большой и красивый. Я никогда ещё не находил такого...
- Дай руку, - сказал я Алине, - сейчас ты найдёшь янтарь.
- Найду?
- Да, я тебе помогу. Щупай ил, давай ищи чуть дальше, ещё немного... Сейчас ты найдёшь... Он такой красивый!.. Он как солнце! Ещё чуть-чуть, вот... ты уже почти его нашла... Алина, бери его...