Роман и Юля. 01. Юлька

Аннотация:
Этот святочный рассказ мне заказала дама, которую я зову Катей, а она себя почему-то - Лепёшкой. Как оказалось потом, этот рассказ стал началом сериала "Роман и Юля". Это первый рассказ блока (части сериала) "Дед Мороз".

ЮЛЬКА


Первый раз, когда я увидел Ее на курсах в Д., городе мирного атома, Она мне не приглянулась. Ничего особенного. Стройненькая - да. Но тихая, серьезная, неулыбчивая. А я люблю, чтоб звенела, трепетала, реяла, как флаг на ветру.

Галка - та трепетала, та реяла. Но Галка тогда уже была в Казани.

С отъездом Галки образовалась не то что пустота, а некое свободное пространство, неуют. Вот взгляд на Той и остановился.

Курсы были по прикладным системам. Не мое это дело. Мое - железо. Но надо было кого-то послать из отдела. А в отделе социальной справедливости, ясное дело, - одни женщины. И, как обычно, у каждой - алиби. Долгожданная беременность. Не на кого оставить мужчину: пьющего мужа, буйного сына- восьмиклассника, старенького дедушку. Упадок сил.

- А ты, Гаврилов, человек свободный. И невесту себе на курсах присмотришь.

Была бы Галка - не отпустила бы:
- Только со мной!
И пошла бы к Людмиле Васильевне, начальнице, и расплакалась бы, и, вытерев слезы и посерьезнев, потянулась бы к ушку Людмилы и шепнула бы ей про темперамент, и была бы то чистая правда: сутки без мужского вмешательства Галка выдерживала, а двое - уже нет. И выбила бы вторую командировку, и, вылетев пулей от начальницы, повисла бы у всех на виду у меня на шее, стараясь, однако, не помять бумагу с печатью... Но Галка тогда уже была в Казани.

А с Той мы случайно оказались рядом на лекции профессора Мухина. Скучно мне, насильно мобилизованному: может, и умные слова говорит профессор, да не мое это дело... Раскрыл я на середине выданную начальницей тетрадку и стал рисовать профессора. А рисовать я люблю. Нарисовал лицо, шевелюру, рубашку с коротким рукавом, из которой торчали волосатые руки, вырвал листок из тетради, сложил самолетиком и уже хотел пустить его вниз, туда, где у доски расхаживал профессор - но тут Она повернулась ко мне лицом, протянула руку и прошептала:
- Дайте посмотреть!
Я протянул ей самолетик. Она развернула его, разгладила бумагу, улыбнулась, снова посмотрела на меня и шепотом попросила:
- Можно, я оставлю у себя?
Я кивнул. Она спрятала листок в сумочку и сказала совсем тихо, одними губами:
- Дочкам покажу.

"А губы у тебя не хуже, чем у Галки", - зачем-то подумал я. Зачем? Мне теперь не было дела до того, какие губы у Галки: Галка была уже в Казани.

На другой день на курсах была практика: психологическое тестирование на компьютерах. Я выбрал себе рабочее место рядом с Ней. Она это заметила, обернулась на полсекунды, кивнула и чуть-чуть, краешком губ, улыбнулась. Нет, губы у нее были лучше, чем у Галки: свежие, чувственные, лишь слегка тронутые помадой. А у Галки с губами вечный перебор: или кровавое пятно в пол-лица, или дурацкий кирпичный цвет. Зато в Других Делах... Да что вспоминать про Другие Дела, когда Галка уже в Казани. Насовсем.

Интересно: а какая Эта в Других Делах?..

Первый вопрос психологического теста - фамилия, имя, отчество испытуемого. Взглянул на экран соседки: Казакова Юлия Ивановна. Встал, подошел, наклонился к ней:
- Как дочери, Юлия Ивановна?
Она оглянулась на какую-то долю секунды.
- Смеялись, Роман Сергеевич. Мухин - их школьный учитель.
Роман Сергеевич? Роман Сергеевич - это я. Значит, тоже бросила взгляд на экран испытуемого.

В гостинице я уснул, не вспомнив о Галке - первый раз с ее отъезда.

На следующий день на курсах учили посылать письма по электронной почте. Юлька - я для себя так ее назвал - получила рабочее место в компьютерном классе на втором этаже, а я - на третьем. Разлуке я даже обрадовался: буду писать ей письма. Вообще-то я парень не робкий: могу подойти к малознакомке, приобнять и, почувствовав, что льнет, пойти далеко, я не стыдливый. А тут, с Юлькой, что-то на письменную форму потянуло.

Юлькин адрес - так нас научил профессор Мухин - вычислялся легко: две буквы фамилии, две - имени, две - отчества, естественно, латиницей: kajuiv. Дальше, естественно, "собака" и имя сервера. А что дальше...

"Здравствуйте, Юлия Ивановна! Это Гаврилов Роман. И в каких классах учатся Ваши дочери?"

"Здравствуйте, Роман Сергеевич! Мои дочери учатся в шестом классе. Они близняшки."

"Поздравляю! И как их зовут?"

"Даша и Маша. Или Сыр-Дарья и Сыр-Марья - потому что обе любят сыр."

"А как зовут Вашего мужа?"

"У меня нет мужа. Его увели."

"Кто посмел?"

"Лучшая подруга. А как зовут Вашу жену?"

"У меня нет жены. А моя девушка только что вышла замуж за другого. В Казань."

"Даже не знаю: сочувствовать или поздравлять? Если к другому уходит невеста... Красивая была?"

"Телом. И немного - губами. Но Вы, Юля, телом стройнее и губами интереснее. Не обижаетесь, что я называю Вас Юлей?"

"Не обижаюсь, Роман. Значит, Ваш идеал - пышные?"

"Как курево: привык. Но бросаю курить."

- Заканчиваем, - сказала студентка, дежурившая в моем компьютерном классе.

Я опрометью бросился вниз, к раздевалке. Успел! Юлька была у прилавка. Я подхватил ее шубейку, помог одеться. Галка тоже любила, когда ей помогают одеться. Особенно - когда с нуля.

На автобусной остановке - толпа народу.
- Может, пойдем пешком? - предложил я.
Юлька призадумалась секунды на две, смешно так призадумалась, наморщив лоб и переносицу. Решилась:
- Пойдем!

Были синие сумерки. Слева, за неказистыми деревенскими домами, начинался сосновый лес с особнякам новых русских, похожими на мухоморы, справа - кирпичные гаражи. Падал легкий снежок; он то таял, то замерзал, было скользко, и Юлька взяла меня под руку. Светящиеся окна многоэтажных домов становились все ближе и приветливее. С Ленинградской мы свернули на Курчатова; вела Юлька. Часы на площади пробили пять. Крашеные деревянные заборы, темные, безжизненные окна особняков старых русских - и мы вышли к скверу с фонтаном, за которым светилась разноцветными огнями главная городская елка и белело подсвеченное прожекторами административное здание атомного института. Изредка попадались знакомые; Юлька перебрасывалась с ними несколькими словами и тут же мне докладывала, who is who; мне уже начало казаться, что мы с Юлькой давно женаты и скоро будем праздновать серебряную свадьбу.

На рынке у Дома быта торговали елками.
- Есть в доме елка? - спросил я Юльку.
- Искусственная и маленькая.
- Будет естественная и большая.
Я хотел взять самую большую, но Юлька вздохнула:
- Не поместится в комнате... - и выбрала другую, пониже и попушистее.

И тут повалил снег! Я тащил елку и вел Юльку за руку - иначе она не один раз вывалялась бы в снежной каше. С Сахарова свернули на Боголюбова - и долго, долго брели сквозь метель.

- Вот мы и пришли, - сказала Юлька, как-то ловко, по кошачьи стряхивая снег со своей шубейки. Мы стояли у подъезда серой девятиэтажки. Из глубины двора до нас дотягивался неяркий фонарный свет. Лицо Юльки раскраснелось от ходьбы и было умытым и влажным. Я легонько провел ладонью по ее лбу, собирая капельки.

- Я занесу елку?

Юлька кивнула.

На площадке третьего этажа она позвонила. За дверью послышалось шуршанье, шушуканье и смех; замок щелкнул; дверь распахнулась; две особы, рыжеволосые и одинаковые, показались на пороге и отступили в глубь квартиры. Одна протянула молочно-белую руку с узкой ладонью к Юлькиному капюшону, добыла оттуда затерявшийся комочек снега, чмокнула Юльку в губы и запрыгала с криком:
- Снегурочка, снегурочка!
А вторая, завидев меня с елкой, сделала хитрую лисью рожу, произнесла неожиданным басом:
- И Дед Мороз! - хихикнула и убежала.
До Нового года оставалось целых четыре дня.