Чжурчжэни ( из записок...

Чжурчжени, исторический факультет.
Из мемуаров М. Тагера, бесподобного мужичка.

… Кхе, кхе, значится. Эх, жисть моя, моя жисть! Да, уж, покуролесили мы в свое время, погуляли. Кхе, кхе. Вот, как сейчас вижу – теперь-то я хорошо вижу… в бинокль, значит, вижу сижу я, эта, на нарах, валенки нюхаю, балдею, а передо мной ширь безбрежная… на трусах у соседа, сатиновых, нарисована. Любуюсь я, значит, ево широченными, как море трусами и никакие чжурчжэни меня не трогают.
Я так вам доложу, нынешнее поколение все дохлое пошло, хлипкое, чуть пальцем тронешь, они и валятся. В общем, никудышный народец. Им, чахлым, даже экзамен по какой – товой – тавой – какой - товой матери 3-ему интернационалу не сдать, не то, что зачет по чжурчжэням выдержать. Хиляки, сдохлики, недоноски, одним словом.
Да, дожилися! И допрыгалися и докукарекалися! Паразиты, кругом сплошь паразиты – клопы на мебели, блохи на коврах – блохи, я говорю, блохи, тараканы на кухне, микробы на людях… Вон, смотрите, понес свои бациллы болезненный… Эй, доходяга, куда пошел? Стой, кому говорю, стой! Держи его, держи.., у-у, зараза ходячая! По почкам его, по почкам… Так, о чем это я? А.., и так везде, а уж в наше-то время народ кремень был. Крепкий такой народ был, я бы сказал -дубовый. Как двое на улице лбами столкнуться, грохот такой поднимается – Ниагарскому водопаду и не снилось! Это студенты такие были, а преподаватели, вообще, звери. Шерстью обрастут, бакенбардами обкладутся, бороды по плечам разложат и только глазом зырк – зырк. Студентов за гомо сапиенсов не считали, так, вот! И измывались, как могли над студентами. Экзамены сдавать заставляли, курсовые с диссертациями писать вынуждали, зачетами, зачетами каждый божий месяц, нет, каждых божих три месяца пытали. Нелюди! Помню, стоим мы – я тож студентом был тогда - стоим на паперти, о-е-ей, извиняюсь, там мы работали, потом, после университета, стоим мы в калидоре под дверями аудитории, где зачеты принимают и дрожим, как цуцики. Вот, одна дзевочка пошла сдавать зачет, вот, другая пошла… И нихто не возвращается. Жутко, страшно. А зачет - то, ого-го, по самим чжурчжэням! Которые жили толи в12, толи в 13 веке. Возле Китая жили. Правда, странно – китайцы желтые, а чжурчжэни почему-то живут? Как это они исхитрялись? Загадочно… Значит, э-э.., э-э, вот, значит. Интересно, а что значит? Склероз меня в последнее время мучает. А еще дрыжыки бегают по телу. Маленькие такие, мелкие дрыжыки. Простые вещи забывать стал, утром встаю и не помню с какой ноги. А бывает кашу сварганю, сьесть хочу и забуду. Всю ночь маюсь голодный. Так, значит, я о женщинах. О всяких. Ко мне-то все больше из поликлиники ходят, одна страшна-а-я.., боже мой. Как ее только угораздило? Я когда болел всяких видел - и кривых и хромых и подслеповатых и все с таблеточками, с пипеточками идут ко мне и интересуются: - Дуба я еще не даю? – А на таблетках надписи у них всякие на иностранном – strihnin, kalij zianistij, iad krisinij… Главное просят, когда памирать буду, не забыть квартиру на них переписать. Квартира моя цельных четыре угла в центре города занимает, ага, и подвал есть, с балконом соединенный. И живность всякая водится – червячки, слизни, муравьишки иногда забегают… Странно, странно, что-то мне, кажется, я не то несу… Я, вроде, о другом толковал? О чжурчжэнях каких-то… Точно, о чжурчжэнях. Был, был такой гадкий народец в тайге… уссурийской. Выйдет эдакий чжурчжэнистый молодец вечером на дорогу проезжую, одну на 100 километров вокруг, спымает купца али коробейника какого китайского и оторвет ему яй… ноги, забавы молодецкой ради.
Да, теперь вспомнил, зачет же мы сдавали по чжурчжэням в университете, в валенках, на 2 курсе. Хотя, едрена вошь, нет, на зачет в валенках, вроде, один Городков пришел. А Титова, дзевачка такая упитанная, сокурсница его, тогда сказала ему: - Чаво вылупился, идиот непуганый. Прическа у меня модная самая сейчас и, вообще, зачет у нас сейчас по чжурчжэням, а ты в валенках! – Естественно, она не так сказала, а куртуазней, можно сказать, благородней выразилась, ну, типа: - Ой ты, гой еси, тощий молодец, сын Городкова отца и Городковой матери… -то есть и гой ты, значит, и жрешь, как не в себя, а все худой и, вообще, позор ты своего отца и несчастной своей матери. Таким образом, Титова на валенки Городкову намекала, мол, самый умный, выпендриваешься, а у нас счас зачет по чжурчжэням и мы тоже, типа, могем из дома лапти заплесневелые принести, за печкой припрятанные. И, мол, ты нипочем чжурчжэней в валенках не сдашь! А тут возьми и Гаранин – преподавателя так звали, чжурчжэней по зачету принимавшего, в коридор высунься, высунься и ка-ак гаркни: - А подать сюда Городкова! А где он, сукин-распросукин сын в валенках? Подать его без промедления и без закуски!
Да, вот это были люди в наше время. Здоровые, голосистые, кхе, кхе. Как гаркнет, люди на улице сразу инфаркт получали! А ноги у меня сейчас разные, на одной синий носок, на другой дырявый.
А Городков тогда не сдал зачет, не сдал. Уж он Гаранину плел и про монголов с татарами и неандертальцев вспоминал и что они с пленными кроманьонками во французких пещерах делали – тьфу, срамота одна – греков древних зачем-то приплел и даже про пакт Молотова-Рибентроппа неизвестно почему рассказал, а про чжурчжэней, как назло, ни слова. А Гаранин, хитрый, в глаза ему смотрел - смотрел, ничего не увидел, мутные глаза были у Городкова, болотные, а затем и спросил тихо у него: - А про чжурчжэней вы что знаете, молодой человек? – Вот, с того зачета я и держу чжурчжэней в голове, как есть сажусь, первым делом всегда поминаю. Канешне, некоторые скажут, зачем их держать в голове, когда можно в жо.., но кому чем думается легче и у кого где извилин больше, кхе, кхе.
Такая, вот, история у меня вышла с чжурчжэнями, поучительная, когда я, значит, по недомыслию в университет ходил, образованию получить хотел, умным больно стать мечтал. Так, вот.