Безумие, как ощущение счастья

Дело было в Томске. Саня - студент политехнического факультета, Лида - медицинского. Она старше на пять лет. Познакомились полгода тому назад. Парень влюбился сразу, как только её увидел. Случилось это на даче. Мать попросила его растопить мангал и нанизать мясо на шампуры. Санин отец, профессор лингвист, сделать это был совершенно не способен и, когда требовалось выполнить мужскую работу, мать всегда обращалась к сыну. Слава Богу, мальчишка подрос и превратился во взрослого мужика. И, главное, руки у него росли откуда положено. Честно говоря, парню в этот раз было некогда. Он планировал провести время в компании однокурсников, но отказать матери было невозможно. Гости уже практически все собрались. Шашлыки румянились на углях, распространяя замечательный аромат, и в это время появилась она. Саня, кстати, заметил девушку не сразу, хоть дорожка от калитки, по которой она шла, была прямо у него перед глазами. Собственно он увидел вначале её глаза, которые показались ему подсвеченными каким - то синим источником изнутри. Потом он не мог вспомнить, во что она была одета, с кем разговаривала и о чем. За столом она сидела напротив и чуть наискосок, а он не мог оторвать от неё взгляда. Потом он, улучив минутку, спросил тихо у матери
- Кто эта незнакомка? - но та точно не знала.
- Кажется родственница Орловых, или Карпенко. Подойди и спроси у неё.
Шашлыки скоро были съедены. Родители с друзьями занимались любимым делом. Рассуждали о местных и общечеловеческих проблемах. Девушка в это время сидела на ступеньках террасы, потягивая из бокала вино. Саня подсел к ней и представился. Потом спросил
– Не скучно ли ей в компании стариков? Она ответила не сразу. Достала сигарету, закурила, только потом как-то обреченно сообщила
- Я приезжая из-под Красноярска. Есть там местечко такое Усольцево. Не слыхал? Декабристы там были в ссылке. Дыра жуткая. Сто километров до ближайшей больницы. Вот там я фельдшером два с половиной года оттрубила. Распределили туда. Скучно не было. За все медицинские профессии отдувалась и за хирурга, и гинеколога, и за педиатра, и за психиатра. Вырваться оттуда был один способ - поступить в институт. В прошлом году не прошла по конкурсу, а в этом проскочила как-то случайно. Живу в общежитии со вчерашними школьницами. Общего с ними только комната. Так весело, что от тоски можно умереть.
Она как-то неопределённо взмахнула рукой и замолчала. Её тон решительный с саркастическими нотками и низкий, с хрипотцой голос, совершенно не вязался с необыкновенно женственной внешностью. С матовой смуглой кожей и нежною синевой глаз, изящными холёными кистями рук с ямочками над суставами. Потом она решительно встала
- Ладно. Хорошего помаленьку, домой ехать надо. Уроки учить.
- Я тебя отвезу - вызвался Саня.
- Зачем? Электрички каждые полчаса ходят. Доберусь.
- Мне всё равно в город нужно, а родители на даче ночуют.
Она посмотрела на него задумчиво и сказала
- Если всё равно, вези.
Мать, провожая их, напутствовала
-Осторожнее езжай, не гони - шепотом добавила – глупостей, сынок, не наделай.
Санька и не думал гнать. Ему хотелось подольше побыть рядом с этой девушкой.
Пока по дороге говорили о всяких пустяках, он лихорадочно думал, как бы пригласить её домой. А там, как говорится, что будет, то и будет. Но в голову ничего путного не приходило, пока сама Лида не сказала
-Шашлыки, конечно, были очень вкусные, но теперь пить хочется, как с глубокого похмелья - и рассмеялась.
- А что приходилось бывать с похмелья?
- Всяко бывало - ответила она серьёзно.
- Ладно, уговорила. Попою тебя чаем.
- Да неужто уговорила? А мне показалось, что ты только об этом и думаешь.
- Есть маленько, но не только об этом.
- О чём же ещё?
- О том, что ты очень необычная и о том, что с первой минуты, как тебя увидел, мне хочется тебя обнять.
- Зачем же дело встало?
- На ходу, как следует, не получится.
- Ну и тянуть с этим не стоит - насмешливо сказала она своим низким, гипнотизирующим голосом.
- Да мы уже подъезжаем.
Санька припарковал машину во дворе, обнял и начал целовать девушку. Ему показалось, что её губы обожгли его.
- Подожди, подожди - сказала она, сдерживая его молодецкий напор - Господи! Какой ты ещё ребенок. Ты мне кости все переломаешь.
А он не мог найти, что ответить. И словно пьяный, глупо улыбаясь и обнимал её за плечи, поднимаясь на свой этаж, где не сразу смог попасть ключом в замочную скважину. Плохо соображая, он, было, начал раздевать её, но она не далась.
-Так ты, миленький, только порвёшь всё. Успокойся, доверься мне. Она взяла его голову, положила себе на грудь, погладила его по волосам, как маленького, потом неторопливо раздела и повела в ванну. Ничего похожего на эту ночь у Саньки не было. Ему казалось, что он летал в ласковых и нежных струях огня. Утром, сидя за столом, Лида, испытующе глядя на него, неожиданно спросила
- Сколько лет-то тебе, Саша?
- Не так уж и мало. Скоро будет девятнадцать.
- Кошмар - схватилась она за голову - связался черт с младенцем.
- Это кто тут младенец?
- Да уж точно не я - насмешливо ответила Лида - глянула на тебя при дневном свете и поняла- судить меня надо за совращение малолетки.
-Пойдем со мной - сказал Саня и повёл её в прихожую к зеркалу – ну, кто из нас выглядит старше? Посмотри внимательно.
Они оба на секунду замерли, разглядывая свои молодые, счастливые лица, на которых даже бессонная ночь не оставила ни малейшего следа. Потом она сказала с горечью
- Да разве дело во внешности.
- А в чём ещё-то?
-В прожитых годах, в опыте, в мироощущении, глупенький.
- Я люблю тебя. Вот такое у меня мироощущение. И по мере обретения опыта, буду любить с каждым годом всё сильнее. Выходи за меня замуж.
- Я про это тебе и толкую, что опыта у тебя маловато, иначе бы поинтересовался, не замужем ли предмет твоей любви. А я бы тебе ответила, что замужем.
- Правда, замужем?
- Да вот те крест.
- Ну, так разведись.
- Перестань, Саш. Мы с тобой знакомы пару часов. Ещё пара пройдёт, чего-нибудь другого захочется. Мороженого, например, поесть. Лучше скажи, сможешь меня до общаги подбросить. Я пока в городе плохо ориентируюсь.
-Конечно отвезу, только обещай, что вечером встретимся.
- Ну, слава Богу, слышу речь мужа, а не лепет дитяти. Хочешь, значит встретимся.
Вечером, как и договорились, они встретились в студенческом городке и неторопливо пошли в сторону центра. У одного из домов, с резными узорами по всему фасаду, остановились, любуясь деревянной вязью. На табличке значилось- Памятник архитектуры, охраняется государством. Лида задумчиво сказала
- Теперь почему-то так не строят. Разучились, наверное.
- Руки мастерам поотшибали скорее - возразил Саня.
- Интересно, а внутри тоже так красиво.
- Давай посмотрим - Саня достал ключ и открыл им входную дверь.
-Чей это дом?
- Дом мой. Наследство, доставшееся от родной бабушки.
- В нем сейчас кто-то живёт?
- Разве, что мыши, да я иногда с друзьями наведываюсь пивка попить. Бабушка, светлая ей память, два года, как умерла. И дом без хозяев помирает. Видишь - пыль кругом. Я, собственно, привел тебя, чтобы предложить пожить здесь. В общежитии, как я понял, тебе не очень нравится.
- Здорово! А родители против не будут?
- Я же тебе говорю - дом мой, со всеми вытекающими из этого последствиями.
- В каком же качестве я тут буду обитать?
- В качестве хозяйки.
- Отлично. Переезжаю сию же минуту. Только при одном условии. Составим договор о съёме по всей форме. Я буду платить за это жильё.
- Ты, что издеваешься надо мной? - Спросил Саня обиженно.
- А ты не издеваешься, предлагая мне стать содержанкой?
- Этого я не предлагаю.
- Да нет, именно это и предлагаешь. Не спорь. У меня есть деньги. Муж присылает. Словом, или так, или никак. Вариантов больше нет. Не спорь, пожалуйста. Давай лучше сходи в магазин, купи продукты. Я тебе сейчас напишу списочек. Отпразднуем это дело. А я пока тут маломальский порядок наведу.
Когда Саня вернулся из магазина, Лида встретила его вопросом
- Эта штука «фунициклирует»? - и указала на камин.
- Не знаю. В семидесятых годах, после того, как провели в дом центральное отопление, печь, которой отапливался дом, разобрали, а камин трогать бабуля не дала. Не помню, чтобы им когда-нибудь пользовались.
- Смотри - сказала Лида и зажгла лист бумаги, бросив на каминную решетку. Языки пламени мгновенно потянулись вверх.
-Тяга есть. Давай попробуем затопить, когда стемнеет. Найдутся какие–нибудь ненужные деревяшки? Иди, поищи, пока светло, а я стол накрою. В сарае деревяшек было полно. Саня, вооружившись топором, безжалостно превращал ломанные старые стулья и кресла, и прочую, выброшенную за негодностью мебель, в дрова. Потом он перенёс всё это в дом.
- Дровишки у нас, кажется позапрошлого века, надеюсь, гореть они всё же будут хорошо.
- Позже разожжём, иди мой руки и садись за стол.
Когда он хотел налить ей вина, она сказала
- Я «беленькую» буду, а тебе лучше пить вино.
- Ну что ты действительно со мной, как с маленьким - возмутился Саня.
- Не спорь, я лучше знаю - она передвинула свою рюмку ему - водка, Санечка, это не твоё. Ну, не подходит она тебе.
Действительно, он терпеть не мог водку, но почувствовал себя уязвлённым и заметил с раздражением
- А тебе подходит, можно подумать это твоё.
- Так и есть на самом деле. Ну, давай выпьем за новоселье - она обвела взглядом комнату -
сказать честно, мне здесь ужасно нравится. - Она положила ему на тарелку еду.
- Закусывай, как следует горяченьким. Для себя в общаге готовить не хочется, а столовское есть противно порой. Впрочем, готовить я не очень и люблю. Дома просто приходилось по обязанности. Мужика-то кормить надо.
- Давно ты замужем?
- Два года.
- Кто он?
- Соломинка. Потом, может быть, расскажу. Не хочется сейчас об этом. Давай, Санька, наливай, продолжим.
Она лихо, залпом выпила следующую рюмку и, заметив улыбку на лице у Сани, сказала
- Мне порой кажется, что я девкой родилась по ошибке. Мужиком мне надо было родиться.
Он взял её руку, разглядывая безукоризненную форму пальчиков, начал нежно целовать каждый из них, потом мягкую прохладную ладошку. Затем прижался к ней лицом и сказал убеждённо
- Ничего совершеннее и притягательнее никогда не видел. Ты не женщина, а произведение гениального ваятеля. Какой к чёрту мужик! Я женственнее тебя никого, никогда не встречал.
Лида, ни слова не говоря, встала, подошла к окну, выходящему в небольшой сад.
- Скоро осень - сказала задумчиво - ещё семи нет, а уже темно. Люблю это время. Я у бабушки воспитывалась в деревне. Помню, однажды смеркалось, бабуля вязала что-то у приоткрытой дверки печи, потом насторожилась, посмотрела на меня и спрашивает
- Слышишь шабуршится? Я ей.
- Кто, бабуля?
- Как кто, голбешник. Сбирается он, похоже. Скоро видать стучать начнёт. Подметки себе ладить.
- Зачем?
-Так ведь не век ему тут хозяйничать. Он, считай, у нас уже семь десятков лет живёт. Срок уходить пришёл. Ещё ведь до войны объявился. Помоложе–то когда был и шутить любил. Ляжешь спать простоволосая, а утром, глядь, в две косы волосы уложены. А последние годы всё больше кряхтит, бедняга. Не до шуток ему. Болеет видать. Я ему иной раз на полатях оставляю Золотой ус на самогонке, так он и стакан досуха вылижет. Коленки у него, видать, болят.
В ту же ночь проснулась я и правда стучит кто-то. Мы с бабулей в одной постели спали. Толкаю её в бок, а она мне шепотом
- Не бойся, внучка, это голбешник. Он плохого не сделает. Пусть себе стучит, а ты спи спокойно
. А под утро, когда уже рассветало, толи во сне, толи наяву вижу - на столе сидит, сложив ноги калачиком, старичок в солдатской шапке ушанке, полушубке, ремешком подпоясанном. Лица почти не видно из-за седой бороды, только глазки весело так блестят. Потом говорит
- Пошёл я. И вам с бабулей пора - и достает из кармана что-то, кладёт на стол. Потом смотрит на меня и говорит
- Самостоятельной тебе надо, девка, быть. Красивая ты, но на мужиков не надейся, сама себе будь мужиком.
Мне, помню, так жутко стало, что я глаза закрыла и моментально заснула. А проснулась только, когда бабуля уже встала и хлопотала у печи. Она как увидела, что я встала, достает из кармана глиняную свистульку в виде курочки и спрашивает, откуда она у меня. Я и говорю, не знаю, может голбешник оставил. И всё, что утром случилось, бабуле пересказываю. А она, перепуганная до смерти, говорит мне, что эту свистульку ей подарил отец, когда она была ребенком лет пяти.
- Я-то думала, что потеряла её, а это выходит голбешник её себе прибрал. Говоришь, собираться велел? А когда ничего не сказывал? - потом покачала головой - ой, хо – хо. Придётся тебе в город к родителям ехать внучка, раз такое дело.
Через два дня отправила она меня к родителям, поручив знакомой проводнице, а ровно через девять дней умерла, хотя до этого почти никогда не болела. Так вот всю дальнейшею жизнь на вас, мужиков, я не рассчитывала и верно делала. Ничего хорошего от вашего брата, сказать честно, я не видела.
Саня обнял её, взволнованный необычным рассказом. Они постояли так некоторое время, молча прижавшись друг к другу. Потом она попросила разжечь камин. Когда весёлые огоньки пламени осветили комнату и призрачные тени начали свой танец на стенах, всё вокруг приобрело сказочный, нереальный вид, Сане показалось, что он переместился куда-то в другое пространство. Комната, каждый сантиметр которой он знал с детства, стала неузнаваемой. Они принесли из спальни матрас, положили его на пол у камина и расположились на нём. Сухие дрова тихо потрескивали в пламени и теплые волны ласково бродили по их обнажённым телам. Только ближе к полуночи они смогли оторваться друг от друга. Саня подбросил в угасающий камин дров, затем принёс тарелку с бутербродами. Они принялись есть, глядя на огонь.
- Давай хряпнем по рюмочке – внезапно предложила Лида - налей мне беленькой.
Саня засмеялс
- Почему ты смеёшься?- спросила девушка.
- Странно это звучит из твоих уст- подавая ей рюмку, пояснил Саня - очень уж не по-здешнему.
-В Сибири так говорят. Знаешь, какие там названия? Верхняя Кежма, Верхотурье, Захряпино, Ядрынцево, Хомулупша, «кто подальше от неё, тому и лучша». Там не говорят водка, только беленькая. И чалдон - не ругательство. Так называют всех с русскими фамилиями. Есть ещё хохлы, кержаки, буряки, самоеды разные.
Приехала я в Усольцево под вечер, амбулатория не топленая, завалена снегом под крышу. Пока её откапывали, да в порядок приводили, меня на два дня определили к чалдонам в семью. Хозяин - охотник промысловик, трое детишек. Самого–то дома не было, а хозяйка первым делом давай охать.
- Как же это ты без мужа к нам. Такая красавица. Ай- ай нехорошо–то как. Ну, да ладно, давай мы с тобой беленькой с дороги хряпнем. Меня Зоя зовут, а тебя? Ой! Да ты, небось, голодная. Пельмени с медвежатиной будешь? А рыбной строганинки поешь.
Подвыпили мы с ней. Она смущенно так показывает руку. На запястье у неё опухоль торчит.
Ты – говорит - уж извини, рак у меня, видишь, опухоль выперла. Сколько мне ещё жить осталось, ведь у меня трое их, детишек, мал-мала меньше. Может не поздно ещё операцию сделать. С полгода это у меня. - Я ей говорю
- Не поздно. Иди, руку в горячей воде попарь, сейчас прооперируем. - Распарила она руку, я ей опухоль эту через минуту пальцем обратно в сустав заправила.
Так она на меня, как на икону чудотворную, после этого смотрела, только, что не крестилась. А утром человек пятьдесят выстроились на приём. На следующий день - в два раза больше. Так и пошло. А ночью через недельку явился местный участковый. Я только уснула. Совсем без сил. Даже поесть с устатку не смогла перед сном. Он ввалился здоровый, как медведь, весь в снегу.
-Что – спрашиваю - случилось?
-Так это – говорит - ты одна, я на дежурстве тоже вроде, как одинокий - и вытаскивает из-за пазухи бутылку - будем, как говорится, дружить.- Я ему говорю
- Пошел вон.- А он
- А что тебе жалко.
- Представляешь! Ну, конченый идиот. С месяц, примерно, как встретит, делает хитрую морду и спрашивает
– Ну, что, не надумала ещё?- Первое время не отвечала, а как надоело
- Нет – говорю - вся в раздумьях пока. Как только надумаю, хрен моржовый, я через твою супругу письменное приглашение сразу пришлю. Чувствую, что испугался он этого, отстал, но не так всё оказалось просто. Ещё через месяц заваливают ночью ко мне два уголовника. Это участковый организовал. Эти миндальничать не стали. Первым делом - дверь на ключ. Вижу, дело плохо, говорю им
- Что ж вы, как нелюди, силой, я ведь и сама не против. Думаете легко одной? Давайте только по- человечески. Садитесь за стол, ребята, я вас чистым медицинским спиртом угощу. Погуляем по-настоящему. Достала флакон спирта, еду, какая была, на стол выставила. Сама из процедурного кабинета через форточку выбралась и в одной ночнухе по снегу до ближайшего жилья. К той самой соседке, которой руку лечила. Она мне и говорит
- Как ты только без мужика столько времени обходишься. Мой вон, если неделю по тайге шарошится, так я с ума схожу и на стенки лезу. Шла бы ты замуж. И бабам нашим спокойнее будет. Всё одно не миновать этого.
- За кого идти–то? - спрашиваю.
- Так а тут и к старухе не ходи. За Гонтаря - хохла. Больше не за кого. Ты врачиха, он бывший учитель, теперь у него песцовая ферма, только туда тебе дорожка.
- Ой! Зоя, как ты себе это представляешь, сватов к нему что ли заслать? Да и не видела я его никогда.
- На этот счет ты даже и не беспокойся. Я это дело в два счета проверну. Мужик он видный.
- Нет, Зоя, ты уж оставь это - толкую ей. Но куда там. Через пару дней сам жених пожаловал. Симпатичный мужик, только болтун жуткий и хвастун. Начнёт трепаться, слова не вставишь. В первый же день повёз меня смотреть, какой он дом строит. Не дом, а терем с башенками. Здесь холл, здесь гостиная, тут детская, тут спальня, тут бассейн. Я и подумала - после родительского жакта, да убогой комнаты при амбулатории, не плохо в таких хоромах пожить. Словом сошлись. Дом он весной достроил. Свадьбу сыграли уже в нем. Мать он свою привёз из этой самой Хомулупши, от которой, чем дальше, тем и лучши. Стерва, надо сказать, она редкая. Первое, что мне сказала
- Ой, халатик какой у тебя весёленький, все голышки наружу. Не хорошо, ты ведь мужнина жена. Да он же у меня с высчим образованием.
И понеслась душа в рай, это не так, то не эдак. Шага не ступить было, пока она не заболела. Мясо она обожала копченое. С утра и до ночи готова была его трескать. И вот в один прекрасный день встать не смогла. Суставы заболели. Я в учебниках медицинских поковырялась и поставила диагноз - подагра. Мясо ей есть запретила, таблеточки прописала. Через недельку боли прошли, но дурь-то таблетками и диетой не вылечить. Смотрю, она опять то балычок, то пастрому жуёт и таблетками запивает.
- Нельзя – говорю - вам такое мясо, курочку кушайте. И таблетки эти нельзя постоянно пить.- А она мне
- Другим можно, а почему мне нельзя? Жадная ты.- Я к Фёдору говорю ему
- Потолкуй с матерью, а то ведь пропадёт.- А он
- Пусть ест, что хочет. У меня и на черную икру денег хватит. Хвастун и дурак. Ладно, думаю, пусть ест, пока петух в одно место не клюнет. А она и рада стараться. Прихожу однажды, смотрю- свекруха с унитазом обнимается. Я ей
- Что случилось? - а она
- Опоила ты меня. За что только. Ладно, живите одни, а я помру.- Дала новокаина выпить. Ей полегчало , но дурь так и прёт. А я голодная, как бездомная собака, себе супчик разогрела, налила, ем с сухариками. За весь день времени перекусить не было.
Свекруха сидит в кресле напротив, глазки тупые, злые, скорее даже безумные. Спрашивает меня
- Лида, а за что ты меня так не любишь, что на такое злодейство решилась.
- На что решилась?
- Отравить меня.
- Говорила же вам таблетки эти пить долго нельзя.
- Нет, это не от таблеток. Опоила ты меня чем-то.- Я ей говорю
- Знаете что, идите вы туда, куда Макар телят не гонял, вместе со своим сыночком. Супчик дохлебала, собрала чемодан и вернулась в комнатку при амбулатории. И так ясно вдруг открылось, что я мужа не люблю, что даже жутко стало. Ночью Федя явился
- Зачем ты – говорит - маму неизвестно куда матом послала. - Я ему
– Вот именно, неизвестно куда. И вовсе не матом? И тебе туда неплохо бы прогуляться. Ты знаешь, в чём она меня обвиняет?
- Лида, она старый человек мало ли что иной раз ляпнет.
- Пусть, что угодно делает, но жить так невозможно. И потом, какая она старая, только пятьдесят пять стукнуло, а ей уже мерещится чёрте что. Ведь не старуха глубокая, чтобы из ума выжить.
- Не могу же я мать из дома выгнать.
- Я тебя и не прошу. Видишь, сама ушла.
- Я с ней поговорю. Пойдём домой. - И, правда, поговорил. После этого она успокоилась. А я поняла тогда главное. Стерпится, слюбится – это не про меня. Обдумала всё и решила в институт поступать, причем, чем он дальше будет от дома, тем лучше. Иначе не вырваться из той бессмысленной жизни. Вот и вся моя история.
С этого дня Саня с Лидой стали жить вместе. Им было хорошо вдвоём. Днём оба учились, тот, кто приходил раньше домой, готовил еду и обязательно писал на зеркале допотопного бабушкиного трюмо в прихожей фломастером коротенькое приветствие. Тому, кто являлся позже, было всегда приятно найти новую надпись, ничего кроме заботы не обозначающую, вроде – «Мне с тобой счастье», или «Я изнывал в тоске». Время шло быстро и незаметно. Наступила зима. Новый год встречали с Саниными родителями, в их квартире. Около двух ночи пошли пешком домой. Была прекрасная новогодняя ночь, падал снег. Город не спал, в окнах горел свет. Люди вокруг веселились, и от этого ощущалась какая-то умиротворенность и покой. В квартале от их дома из арки дома внезапно выехала машина с незажженными фарами. Она неторопливо ехала прямо на них. Водитель затормозил слишком поздно. Машина пошла юзом и, как показалось Сане, с ускорением. Он попытался оттолкнуть Лиду в сторону, но сам получил удар и одновременно услышал глухой стук. Машина проехала ещё приблизительно метр и остановилась. Саня увидел в сугробе лежащую в неестественной позе Лиду в раскрытой шубке, потом пьяную, красную рожу водителя, выскочившего из машины. Тот, видимо, находился в шоке и повторял скороговоркой беспрерывно
- Всё хорошо, всё хорошо.
Саня попытался встать, но ощутил боль в ноге. Не узнавая собственного голоса, он спросил у водителя, указывая на Лиду
- Что с ней? - Но тот только твердил одно
- Всё хорошо, всё хорошо. Стукнулись маленько. Всё хорошо.
Удивительно, что скорая подъехала сразу. Наверное, проезжала мимо. Сане наложили на ногу шину, положили на носилки, понесли к машине. Он заорал
- Подождите, Лида что с нами не поедет? Я могу сидеть, положите её на носилки.
- Она в другой машине поедет, не в этой. Кто она тебе? - спросил кто-то.
- Девушка моя. Что с ней?
- Погибла она, парень. Удар прямо по голове пришелся.
-Да вы что спятили тут все, как это погибла? - заорал он, пытаясь встать. Пожилая женщина, санитарка вцепилась в него руками, пытаясь удержать, но тщетно, пришлось остановить машину. Шофер пришел ей на подмогу, пока врач набирал что-то в шприц и потом вкалывал Сане.
Дальше врач и санитарка ехали рядом, крепко удерживая Саню. Необходимости, впрочем, уже в этом не было. Он лежал тихо и плакал. Когда подъехали к больнице, врач даже прикрикнул на него
- Будь мужчиной, что ты сопли развесил. Давай, возьми себя в руки, стыдно мужику таким быть.
Утром его оперировали. Когда он очнулся после наркоза, то увидел рядом мать. Ногу нещадно тянуло. К ней был привязан груз.
- Папа тоже был, но он совсем не может видеть такие вещи. - Мать кивнула на железки, прикрепленные к ноге.
- Надолго это? - спросил Саня.
- Говорят на месяц. Я тебе мандарины принесла и тортик.
- Где сейчас Лида?
- Не знаю, сынок, наверное, в морге. Нога сильно болит?
- Нет, только тянет. - Он закрыл глаза. Разговаривать совсем не хотелось.
- Может быть поспишь? – Он, молча, кивнул головой. И действительно уснул.
Разбудил его следователь. Выяснив, что у Лиды в Томске родных нет и что жила она в красноярском крае с мужем, он отчего-то вдруг повеселел и как-то развязно поинтересовался – Бухнули-то основательно вчера?
- Да нет, по два бокала шампанского в двенадцать часов.
- Ну-ну - недоверчиво усмехнулся он.
- Не ну-ну, а может быть даже меньше. Это водила пьяный был вусмерть.
- У него кровь взяли на алкоголь - торопливо сказал следователь - у тебя, кстати, тоже.
- Вот и замечательно - грубо сказал Саня.
Ещё через пару часов в палату пришел водитель, сбивший их. Саня даже не узнал его. Он был страшно подавлен. Сказал чуть слышно
- Понимаю. Извиняться бессмысленно. Такое несчастье, но я пришел всё-таки извиниться.
- Уходите - попросил Саня и закрыл глаза. Мужчина послушно встал и вышел из палаты. Тут же вошла Санина мать. Она села на стул и тихо спросила
- Что ты ему сказал, сынок?
- Ничего. Не могу видеть эту рожу.
- Так нельзя, Саня. Это ведь несчастный случай.
- Да он пьяный был. Какой к черту несчастный случай. - Мать некоторое время помолчала, затем провела рукой по Санькиной щеке и сказала
- Саня, у нас с этим человеком общие знакомые. Несчастную девочку не вернуть. А ему жизнь ломать нельзя. В ту ночь у него произошло кое-что в семье. Он поэтому не соображал, что делает. Но он не пьяница, он порядочный, честный человек.
- Если честный, пусть честно и ответит. А то следователь уже усомнился в том, что мы были трезвыми. Видно эта сволочь большое начальство?
- Сынок, прежде всего это человек. Он отец двух девочек, совсем крошек. Представь, ему в новогоднюю ночь жена изменила. Он должен был быть в Москве все праздники, но случайно подвернулась оказия, и транспортным самолётом ему удалось прилететь домой. А здесь жена такое учудила.
- Господи, какая гадость!
- Это, к сожалению, жизнь. Вспомни, Лида, оказывается, тоже чья-то жена, но ни тебя, ни её это не смутило. Ты даже мне ничего не сказал.
- Лида не любила мужа.
- А он свою жену любил и верил ей. Представь себя на его месте.
- Мам, мне и на своём не сладко.
- Я знаю, сынок, вот и подумай хорошенько, прежде чем что-то решать.
- Что с Лидой будет?
- Не волнуйся. Я обо всём позабочусь. Мне её документы, сынок, нужны. Где они?
- Наверное в её вещах, в бабушкином доме.
- Хорошо, я посмотрю, а ты всё-таки подумай о живых. Месть- чувство не хорошее.
На следующий день она пришла рано утром и сообщила, что Лиду из морга забрал муж. Он же, наверное, и вещи из бабушкиной квартиры забрал. Ключ от входной двери в почтовом ящике оказался.
- Больше не кому. Ничего Лидиного дома не осталось, только вот это в душевой на полочке нашла.
И мать протянула Сане серебряную цепочку с медальоном в виде сердечка. Он никогда не видел эту вещь на Лиде.
-Открой медальон - попросила мать.
Саня послушно сделал это и увидел внутри его Лидину фотографию. Ком подступил к горлу. Он едва сдержался, чтобы не зарыдать при матери. Она заметила это, потрепала его по волосам и молча ушла.
Через три недели его выписали. Он вернулся в квартиру родителей. В бабушкин дом пойти не решился. В душе его поселилась тоска. Она была всеобъемлющей. Он не мог смотреть телевизор, не мог читать. Иногда, глядя в окно на прохожих, поражался их активности. Всякое движение вызывало в нём отвращение и протест. Мать, озабоченная его состоянием, попросила врача назначить ему физиотерапевтические процедуры. Саня вначале на костылях, потом с палочкой, начал ходить в поликлинику. За время болезни он запустил институтские дела. Конспекты, учебники, начатая курсовая были в бабушкином доме. Идти туда ему было страшно, но однажды он решился перевезти всё это домой. Он приехал в дом вечером. Зажег свет и, стараясь подавить в себе воспоминания, начал сосредоточенно собирать свои вещи. Быстро управившись с этим, отнес всё в машину, потом вернулся и, прежде чем погасить свет и закрыть входную дверь, не удержался и глянул на трюмо. Ему показалось, что он сошёл с ума. В самом конце их с Лидой переписки он прочел
- Почему ты не приходил так долго. Я ужасно соскучилась. - Саня прошел, словно пьяный, пошатываясь на кухню, сел за стол, уткнув голову в руки, потом холодной водой вымыл лицо и вновь вернулся в прихожую и перечитал надпись. Он пальцем провел по последним двум буквам и они легко размазались по стеклу. След фломастера был свежий. Он решительно направился к машине и перенёс всё своё имущество обратно в дом. Потом написал на зеркале
- Я скоро вернусь! - Вышел из дома, закрыл дверь и поехал домой. Там он сообщил родителям, что хочет пожить в бабушкином доме. Мать, удивленная тем, как он возбуждён, поинтересовалась, что случилось.
- Просто мне там лучше. Давно надо было туда пойти. Там хорошо, никто не мешает. Можно заниматься, когда захочется.
Мать собрала ему еду, кое-что из одежды и он торопливо вернулся в дом. Там его ждало новое сообщение. Он с ликованием прочел
- Растопи камин и купи беленькой. - Он ринулся в сарай и, не обнаружив там ничего, что можно было использовать как дрова, выломал дверь и топором разрубил её на мелкие части. Потом сложил эти деревяшки у камина, а сам побежал ловить на дороге такси. У таксиста он купил бутылку водки, дома раскупорил её, растопил камин. Потом принес из спальни матрас и положил его точно так же, как в далекий осенний вечер, когда они впервые ночевали в этом доме, разделся, лег на него и стал, чутко прислушиваясь к каждому звуку, ждать. Лида появилась ровно в полночь. Ему показалось, что она вышла прямо из стены, что его нисколько не удивило. Одета она была точно так, как в свою последнюю, новогоднюю ночь.
- Ну, здравствуй - сказал Саня и сам испугался потому, что голос его прозвучал слишком громко и резко.
Она обняла его за шею, прижалась всем телом и шепотом ответила
- Привет, милый. Я так соскучилась.
- Где же ты была всё это время?
- Глупенький, здесь и была. Ждала, когда ты придёшь.
- Если бы я только знал - прошептал он - тебе было больно в тот вечер?
- Не нужно об этом. Налей лучше беленькой.- Он пошел к столу наполнил две рюмки водки.
Лида в это время раздевалась. Он стоял с рюмками и смотрел с восторгом на неё. Потом они чокнулись
- За встречу, милый - сказала она.
- И за то, чтобы больше не разлучаться. Это сейчас важнее.
- Верно, иди ко мне.
Она легла на матрас. Он устроился рядом, удивляясь тому, как точно повторились все ощущения той их ночи. Теплые волны от камина нежно накатывали на их тела и тени на стенах исполняли свой чудесный танец. И снова ему показалось, что он находятся в каком-то незнакомом пространстве. Только в этот раз он ничему не удивлялся Потому, что теперь знал, что так и должно быть. Знал также, что Лида в четыре утра должна будет уйти и куда она уйдёт тоже знал. И не нужно её расспрашивать ни о чем потому, что у них в запасе семьдесят лет. Целая жизнь. Утром он пошел в отличном настроении в институт. Потом, стоя за чертёжной доской дома, знал совершенно точно, что она наблюдает за ним. Иногда даже их взгляды встречались и он улыбался, или подмигивал ей. Вечером пришла мать, принесла ему еду. Он сидел на кухне, ел и улыбка не сходила с его лица. Мать сидела напротив и наблюдала за ним. Лицо её было озабоченным
- Саша, как ты себя чувствуешь?- спросила она.
- Великолепно! Никогда так хорошо я себя не чувствовал. Могу тебе даже сказать, что я счастлив.
- Так что же всё-таки произошло, что ты так внезапно переменился.
- Ничего особенного, просто я получил известие от Лиды.
- Не пугай меня, ради Бога - попросила мать.
- Пойдем, я тебе кое что покажу - сказал Саня. Он подвел её к трюмо.
- Вот смотри - он взял фломастер и прочертил горизонтальную черту.
- Всё, что выше написано до её смерти, а всё, что ниже - вчера.
- Ты хочешь сказать, что это Лида написала?
- Разумеется, кто же ещё, по-твоему?
- Саша, но ведь это написано твоей рукой, твоим почерком.
- Вот мой почерк - раздраженно заметил он - а вот это написано ею. Как ты не видишь этого? Я и сам вчера подумал, что спятил, когда обнаружил последнею запись. Но потом разобрался во всём. И получил доказательства того, что это не галлюцинация.
- Сынок, какие доказательства? Лида погибла два месяца назад.
- Какие доказательства? Самые достоверные. Я просто не могу тебе сказать. Просто поверь мне и всё.
- Хорошо, пусть будет по-твоему, но согласись, что ты получил сильную психологическую травму.
Давай я поговорю с Верой Васильевной. Она тебя посмотрит, просто проконсультирует.
- Мама, но Вера Васильевна - психиатр, она лечит сумасшедших. Для чего ей меня консультировать? Ты просто не понимаешь, что мир многомерен. Нужно уметь некоторые его проявления не объяснять, а принимать. Это и есть адекватный подход.
- Хорошо, сынок, тогда давай я договорюсь, чтобы она посмотрела тебя дома. Не надо никуда ездить. Сделай это для меня.
- Ну, хорошо. Пусть придёт и убедится, что я не сумасшедший. Если тебе от этого станет легче, пожалуйста. В тот же вечер Вера Васильевна осмотрела его. После осмотра она сказала, напряженно ожидающей матери.
- Всё нормально, у него, правда, нервишки не по годам расшатаны. Давай, Саня, сделаем небольшой укольчик. Потом подумаем о дальнейшем. Ты как, уколов–то не боишься?
- Не боюсь - ответил Саня – делайте, если надо.
Укольчик оказался болезненным. Но Саня надеялся, что после него его оставят в покое. Однако Вера Васильевна увидела на столе открытую бутылку с водкой, предложила Саниной маме выпить по рюмочке. Мать, никогда не пившая водки, неожиданно согласилась. Они выпили по рюмочке, потом решили покурить. Саня не слушал их, он думал о том, что в полночь опять увидится с Лидой. Надо бы дров для камина купить. Интересно где дрова эти продаются. Ведь наверняка в городе есть дома с печным отоплением. Он хотел спросить об этом у матери, но вместо слов «мама» у него получилось «вава». Сказать что-то ещё почему-то не было сил. Он смотрел на мать и Веру Васильевну и понимал, что засыпает. Проснулся он в больничной палате. Рядом в кровати лежал явно сумасшедший, маленький мужичок и беспрерывно говорил сам с собой. Разобрать можно было только отдельные слова.
- Ты не мог бы помолчать - спросил у него Саня. Мужичок посмотрел на него вполне осмысленным взглядом и сказал
-Не обращай на меня внимания. Я не опасный, тихий.- Потом он повернулся к Сане спиной, продолжая свою монотонную речь. У открытых дверей сидели два санитара. Саня поднялся и пошел к дверям. Один из санитаров встал ему навстречу
- Что ты хочешь, парень - спросил он.
- Мне в туалет надо.
- Это можно - ответил он – пойдем, я тебя провожу. Они вместе прошли в туалет. В небольшом коридорчике сидели на корточках человек пять мужчин, одетых в больничные пижамы и курили. Санька зашел в кабинку, один из больных спросил у него сигарету. Саня сказал, что не курит.
- И кофе не пьёшь - раздраженно спросил больной. Санитар сказал ему
- Отвяжись, он новенький.
- Шизик? - спросил больной у санитара.
- Много будешь знать, сон нарушится.
-У меня он и так нарушен. - Огрызнулся больной. Вместе с санитаром вернулись в палату. Там в это время разносили еду. На тумбочке возле Саниной кровати стояла тарелка с кашей. Сосед молодой парень видя, что Саня не ест, сообщил глядя на тарелку
- Господь велит с ближними делиться.- Есть Сане не хотелось.
- Если хочешь, можешь взять.- Сосед взял тарелку и начал есть. Потом остановился и пояснил
- Я - сохатый, поэтому ем много.
- Приятного аппетита, сохатый, - сказал Саня.
-Спасибо.
Ещё, где-то через час, в палату зашла Вера Васильевна.
- Ну как ты? - спросила она. Вместо ответа он сказал
- Хорошие у вас укольчики ничего не скажешь.
- Потом мне спасибо скажешь, Санёк.
-Это за то, что вы меня в этот санаторий поместили? Могу прямо сейчас поблагодарить.
- Знаю, что тут тяжело, но у тебя реактивное состояние. Подлечим, и всё встанет на свои места.
Из-за её спины появился сохатый. Он пропел ей на ухо, не попадая в ноты
-Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой. Потом с милой улыбкой спросил
- Нравлюсь я тебе?
- Ужасно нравишься, Логинов.
- Я сохатый имейте это ввиду - обиделся он.
- Хорошо, Логинов, буду иметь.
Около недели Саню кололи препаратами, от которых он потерял счет дням. Затем его осмотрел профессор.
О чем они разговаривали, Саня совершенно не помнил. Потом отменили лекарства и он ещё неделю приходил в себя. Потом выписали. За ним приехала мать.
- Вези меня в бабушкин дом - сказал Саня.
-Зачем? - испуганно спросила она.
- Не волнуйся, со мной всё в порядке, просто не хочу, чтобы каждый мой шаг оценивался даже тобой. Первое, что он сделал - это стер всю переписку с зеркала.
- К черту всё это. Надо, наконец, жить, а не вспоминать былое.
- Правильно, Сашенька, - обрадовалась мать - ты не будешь против, если я днем буду приходить.
- Нет, конечно, приходи, когда только захочешь. И я буду к вам приходить. Давай я переоденусь, тебя подброшу домой, а сам съезжу на дачу. У меня там учебники валяются.
Слишком много я времени напрасно потерял. Теперь придется нагонять.
Саня пробыл почти весь день на даче. Дел там у него нашлось много. Он купил в ближайшей деревне два сосновых столба. Отбуксировал их на дачу. Бензопилой распилил и потом порубил на поленья. Сделав две ездки, он переправил дрова в сарай. Затем заехал к родителям и пробыл у них до самого вечера. К двенадцати ночи в камине уже весело потрескивали дрова. Саня лежал на расстеленном матрасе и думал о том, что он самый счастливый человек на свете. Пусть это состояние называют безумием, наплевать. Главное оно ощущается, как счастье. А ровно в двенадцать он уже сжимал любимую в своих объятиях.