Чаплин отдыхает

Падение человека в воду кажется смешным потому, наверное, что никакого ущерба здоровью оно обычно не приносит, а имеет только глубоко юмористический оттенок. Никому ведь не приходит в голову смеяться над человеком, со всего размаха упавшим на асфальт. Бесчисленное число раз в своих фильмах падал в воду Чарли Чаплин, не удержался в лодке и распространитель безымянной жевательной резинки в рекламе, преследующий голубоглазую девушку, которая между делом жевала свой любимый «Орбит» и наотрез отказывалась поменяться даже одним его пластиком на целую коробку жвачки неудачливого коммивояжёра.

Эту рекламу, однако, можно трактовать и так... Парень с коробкой изо всех сил флиртует с девушкой, - не пристаёт же он с этим заманчивым предложением к другим жующим, а они-то наверняка бы согласились на такой супервыгодный exchange, - он к ним безразличен, но очень «не ровно дышит» к этой красавице, - ему даже не жалко утопленной видеокамеры и своей красивой одежды, которая после купания примет явно нереспектабельный вид, как не жаль и всей этой прорвы жвачки, которую жевать - не пережевать. Это классический сюжет ухаживания, и совсем не с целью всучить девушке жвачку в обмен на её, - пошёл бы, да купил «Орбита», раз уж он так на него западает. Но он этого не делает, а бегает за девушкой с этой своей коробкой и оказывается в разных неприятных ситуациях, - это плата за будущее обладание прелестницей.

С другой стороны, она тоже не прочь пофлиртовать, - ласково улыбается ухажёру, и вроде бы убегает от него, но это очень похоже на убегание девушек в лесу в какой-нибудь love story, - там они бегают не слишком быстро, игриво прячутся за деревьями, призывно смеются. Всё это выглядит довольно глупо, и, если начать смотреть фильм с этого места, можно подумать, - а не сбежала ли эта девушка из психбольницы, а бегущий за ней мужик, – не санитар ли этой психушки, отрабатывающий свою зарплату. Кончается такой бег по пересечённой местности всегда одинаково – жаркими объятиями.

Но смешнее всего, наверное, - для наблюдателя, конечно, не для исполнителя, - падение в неглубокий колодец. Как раз такой, - метра три глубиной, - выкопанный в незапамятные времена, был в личном пользовании моего благовещенского знакомого Валерия Козлова, живущего в своём доме. Центробежным насосом «Кама» он откачивал из колодца воду для полива произрастающих овощей-фруктов на приусадебном участке. Поскольку насос стал то и дело засоряться, ребром встал вопрос очистки колодца, содействия в чём, он попросил меня и Витю Борисова.

Валерий предложил такой проект. На толстой, прочной верёвке вдвоём с ним мы аккуратно опускаем вниз обутого в болотные сапоги самого молодого и здорового из нас Витю, затем на другой верёвке ведро и лопату. Витя вычёрпывает отложившийся за многие годы ил, который поднимается нами «на гора». Затем замёрзший Витя, - в колодцах ведь никогда не бывает жарко, - извлекается на дневную поверхность, после чего ему для «сугрева», а мне за компанию и непосредственное участие предлагается выпить рюмочку-другую высококачественной водки. Вот такой проект с заманчивым финалом был вынесен на наше обсуждение Валерием Артёмовичем Козловым.

Согласие его участников было довольно быстро получено, и в один из погожих весенних дней мы собрались возле колодца. Из своего покосившегося, с прохудившейся крышей сарая Артёмыч принёс толстую пеньковую верёвку. Витя посмотрел на неё и попросил Козлова в устной форме подтвердить тот, показавшийся ему сомнительным факт, что она прочная. Из слов ответствующего хозяина колодца выходило, что если сейчас в мире и осталось что-то прочное, то, как раз эта его верёвка.

Сделали Вите грудную обвязку. Он сел на верхний венец колодца и, стараясь не наступать на подгнившие осклизлые бревна, начал спуск в его холодное чрево. Вот его рыжая голова скрылась за последним венцом. Мы с Артёмычем напряглись, готовясь принять вес. Веревка натянулась и …почти сразу же оборвалась. Раздался плеск от падающего в воду Витиного тела, после этого наступила жуткая тишина.

Я похолодел, Артёмыч, наверное, тоже, а о Вите в ледяном колодце и говорить не приходилось. Мы кинулись к чёрному отверстию, готовясь к самому худшему, - вдруг какая-нибудь нечистая сила как раз посередине колодца лом воткнула, тем более, что про свою соседку Валерий неоднократно мне говорил, что она таковой и являлась, и, более того, жаловался, что она бросает туда всякие непотребные предметы.

Да мало ли чего может быть в колодце исключительно вредного для здоровья падающего в него человека, даже если отвлечься от такой соседки, - вспомните хотя бы оставивший неизгладимые впечатления в моей детской душе фильм про Марью-искусницу. В фильме Марью берут в заложники, через колодец утаскивают в подземное царство, где с ней происходят не очень увлекательные приключения.

Пользуясь поддержкой демобилизованного солдата, её шустрый сынуля - форменный ангелочек - сумел освободить маманю безо всякого выкупа. Но к тому времени она была уже, как обкуренная. С детских лет помню эту душераздирающую сцену в финале фильма, - я даже, кажется, всплакнул тогда.

Сыночек, его Ваней звали - как же иначе, - сидит возле мамы, которая, как зомби, смотрит в одну точку своими немигающими глазами, и говорит ей жалостливо: «Очнитесь же, наконец, маманя, али не видите, что вы уже на воле». Тут Марья-искуссница, уже понемногу, видимо, включаясь, говорит слабым голосом: «Что воля, что неволя – всё равно», - начала уже слова разбирать и на них хоть как-то реагировать. Это было уже явным признаком выздоровления и возвращения к полноценной жизни, и скоро это произошло к вящему моему удовольствию.

…«Витя, ты жив?», - спросили мы хором. «Жив-то жив, но мокрый до головы», - спокойно ответил невозмутимый Витя, стоящий в воде выше колена, и запросился наверх, к солнышку.

И только сейчас, убедившись, что с ним всё в порядке, я отошёл в сторонку от колодца, чтобы Вите, тоже, возможно, делавшему безуспешные попытки развеселиться, не было слышно, как я предался безудержному смеху.

Витя тем временем прямо из колодца стал руководить процессом извлечения его из колодезного мрака. Оказалось, что в коляске его мотоцикла, - мы на нём и приехали, - лежал толстый капроновый фал, способный выдержать вес подвешенного на нём бегемота. Мы спустили конец и, как шахтера после аварии, вскоре извлекли своего дрожащего от холода товарища на дневную поверхность. Вторая попытка спустить уже согревшегося Витю была несравненно успешнее, и вскоре колодец был очищен. А сопревшую пеньковую веревку я легко потом разорвал, наступив на один её конец.