Мой Есенин

На какое-то время я оказалась в беспамятстве, но сейчас я четко осознаю, что стою одна в длинном очень тяжелом голубом платье с оголенной грудью, но мне думается о том, что платье мне к лицу. Зеркала нет, но чувствую два выпущенных локона, остальные волосы же уложены к верху и заколоты гребнем. Стою по-прежнему одна, но понимаю точно, что знаю куда мне направляться. Плыву грациозно без присущей мне суетливости и спешки, правда случилось подвернуть несколько раз лодыжку. Пройдя несколько пустых комнат я оказалась в коридоре.

Безукоризненная тишина была разбавлена сопением нескольких, фальшиво взятых, нот на фортепиано. Меня посетило чувство, что я близка к цели. Я продолжала идти ,как и ранее, в умилительном одиночестве. Коридор был достаточно узким, что значительно стесняло мою ходьбу. Вдалеке мне тускло послышался голос мужчины. Тот что-то рассказывал, но я не была способна разобрать не единого слова. Мой монотонный шаг был сменен легким бегом, но этот чертов коридор не давал мне двигаться быстрее. Голос становился все ближе и ближе, но не разборчивее. Я как и ранее терялась в догадках и путалась в мыслях, о чем так импульсивно и жадно может говорить мужчина. И вот я начала различать отдельные слова. Все тело мое пронизали токовые покалывания и появилась сырость в глазах. В одно единое мгновение я ощутило неистовую боль в душе, будто над ней кто-то грязно надругался и небесную окрыленность, которой способен одарить вдохновленный любовью мужчина. Моё ухо изрезал нечеловеческий рев моего героя, дикий плач, он кричал надрываясь и хрипя «… Летит моя трость прямо к морде его… ». Что с ним? Что с тем, кого я успела полюбить за время этого бесконечного коридора? Когда я увижу того, кто оживил мое, истерзанное цинизмом и увядающее от собственной безнравственности, сердце? Моего героя!

Вот он! Вот тот «желтоволосый с голубыми глазами», кем заняты все мои мысли. Меня видеть он не удивлен, а даже напротив испытывает радость. Его лицо пронизала улыбка, а тучный взгляд придал ей некой тревоги. Вглядываясь мне в глаза, будто ища в них ответы, на свои вопросы произнес тихим, но ровным голосом  : «.. Да мне нравилась девушка в белом, но теперь я люблю в голубом». Далее последовала предложение войти и присесть . Он дружелюбен и гостеприимен в отношении меня.

По прошествии нескольких минут моего пребывания я осмелилась спросить, что тут происходило, от чего мой герой был так зол, а в глазах сейчас затушенное пламя. Улыбка от нашей встречи была искажена, а чуть дальше стерта с его лица. Пронзительным и жестким голосом, словно «черти в душе гнездились» он прошипел «Если раньше мне били в морду, то теперь вся в крови душа». Я умолкла, но глаза мои – предатели выдали меня, в них он прочитал мое сожаление. И произнес с ухмылкой: «Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник- пройдем, зайдем и вновь оставим дом». Я попыталась возразить, а он: «Неповторимы ты и я. Помрем -за нас придут другие». Как же больно и прискорбно осознавать , но это действительность. Все равно я уверена, ну просто убеждена, что стоит, необходимо в жизни вести себя так, что бы не стыдно было сказать «Я-Человек!» , стала в слух рассуждать я. А он с улыбкой игриво прошептал: «Жизнь что?- обман с чарующей тоскою. Жить нужно легче, жить нужно проще, все принимая, что есть на свете». Я поджала губы в тонкую нить и в унисон со скатывающейся по щеке одинокой слезой крикнула шепотом: «Увы не нам, мой друг. Мой друг, как это чудесно что не нам» .

Последнее что я увидела были глаза моего героя, глаза, которые я не забуду никогда, глаза, которые будут сниться мне ночами, глаза, которые я не перестану искать среди толпы никогда, глаза, небесную синеву и бездонность которых я пронесу сквозь годы своей жизни, глаза… глаза моего героя.

Далее, конечно же, я услышала отвратительное дребезжание будильника. Все мои ночные приключения оказались всего лишь сном, но я не чуточки не грущу, хотя и не могу перебороть невероятно огромный ком разочарования, который перекрыл путь поступления кислорода.

И все таки, ко мне приходил мой герой, он был в моем сне, он- был, он- есть , он- мой Есенин.