Телеграмма

Телеграмма

   Город словно вымер….
   Нещадно палило солнце. На небе – ни облачка. Лишь изредка, словно появившись из ниоткуда, порыв горячего воздуха обжигал его лицо.
Он бродил по пустынным улицам, совершенно незнакомого города и, напрягая память, пытался вспомнить: как он здесь оказался. Все мысли сосредоточились только на этом. 
  «Почему я здесь?   Почему совсем один? Что это за город? Где люди?» - вопросы, как рой назойливых насекомых, кружили в голове и не давали покоя. Он ничего не мог вспомнить. Казалось, прошлого не существовало. Только настоящее, сложенное из мгновений. И здесь, каждое последующее мгновение казалось отображением предыдущего.
  Тело изнывало от жары. Уставшие от непрерывного блуждания ноги не слушались, и, казалось, он вот-вот рухнет в изнеможении на пыльную и горячую дорогу. Губы ссохлись и потрескались. Нестерпимо хотелось пить. «Хоть бы глоток… хоть бы чего-нибудь…». Но воды всё же хотелось больше всего на свете! Прохладной… освежающей…. 
  Он остановился у стены огромного строения, абсолютно не отличающегося от тех, мимо которых он проходил до сих пор, опёрся на неё плечом и, устало, прикрыл глаза. Он попытался представить себе, как глотает прохладную воду. Это вызвало необъятную тоску по несбыточному, а неудачная попытка проглотить слюну не дала ни чего, кроме ощущения «колючего комка». Он поморщился от боли в горле. Медленно, как будто нехотя, он открыл глаза и попытался отогнать мысли о воде.
  «Странно, нет окон…. Кругом стены… стены… стены…». Это не было иллюзией. Куда бы он ни смотрел, везде высились одинаковые, стоящие плотно одно возле другого, каменные строения, покрытые сверху плоскими, казалось, тоже каменными крышами. И лишь между зданиями, словно хоть как-то, пытаясь отделить их одно от другого, выделялись высокие, как и сами строения, очень узкие, плотно закрытые, то ли двери, то ли ворота. Всё это напоминало своим видом что-то восточное и напоминало горный аул. Но этот «аул» был, по крайней мере, раз в пять выше тех, что он когда-либо видел!  
  «Что это за город?»…. Ответа на этот вопрос не было, и Он решил «хотя бы над этим голову не ломать»….
  Он прислонился затылком к горячей стене, прикрыл глаза и сделал очередную попытку восстановить в памяти хоть что-нибудь. После некоторых усиленных попыток, в памяти стали появляться какие-то обрывки событий, предшествующих его пребыванию в этом совсем незнакомом месте. Сомнения возникали только по отношению ко времени. «Когда эти события происходили? Вчера? Или нет?»….
   И, всё же, радостно волновало то, что память к нему возвращается. Вот он входит в ванную своей квартиры…. Умывается, чистит зубы. Бреется электробритвой. Вот он одевается в своей комнате, завязывает у зеркала галстук и поправляет воротник на белой рубашке…. Уже у выхода завязывает шнурки на своих чёрных кожаных туфлях. Он быстро открыл глаза и опустил взгляд к ногам.   Изумлению не было предела! На ногах «красовались» нелепого вида, на несколько размеров больше его, совершенно чужие потрёпанные тапки. «Боже!... Будто больничные! С чужой ноги…». И, только тут, Он подумал, что до сих пор не обратил внимания на то, во что одет. От тапок взгляд заскользил вверх. Широкие штаны, из грубоватой, но тонкой ткани, по-видимому, когда-то белого цвета. Внизу, у самого края, штанины стянуты шнурком из простой, замусоленной верёвки. Длинная, свободная рубаха без разреза и пуговиц впереди. Лишь прорезь для ворота. Одежда была тоже явно чужая. «Чьё это? Почему это на мне?» Он этого так же не знал и, тем более, не помнил.               Чувство тревоги и безысходности всё нарастало. Должно же быть всему этому хоть какое-нибудь объяснение. Пусть даже самое нелепое! Но объяснения не было… Только всё нарастающее чувство тревоги. И огромное желание найти ответы на вопросы, которых меньше не становилось.
  В душе шевельнулось, непонятно откуда возникшее чувство вины. Он вдруг почувствовал себя так, будто совершил что-то ужасное, за что и находился в этом пустынном городе. «Сослали?... Но что я мог натворить? Когда?... Почему я не помню хоть какого-нибудь суда?».
  Словно наперегонки, в воспалённом сознании проносились обрывки событий, которые происходили «там». «Дома…». «С утра, как обычно – в офисе…. Днём – деловая встреча… очень удачная сделка!... – Он даже вспомнил то радостное волнение, которое испытывал при подписании контракта. Вечером – ужин в ресторане с партнерами по бизнесу. И всё. Ничего криминального. Всё так гладко, будто по заранее написанному сценарию. Ни каких отступлений». Последнее, что он вспомнил – как развязывал галстук возле зеркала. Всё. Дальше пустота. Остальное, словно кем-то, напрочь, стёрто из памяти. Дальше – только блуждание по бесконечным улицам совершенно незнакомого и чужого города.
  Нестерпимо болела голова. Превозмогая боль, он напряжённо искал, хоть какую-нибудь связь между «теми» событиями и теперешним его положением. Но связи не было. Не было и всё! «Абсурд!»… - он медленно повернул голову в ту сторону улицы, откуда, как ему казалось, он только что шёл. Он взглянул в противоположном направлении и уже не смог бы с полной уверенностью сказать – откуда шёл и в какую сторону идёт теперь. «Да что же это такое?! Чёрт меня подери!» - происходящее раздражало и выводило из себя. 
  Злость заполнила всё его существо. Но негодовать было не на кого. Вокруг, по-прежнему, не было ни души. Воздух, казалось, звенел.«Пекло, будто в аду»… - хотелось кричать, стучать кулаками по этим ненавистным, излучающим жар, каменным стенам и воротам. Но Он, по непонятной ему причине, твёрдо знал: он здесь один. Ни кто ему не ответит.                    «Спокойно… спокойно…. Это ни чего не даст. Думай… думай….» - он пытался себя успокоить, но думать уже, казалось, не было ни каких сил. «О чём думать?» - как он ни старался, ничего определённого, ни вспомнить, ни решить не мог.
   Жара. Раскалённые на солнце каменные стены. Тишина. Одиночество. И всё!.... вдруг, как-то даже неожиданно, в памяти всплыла, полученная около месяца назад телеграмма. Он почувствовал, что это было точно около месяца назад! Он ощутил время! Воспоминание обрадовало и, всё же удивило: «Почему именно сейчас вспомнилась эта телеграмма?» отец просил выслать какое-то лекарство для матери. Мать болела не часто и, как-то, особо ни на что не жаловалась. Поэтому, особого значения тогда этой телеграмме он не придал. В душе запоздало шевельнулось чувство вины перед родителями. Он, тут же, поспешил его заглушить: «Забылось как-то…. Дела закрутили… звонки, встречи. Поездки…». Он пытался успокоить совесть, но, в глубине души, словно кто-то шептал: «Не то говоришь… не то…». «Отец тоже – хорош! Мог и напомнить…» – ещё одна попытка и, снова, толчок изнутри – «Не то… совсем не то…».
   Он тряхнул головой, словно хотел прогнать назойливую совесть, и, чуть слышно, выругался: «Чёрт! Как пить хочется…». Собственный голос показался ему чужим колючим и странным. В горле саднило и покалывало. Совесть замолкать не собиралась. Казалось, ей было наплевать на его боль и одиночество: «Как можно было забыть о просьбе отца?... о матери?.... Они и так почти никогда, ни о чём не просили…».
  Лицо снова обожгло порывом горячего воздуха. По улице пронёсся небольшой вихорёк и взметнул вверх песок, пыль и, не то бумажные, не то тряпичные, лохмотья. 
  И тут, далеко в конце улицы, куда был направлен его взгляд, спиной к нему замаячила, не понятно откуда взявшаяся, фигура женщины. То ли она, как-то незаметно для него, вышла из-за угла какого-то строения, то ли вообще сформировалась из воздуха. Он этого, пожалуй, не смог бы объяснить сейчас даже самому себе. Вся, с головы до пят, окутанная в белые одежды, она словно плыла по нескончаемой улице. Одежды её плавно развевались от лёгкого дуновения ветра и она была больше похожа на богиню или призрак, чем на земную женщину. На плече женщина несла кувшин и грациозно придерживала его рукой. Плавно покачивая бёдрами в такт своим шагам, она удалялась от него всё дальше и дальше.
    Это зрелище настолько ошеломило, что он, казалось, потерял способность не только размышлять, но и двигаться. Опомнившись, Он, насколько хватило сил, бросился вслед за удаляющейся фигурой. Мысли словно пульсировали в голове: «Только бы не упустить!... Догнать!.... Спросить, где я? Что это за город? Можно ли из него выбраться?»…. Неожиданно женщина свернула за угол одного из строений.
   Он добежал до угла, за которым скрылось «спасение» и… остолбенел. За углом здания, где он остановился, тянулась ещё одна, такая же пустынная, безжизненная улица. Женщина исчезла. Будто её и не было. Сердце колотилось так, словно вот-вот собиралось выпрыгнуть из бренного тела. Его захлестнуло смешанное чувство безысходности, досады и страха.
   Всё так же нещадно палило солнце, а редкие порывы горячего воздуха не давали, ни какой, прохлады. Как ни странно, но тени тоже ни где не было. Он в изнеможении опустился на колени, обречённо склонил голову на грудь и закрыл лицо руками. Теперь казалось, исчезло и прошлое и будущее. Только вечное настоящее.
   Потеряв счёт времени и восприятие реальности, Он не мог определить, сколько простоял в таком положении. Из оцепенения вывел звук. Как слуховая галлюцинация, звук, отдалённо напоминающий звонок в дверь его квартиры. «Это ещё что?»… - Он прислушался и поднял голову. Звук доносился всё отчётливей. Вокруг происходило что-то невероятное: нескончаемые улицы, стены домов и, даже, казалось, сам воздух, подёрнулись прозрачной пеленой и всколыхнулись. «Восточный» пейзаж таял и, вот уже, сквозь каменные стены домов, неожиданно стали проступать очертания его комнаты. Это было, на столько, невероятным, что первые мгновения перевоплощений,  он сидел в позе каменного сфинкса.
   Он всё ещё не мог прийти в себя, даже когда от «восточного» города не осталось и следа. Да, это его квартира… его спальная комната. Большое светлое окно напротив кровати. Его кровать, в которой он всё ещё сидел в позе каменного сфинкса. Сбитая в кучу постель. Почему-то включенный светильник, на тумбочке у кровати…. «А за окном день…». И лишь нестерпимая духота в комнате напоминала о его недавнем пребывании в, раскалённом от жары, городе. «Кондиционер!.. я его не включил…». В окно ярко светило солнце и грело комнату.
   В открытую форточку доносились крики, играющих в футбол мальчишек. «Сколько же времени?!» - Он видел то, что видел. Но «пребывание» в пустынном городе оставило неизгладимое впечатление ужасной реальности и Он, с трудом ориентировался как в пространстве, так и во времени.
   Звонок продолжал звонить не переставая и Он, наконец, опомнившись окончательно, сообразил: звонят в дверь! Он, как был в одних плавках и босяком, кинулся к входной двери, не заметив, что «по пути» зацепил рукой одежду на стуле и уронил её на пол, перевернул ещё один стул, почему-то стоящий на середине комнаты. Он спешил открыть входную дверь. Сейчас он был рад увидеть кого угодно!
    За дверью стояла женщина в синей форменной одежде. «Почтальон?»… Она, нисколько не смущаясь вида хозяина квартиры, протягивала ему бланк: «Ну, что же вы так долго? Распишитесь в получении…». Он быстро взял из рук почтальона шариковую ручку, расписался в бланке и, взяв телеграмму, закрыл входную дверь. Не известно отчего, в душе поднялось смешанное чувство волнения и тревоги. Он не смог заставить себя прочесть телеграмму сразу же. И это тоже казалось необъяснимым. Он прошёл на кухню и уселся на табурет у стола.
Ещё некоторое время он пытался собраться с мыслями. Необъяснимое чувство тревоги и беспокойства продолжало рости. В какой-то момент, Он не выдержал напряжения и быстро, подняв к лицу телеграмму, прочёл всего четыре слова: «Выезжай. Умерла мама. Отец». Пол, вдруг, показался зыбким и табурет, на котором он сидел, уже не был прочной опорой. Ему, вдруг, показалось, что вокруг снова зазвенел воздух. Он снова ощутил себя таким же одиноким и виноватым, как в «том», совершенно чужом и безжизненном городе. И Он уже не мог понять: а вернулся ли он домой? Чувство тоски и одиночества заполняли всё его существо всё больше и больше.
    И вновь, как в «том» восточном городе, Он мучался вопросами: «Почему я здесь? Что происходит? Как это можно изменить?». И, самое страшное во всём этом было то, что от него сейчас совершенно ничего не зависело.
   В горле, очень явно, чувствовался колючий, сухой комок. Он попытался сглотнуть его, но это вызвало только боль. «Боже! Как пить хочется…», - подумал Он, а очертания комнаты расплывались от, набежавших на глаза, слёз.