Арбуз. Из книги "Собака из далёкого детства"

АРБУЗ







В семье, в которой рос Валька, было много детей. «Мал-мала меньше!», – любила позубоскалить соседка тётя Фая про их многодетную семью. Чем она ей не нравилась, не понимал никто из соседей. Может, потому, что у неё самой не было детей, а был только попугай по имени Федька. Но, тем не менее, тётя Фая хоть в чём-то была согласна и солидарна с матерью Вальки, считая, что все дети – сладкоежки. И те, которые были, по определению соседки, «мал-мала меньше», старались её в этом не разочаровывать, активно поддерживая убеждение в том, что каждый ребёнок голубой планеты любит сладости.
Родители Валентина, к сожалению, могли не всегда, а лишь изредка побаловать своих девятерых (на тот момент) детей десертом. Поэтому их дети чаще всего добывали его сами.
Большинство из детей семьи Зверевых учились после обеда, во вторую смену. Этот распорядок был в их школе прерогативой только младших классов. Поэтому с утра им хватало времени не только сделать уроки, но и собрать «добычу», сдать её и купить то, о чём болела и чего желала детская душа.
Рядом с домом, в котором они жили, располагалась вечерняя школа. Она торцом упиралась в палисадник их дома, который, в свою очередь, граничил с садом, принадлежащим этому учебному заведению.
В этот сад было два входа: один – с улицы, другой – с заднего хода, непосредственно из самой школы. А так как ученики этой школы были взрослыми дядями и тётями, то они иногда оставались ещё на один урок – урок «литробола». Богатая растительность сада надёжно прикрывала их «дополнительные занятия». В нём также были все удобства: скамейки, фонтанчик и даже скромная скульптура юноши, по всей видимости, учащегося вечерней школы…
Может быть, «ученики» и были укрыты от глаз администрации со столь неблаговидными занятиями, но только не от ока Вальки и его сестёр.
В детстве они много читали, не так, как сейчас – их дети. Многодетный отец не уставал повторять своим детям, что только через книгу они могут постигнуть этот непростой разноплановый мир, что только через чтение смогут «войти» в культуру, обогатив себя духовно.
Поэтому они читали всё, что попадало к ним в руки. Читали ещё и потому, что боялись неизвестного слова, которое они не смогут «расшифровать» своим сверстникам! Боялись и за свой язык, который, не дай Бог, по определению матери, может из-за их лености стать косным. Эта угроза скоро утратила свою силу, потому что они разобрались в этом трудном для восприятия слове. Но к этому времени в них их родителями уже было прочно заложено, что только книга научит их умению рассуждать, логически и образно мыслить…
В их добром детстве местная библиотека буквально страдала от зачитанных до дыр большинства книг. А что было говорить о книгах приключений таких авторов, как Майн Рид, Фенимор Купер! Книги, которые научили не одно поколение, как стать и оставаться романтиком всю жизнь, как любить то, что находится вокруг тебя и под тобой!
Из этих приключенческих книжек семья Зверевых кое-что взяла себе на вооружение и применяла эти знания в своём «бизнесе». Например, как надо было использовать растительность, чтобы незаметно подобраться к объекту, за которым установлено наблюдение, или как вести себя, если тебя вдруг обнаружат…
Но всё же большинство их «клиентов» заходило с улицы, потому что открыть калитку им не составляло особого труда и напряжения мысли. Провоцировал на вход в «их» сад гастроном, торчащий напротив. Им надо было только перейти асфальтовое полотно. За ним открывался полный «сервис» да и только! Но такого изысканного слова дети тогда не знали, потому что оно было иностранного происхождения. А слух «шестидесятников» ласкало другое определение – «культура обслуживания». Вот она-то и была предоставлена забредшим в сад в полном объёме, потому что жалоб от этой публики в адрес обслуживающего персонала практически не поступало.
– Дяденька, а вы бутылки возьмёте с собой или здесь оставите?
Зная, как этого вопроса не любят «отдыхающие», Валька, прежде чем его задать, делал заискивающее лицо, но, вместе с тем, никогда не забывал о достоинстве. Раболепствующих не любят – об этом он тоже прекрасно знал. И только после соответствующей внутренней подготовки лез с вопросом в самую гущу выпивающих. Как правило, это срабатывало. Однако вопрос, исходящий из нутра компании, звучал, как у попугаев, один и тот же, правда, в разных вариациях:
– Мальчик, а ты где живёшь?
– В этом доме, – Валька упирался пальцем в двухэтажку, рассматривающую их из-за низкого забора.
– Паренёк, давай сделаем так: ты принесёшь нам пару стаканов, а мы, как будем уходить, сложим их вот сюда.
«Ведущий», как правило, раздвигал ветки одного и того же смородинового куста и показывал место, где будут находиться не только стаканы, но и (самое важное для Вальки) пустая стеклотара, а проще говоря, бутылки.
– По рукам?
– Идёт! – мужики при этом всегда весело улыбались.
Комбинаций было много. Но эта приносила почти всегда стопроцентный результат.
С вечера дети засекали те места, где шёл «обмен мнениями». А утром, ещё до метлы дворника, они проникали в сад через разведённый штакетник и «прибирали» посуду. Тем самым, как «тимуровцы», оказывали помощь и старику в его ежедневной уборке значительной территории пришкольного участка. Иногда в саду раздавалось восклицание кого-либо из членов семьи, а если оно произносилось слишком громко, тогда каждый из сборщиков точно знал, что это восклицание равно минус одной бутылке! Значит, семья не досчитается двенадцати копеек. А это были большие деньги! Очень!
– Не могли аккуратно открыть, Робинзоны хреновы! – так любила называть вечерних посетителей сада Нина, сестра Вальки.
Они сделали брак и оставили этот брак Вальке. «Значит, где-то не дорабатываем. Что-то их не устроило в нашем обслуживании», – это первое, что приходило ему в голову. Тогда Валька немедленно вносил коррективы в их деятельность. Он беспрекословно доверял отцу, а тот говорил, что случайностей в жизни не бывает. Поэтому вечером Валька беседовал с отдыхающими, и тогда сколы на бутылках переставали волновать их семью. Но, несмотря на проводимую работу, сколы на бутылках всё же были. «Отдел технического контроля» не принимал у них «продукцию» даже из-за слегка, едва заметно сколотого горлышка. Бутылку, как они ни упрашивали приёмщицу, в приёмном пункте стеклотары не принимали. Даже знакомая их матери, тётя Рая, и та, качая головой, не решалась брать ущербную бутылку. А на двенадцать копеек тогда можно было купить сто граммов экзотических фиников, или карамели, или же мармеладных конфет. Именно столько стоила «полбулки» аппетитного запашистого хлеба местного хлебозавода…
Особый статус приобретало их «дело», и тогда они трудились не покладая рук, с наступлением сезона арбузов. Их везли в уральские края из Астрахани. Для всех них, братьев и сестёр, астраханские арбузы не перестали до сих пор ассоциироваться с их детством.
Ибо в них была заложена сладость и солнце ушедшего лета и романтика детства. Для детей это была целая планета, заключённая в зелёную полосатую кожуру, внутреннее содержание которой они безумно любили. И ради которой Зверевы иногда получали двойки и колы…
Но те двенадцать копеек, которые не могли быть дарованы им родителями, были заработаны смекалкой, дружбой. В итоге им удавалось купить среднего размера арбуз, который они делили на всех по-братски. А самые большие дольки, пахнущие свежестью, ждали с работы их маму и папу…