Ещё рано... Глава 7 Колдовские посиделки

-7-
Колдовские посиделки

- Должна тебе сказать, дорогой мой, что во всех деревнях на Руси к чужакам иногда по нескольку лет присматриваются, не спеша решают, стоящие люди поселились в их краях или так себе – пьянь, да голытьба беспросветная. А уж в нашем-то Красногорье тем более. Деревня небольшая, народ в основном зажиточный, места благодатные, до областного центра рукой подать. Эти три семейства почти одновременно к нам переехали. Сначала сёстры Селивановы. Одни, родителей война прибрала. Потом Царёвы, мать с дочкой Аннушкой. Эти в самом начале войны похоронку получили. А потом уже Алексеевы, тоже мать с дочкой, Танечкой. Два старших сына и глава семейства только в сорок шестом с войны вернулись. Повезло мужикам, даже ранены не были ни разу.
Вот так и получилось, что в конце войны приехали в Красногорье три семьи без единого мужика. Нищие, голодные, из всего имущества - одни узлы потрёпанные с каким-то барахлишком. И как же все эти женщины работали! От темна и дотемна. И в совхозе, и на своём участке – везде успевали, никакой работой не брезговали, словно изголодались по мирной жизни. Тогда и односельчане потянулись к приезжим, стали помогать, кто чем мог. Прижились чужаки, стали постепенно своим хозяйством обзаводиться. И всё-таки держались всегда особняком. Вначале нищеты своей стеснялись, наверное, а уж потом-то из-за дурацких этих слухов про то, что вот сразу три колдуньи в деревню приехали. Всегда найдётся чей-то недобрый язык, там пошепчет, тут к слову скажет, да ещё и поклянётся, что «лично видела». Кто поумнее, да подобрее, посмеётся и забудет. Но находились и другие, верили, головами кивали. Тем более что в поведении приезжих девушек и впрямь была одна странность. Каждую весну, в середине мая уходили они с вечера на лесную поляну, под старый дуб и сидели там почти до рассвета. Чаще всего втроём, но иногда и младшую, Марию, брали с собой.
- И неужели так никто и не подсмотрел, что они там делают?
- А как же! Хотя незаметно подобраться к дубу трудно было – поляна большая, открытая со всех сторон, одинокое дерево на пригорке возвышается. И всё же заметили, что здесь организуется скромное застолье с неизменной бутылочкой самогона и нехитрой деревенской закуской. Выпивали, не чокаясь, сидя на домотканых половичках, так же молча закусывали. Тихонько о чём-то беседовали, а потом, уже в темноте, просто молчали, словно прислушиваясь к чему-то.
- Да дураку же понятно – сидят и колдуют. Жди теперь беды! – шептались по деревне.
- И ты знаешь, - продолжала бабушка, – годы шли своим чередом, много воды с тех пор утекло. Аннушка замуж вышла за хорошего парня из соседней деревни и сына родила. У Татьяны четверо детишек уже было. Сёстры Селивановы, правда, так и остались незамужними – маловато женихов в ту пору было. Но каждую весну, в середине мая повторялось одно и то же – «колдовские посиделки» под старым дубом.
- А сами они что говорили, зачем сидят под дубом? Ведь наверняка люди спрашивали?
- Говорили, что ходят слушать соловьёв.
- Ничего себе! Неужели это правда?
- Это правда, сынок, места здесь действительно соловьиные, ты и сам знаешь. Но это и не вся правда. Только года за два до своей смерти Аннушка рассказала мне, что это за «посиделки» были. Оказывается, в том районе, откуда приехали девушки, при отступлении немцы заминировали все пахотные земли. Подлый, бесчеловечный расчёт побеждённого врага. Война ещё не закончилась, мужчин в тылу практически не было, старики да инвалиды. Вот тогда и было принято решение формировать отряды минёров из молодых, незамужних девушек. Срочно были организованы курсы по разминированию, потом началась эта адская работа. Наши девушки, все четверо, входили в один отряд. Всего было в их отряде сорок два человека. Опыт приобретался ценою чьей-то жизни. Особенно много подрывов было в самом начале работ. К маю месяцу, когда посевная была уже на носу, в отряде оставалось всего двадцать три девушки. И на последнем поле, в середине мая, в один день погибло сразу шестнадцать минёров, трое были ранены. Невредимыми остались только наши четверо. Отряд наткнулся на хорошо замаскированную ловушку.
Бабушка надолго замолчала. Я боялся дышать, чтобы не потревожить этого молчания, сидел потрясённый вдруг открывшейся правдой.
- Об отрядах девушек-минёров долгое время запрещено было говорить - многим такое решение могло показаться бесчеловечным. Только совсем недавно участники разминирований были приравнены по правам к ветеранам войны.
- Бабушка, значит, они ходили на… поминки? – тугой комок в горле сделал хриплым мой голос.
- Да, голубчик. Они собирались, чтобы вспомнить погибших подруг и… послушать соловьиные песни. – Бабушка снова замолчала, а потом продолжила уже не так грустно:
- Теперь из четырёх подружек одна тётя Таня в деревне осталась. Каждую весну она зовёт меня послушать соловьёв в ближайшую рощу. Мы готовимся к этому походу заранее – собираем вкусненькую корзиночку, берём всё необходимое и идём в рощу. У Татьяны под курткой ещё и радиоприёмник маленький тихонько наигрывает, чтобы веселее шагалось нам. Глядишь, и меня скоро к колдуньям причислят. – Она засмеялась тихонько и легко.