Мы просто очень хорошо поговорили

Кто-то подыхает рядом, а ты ничего не чувствуешь. Ну, допустим, тебе жалко человека. Но боли-то ты все равно не чувствуешь! Твой живот цел – в этом все дело. Рядом, в двух шагах от тебя кто-то гибнет, и мир рушится для него среди крика и мук… А ты ничего не ощущаешь. Вот ведь в чем ужас жизни! Запомни это, малыш. Вот почему мир так медленно движется вперед. И так быстро назад.
Эрих Мария Ремарк «Возлюби ближнего своего».

Я никогда не плачу. Бывает, когда становится совсем невмоготу, даже хочется выдавить хотя бы пару слезинок, чтобы облегчить боль, но ничего не выходит. А во всем виноват так называемый «сильный характер». Сначала я не плакала или скрывала слезы либо из принципа, либо не желая показаться слабой. Потом это вошло в привычку, да и сама успела увериться в силе своего характера, а поэтому рыдать стало даже стыдно. Ну а после мои чувства просто притупились. Разум и «сильный характер» (этакий Сталин) Фильтровали все отрицательные эмоции (а вместе с ними и часть положительных), не давали им никак себя проявить, одним словом, подвергали их репрессиям. Зато это помогало быть всегда веселой, быть, как было сказано в результатах одного теста, «возбужденным оптимистом». Сострадание мне вообще неизвестно. Нет, я с готовностью помогаю людям, но, как верно заметил Э.М. Ремарк, «рядом, в двух шагах от тебя кто-то гибнет, и мир рушится для него среди крика и мук, а ты ничего не ощущаешь». Я не пройду мимо, если кто-то в беде, но и плакать вместе с ним не буду. Не умею. Не могу.
Но есть у меня одна «странность» (хотя, для меня это обыденная вещь): я разговариваю с природой, миром, пытаюсь быть с ними в гармонии… В общем, иду по пути древних китайцев и индусов. Наверно, вы подумали, что это замечание к делу не относится? Напротив. Да и лучше я скажу об этом сейчас, чем потом буду прерывать повествование на разъяснения.

Я лежала на кровати жутко уставшая. Еще бы… Сначала приготовить еду на двадцать человек, потом просидеть длительное время в нашей компании… С ума сойти можно.
- Ну что, пойдем сегодня гулять куда-нибудь? – Алик посмотрел в окно.
Была замечательная погода, грех упускать такой шанс. Вот только бы встать и не свалиться обратно.
- Конечно, пойдем. Только я что-то устала. Далеко, боюсь, не уйду.
Алик хмыкнул:
- Еще бы. Я полчаса там посидел и уже весь как выжатый лимон.
- Вот-вот, а я там с часу дня торчала. Ладно, - собралась с силами я, - пойдем, может, в парк, а там к реке спустимся?
- Если честно, я бы пошел туда, где можно посидеть. Например, на ЧГУшный стадион.
Он с ума сошел – я не дойду до туда! Словно прочитав мои мысли, Алик заметил:
- Вообще-то, есть машина…
Мы вышли из подъезда. Тепло, хорошо… Можно и пешком прогуляться, развеяться. «Не упаду уж по дороге, наверно», - почувствовала я вдруг прилив сил.
- Пойдем, - Алик взял меня за руку.
Когда мы шли мимо больницы, он заметил лежащую на обочине женщину. Она что-то говорила и протягивала руку. Мы подошли к ней, Алик присел на корточки и стал расспрашивать, куда ее отвести или что-то в этом роде – я не запомнила разговора, потому что рассматривал саму женщину. Грязная, с бутылкой в руке, она лежала в луже собственных отходов. Сразу вспомнился Блок: «Ты просто пьяное чудовище»… оказалось, что живет она в доме напротив. Алик помог ей встать. Женщина выронила бутылку и потянулась за ней.
- Думаю, это стоит оставить здесь, с нее хватит, - проговорила я.
- Нет, девушка, только не бросайте вино, не выливайте его, - плаксивым голосом промычала женщина.
Алик хмыкнул, а я нагнулась и брезгливо подняла бутылку, чувствуя при этом, что поступаю неправильно, что эту дрянь нужно бросить в первое же мусорное ведро.
- Не бойтесь, она чистая, - промямлила женщина. – Только не выливайте…
Подхватив ее под руки, Алик медленно пошел в сторону названного дома.
- Как вас зовут? – обратилась женщина к моему молодому человеку.
- Алик.
- А вашу жену?
- Ну, она пока еще не жена, - весело ответил он.
- Будет женой…
- Будет, куда денется…
- Лиза, - прервала я этот диалог.
- А сколько вам лет? – снова начала спрашивать Алика женщина.
- Двадцать три.
- Ой, а моему сыну двадцать четыре. Представляете, - голос снова стал плаксивым, - он подошел ко мне, пока я там лежала, посмотрел, плюнул и ушел…
Наконец, мы подошли к ее дому. Вдруг я услышала голос какой-то старушки во дворе:
- Молодые люди, не ведите вы ее туда, она здесь не живет!
Я бросила бутылку и подошла к бабульке:
- А нам она сказала, что она из этого дома.
- Что вы! Она бомж, живет всё вон в том подъезде. Зимой ее пускают, потому что холодно, а летом нет. Она ведь только загадит там все, а дне выйдет, насобирает мелочи, снова купит водки… и по новой все.
Я обернулась. Алик набирал номер какой-то квартиры на домофоне.
- Это я, - простонала женщина.
Дверь открыли. «Странно», - подумала я. Пьяница увидела брошенную бутылку и потянулась за ней. Да уж, свое детище она бросить никак не могла.
- Алик! – подошла я к моему молодому человеку. – Алик, она здесь не живет.
Не обращая на мои слова никого внимания, он завел ее в подъезд. "Мужчины! Всегда они никого не слушают, делают так, как считают нужным, а потом оказывается, что сделали глупость", - промелькнула мысль.
- Как это не живу! – В свою очередь заплакала женщина.
Из лифта вышла девушка.
- Вы не знаете, она, - я указала на женщину, - живет здесь?
- В первый раз вижу, если честно. А что?
- Да вот, подобрал у дороги…
- Ну, это ведь и правильно.
- Как сказать…
Я взбежала вверх по лестнице, так как Алик уже успел увезти женщину на лифте. Застала «забавную сцену»: старушка, что жила в той квартире, о которой сказал подопечная Алика, с отвращением кричала:
- Я вообще думала, что сестра идет! Уберите эту отсюда!
Женщина пошла вверх по лестнице, причитая, что где-то точно есть ее квартира. Воспользовавшись этим, «герой» быстро ретировался.
- Я же тебе говорила… - сказала я, когда мы выходили из подъезда. На улице нас уже ждали жильцы дома.
-так я же вам сказала, что это бомж, - проговорила старушка, - теперь она сделает свои дела в подъезде, а там уборщица – такая же молоденькая девушка, как вы. Думаете, ей приятно будет все это выносить?
- Меня не послушали, - извиняясь, сказала я.
- Да ладно, что уж там, - лицо у бабульки стало более мягким и добрым.
Мы поспешили уйти.
- Знаешь, может, я и злая, но пьяным никогда не помогаю. Сами довели себя до такого состояния, сами виноваты. Они не попали в беду, они туда зашли добровольно. Из болота не вытащить тех, кто привязали к ногам и шее огромные камни.
- Как знать, - повернулся ко мне Алик. – А если бы это был я, ты бы мне тоже не помогла?
Вопрос был неожиданным.
- Ты не пьешь, - я растерялась и постаралась уйти от ответа.
- Ну, а если бы так случилось? – допытывался Алик.
- Прости, но нет, - с сомнением выдавила я.
- Да? Так бы и бросила валяться на обочине?
- Ну… нет, наверно… Помогла бы… Но это был бы последний раз, когда я бы до тебя дотронулась, - разговор становился все неприятнее, но Алик, к счастью, промолчал. Мы шли, старательно соблюдая дистанцию. Наконец, мы оказались на дороге, от которой где-то шла тропинка на стадион. «Наверно, сама-то дорога ведет к реке. Надо бы туда спуститься для начала», – подумала я. Навстречу поднималась группа мужчин.
- Молодой человек! Можно позвонить с вашего телефона? – к нам приблизился подозрительного вида мужчина.
- У меня нет денег. Только на входящие работает, - соврал Алик.
- Вот черт! – Выругался мужчина.
Дорога действительно вела к реке, к причалу, где как раз стоял корабль: то ли это был прогулочный катер, то ли круизный корабль – непонятно. Для первого он слишком большим был, для второго – слишком маленьким. Мы спустились к воде и вымыли руки.
- Знаешь, это была одна «простая истина», - сказал Алик.
- Что именно?
- Ну, с телефоном. «Если тебя просят, ты должен помочь»,- продекламировал он «простую истину». – Но ведь по сути никто никому ничего не должен, правильно? Но с женщиной… это другое. Прямо как с кошкой.
- С кошкой? – Удивилась я.
- Ну да. На дорогах часто сбивают кошек. Вот стоишь ты на переходе, ждешь зеленого света, а мимо проезжают машины. И вдруг на дорогу выскакивает кошка, и ее сбивают. Причем, попадают обычно в голову. И вот лежит она, еще живая, на дороге, дергается, а ты стоишь и ничего сделать не можешь. Ее вроде бы и жаль, но через несколько дней ты снова идешь по тому же переходу, а кошка уже настолько вкатана в асфальт, что ее никто не замечает или не обращает на нее внимания.
Я молчала и чувствовала себя последней свиньей. Ведь у меня не было сострадания ни к женщине, ни к кошке. Хотя, к последней какое-то слабое чувство все же проснулось. От собственного равнодушия мне вдруг стало так паршиво… Я отвернулась к реке, прося помощи.
- Пойдем? – Спросил Алик.
- Подожди…
Он знал, что в такие минуты меня лучше не трогать, лучше не мешать. Река меня лишь немного успокоила, что-то прошептала, но я не разобрала, что именно.
- Пойдем. – тихо сказала я.
Пока мы поднимались по тропинке на стадион, я просила помощи и советов у деревьев. Вдруг мне захотелось бросить все и уйти. Природа тут же предложила себя как убежище. Она звала жить лишь с ней одной, быть лишь с ней одной, уйти от людей, от мира, забыть все. Но и она и я понимали, что это бегство. Бежать проще, сложнее жить среди людей. Конечно, на лоне природы, вдали от всех, гармония и покой лежат на блюдечке с голубой каемочкой, а так их нужно поискать, за них нужно духовно посражаться, духовно измениться.
Мы пришли на стадион. Я медленно, не глядя, пошла и встала на середину заасфальтированной его части. Не отрывая взгляда от проглядывающего из-за деревьев солнца, я продолжила свой беззвучный разговор с миром. Алик тем временем успел пробежать по стадиону.
-Да ты стоишь, как будто молот метать собралась, - пошутил он.
Я даже не улыбнулась. Он безуспешно попытался меня развеселить. Мне хотелось, и чтобы он остался со мной (но казалось, что разговор с природой останется незаконченным), и чтобы оставил меня в покое. Как будто прочитав мои мысли, Алик отошел от меня. Я окинула взглядом небо, и тут же мне захотелось собрать всю реальность, скомкать ее, сломать, чтобы не было ничего этого! Беззвучный крик растворился во вселенной. И тут слезы, настоящие слезы, брызнули из глаз. «Вот тебе ответ», - прошептал мир. Не реальность нужно ломать, а себя. Меня сломала природа.
Я обернулась – Алик сидел на трибуне и медитировал. Подойдя, я устроилась рядом. Через несколько минут он открыл глаза и увидел, что на моих щеках блестели слезы. Он обнял меня.
- А причина? – только и спросил он.
- Мы поговорили, - я повела рукой вокруг.
- О чем?
- Позже скажу… Мы просто очень хорошо поговорили…