Израильская мозаика

Израильская мозаика

В.А.Гайсинский

повесть



памяти моих родителей
посвящается.


Вместо предисловия


Повесть, израильская мозаика, задумана мною очень давно. Сначала я хотел рассказать только о том, чем занимался в стране, название которой исчезло с карты мира, но злое наследие живо до сих пор и события прошедших лет красноречивое тому подтверждение.Герои повести образы собирательные хотя и не лишены некоторых биографических деталей. Я умышленно не называю их по именам, ограничиваясь лишь местоимениями, ибо любой из нас может найти что-то своё в героях повести. Места работы и должности также не должны оскорблять моего читателя, потому что и там люди совершенно разные и их взгляды, и отношения могут отличаться от тех что описаны мной.
Одно безусловно мы разучились понимать друг друга, варясь в котле собственных проблемм и забот. Наши житейские заботы и проблеммы отодвинули на задний план божественную частицу заложенную в наши души, именуемую совестью.Часто ли мы советуемся с ней, живем ли по совести и если нет господь сурово наказывает нас за это.
Одна фраза, один дурной поступок могут перечеркнуть всё, оставив в жизненной мозаике лишь пустоту и забвение. Однажды солгав, против своих убеждений, мы мучаемся всю оставшуюся жизнь. Способны ли мы, оценить свой неблаговидный поступок, способны ли признать ошибку, об этом моя повесть.
Оказавшись в Израиле ещё в 90-х годах, я стал свидетелем мирного процесса, затеянного израильскими политиками. Уже тогда я знал, что утопическая идея мирного сосуществования обречена на провал, ибо одну из договаривающихся сторон представляли террористы, обученные спецслужбами СССР.
Моя правота доказана ходом истории, набирающий силу международный терроризм это не только убийство мирных граждан и их похищения с целью получения выкупа, это попытка смены цивилизации в обществе, характерно что именно Израиль, страна в полной мере ощущающая терроризм, одним из первых заблудился в илюзорных надеждах. Что это, желание
поверить кучке авантюристов, купающихся в лауреатских званиях или усталость нации живущей в нестабильной стране, обременённой житейскими заботами-выводы делать вам. Одно бесспорно, мы приходим в этот мир лишь на миг по вселенским масштабам и от того, что мы оставляем после себя зависит не только воспоминание о нас, но и судьбы будующих поколений.




Глава 1

Они договорились встретиться вечером, после работы и отправится в какой нибудь ресторан, чтобы отдохнуть, расслабиться от ежедневной трудовой рутины. Поиск новых увеселительных заведений, превратился в своеобразный ритуал,спасавший от тоски, когда они оставались дома вдвоём. В такие вечера, только и оставалось, что болтать с подругами по телефону да любоваться как он, лениво развалившись перед телевизором посасывает пиво и смотрит свой дурацкий футбол. Тогда, переговорив обо всех приобретенных нарядах, французской косметике, украшениях и прочих женских радостях, обсудив всех к кому не испытываешь особых симпатий и вспомнив даже самые незначительные сплетни, она, кончив болтать по телефону, вспоминала текущий день и злость, которая казалось бы отступила, вновь накатывала на неё.
Уже много лет её злило учереждение, в котором она работала, её должность начальника управления, многочисленные заседания и комиссии председателем которых она неизменно избиралась, но больше всего очереди людей, перед этим учереждением, именуемым службой национального страхования. Толпы стариков, матерей одиночек, инвалидов и великовозрастных учеников религиозных школ, праздношатающихся безработных и арабок с многочисленным количеством детей, активно усугубляющих демографию государства.
Эти так называемые социальнослабые слои населения вечно жаловались на пустые холодильники, душащие ссуды банков, дороговизну лекарств и продуктов, рост цен за съёмное жильё, на невозможность в силу их возраста и состояния здоровья выполнять тяжёлую физическую работу. Всё это произносилось умоляющими голосами со слезами на глазах, однако стоило им получить социальную помощь, как они начинали неофициально подрабатывать, ездить за границу и отдавать жалкие гроши детям, для оплаты учебы в университетах.
Собираемость средств в общенациональные страховые фонды год от года сокращалась, а апетиты этих малоустроенных росли, дети и внуки, закончив университеты уезжали за границу, оставляя немощных стариков тяжелым бременем для государства.
Её отец, долгие годы возглавлявший службу национального страхования, прямо заявлял, что
арава потребителей приведёт страну к гибели, что необходимы реформы по урезанию социальных льгот, нужно честно зарабатывать свой кусок хлеба. Однако и отец, и она четко знали, кто больше всего разоряет страну в чьих карманах оседают с таким трудом собранные средства, но сфера влияния этих людей была столь значительна, что посягать на их благополучие никто не имел права. Чем ближе ты подбирался к вершине властной пирамиды, тем больше осозновал принцип, что все равны, но есть равнее. Именно эти люди при всей своей малочисленности вершили судьбу страны, оставаясь в тени и не давая обывателю возможности их осуждения. Политики, юристы, финансисты и журналисты до хрипоты убеждающие население о своей независимости, о власти закона и демократии хорошо проплачивались этими людьми за их лояльность и терпимость к власть придержащим, однако стоило кому либо высказать отличную точку зрения, как депутаты исчезали с политического горизонта, юристы и финансисты закрывали офисы, а журналисты искали работу в перефирийных издательствах. Госчиновники не были исключением, они наоборот как цепные псы стояли на страже интересов этих сильных мира сего, ибо от них зависело существование бюрократической машины государства.
Набегавшись по кабинетам мелких служащих, просители возвращались в длинную очередь её кабинета. Теперь только она решала к кому из просящих проявить благосклонность, нет всё делалось в рамках формального закона, но вот у этой найдены мужские носки, хотя она мать одиночка, а этот самостоятельно умывается и даже бреется, требуя оплаты социального работника, этот ссылаясь на болезнь матери не вовремя отметился в службе трудоустройства и все они, согласно закона, должны быть лишены социальных пособий. Она внимательно выслушивала жалующихся, сочуственно кивала им и обещала разобраться, заранее зная, что решение принято, данные внесены в центральный компьютер и ничего меняться не будет. И так, день за днем, год за годом.
Она пришла работать в службу национального страхования обыкновенной служащей сразу же после армии. В армии она закончила курсы секретарей, научившись сносно печатать и отменно варить кофе.Как секретарь, она проигрывала многим девочкам, закончившим курс вместе с ней, однако у неё было два значительных преимущества перед ними.Во-первых она была красивой и во-вторых связи её отца.Поэтому служила она не на базе, а в офисе министерства у изрядно располневшего на «казённых харчах» генерала. Утром, отведав её удивительно сваренный кофе, поймав на себе взгляд стареющего и голодного самца, она выходила из кабинета и в течении всего дня либо трепалась по телефону, либо рассматривала журналы мод.
Дождавшись пяти вечера, она звонила отцу, тот присылал машину и она доложив генералу, что уезжает домой, вновь ловила на себе его алчно раздевающий взгляд. Все вечера были свободны и она с удовольствием проводила их в компании друзей. Тогда же произошло в её жизни событие о котором она не любила вспоминать. Её школьный друг пригласил её на день рождения, придя она обнаружила, что они только вдвоём. Друг объяснил,что родители отдыхают в Эйлате, а остальные гости подойдут позже и чтобы «убить время» предложил что нибудь выпить она согласилась, но толи вино было слишком крепким, толи он чересчур напористым, только часа через три она пришла в себя в его кровати абсолютно голая от дикой головной боли, рядом тоже голый лежал мирно посапывая он. Потом выяснилось, что она беременна, что необходим аборт, что ни он ни она совсем не любят друг друга, а скорее ненавидят, потому что она с трудом скрывала от отца свою беременность, а он лихорадочно искал деньги и частную клиннику, где согласились бы сделать аборт. Короче аборт делали в какой-то полуподпольной клинике, сделали его неудачно и обрекли её на бесдетность. Много позже, уже учась в университете,она рыдая и захлебываясь слезами рассказала обо всём отцу, тот в первую минуту хотел убить подонка, но выяснилось что подонок давно уехал из страны, подсев серьёзно на наркотики и сейчас ютится где-то в бразильских трущобах.
Итак,закончив службу в армии, она приступила к работе в управлении национального страхования. Нет она не рылась в газетах, изучая рубрику «требуются», не посылала резюме просто однажды отец привёл её в управление, указал на стол с телефоном и сказал «это твоё рабочее место». С этого дня в должности служащей, началась её трудовая деятельность, зарплата, хоть и небольшая была достаточна на наряды и косметику.
Отец помог, оплатив расходы в вечернем университете, куда она поступила на отделение «история и философия», потом купил ей квартиру и машину. Так что к моменту, когда она получила академическую степень,у неё было всё квартира, машина, должность и независимость. На работе, пока она числилась студенткой, её загружали не сильно, контрольные и рефераты писались в рабочее время, а вечера освобождались для встреч с друзьями и дискотек, видимо и здесь отец сделал соответствующие распоряжения. По окончании университета её стали ежегодно отправлять на курсы, симпозиумы и научные совещания после которых она получала свидетельства, удостоверения, дипломы всё это шло в зачёт её дальнейшего карьерного роста, она и не заметила, как стала старшей служащей, потом начальником отдела, начальником управления. «И ведь всё сама» думала она «ни одного дня не сидела нахлебником у государства». Мысли о том, что все её достижения как-то связанны с отцом даже не возникало, а если и так, кому он должен помогать, как не ей. Учась в университете, она так и не смогла найти достойных друзей, а когда услышала однажды за спиной шёпот и прозвище «папина дочка» вовсе отдалилась от сокурсников, считая что они ей просто завидуют.
Зато понятие деловая женщина ей подходило полностью.Работа и карьерный рост стали главными в её жизни и не потому что она так любила свою работу, а потому что в её жизни больше ничего небыло. Отец вечно занятый политическими склоками, муж уставившийся в телеэкран на бесконечно гоняемый по полю мяч или подруги готовые день и ночь обсуждать наряды и если раньше она могла вспомнить какой нибудь случай из повседневной практики о жизни этих вечно недовольных и вечно жалующихся, то теперь по мере карьерного роста все они, конкретные личности, превратились в социально-слабую массу населения со средне-статистическими уровнями и показателями, в бесконечные заседания коммисий и совещания, так что к концу рабочего дня голова «пухла» от боли, а решения, кто же он этот средне-статистический бедняк, так и не находилось. Зато моментально находились решения по увеличению штатов и зарплат чиновников управления, начинающих рабочий день с коллективного распития кофе. Это называлось дежурной планеркой рабочего дня и именно здесь она могла дать выход эмоциям: « понаехали, как правило начинала она, а мы тут разбирайся, мало нам было великовозрастных учеников ешив*, плодовитых арабок и своих бездельников, так приехали эти русские, умные и хитрые. Выяснив, что льготы у одиночек выше чем у семейных пар, они формально расходились в странах исхода, добившись льгот ветеранам второй мировой войны стали прибывать с купленными удостоверениями, она сама проверяла одного такого которому к моменту окончания войны было только 14 лет, а он утверждал, что был «сыном полка» и ходил в разведку, но ведь она видела как в Москве на рынке торгуют боевыми наградами, фальшивыми удостоверениями и дипломами, как за несколько минут Иванович становится Исакович, а в графе национальность жирно выводилось еврей.
Оказавшись не готовыми к такому наплыву людей, чиновники стали «изобретать» дополнительные инструкции и циркуляры с расплывчатыми формулировками, которые те-же чиновники могли трактовать и так, и эдак, а чтобы не вышел какой- нибудь конфуз решили трактовать не в пользу просящих.Языка эти «понаехавшие» не знали, а если и знали, то не настолько чтобы разобраться во всех витиеватостях «канцелярского» языка, вот почему их легко можно было обмануть «размахивая» перед носом просителя всё теми же инструкциями. Главное это видимость колосальной загруженности чиновников, при минимальном решении проблем посетителей. Это позволяло выбивать дополнительные ставки и оклады для и без того немаленького аппарата управления. Однако ошибки и сбои в работе всё же происходили, вот и вчера какой-то особо активный посетитель всё же пробился к ней кабинет, притащив расчетные листы по зарплате за год и их письмо с указанием «долга» в несколько десятков тысяч шекелей**. В принципе посетитель был прав, кто-то из служащих не внёс данные о том, что посетитель работает и исправно платит взносы в больничную кассу и в службу национального страхования, кто-то пересчитав первоначальный «долг» с учётом индексов и надбавок на подорожание стал ежемесячно этот «долг» увеличивать и пошло, поехало, письма напоминания, письма с угрозами о передачи дела в суд и активно-бурная деятельность служащих, а в результате извинения, невнятные оправдания, ссылки на сбой в компьюторной системе. В конце концов нашли главного виновника скандала и надо было принимать меры, что как раз и не хотелось, ибо служащая была родственницей ближайшей подруги. Она, успокоив не в меру разгорячившегося посетителя , пообещала что примет меры к нерадивой служащей, но выслушав её замечания сотрудница разрыдалась, ссылаясь на семейные обстоятельства и вместо внушения ей пришлось успокаивать и утешать эту всхлипывающую и постоянно вытирающую слёзы женщину.
Так было всегда, перекладывание ответственности на семейные обстоятельства, «пробки» на дорогах, погодные условия, компьюторные «вирусы», черезмерную загруженность, отсутствие помощи, на.... и все были по горло заняты бегали с кучей бумаг по кабинетам у каждого из которых была очередь. Вся эта бестолковая беготня, эти обозленные очереди, эти нечитаемые бланки, языковой барьер и весь этот «балаган» злили и раздражали её, но ещё больше она злилась на то, что некоторые устроились в жизни лучше.
Сегодня утром она получила письмо из Америки от своей подруги, в котором та описывала чудесный отпуск с мужем на Багамских островах: «Господи, везёт же людям» думала она «и ведь не красавица, а как устроилась». Родственники подруги давно жили в Америке, именно они отыскали этого застенчивого и рано располневшего увальня, для которого единственным авторитетом была и остаётся его мама.Её подруга, сразу сообразила, что необходимо понравиться его маме, чтобы овладеть своим избранником, умело применила эту тактику и вот уже много лет они вместе. Муж подруги, известный адвокат, сделал себе имя защищая интересы нескольких ведущих политиков и актёров. После замужества и рождения детей, подруга заметно пополнела и несмотря на ежедневные массажи и строгие диеты, так и не восстановила свои «формы». Она ещё раз взглянула на письмо, где подруга писала о ганораре мужа за недавно выигранное дело, на который они решили расширить бассейн собственной виллы и отремонтировать домик для гостей и зло подумала: «Мне бы твои заботы». Перед глазами возник образ пышнотелой подруги с плохо наложенной косметикой и постоянной неестественной улыбкой.
«Деловая женщина», а ей хотелось быть просто женщиной, вскакивающей по утрам, чтобы приготовить мужу завтрак, а отправив его на работу, прошвырнуться по магазинам и бутикам, заглянуть в фитнес клуб или кафе, а вечером ждать его к ужину и слушать новости текущего дня и чтобы смотрел он на неё как раньше жарко и влюбленно, а не грустно и виновато, как смотрит теперь. Горечь досады и собственной неудовлетворенности комком подступила к горлу и слезы выступили на глаза.
Почему-то сразу вспомнилась мама и её ласковый, успокаювающий голос: «Не плачь доченька, не плачь ведь ты уже большая и сильная»
Она осталась без матери, когда ей было восемь лет. Мать долго болела и она с отцом бережно ухаживали за ней. Ужасы войны, расстрел родителей в «Бабьем яру», прятание по подвалам и сараям, боязнь быть выданной фашистам, вчерашними соседями украинскими националистами всё это наложило глубокий след на её жизнь и подорвало здоровье. Всю войну мама скиталась по чужим углам, мёрзла и голодала в лесу, батрачила на зажиточных фермеров и проделав трудный путь через Бесарабию и Румынию,уже после войны, пятнадцатилетней девчонкой прибыла в Палестину. Здесь она и познакомилась с отцом, а когда ей исполнилось восемнадцать они поженились.Детей у них долго не было жестокий приговор врачей, что беременность и роды плохо отразятся на мамином здоровье был нарушен, когда маме было уже 27 лет. Мать сумела убедить отца, что дом без детей пуст и когда родилась она родители были на «седьмом небе» от счастья. Правда счастье было так скоротечно, потому что мама действительно начала сильно хворать, а потом и вовсе слегла. Когда она была маленькой девочкой, мама вместо традиционной сказки рассказывала ей о своей семье, о городе Киеве и о своём старшем брате, который ушёл в первые дни войны на фронт.Мама верила, что единственный, кто остался живым в их семье был брат и потому долго и упорно писала в различные инстанции СССР письма с просьбой разыскать брата, но получала в ответ лишь лаконичную отписку «поиски продолжаются». А потом была Шестидневная война, разрыв дипломатических отношений с СССР и писать стало некуда. Мама так и умерла, не разыскав брата, но всегда просила продолжать поиски.
После смерти мамы, отец больше не женился, толи от того, что приходя с работы на столе всегда был приготовленный ею ужин, а утром его ждала свежевыглаженная белая рубашка, толи от того, что эта маленькая и хрупкая девочка удивительно похожая на свою мать и занявшая место хозяйки в доме, уже ни с кем не смогла бы его разделить.Безусловно у отца, ещё довольно молодого мужчины, были какие-то связи с женщинами, но были они столь тайными, что она не только не знала о них, но и не догадывалась. «Священное табу», что он и его дочь это его семья ни разу не было нарушено.
Однажды, уже будуче взрослой, она забежала с подругой в какое-то кафе и замерла на пороге. В самом дальнем углу за столиком сидел отец с миловидной ухоженной женщиной, нежно держа её за руку, он что-то тихо ей говорил. На минуту замешкавшись, она потянула подругу к выходу. Подруга недоумевая, задавала один и тот-же вопрос: «Почему они не остались в этом кафе?» она так и не нашлась что же ответить подруге и потому промолчала, а вечером, увидев отца вела себя так будто ничего не произошло, но с тех пор в её душе боролись протеворечивые чуства с одной стороны она понимала, что выйдя замуж оставит отца, с другой стороны она ни за что не хотела уступать отца какой-то чужой женщине. Очевидно и отец понял это и потому оставил всё как есть, перенеся всю свою нерастраченную любовь на свою дочь.
А потом, потом была серая будничная жизнь, учёба, работа, забота об отце, войны и теракты, бездумные прожекты политиков лишь усугубляющих положение страны, не человеческое напряжение и единственное желание прожить мирный день без каких либо потрясений.
Как-то её пригласили на вечеринку в ресторан, по случаю дня рождения одной из подруг. Она весело болтала о каких-то пустяках, заливисто смеялась и вдруг всем своим существом почуствовала, что за ней кто-то пристально наблюдает, повернув голову она увидела его, их взгляды встретились, он не отвёл глаза, а продолжал смотреть на неё столь пристально как будто хотел заглянуть в её душу. От этого взгяда по её телу пробежала легкая дрожь и стало тепло, и как-то особенно светло, как будто сползла и исчезла серая пелена повседневности. Она улыбнулась ему, а он решительно поднялся и подошёл к их столу.....




Глава 2


Он решительно поднялся и подошёл к их столу, просто и ненавязчево представился и попросил разрешения присоединиться к их компании. Щедро угостив девушек, он расплатился достав внушительную пачку наличных из довольно потёртого бумажника, а когда стали прощаться вызвался проводить её до дома. Она позвонила отцу, сказала что доберётся сама и просила не волноваться.
Идти с ним по тёмному, опустевшему городу было совсем не страшно. Несколько раз к ним подходили компании изрядно подвыпивших, неряшливо одетых парней, но увидев его приветливо здоровались и проходили мимо. Она поняла, что он свой в этом мире и хорошо ориентируется в этом тёмном и неприветливом городе, среди этих выпивших или принявших наркотики парней и их вульгарно одетых девиц, профессия которых не вызывала сомнений. Впервые, девушка из благополучной семьи, столкнулась с этим другим миром, миром нищеты, пьянства и наркотиков в котором он был своим и это ещё больше обостряло интерес к нему. Начав встречаться, в один из вечеров, он выпив больше обычного вдруг разоткровенничался и рассказал ей о своей жизни. .
Они прибыли в страну в начале 60-х, в семье было три брата, а он самый младший.Первым их домом был металический контейнер наспех приспособленный под жильё.Летом в нём стояла невыносимая жара, а зимой было холодно и сыро. Отец стал работать подручным на стройке, а мать шить подушки. Её швейная машинка целыми днями тарахтела как пулемёт и по всей квартире летал куринный пух и перья. Отец приходил усталый, молча ужинал и сразу же ложился спать, чтобы назавтра, когда было ещё совсем темно вновь отправиться на работу. Старший брат стал выходить с рыбаками в море, средний целые дни проводил в компаниях каких-то сомнительных личностей и только он не знал чем бы заняться. Жизнь постепенно налаживалась, но в одну из сырых и дождливых ночей старший брат начал громко стонать, приехавший по срочному вызову врач, сказал что брата необходимо везти в больницу, потому что у него редкая ревматическая болезнь. Брата неестественно скрутило и он жаловался на нестерпимую боль во всём теле. Почти месяц они всей семьёй попеременно дежурили у постели умирающего, но спасти брата так и не удалось. Потеряв старшего сына, отец не отличавшийся весёлым нравом, стал ещё более угрюмым и замкнутым. Даже полученная им квартира, ради которой он целые дни проводил на работе, не улучшили его настроение и душевное состояние, да и череда бед не оставляла их семью. Средний брат, связавшийся с плохой компанией, был уличён в торговле наркотиками и ему грозил большой срок тюремного заключения. Собрав последние сбережения и продав всё, что можно было продать родители наняли адвоката, усилиями которого брату дали только пять лет. Однако этого нового испытания сердце отца не выдержало, он умер, когда брата отправили в тюрьму. Мать тоже слегла и её швейная машинка всё реже и реже тарахтела пулемётными очередями, денег не было. Утром, сообщив матери что идёт в школу, он отправлялся к городскому стадиону, где собирались подпольные брокеры футбольного тотализатора. Так он начал зарабатывать свои первые деньги, которые как-то позволяли «сводить концы с концами». Постепенно из «мальчика на побегушках» он превратился в одного из главных «авторитетов», он знал футболистов, тренеров команд и судей, он мог точно указать кто и когда победит или проиграет, он знал кому следует «отстегнуть» чтобы в самый подходящий для гола момент игрок вдруг упал или раздался свисток судьи. Это для них, фанатов любимой команды, кричащих и свистящих падение на ровном месте опытного нападающего было сенсацией, а для него хорошо отрепетированным спектаклем. Он заранее знал, что те кто поставил на сильнейшего, занимающего ведущую строчку в турнирной таблице сегодня проиграют и матч с аутсайдером на которого ставило информированное им меньшинство завершится нулевой ничьей. У него стали водится деньги, много денег, но появились и конкуренты с которыми происходили постоянные стычки и разборки. К тому же, он окончив школу и получив атестат, должен был идти в армию, где вся его служба состояла в охране складских помещений, а когда он отслужив вернулся его поле деятельности было занято. Государство поняло какие деньги можно делать, если легализовать подпольные игры и его попытки сыграть с ним полностью провалились. В это же время из тюрьмы вышел брат «законченный уголовник и наркоман», который наделав кучу долгов взялся за старое.Через несколько лет его тело было найдено на берегу тихой бухты Атлита с ножём в груди, но полиция не очень занималась поиском убийц, мотивируя это внутренними разборками в криминальной среде в результате которых одним бандитом стало меньше. Наверно и он пошёл бы по стопам брата не подари ему господь встречу с ней, а тогда разоткровенничавшись и рассказывая о себе, он видел её сочуствующие большие глаза с навернувшимися на них слезами и понимал, что ближе и роднее её у него ни кого не будет. Через некоторое время она познакомила его со своим отцом и он благодаря жизненной проницательности сразу понял, что попал в другую среду, среду благополучия, сытости и комфорта. Теперь пришла очередь удивляться ему, с какой лёгкостью он стал обладателем диплома, одного из прибалтийских ВУЗов, как быстро устроился в электрическую компанию на работу, как быстро не прилагая значительных усилий начался его карьерный рост. Он ничего не понимал в специальности, да это мало интересовало его начальство, зато он быстро усвоил основное правило «угодить» начальству, а это было важнее. Вот где пригодились его знания и чутьё, знатока футбола ведь и здесь как на поле необходимо обыгрывать противника, отдавать передачи тем, кто в более выгодном положении и ждать, когда ты, именно ты выйдешь на ударную позицию чтобы нанести сильнейший удар, который невозможно отразить. Преуспевает не умный и инициативный, а та «серая лошадка» на которую поставили они, такие как её «папаша».
А потом была пышная свадьба, где он воочию увидел друзей её отца, которых раньше видел только по телевизору или на фотографиях в газетах, они мило улыбались и поздравляли его, желали счастья, охотно фотографировались с «молодыми» и удалялись чтобы за вкусной и сытной трапезой обсудить вопросы безопасности страны, борьбу с бедностью, рост преступности и прочее, прочее, хотя ни черта не понимали как обезопасить страну, отчего растёт преступность и как сократить бедность. Тогда, пожалуй, он понял что началась новая жизнь в которой ему уготована роль фаворита и теперь он один из них. Стоя под хупой*** со своей избранницей, он и предположить не мог, какую роль ему уготовила судьба, глядя на эту хрупкую и стройную красавицу с нежным взглядом, мечтая о детях, которых она ему подарит он был счастлив, не предполагая, что мечта о детях так и останеться мечтой, а его цель сделать карьеру и в будущем сменить её «папашу».
Специалист, лишь на бумаге, он понимал что должен окружить себя профессионалами, это было не трудно, так как приехало не малое количество людей из СССР, поэтому он охотно брал их сначало к себе в группу, а затем и в отдел начальником которого стал. Тактика была проста, предположим какой-то инженер из его отдела приходил с интересной идеей техническое решение которой было безупречно, но вот корявый иврит мешал, а то и вовсе не давал понять суть проблеммы, на этот случай у него был опытный секретарь изрядно поднаторевший в составлении деловых бумаг и теперь когда идея с техническими решениями облекалась словесной оправой наступала его очередь. Он шёл к начальству и по едва уловимому движению нахмуренных бровей или излишне сжатым губам понимал, что необходимо, чертовски необходимо новое неординарное решение. Вот тут на свет и и выплывало это решение и нахмуренные брови разглаживались, а губы расплывались в одобрительной улыбке, начальство похлопывало его по плечу, многозначительно подмигивало со словами, что только на него и может положиться. Если же такой ситуации не возникало, идея хранилась в его персональном сейфе и начиналась война интриг его непосредственного начальства с высшим руководством. Для этого при встрече с её отцом необходимо было лишь вскользь упомянуть о консерватизме его непосредственного начальства о загубленной идее и ждать, впрочем ждать приходилось не долго и вскоре он получал поздравления о назначении на новую должность, но так было не всегда ибо и за начальством мог стоять мощный покровитель, тогда следовало выждать кто скорей ослабнет и если побеждал его непосредственный начальник, одолевший кого-то из высшего руководства, он всё равно получал эту должность, а его начальник уходил на повышение. Среди подчиненных он слыл демократом и диктатором одновременно, мало кто мог понять почему он с одной стороны позволял критиковать себя и высшее руководство, а с другой эта информация оставалась закрытой для того же высшего руководства, почему разумные и более эффективные решения должны лежать в его сейфе дожидаясь лучших времён. Глупцы, они и не подозревали какие козари дают ему своими откровенными высказываниями, ведь кроме решения были ещё и протоколы с нелестными отзывами не только в его адрес, но и в адрес вышестоящего чиновника. С такими, пойманными на его крючок, для начала проводилась беседа, в ходе которой работнику давалось понять, что он при всей своей грамотности и перспективности не долго останется работником компании если..... Вот почему он с такой легкостью приписывал себе самые эффективные решения, а их автор скромно молчал и отводил глаза в сторону. Правда были и такие, которые пытались идти до конца, но с ними быстро расставались и их нельзя было обнаружить даже в мелких частных фирмах.
Но в последние годы эта игра с бесконечными интригами и манипуляциями, угождениями начальству и уничтожением грамотных и инициативных, игра, в которой залогом успеха будет очередная должность изрядно надоела. Шатаясь по кабинетам, таких же как он руководителей, где оголенные до самых неразумных границ в самых соблазнительных местах секретарши, услужливо подавали кофе и круасоны, где давным давно всё было переговорено о политике, женщинах и футболе, он понимал, что пламя рождается там внизу, а он и ему подобные лишь отражают его свет и чем выше он поднимается тем тускнее это отражение, которое вот, вот и вовсе исчезнет.
В такие минуты он мысленно возвращался к тому памятному дню, когда дал так легко обмануть себя. Тогда он думал о том, что у него будет три сына, которые захлёбываясь от смеха будут гонять с ним мяч по футбольному полю и пытаться забить ему гол, а вечером, когда они наконец угомонятся, они с женой будут решать где провести предстоящий отпуск, следует ли купить гитару старшему, увлёкшемуся музыкой, что с велосипедом для среднего и почему «обувь горит» на младшем, а она молодая и красивая вдруг надует губки и заявит, что ей надоела их «мужская компания» и ей хочется дочку маленькую помощницу, после чего они уединятся в спальне и займутся выполнением этого важного «проекта».
Если бы он тогда только знал, если бы мог предугадать, что игра начатая им будет проходить по правилам её отца, где карьеризм и угодничество станут смыслом жизни, что ту полуголодную свободу он променяет на рабство сытости и благополучия. Сколько раз он хотел послать всё к чертям, сколько раз при виде малолетнего карапуза к горлу подступал тяжёлый комок, сколько женщин было готово одарить его счастьем отцовства, но только однажды серьёзно увлекшись другой, он сразу почуствовал как кресло под ним зашаталось и пара, тройка внушений холодным и жёстким голосом сразу же отрезвили его и поставили перед выбором или эта устроенность и благополучие или ........ К тому времени он окончательно обленившись и принял эти правила игры по которым живёт уже много лет. Когда становилось становилось совсем невмоготу, он говорил секретарше что уезжает по делам в министерство, а сам отправлялся домой, там он включал телевизор с подключённой приставкой и часами гонял по экрану мячи от ворот к воротам, компьюторные футболисты по мановению его руки ловко выполняли дриблинги, боролись за верхние мячи, пасовали и били по воротам, трибуны скандировали и ревели, а он безучастно нажимая на кнопки пульта, думал о главном проигрыше добровольно записанном в свой актив.
Часам к пяти вечера он возвращался на работу с напускным видом деловой активности и ждал, когда же разойдутся по домам его сотрудники, потом отмечал сколько дополнительных часов он просидел (от этого зависел заработок), но с недавнего времени на дополнительные часы ввели лимит переработка после которого не оплачивалась, а посему и задерживаться не имело смысла. Он взглянул на часы ещё раз проверил что лимит дополнительных часов исчерпан, что задерживаться не стоит и позвонил ей. Она подняла трубку и он наигранно уставшим голосом сообщил, что заедет за ней. Прошёл ещё один серый, унылый день, а впереди такой же серый и унылый вечер с показным «весельем» в очередном пабе или кафе, где усевшись за столик и сделав заказ, они снова заговорят о работе, готовящейся забастовке, урезанных для них льготах и необходимости повышения зарплат для госслужащих, о том как он ловко «умыл» конкурента, такого же как он начальника, как тот стоял униженный и бледный, получая внушение и как потом ставили в пример его. Боже, неужели так и пройдёт вся жизнь, жизнь двух вполне красивых, благополучных и не старых людей, она в свои годы выглядела весьма эффектно стройная и тонкая с высоко по девичьи поднятой грудью в облегающих джинсах или миниюбке подчеркивающей красоту её ног с ухоженным дорогой косметикой лицом казалась лет на десять моложе и он высокий, спортивный со слегка седеющей шевелюрой был ей под стать. Часто он замечал, как им смотрят вслед, заглядываясь на эту красивую пару, пару в которой внешняя мишура затмевала два глубоко несчастных существа, обречённых на сосуществование. Как больно у него сжалось сердце, когда один из подчиненных пришёл просить отпуск со своим внуком, потому что родители уехали отдыхать, а ребёнку нужно идти в цирк и эта пятилетняя кроха громко закричала: «Начальник отпусти деда со мной в цирк» тогда все громко рассмеялись и он засмеялся, но боль, острая боль прошила левую строну так, как никогда до этого не было.
Ровно в шесть он на служебной машине подъехал к зданию службы национального страхования. Охранник, помнящий его и знающий что он муж начальницы управления, приветливо помахал ему рукой и открыл шлагбалум, он лихо подкатил к парадному входу и позвонил ей, сообщив что ждёт. Через несколько минут она появилась в холле, кивнув охраннику, молодому израильтянину, она по «барски» уселась в машину. «Куда на этот раз?» спросил он, она назвала малознакомое место и сказала, что в этом пабе были её друзья и очень хвалили кухню и обстановку. Потом поинтересовалась, почему он на служебной машине ведь дома простаивает их новенький джип, а он сказал, что не было времени заезжать домой, что затраты на содержание машины и бензин уже оплачены компанией, к тому же на многих полицейских магически действует эмблема компании и они не так активно выписывают штрафы, потому что их нынешний министр много лет был начальником полиции страны, а про себя подумал: «Почему эти бывшие генералы возомнили о себе, что всё знают и умеют, переходя из министерства в министерство лезут решать проблеммы в которых ни черта не смыслят и всё что они не делают идёт лишь во вред, а он сам разве не такой же, угождая и лебезя перед ними ради очередной должности или надбавки к зарплате».
«Знаешь», тихо сказал он: «кажется я снова совершил подлость. Помнишь, я рассказывал тебе об одном специалисте из числа вновь прибывших, тогда пытаясь устроиться в нашу компанию он пришёл с проектом станции работающей на местном сырье, мои сотрудники только и говорили об этом проекте, о совсем незначительных субсидиях для его реализации и оставалось только пойти к руководству и настоять на необходимости работ по детализации и привязки к конкретным условиям, но я стал искать собственную выгоду, стал «кормить» его обещаниями на скорую встречу с руководством, намекая на необходимость изменить авторство, ради его трудоустройства, однако даже его неохотное согласие на эти условия не подтолкнули меня к более решительным действиям. Тогда, после очередных досрочных выборов пришёл в министерство очередной генерал, приведя с собой ещё с десяток отставников. Главным для них в тот период было обустройство собственных кабинетов и денег как всегда не хватало, потому я и отложил беседу до лучших времён и вот узнаю, что ведутся переговоры с одной американской фирмой о приобретении этого самого проекта за очень «кругленькую» сумму, а ведь поступись я тогда принципом угодничества, проект мог быть нашим совершенно бесплатно». Всё это он произнёс с горечью в голосе и болезненно поморщился. Она внимательно выслушала его самобичевание и улыбнулась: «Знаешь, я могла понять все твои расскания лет этак двадцать пять назад, но сегодня, когда ты столько лет «варишься в этом котле» тебе пора бы понять, что жизнеутверждаясь мы руководствуемся принципом государство для нас. Ситуация, когда для личного благополучия предаются чьи то интересы всегда присутсвовала в наших кругах, посмотри на политических лидеров, на правительство разве их поступки и деяния не нанесли колосальный вред государству, не обманули чаяния и ожидания миллионов, а ты казнишь себя за обман одного.......»
«Но ведь те кто обманывал плохо кончили, посмотри что стало с лидерами предавшими интересы народа ведь их вина обернулась их личной бедой и даже их запоздалые раскаяния не спасают их от жестокого возмездия. Может и мы при видимом благополучии не спешим домой к детям, а ищем места развлечений. Последние слова, как пощёчина, больно ударили её. Она отвернулась, злость и обида душили её, неужели он прав, неужели это и есть божья кара, но ведь отец почти убедил её, что есть другие ценности престижная работа, путешествия, развлечения, обеспеченная жизнь наконец, а он завидует тем, кто тысячами обивает порог её кабинета, жалуясь на отсутствие работы, долги и пустые холодильники, но для кого вечерами звучит многоголосый детский смех.



Глава 3

Они припарковались у какого- то неизвестного им обоим ресторана. Здесь они были впервые, его месторасположение было тихим и удобным, а парковочные места свободными. Во время поездки погода резко испортилась, похолодало и пошёл мелкий, противный дождь. Выходить из машины в эту сырость совсем не хотелось и потому они ещё какое-то время молча сидели в машине. Наконец они вышли и подошли ко входу в ресторан. Перед входом одиноко маячила фигура охранника. После терактов, произошедших в кафе и ресторанах министерство безопасности потребовало от владельцев этих заведений выставить охрану, однако хозяева ресторанов не позаботились о местах досмотра посетителей. Поэтому и охранники, и посетители испытывали неудобства во время проверок в плохую погоду, но если для охранника это было делом привычным, то посетители злились и обычно ругали охранника. Вот и сегодня охранник стоял в промокшей от дождя куртке в надвинутом почти на глаза капюшоне, сжимая в правой руке магнометр (прибор для проверки) и ожидал упрёков в свой адрес. Он вежливо поздоровался, провёл магнометром и неожиданно, очевидно среагировав на ключи или мобильник в сумке, что висела у неё на плече, тот резко зазвонил. Тогда охранник попросил открыть сумку для более тщательной проверки,но вот этого-то делать совсем не хотелось, стоять под дождём и открывать сумку в которой наряду с мобильником, ключами и косметикой были более интимные женские вещи и тогда её прорвало, вся злость и обида, копившаяся ни один день грязным потоком ругательств вылилась на голову охранника. Да и то сказать, кто он такой? Приехавший из страны, где водку пьют вместо воды, а по городам разгуливают медведи, страны которая вооружила террористов, неграмотный который даже говорит с ошибками, как может он проверять её, человека родившегося и выросшего здесь, прошедшего с этой страной войны, добившегося высокого положения у дверей кабинета которой сотнями толпятся такие, как этот. Она не задумывалась над словами и оскорбления уже неслись не только в адрес охранника, но и всех понаехавших и загадивших страну. Более миллиона пьяниц и проституток, воров и наркоманов, убогих стариков и мнимых инвалидов жирующих на средства честных налогоплательщиков и нагло досматривающих их.
В ответ охранник не произнёс ни слова, только когда поток грязных ругательств иссяк, он ещё раз вежливо попросил открыть сумку. Она растегнула молнию на сумке прокричав: «Любуйся русская свинья». Охранник заглянул в сумку, убедился что ничего подозрительного в ней нет, потом очень пристально и грустно посмотрел ей в глаза и пригласил войти. Вечер с самого начала был испорчен.
Когда входная дверь за ними закрылась, охранник облегчённо вздохнул и разжал руку сжимавшую магнометр. Костяшки пальцев посинели и теперь было понятно каким усилием воли он сдерживал себя от ругательств этой вздорной бабы. Он стоял под дождём уже второй час, а люди всё подходили и подходили так будет продолжаться где-то до часу ночи. Потом «поток» приходящих уменьшится и можно будет на несколько минут зайти внутрь и попросить горячего чаю, который торопясь и обжигаясь выпить у порога. За годы работы охранником он научился внешне не демонстрировать свои чуства, а вежливо требовать предписанное службой безопасности. И хотя, ехидные реплики типа « непыльную работу ты себе подыскал проверять чужие сумки» или « за этот вечерний моцион тебе ещё и деньги платят» больно ранили он старался хотя бы внешне оставаться невозмутимым, хотя обиды и эмоции старательно упрятываемые в самые дальние уголки души, могли вырваться наружу так же, как вода доведённая до кипения и брызжащая через край. Многие охранники дорого поплатились за это, не выдерживая оскорблений начинали грубить в ответ клиенты жаловались и охранников увольняли, благо хроническая безработица создавала отличные условия для обновления их состава. Этим умело пользовались хозяева заведений, которым представлялись услуги охранных фирм их требования сводились к тому, чтобы клиенты оставались в приподнятом и праздничном настроении, а владельцы охранных фирм требовали чтобы тщательно проводился досмотр как самих клиентов так и их личных вещей. Поэтому охранник зажатый «между молотом и наковальней» вертясь как «уж на сковородке» должен был не раздражать клиента и досмотреть его. Вместе с тем люди были разные и как правило досмотр их, как они не старались это скрыть всегда раздражал, поэтому в считанные секунды надо было найти слова поднимающие настроение вновь, какие-то нелестные замечания перевести в шутку, где-то объяснить клиенту, что таковы требования службы безопасности, а сегодня как раз поступила информация о готовящемся теракте и т.д. и т.п.
Здесь бы психологу крутиться, а не таким как он, но ведь за качественную профессиональную работу надо платить, но кто-же на это пойдёт? Хозяева заведений пользующихся услугами охранных фирм или сами охранные фирмы обсчитывающие и недоплачивающие охранникам.
Только немногие, терпя унижения и оскорбления, смирившись с участью быть обманутым, недополучая того, что принадлежит им по праву и понимая всю безысходность своего положения продолжали работать. А ещё главной составляющей в его защитной реакции на унижения и оскорбления было то, что в такие минуты он вспоминал тех, кто помог да и сейчас помогает выжить в этой стране и любить её. «Нет не все так думают» твердил он себе, « есть люди для которых наш приезд в страну был действительно праздником и которые по зову сердца помогают нам». Разве можно забыть то отношение, когда они находясь в стране лишь несколько дней, не зная языка вечером вышли позвонить, как телефон-автомат проглотил их последний асимон****, как встретившая их женщина оказалась русскоговорящей ватикой (старожилом страны), как она пригласила их к себе домой позвонить и выяснила что они только приехали и ютятся в маленькой комнате с ещё одной семьёй, где их в общей сложности девять человек, что в квартире нет ни мебели, ни матрасов, ни чего, чтобы хоть как-то отдохнуть. Потом они ушли не оставив точного адреса, а эта женщина полночи разыскивала их обходя весь район и выспрашивая, где тут новые репотрианты, что бы отдать им матрасы и покрывала на которых можно прилечь. Потом, потом была его первая съёмная квартира и люди, бывшие киевляне, которых он встретил на улице. Если бы не они? Первая съёмная квартира, которую он оформлял с помощью маклеров самозванцев (в то время были и такие) была сдана ему как мебелированная с телефоном, однако телефон молчал, так как был отключён за долги, а мебель оказалась предыдущего квартиросъёмщика и он, приехав её забирать, предложил им купить эту старую рухлядь, заломив цену, как за новую.Именно тогда его новые друзья настояли на том, чтобы бывший квартирант вывез всю свою рухлядь, именно тогда они, пригрозив судом, потребовали погашения долгов и подключения телефона у хозяйки квартиры. Он стоял посреди опустевшей квартиры грустно опустив голову, когда раздался звонок в дверь, это его новые друзья привезли кровати, а на следующее утро сосед из дома напротив притащил газовую плиту, стол и стулья, которыми они потом долго пользовались и так же передали новым репатриантам.
Разве эти люди постоянно и безвозмездно опекающие их, не знающих ментальность и язык этой страны, законы и условия проживания в ней, могли подумать, что есть и такие которые с высокомерным снобизмом крикнут: «Катитесь в свою Россию», но были и такие, те кто на чужих слезах и горе строили карьеры и обеспечивали личное благополучие, кто в тридорога сдавал сырые подвалы с крысами и тараканами наспех приспособив их под жильё, кто по нерадивости, как было с ним, забывал внести фамилию в реестр вновь прибывших в страну и на полгода лишал средств к существованию, кто за каторжный труд платил в два раза ниже установленного по стране минимума, кто усевшись в управленческое кресло лишь пожимал плечами не понимая, чего от него хотят эти лепечащие на «тарабарском» языке.
Страна, которая ждала возвращения евреев из СССР долгие годы, принимала их по разному. Для одних сотни, тысячи, миллионы были желанны, для других ненавистны, одни делились последним другие ловко наживались, одни видели в этом расцвет и укрепление страны, другие наплыв мафиози, пьяниц и проституток. Разные люди, разные судьбы, но ведь нельзя отрицать и того, что многие не выдержав трудностей уезжали, спивались, воровали и обманывали таких же как они, что задержанные в притонах жрицы любви были бывшие соотечественницы.
Тогда он познакомился с удивительной женщиной, соседкой по их первой съёмной квартире. Она приехала ещё в подмандатную Палестину из прибалтики и благодаря знанию нескольких языков в том числе и русского работала добровольцем переводчиком в госучереждениях, помогая новым репатриантам. Много лет спустя он стал осознавать мудрость и прозорливость этой женщины, которая в конце жизни сказала пророческие слова: «В памяти людей остаются лишь те, кто не кривя душой честно выполняет своё предназначение на этой земле, главное не в том, каких жизненных высот ты достигнешь, главное в том, как ты к ним придёшь. Многие из тех, кто сегодня жирует на чужом горе, скоро об этом горько пожалеет, потому что частичка божественного, заложенная в нас и именуемая совестью рано или поздно напомнит о себе»
На следующий год после его приезда в Израиль началась война в персидском заливе и эта 80-ти летняя женщина каждую ночь, при звуках сирены бежала со своего третьего этажа к ним на первый, забирала их к себе в загерметизированную комнату, а потом после отбоя тревоги поила их чаем с печеньем. Ещё не окончив ульпан (заведение по изучению языка иврит) он начал работать в охранной фирме. Объектом его охраны был большой продовольственный склад, почти без ограждения под открытым небом, когда раздались звуки сирены, возвещавшей о начале войны, он одел противогаз и остался на складе, но прибежавший офицер безопасности закричал чтобы он немедленно спустился в убежище, а на его вопрос что будет со склаом ответил что всё это ерунда по сравнению с его жизнью. Ценности на несколько миллионов, ничто по сравнению с его жизнью, жизнью человека только что приехавшего в страну ещё ничего не сделавшего для неё и ничем себя не проявившего, а ведь были и другие, однажды во время очередной тревоги он, возвращаясь с работы часа в три ночи, заметил свет в каком-то кафе, постучал и попросил хозяина переждать тревогу, на что тот, лишь приоткрыв дверь сказал: «Нечего тебе тут делать, езжай в Россию там спокойней». Он шёл по пустому тёмному городу, выли сирены и одинокий большой чёрный пёс с поджатым от страха хвостом вдруг догнал его и пошёл рядом, провожая до дома.
Нет не все так думают, в сотый раз убеждал он себя и картина о том, как его квартирная хозяйка, вернувшаяся из Америки, где пережидала войну, дрожащими руками пересчитывает кварплату с привязкой к доллару до тысячной агоры***** перемежалась с картиной, как коренные израильтяне одолжили ему крупную сумму денег, когда он решился покупать собственную квартиру, поверив ему под честное слово и даже не установив сроков погашения долга.
Все эти люди, всё это мы – страна которую невозможно уничтожить, как и учение, дарованное нам свыше и которое при любых переоценках и интерпритациях невозможно подвергнуть ревизии.
Дождь и холодный ветер усилились, навевая грустные мысли о том, что и он совершил нечто не позволившее ему до конца реализоваться и достойно помочь этой стране. А ведь это и было, пожалуй самым главным, что подтолкнуло его приехать сюда, потому что там в стране исхода он узнал такое, что вот уже много лет мучит его и грызёт его душу. Глупец, он наивно полагал, что рассказав о готовящейся катастрофе не только для его народа, но и для всего цивилизованного мира, его поймут и воспользуются опытом, который он приобрёл там. Скольких жертв и ими же признанных ошибок можно было избежать, если бы в сознании тех кто возглавлял страну появилась тень сомнения в правильности выбранного курса, но увы на его предупреждения и доводы реагировали как на некий бред воспалённого сознания и сочуствующе успокаивали: «Вы излишне драматизируете ситуацию»-заметил ему один из чиновников, «СССР и его спецслужбы канули в небытие, так что, то что Вы рассказали, сегодня просто неосуществимо». А когда он, выходя от него неплотно закрыл дверь, услышал как тот чинуша, обращаясь к сослуживцу сказал: «Ему надо не к нам, а к психиатору».
Но самое страшное заключалось в том, что он оставался свидетелем всех своих предупреждений, а они эти чинуши властных структур преподносили это, как нечто новое, необъяснимое, как очередной виток ненависти к которому страна не готова.

Глава 4

Его детство прошло в городе Ташкент, городе где случайно встретились отец бывший фронтовик покалеченный и физически, и морально, только что закончившейся войной и мама чудом уцелевшая в блокаду Ленинграда. Послевоенный Ташкент был многонационален и русская речь перемежалась с узбекской, украинской и даже идыш. Русский например мог сказать следущую фразу « На этой дрэковской работе только и остаётся что кричать ратуйте» и никого это не смущало и все всё понимали как надо. Война и общее горе объединили людей, благодушные узбеки, торговавшие на базаре подзывали кого нибудь из ватаги босоногих и давали вкуснопахнущую горячую лепёшку, или яблоко, или ветку винограда. В городе было много одноруких, одноногих на деревяных культях и костылях, совсем безногих на так называемых самокатах. Многие стояли у церкви и просили милостыню, а вечером собирались в пивной пили пиво и водку вспоминая свои подвиги и нещадно матерясь. Там он закончил школу и университет оттуда ушёл в армию. Его дипломная работа тянула на кандидатскую дисертацию, но место в аспирантуре занял представитель коренного населения республики и потому он молодой офицер оказался в Красноярске. На представлении перед высшим командованием части, он набравшись смелости, попросил разрешения служить по специальности и толи потому что должность по его специальности была вакантна, толи по провиденью господа бога, но его действительно оставили служить по специальности, предложив майорскую должность. Тогда генерал, командир дивизии пригласил в свой кабинет начальника службы (его непосредственного начальника) и сказал: «Послушай, тут нам прислали молодых офицеров и вот этого лейтенанта, который хочет служить по своей специальности, то бишь у тебя, кстати и твоей национальности, то бишь яврей, (он так и сказал «яврей») я знаю вы своих поддерживаете, да и ладно лишь бы не во вред делу, так что принимай с министром я переговорил и получил его добро». Наверное тогда следовало обратить внимание на то, почему разрешение на изменение в предписании и назначение на новую должность решалось с самим министром, а не с начальником управления кадров или начальником внутренних войск, но он молодой мальчишка даже не обратил на это внимание, а зря это потом много позже он поймёт в какое «болото» угодил. Время, на которое выпала его служба в армии совпала с застойным периодом, т. е. характеризовалось расцветом дедовщины и тотальным пьянством офицерского состава. Командиры частей и их подчиненные нещадно обворовывали личный состав и тащили всё, что только можно утащить. В силу своей должности он получил доступ на секретные и сверх секретные объекты, где работал спецконтингент, а проще говоря заключённые. Это только в газетах и по радио, в кино и по телевизору ударники комсомольцы рапортовали о новых километрах БАМа, о сверхдобычах полезных ископаемых и прочее, прочее. На самом деле основной ударной силой коммунистического локомотива был ЗЕК, который первым вырубал тайгу, стоя по колено в ледяной воде мыл золото и плавил алюминий в самых грязных цехах красноярского алюминиевого завода. Между «кумом» (ответственным за режим) и паханом существовал паритет вы не бежите и выполняете норму, мы не суёмся к вам и вы живёте по своим воровским законам. Поэтому побеги и поиск сбежавших в составе оперативно-розыскных групп был не столь уж и частым, зато убийства и насилие среди самих зеков было обычным явлением. Солдаты тоже страдали от сержантов и старослужащих и свою злобу вымещали на заключённых, которые при любом удобном случае готовы были отомстить. Так и случилось, когда он, приехав с какой то проверкой, пошёл на площадку лесозаготовки. Зеки подрубив опоры опустили штабель с кругляком прямо на группу солдат и офицеров среди которых был и он. Он отделался сравнительно легко, пролежав в госпитале лишь полтора месяца, но толи это событие, толи пьянство и балаган царившие в армии подтолкнули его демобилизоваться. И как не уговаривали его остаться на сверхсрочную службу он предпочёл «гражданку». В последние дни перед демобилизацией его вызвали в спецотдел, где вручили бумагу с которой надо было ознакомиться и подписать. Согласно этого документа ему запрещалось рассказывать что либо о своей службе в армии, выезжать за рубеж даже туристом, общаться с гражданами иностранных государств и прочее, прочее за нарушение этих обязательств он мог быть привлечён к уголовной ответственности, срок действия этого документа десять лет. Поскольку за границу из СССР мало кто ездил, друзей иностранцев у него не было, а рассказывать о «зонах и их обитателях» не очень то хотелось он с лёгкостью подписал этот документ, не осознавая что с этого момента он стал объектом за которым наблюдает всевидящее око КГБ.
Много позже эта бумага напомнит о себе, а пока жизнь на «гражданке», семья, карьера, где в тридцать он начальник отдела большого треста, а в сорок ведущий специалист системы Госстроя. Если кто нибудь начнёт вам рассказывать о том как его зажимали в СССР за то что он еврей и потому он всю жизнь оставался рядовым инженером не верьте, ибо он мог стать и старшим инженером и даже начальником отдела всё зависело от деловитости работника, от отрасли и конечно благонадёжности. Что такое благонадёжность в советском понимании, это конечно принадлежность к партии и отметка соответствующих органов, поэтому как правило решение о продвижении того или иного работника рассматривалось на уровне руководства, парторга и начальника первого отдела. Конечно должность министра или директора крупного завода еврею не светила и потому каждый еврей представлял свою потолочную планку, однако потребность в еврейских мозгах была высока и потому еврей работал не только за совесть, но и за страх, а страх был велик и после компании «космополитов» и после дела врачей. Внутритюремная система проживания в стране «победившего социализма и интернационализма» создавала благоприятные условия при которых нас привлекали к выполнению ответственных и даже секретных заданий. И так, что же заставляло евреев идти на выполнение таких заданий, этим вопросом он задавался ни раз, может возможность быть причисленным к избранным, может панический страх перед системой, а может и безисходность. Ведь многие из них, оказавшись под колпаком у спецслужб уже ни могли вырваться оттуда.
Мысленно он перенёсся в то время, когда всё это началось, а начиналось это с паспортизации различных объектов. В то время он уже работал руководителем группы проектировщиков, занимающихся проектированием промышленных предприятий. Каждый объект должен иметь паспорт документ характеризующий именно этот объект, даже однопрофильые предприятия имеют свою специфику, как внутреннюю, так и внешнюю, например один завод имеет более мощное оборудование другой более квалифицированный трудоресурс и лабораторно-испытательную базу. Один завод находится в сейсмоопасной зоне, другой в потенциально затопляемой, один находится в зоне с хорошо налаженной инфраструктурой, другой в труднодоступном месте. Всё это и отражалось в паспорте, на основании которого планировались финансовые и трудовые ресурсы, заявки на оборудование и резервы на случай различных катаклизмов. Собирая по крупицам информацию становилось понятным как расчитать потенциал региона, республики и в целом союза, чтобы механизм работал без сбоев, чтобы в самые критические моменты жизнеобеспеченность страны не была нарушена. Но наряду с этим обнаруживалась и масса производств дублёров малоэффективных и затратных для государства, почему же страна мирилась с этим? Дело в том, что предприятия наряду с гражданской продукцией могли быть в короткие сроки переориентированны на выпуск военных заказов. И пока «бровастое чудо» с высоких трибун убеждал мировую общественность в миролюбии советского народа и стран социалистического содружества, велась серьёзнейшая подготовка к новому переделу мира. Тогда он лишь смутно догадывался, что вся эта паспортизация, выработка различных мероприятий и прочее, прочее связано с какой то большой и страшной игрой. Ну право же, что плохого в том что предприятия строящиеся в республике с повышенной сейсмоопасностью, должны быть надёжно укреплены и защищены, что необходима совершенная инфраструктура, основанная на промузловых комплексах, что необходимы чёткие териториальные границы промышленной и жилищной застройки, но вот что странно, наиболее дорогостоящее и трудновостонавливаемое оборудование почему то рассредотачивалось, часто нарушая технологическую цепочку, хвостовое хозяйство с вредными веществами находилось на значительном удалении, что удлиняло производственный цикл, а ещё и солидный охраняемый периметр этого монстра. Или складские помещения в труднодоступных местах с четкими графиками обновления запасов, или заводы с оборудованием в несколько раз превышающим своими мощностными характеристиками потребности в продукции. Всё это было столь запутано, столь не понятно на западе, для чего выпускать затратную и неконкурентноспособную продукцию, создавать низкорентабельные комбинаты, готовить специалистов при массовой уравниловке в зарплатах и т. д. и т. п. Казалось бы страна сама себя загоняет в тупик, безудержная гонка вооружения при пустых полках в магазинах, товары первой необходимости не покупали, а доставали товары, выпускаемые гигантами социалистической индустрии гнили на складах, гигантские урожаи гибли на полях, цены на углеводороды, основной источник доходов советского государства, падали запад торжествовал ещё немного и СССР этот оплот зла и тоталитаризма рухнет.
Мир станет однополярным и десятки государств обратят свои взоры на США, приняв их правила игры и их демократию. В эту сказку хотелось верить и потому, что оправдывались прогнозы ЦРУ и потому что сам советский союз усиленно подыгрывал в этой новой большой игре. А ведь были ещё события, которые запад расценил как агрессию и навязывание своего образа жизни, или техническую аварию на АЭС- хотя и эти события были составляющими в циничной игре затеянной спецслужбами СССР. Это потом, много позже станет понятным, почему в просоветский Афганистан необходимо было вводить войска, чтобы расжечь не только пламя гражданской войны, но и погубить десятки тысяч молодых ребят, это потом, когда он в лихорадочных темпах, будет пересчитывать стоимости и сроки восстановительных работ он поймёт для чего понадобились жертвы тысяч ликвидаторов Чернобыльской катастрофы. Даже руководство страны советов не всегда было посвящено в истинные цели этой «игры».Оценивая и анализируя события с позиций сегодняшнего дня, он один из не многих, оказавшихся невольным участником готовящегося сценария будущего, всё время задавал себе вопрос почему именно он и правильно ли он поступил участвуя в этом «проекте».
В начале 80-х годов институту в котором он работал поручили подготовить комплексную схему востановительных работ в случае черезвычайных обстоятельств, а именно землятрясений, наводнений и прочих катаклизмов. Конечно по своим природно-экономическим условиям республика полностью соответствовала этим требованиям
повышенная сейсмика, наличие многочисленных платин и мощная индустрия всё это могло стать источником мощной техногенной катастрофы. Пожалуй тогда он впервые посетил республиканское управление ГБ. За столом кабинета, в который он вошёл сидел человек в форме полковника и его непосредственный начальник «Ну вот, теперь и поговорим»- сказал полковник и широко улыбнулся, «а Вы проходите и усаживайтесь поудобней, дело в том, что до вашего прихода мы с вашим начальником обсудили ряд вопросов, которыми нам предстоит заняться в том числе и Вам, человеку многократно проверенному нами и потому решившими поручить Вам ответственное и сверхсекретное задание.Будем откровенны, сегодня в мире существует только две системы, которые в гонке вооружений достигли небывалых высот, вы прекрасно знаете, кто возглавляет эти системы, но бесконечная гонка требует колосальных затрат и если раньше в эпоху создания ядерного щита мы были конкурентны, то сейчас, когда ведуться разработки по созданию новых видов оружия наша система начала давать сбои, а именно это оружие к созданию которого мы приступили и определит наш приоритет.Речь идёт о мощном метеорологическом оружии, но чтобы успешно завершить начатые разработки нам необходимо отвлечение средств наших противников от выполнения аналогичных задачь. Поэтому нам необходимо пересмотреть концепцию войны для чего создаётся третья сила, которая и возмёт на себя функцию отвлечения средств. Наш мир уже сегодня нашпигован грязью и отравой в виде химических заводов, биолабораторий, атомных электростанций, мы преобразуя природу понастроили водохранилищ, не в состоянии уберечь лесные массивы от пожаров, изобрели аэрозоли и вредные выбросы создав озоновые «дыры», но есть оружие, которое способно заменить многомиллионные армии и колосальные ядерные арсеналы. Представте себе, что в сибирской тайге посылается импульс воздействующий на ионосферу земли, а где нибудь в Майами проносится смерч или воздействуя на плазменную оболочку земли мы вызываем землетрясение в Японии, вкупе с вышеперечисленной «грязью» возникает техногенная катастрофа, а главной задачей государства становится проблемма выживаемости. Мы также прекрасно знаем, что аналогичные работы ведуться и в стане наших врагов, но вопрос заключается в том, кто более оперативно и в каких масштабах подготовится к этой войне на выживание, на чьей стороне окажется больше союзников, кто будет более подготовлен. Наши друзья из народно-освободительных движений должны оказать нам содействие в подрыве экономической безопасности наших противников, их деятельность приведёт к тому, что миллиарды долларов будут отвлечены на решения текущих задач в области безопасности, для этого готовится ряд показательных терактов.
И ещё вы должны чётко знать, что все сведения совершенно секретны и вы несёте уголовную ответственность за их расглашение. Нет у него не потребовали подписать какие нибудь бумаги, ему не предложили подумать согласен он или нет заниматься этой работой всё это было само собой разумеющееся, он был их «многократно проверенный» человек, обязанный выполнять их поручения и назад пути нет. «Наш товарищ и Ваш непосредственный начальник», он повернул голову и весело подмаргнул глазом начальнику сидевшему рядом,-«думаю введёт Вас в курс дела более детально». Как только они вышли из кабинета, его начальник, как бы невзначай, приложил палец к губам, давая понять, что следует молчать, а потом, когда они сидели в сквере на малолюдной аллее, сказал: «Спасибо что не возражал, поверь я и сам не в большом восторге от этой работы, а по сравнению с твоей моя задача гораздо сложней». Его начальник, китаец по происхождению, давно сотрудничал с органами госбезопасности и об этом знали многие, в том числе и он. Сын, бывшего дипломата женатого на русской и оставившего родину в период охлаждения отношений между СССР и Китаем, он окончив московский университет, уже тогда помогал КГБ в качестве переводчика. Может поэтому он и оказался в республике граничавшей с Китаем. «Понимаешь у тебя накоплен колосальный опыт паспортизации объектов, а это сейчас очень важно, каждое предприятие, склад, больница, школа, жилой дом должны иметь документ характеризующий их значимость и необходимость в общегосударственном механизме, тогда и только тогда мы сможем детально смакетировать возможности его выживаемости в условиях.... тут он осёкся и замолчал. «Я не хочу тебя поучать, но ты уже отмечен, они давно следят за тобой, ещё со времён армейской службы. Вспомни документ о не разглашении и твоих обязательствах сотрудничества с органами, твой отказ от выполнения этой работы уже ничего не решит, он лишь принесёт тебе значительные неприятности вплоть до физического устранения, так что соглашайся.»
Он закрыл глаза пытаясь мысленно представить тот злополучный документ, ну конечно там было ещё что-то написанное мелким шрифтом, на что он от радости и в предвкушении «гражданки» даже не обратил внимания.
И так выбора не оставалось или ты с ними, или... он подумал о жене и маленьком сынишке. Ну чтож в конце концов если абстрагироваться от военной составляющей техногенная катастрофа может возникнуть и в мирное время, а следовательно его задачи даже благородны, как приятно заниматься самообманом, ибо с того времени червь сомнения влез в душу и постоянно её грыз.
Что-то тут не так, ну знает он мощности и производственный потенциал республики, ну знает «узкие места» безопасности, ну знает как спасти людей, оборудование, как спрятать отраву и прочую дрянь чтобы не потравить людей и урожаи, как проводить спасательные и восстановительные работы в условиях ограниченных людских и материальных ресурсов, но почему «вплоть до физического устранения», какие новые тайны суждено ему узнать. Может начальник шутит, берёт «на пушку» чтобы скорее получить его согласие, он взглянул на него и увидев его ледяные глаза и плотно сжатые губы понял, что с ним не шутят.


Глава 5

В тот год его вызвали на совещание в НИИ минобороны, в Москву, на секретное совещание, где присутствовало несколько десятков таких же как он многократно проверенных представителей из различных регионов и республик СССР. «Товарищи, обратился к собравшимся, человек в погонах генерала, - мы собрались здесь для того....» Он слушал, затаив дыхание и с ужасом понимал в компании каких «товарищей» оказался. «Партия и правительство делает всё для сокращения напряжённости и военного противостояния, но враги нашей системы не дремлют, постоянно подтачивая наши интересы и интересы наших друзей в Европе, на ближнем и дальнем востоке, и в латинской Америке. Используя международные капиталлы, искусственно занижая цены на энергоносители создают неблагоприятную экономическую ситуацию и мешают процветанию нашей страны. Пользуясь этим они увеличивают гонку вооружений, стремясь достигнуть военного превосходства. Взяв курс на мирное сосуществование, мы были вынуждены, после подписания ряда соглашений, резко сократить наши арсеналы атомного оружия, полностью заморозить производство биологического оружия и значительно снизить химические вооружения. Вместе с тем, проведя ряд экспериментов, мы убедились, что концепция и тактические решения предстоящих войн мало зависят от наличия и запасов оружия массового поражения. Мир и без того начинён производствами, уничтожение которых приведёт к фатальному исходу, поэтому основной наступательной силой становятся диверсанты, а оборонительной партизанские движения. Новый концептуальный подход к будующим войнам это отсутствие границ между фронтом и тылом, неограниченность времеными рамками и поэтому должна быть пересмотренна и откорректированна военная доктрина. Уже сегодня мы можем говорить о ряде успешно решённых нами задач, об усилении и укреплении позиций наших союзников в мире, но есть и вопросы, которые необходимо решить и здесь как нам кажется, система политической и экономической централизации должна доказать своё полное превосходство. Наши аналитики убедились в том, что глобализация и открытость запада может сыграть с ним злую шутку, подорвать его экономическую мощь и привести к затяжным кризисам и блокадам, отсутствие резервов и дефицит бюджета, не готовность населения этих стран к колапсу, потребует радикальных изменений и смены режима, а это приведёт к новому переделу карты мира.
Вот например, как мы представляем её в недалёком будущем». На экране появилась карта, привыкший, ещё со школьной скамьи отыскивать маленькую страну обычно обозначаемую цифрой, так как её название не помещалось, он прочитал Арабская Палестина, а где же Израиль? Такого государства не было. Всю ночь он не мог заснуть, сведения полученные на этом проклятом совещании всё больше и больше убеждали в том, что «холодная война» гораздо горячее всех предыдущих и способна уничтожить гораздо больше всех предыдущих. Что же делать? Послать всё к чертям или выяснить всё до конца, а главное почему эта маленькая страна должна исчезнуть с карты мира. Рассвет наступил как-то неожиданно, просто тяжёлая беззвёздная ночь сменилась серым и унылым утром. Голову от бессонной ночи ломило и физическая усталость чуствовалась во всём теле, вставать не хотелось он снова закрыл глаза и попытался забыться дремотой «как он сказал, ряд экспериментов.......»
Значит тогда в конце декабря, когда началась Афганская компания тоже был эксперимент, ну конечно эксперимент. Как он мог не понять самых простых истин тогда, ведь он обязан был сопоставить их и всё становилось ясным и перечёркивающим все сомнения. Для чего понадобилось развязать эту кровавую бойню, длившуюся десять лет, ведь более просоветского лидера чем Амин трудно было отыскать. Зачем понадобилось штурмовать дворец отравленного к тому времени Амина, зачем развязывать гражданскую войну в стране позиционирующей себя с СССР, ведь тотже Амин заявлял, что через десять лет Афганистан будет социалистическим, ведь этот лидер доверял только русским.Эксперимент, они выясняли эффективность армии против партизан и тот обгоревший танкист с култышками вместо ног, и та медсестра с отрезанной грудью и выколотыми глазами тоже эксперимент. Тогда 23 декабря 1979 года, он уже будучи офицером запаса был срочно вызван для прохождения военных сборов. Прибыв в военкомат, он получил приказ отправится в распоряжение коменданта военного гарнизона города Термез. Уже тогда он узнал, чем была вызвана эта срочность армейских сборов, сидя в машине он написал письмо домой о том что их часть перебрасывают в Афганистан, где не сегодня завтра ожидается военный переворот. Попросив шофёра тормознуть, якобы по нужде, он написал на конверте адрес с названием первой замеченной им улицы в городе, номер дома и вымышленные фамилию и имя женщины. Это письмо, он незаметно опустил в почтовый ящик и оно единственное не изъятое военной цензурой, прибыло по адресату.
27 декабря состоялась операция «Шторм 333» штурм дворца Амина силами групп «Зенит» и «Альфа», многотысячная колонна ограниченного контингента войск, по понтонному мосту через Аму-Дарью, вошла в Афганистан и по горным дорогам с многочисленными тонелями устремилась в глубь страны, где увы нас не ждали, было обращение ЦК КПСС и советского правительства об оказании интернациональной помощи «братскому афганскому народу»
А ещё были простые ребята, кормившие полуголодных афганских детишек хлебом и консервами, выданными на марш, седые старики и женщины в парандже почти такие же как во времена его детства в его родном городе. Это потом станет понятно для чего высыпала эта полураздетая ватага, эти убелённые сединами старики, пока солдаты со слезами умиления в глазах кормили их, они подсчитывали сколько автоматчиков в машине, сколько пулемётов и гранатомётов, а вечером сообщали всю развединформацию отцам и старшим братьям. Полученные сведенья успешно использовались «духами» для обстрела колонн, установки мин и растяжек, да и в местах дислокации частей не было покоя. Афганцы, знавшие каждый кустик и камушек своей земли успешно проводили ночные вылазки, устраивали камнепады в горах, снайперским огнём уничтожали наших солдат, травили источники воды, захватывали пленных, обращая их в ислам. Было много убитых и раненных, поголовное пьянство и наркотики, чтобы хоть на короткое время забыться и не думать для чего мы пришли в эту страну и для чего воюем, страну в которой мы были агрессоры, которых следует уничтожать.Часть в которой он служил стал беспокоить снайпер моджахедов, каждый день кто-то становился его жертвой, выяснив где скрывается снайпер войска окружили кишлак и предложили жителям выдать его, но его не выдали, зачистка тоже не дала результата, а пока вёлся поиск бандита ещё трое ребят было убито и тогда огнемётами кишлак сожгли дотла, он видел как в огне мечутся старики, дети и женщины, как подобно воску плавятся их тела и потом ещё долго он просыпался по ночам в холодном поту стоная и скрипя зубами. Он не мог простить этот режим, пославший тысячи молодых и здоровых ребят на гибель, обрекший их стать инвалидами, пьяницами и наркоманами, не сумевшими найти себя в мирной жизни, те кому потом, через много лет скажут «Мы вас туда не посылали». Но выяснив, что десятки тысяч убитых и сотни тысяч покалеченных с поломанными судьбами это всего лишь эксперимент, доказывающей преимущества партизанщины, такого цинизма от советских руководителей ожидать было трудно.
Вернувшись из командировки, он доложил об итогах совещания и тезисно очертил те рамки в работе, которыми мог бы заниматься. В основном они сводились к защите объектов промназначения от локальных атак, или как теперь принято называть мегатерактов.
Следовало решить эту задачу в следующих направлениях: определить критерии и значимость предприятий для народного хозяйства, возможности работоспособности в результате частичных разрушений, восстановительные работы, поведение сопутствующих отраслей и т. д.
Работа продвигалась медленно и давала довольно сомнительные результаты, скажем сразу было много разногласий между учёнными и промышленниками , химиками и геологами у всех свои нормы, стандарты, свои приоритеты и прочее, и ещё старый концептуальный подход фронта и тыла. То что тыл и является фронтом как-то не очень укладывалось в сознании.
Казалось бы решены вопросы с самим предприятием, а нарушена инфраструктура и сохранённое предприятие мертво. Необходимы были новые нормы проектирования, неординарные решения инфраструктуры, безопасность ведущего технологического оборудования, структура управления в период черезвычайной ситуации и т. д. и т. п.
Оформив результаты довольно «сырую» работу отправили спецсвязью в Москву. Ответа с заключением не было и он стал забывать злополучную тему, ну подумаешь ещё ворох бумаг на полку, мало ли таких работ выполнялось раньше. Но события последующих лет снова напомнили об этой теме. Это произошло в начале 80-х годов, сново совещание в местном управлении ГБ. Когда он вошёл в кабинет, небезизвестного ему полковника, дискуссия была в самом разгаре. Кроме полковника в кабинете был ещё генерал в общевойсковой форме и какой-то неизвестный в гражданке, его непосредственный начальник и представитель академии наук. Говорил тот, что был в гражданской одежде: «Результаты вашей работы скажем далеки от того, что мы ожидали, да в своих расчётах вы опираетесь на географические условия республики и возможности защиты традиционных отраслей, но землетрясения, сели и камнепады ещё не все поражающие факторы, где например химическая или ядерная составляющая разрушений, что в республике нет таких производств, а зоны отчуждения и их площади? Значения ущербов определены с большим допуском в разные стороны, что не даёт возможности определить степень восстановительных работ и сохранности производственного потенциала. Мы считаем, что выданные вами материалы могут оцениваться как первый предварительный этап и работу необходимо продолжить и конкретезировать.» Затем слово взял его начальник: «Главная трудность с которой мы столкнулись это слабая нормативная база при расчётах ущербов, поэтому Ваши упрёки хотя и справедливы следует адресовать не к нам, а к НИИ Минобороны, что касается критериальной оценки и значимости предприятий для жизнедеятельности республики, то это недоработка управления производственными ресурсами академии наук и ещё генеральный план застройки городов необходимо скорректировать под ваши требования. Мы лишь проектная организация, руководствующаяся строительными нормами и правилами, принимающими в расчёт горно-геологические условия у нас накоплен опыт именно здесь, однако даже в этих иследованиях мы испытывали трудности в получении информации. Вам отказали в информации?- перебил его полковник, да мотивируя это тем, что речь идёт о стратегических запасах союзного значения. Мы работаем вслепую без чётких нормативов, с ограниченной информацией даже не представляя конечной цели, а потом вы удивляетесь очень приблизительным результатам. Хотите более точные результаты, выполните наши просьбы.»
За время выступления своего начальника он несколько раз посмотрел на полковника и увидел, как тот пристально смотрит своими темными ничего не выражающими какими-то рыбьими глазами, потом много лет спустя он отметил, что так же смотрит президент России.
Совещание закончилось, все стали расходиться. Они тоже вышли и направились к облюбованному карагачу, он увидел пустую скамейку они уселись и закурили, он вновь попытался убедить начальника отказаться от этой темы, предлагая взять функции субподрядчика. «Не начинай всё сначало»- раздражённо заявил начальник, «мы и только мы будем завершать эту работу, скажу больше если со мной что-то случится завершать её будешь ты.» Зачем это сказано ему?........



Глава 6

Осень в том году была особенно слякотная, дожди шли не переставая, пожухлая листва, плохо убранная с тротуаров и пропитанная влагой, превращалась в грязное мессиво. В такую погоду, только и оставалось, что сидеть в кабинете на работе и наводить бумажный порядок. После того злополучного совещания прошло более полугода, работа по теме не возобновлялась и он начал подумывать, что и не возобновится и всё наконец закончится. К тому же к власти в стране пришёл Горбачёв с «Перестройкой» и «Плюрализмом». Все активно читали прессу и смотрели телевизор, где новый лидер, стоя в толпе простых советских граждан откровенно рассказывал о гласности и преимуществах открытого общества, а граждане, открыв рты и не понимая о чём речь жаловались на пустые прилавки и нехватку продуктов питания. Появилось движение кооператоров, которые скупали те самые продукты питания у государства и продавали в тридорога, появилась модная одежда с иностранными бирками сшитая в мастерских за углом, но стоившая гораздо дороже, а самое главное свобода слова.
Самый популярный анекдот в те времена про собаку, которой ослабили цепь, оставив пустую миску для еды, разрешив гавкать сколь угодно. Вот и гавкали обо всём смело о руководстве, о том, что нельзя купить, но можно достать (хорошо переплатить-авт.), о необходимости заканчивать войну в Афганистане, о льготах и послаблениях кооператорам и прочее, прочее.
Народу позволили выпустить пар, многие вещи ранее скрываемые от народа стали доступны, но политика Горбачёва устраивала не всех, тех кого она не устраивала было не так уж и мало, а его первые начинания по борьбе с алкоголизмом и вовсе отвернули от него значительную часть населения. В республике, где он жил, началась массовая вырубка виноградников, что для местных жителей было катастрофой поскольку вместе с винными вырубили и пищевые сорта, пить меньше не стали, гнали самогон, а вот фруктов и сахара в магазинах поубавилось.
И ещё одно событие произошедшее весной 1986года, авария на Чернобыльской АЭС- это событие особенно бурно обсуждалось в средствах массовой информации. Называли фамилии виновных и героев ликвидаторов, количество пострадавших и территории заражения, безотлагательные действия партии и правительства направленные на облегчение страданий советских людей. Радиоактивное облако накрыло всю западную часть СССР, Польшу и скандинавские страны назревал международный скандал, каким чудом генсек остался у власти, почему запад поверил, каких гарантий потребовал с этим ещё будут разбираться историки.
Его начальник в соответствии с духом времени параллельно с основной деятельностью занялся кооперативной. Конечной целью являлось создание советско-китайского предприятия и насыщение бедного советского рынка дешёвым китайским ширпотребом. В те времена все межгосударственные расчёты осуществлялись бартером и потому необходимо было изыскать продукцию способную быть равнозначной китайской. Начальник с головой ушёл в разрешение этой проблеммы и поэтому на основном рабочем месте появлялся редко где-то бегая и хлопоча, но в этот день, с утра, он уже сидел в кабинете внимательно изучая какие-то бумаги. Увидев его, он жестом предложил войти к нему в кабинет: «Вот, посмотри сегодня в полдень мы должны быть на заседании в особом отделе совета министров, пропуска уже заказаны, будь готов к возобновлению работ по спецтематике.» Это заседание было шоком для многих из них. Нет никто из представителей спецорганов открытым текстом не заявил, что трагедия на Чернобыльской АЭС это ещё один тонко задуманный эксперимент, но высказывания о том, что эта авария помогла уточнить и совершенствовать нормативную базу для расчётов, выявить комплекс необходимых мероприятий от экологических катастроф и стратегию производства при межрегиональных разрывах связей невольно подводили именно к этим мыслям. «Наши сотрудники, раследовавшие причины аварии, предоставили компетентным научно-иследовательским организациям неоценимый материал, позволивший переосмыслить и внести соответствующие коррективы в методические указания и нормы»-бодро чеканя каждое слово
докладывал полковник, «теперь дело за вами, необходимо срочно пересчитать и скорректировать результаты по ранее выполненной теме, именуемой первым этапом и дополнить работу в соответствии с исправленной методикой». Он сидел и думал какова же степень жестокости и цинизма у этих «людей», говорящих о перестройке и гласности и с лёгкостью ломающих судьбы миллионов людей. Невольно вспомнились слова Мюллера из фильма «17 мгновений весны» «Если по прошествии многих лет, где-то услышат хайль с приветственным жестом там ждут их новых- старых нацистов». Вот так и у нас эти уже сегодня готовятся к новому возрождению и все их разговоры их мнимая открытость и всё, всё это лишь ловкая маскировка, а реальность это новая империя зла.
Всю зиму и весну они пересчитывали и вносили коррективы, кроме того появился ряд новых расчётов с новыми предприятиями химической отрасли, ядерные реакторы НИИ, биолаборатории и т.д., а летом он взял отпуск и уехал отдыхать с семьёй в Прибалтику. Накануне отъезда он зашёл к начальнику, тот сидел в кабинете и что-то по китайски говорил в телефонную трубку, увидев его он быстро свернул разговор и попрощался с собеседником на том конце провода. «Кажется у нас всё налаживается»- весело сказал он, «ещё немного и совместное предприятие начнёт работать и тогда деньги потекут рекой, наши китайские партнёры кое чем очень заинтересовались, думаю что когда ты вернёшься из отпуска всё будет решено».
Отпускной месяц, какое это наслаждение, когда ты не думаешь о работе, бродишь по старой Риге, слушаешь орган в Домском соборе, пьёш пиво в пабе Дзинтари или любуешься красотами нетронутой природы Сигулды. Одно плохо, деньги с таким трудом собранные на этот месяц, заканчиваются с катастрофической быстротой. Зато ты сбежал от сорокаградусной изнуряющей жары, от пыли и зловонья гнили, несущейся с местных рынков, от совершенно опустевших полок магазинов, здесь тоже не сахар, но кое что можно купить. Месяц прошёл быстро и нужно было возвращаться. В первый же вечер, по возвращению, ему позвонил начальник первого отдела учреждения в котором он работал и сообщил, что его непосредственный начальник погиб, что он уже неделю пытается до него дозвониться и что завтра он должен срочно явится в местное управление ГБ. Явившись на встречу, он увидел хорошо знакомого полковника, кроме них в кабинете никого не было. Когда двери за ним закрылись полковник мрачно посмотрел на него и тихо сказал: «Вам следует срочно форсировать работу поскольку времени мало и её результаты ждут в Москве. Ваш непосредственный начальник имел неосторожность сделать предметом торга, некоторые результаты наших исследований, а таких людей мы не прощаем, в погоне за крупным барышём Ваш начальник забыл секретность работы о которой был предупреждён». Для чего он рассказал ему об убийстве может хотел ещё больше запугать или проверить реакцию и поведение в будущем это для него оставалось загадкой, но он понимал, что должен молчать, что петля всё туже и туже сжимает его горло и чтобы её разорвать нужно бежать из этой страны. В учреждении, где он работал ходили разные слухи по поводу гибели его начальника одни говорили, что шофёр был пьян, другие что был ослеплён светом встречного транспорта, но были и такие, что утверждали о неисправности тормозов и сведении счетов с конкурентами по кооперативной деятельности и только он один знал правду и молчал, молчал потому как выслушал накануне назидательную беседу полковника. Вместе с начальником погиб и его партнёр по кооперативному бизнесу приехавшему из Китая.
К концу 1988 года, работа была завершена и отправлена в Москву для окончательного заключения, результаты были положитеьные, отмечалось высокое качество расчётов, ценные рекомендации и нестандартные решения при их принятии. Но именно тогда в республике началось резкое обострение национализма причём не только по отношению к евреям, но и к русским, армянам и даже татарам, понятие советский народ одномоментно исчезло и если раньше руководитель был местный, а его заместитель как правило другой национальности, то теперь в эпоху перестройки и оценки национального самосознания требования были таковы, чтобы первыми, вторыми и даже десятыми были местные кадры, а потому тысячи малограмотных и одурманенных наркотой местных устремились в города из кишлаков в поисках должностей и окладов. Местные националисты обвиняли не местных во всех промахах и неудачах, в развращённости женщин, не скромно одетых, по их понятиям, не знании местного языка и обычаев и прочее, прочее.
Должности делили по кланам и землячествам профпригодность у многих начисто отсутствовала зато была сила стоявшая за ними, сила которую они могли вывести на улицы городов не только покричать и побить витрины в магазинах, но и пострелять. Такие беспорядки пресекались вводом войск, но и Москва и местное правительство понимали, что силой оружия навести порядок надолго не удасться. Так называемые не местные начали уезжать из республики, евреи дружно выстроились в ОвиР, тогда и он используя момент решил уехать. Он вспомнил, как до последнего дня оставался на работе, где никто не знал, что он уезжает, как до безпамятства поил гебистов подсовывая им бумагу о том ,что свободен от каких либо обязательств и волен уехать, он помнил фразу брошенную одним из них: «Помни у нас длинные руки, мы и под землёй найдём».
И вот свершилось, бог дал ему шанс и он вырвался на свободу, ничем другим он объяснить свой отъезд не мог. Наши мудрецы говорят, что бог через своих посланцев предупреждает нас об опасностях, но люди не всегда обращают на них внимание и тогда бог сурово наказывает их за это. Таких посланцев может быть много, нет он не числил себя в их числе упаси боже, но ведь для чего-то бог дал ему шанс и следовательно он должен рассказать о том, что узнал. Да у него нет документальных подтверждений, сложно или практически невозможно восстановить в памяти все расчеты, да он не был посвящён во все аспекты и тонкости программы, расчитанной на уничтожение цивилизации и передел мира, но ведь для чего-то он здесь. Пусть так, но рассказать всё что знаешь надо и он написал подробное и обстоятельное письмо в канцелярию главы правительства Шамира, ответа увы не последовало, может потому что писал по русски, может от эйфории большой алии, а может от того, что курс страны был направлен на переговоры. В своей правоте он убедился, когда началась война в Персидском заливе, американцы потребовали тогда от Израиля сдержанности, но ракеты Садама летели именно к нам и именно туда, куда он описывал в письме. На протяжении десятилетий в Израиле укреплялось сознание, что маленькой стране всё подвластно, и победы в войнах, и борьба с террором, и миллионная репатриация, и экономическое благополучие. Коренные израильтяне болезненно воспринимали его рассуждения о неготовности страны к предстоящим войнам, снисходительно улыбались, когда он пытался убедить их в том, что ни мирные переговоры, ни территориальные уступки не гарантируют мир, так как этой страны просто не должно быть. Против нас воевали все арабские страны и все получали возражали ему, они прекрасно знают нашу силу и именно с позиции силы мы начнём переговоры, но начали с уступок, да ладно говорили ему, что это за уступки мы сильны у нас есть ядерное оружие, мы легко вернёмся на территории и наведём порядок. Надо думать не о том, что мы по «мелочи» отдаём арабам, а о репатриации евреев из советского союза, росте благосостояния людей, увеличении предприятий высоких технологий, строительстве новых городов, а ты убеждаешь нас в том, что надо сохранять традиционные отрасли промышленности, пересматривать генеральные планы застройки городов и выносить вредные производства за пределы жилых районов, увеличивать резервы продовольствия и воды и даже создавать какие-то военные формирования по борьбе с террористами как будто армии и полиции для этого недостаточно. Его доводы о том, что в новой войне мы столкнёмся с сильным и коварным противником, несущим угрозу не только Израилю, но и Европе, и США не возымели успеха, может потому, что язык он знал плохо и чётко не мог изложить свою позицию, но ведь он писал и русскоязычным депутатам хотя с тем же результатом.
Давным давно, когда он был ещё совсем маленький, отец принёс ему игрушку мозаика. Эта игрушка состояла из белой пластмассовой панели со множеством мелких дырочек и цветных фишек, вставляя фишки в дырочки можно было собрать определённый рисунок домик, кошку, автомобиль, но игрушка оказалась с дефектом, толи дырочки были большими, толи шляпки фишек маленькими, но некоторые фишки проскальзывали в дырочки панели и бесследно исчезали, не давая рисунку получить законченные очертания и автомобиль получался без колеса, а кот без кончика хвоста, дом без трубы, а лягушёнок без глаза. Он злился, бросал игрушку и слёзы обиды и отчаяния выступали на глазах. Его попытки предупредить о готовящемся колапсе напоминали ту игру, все его письма тоже проваливались в пустоту, страна не желала слушать его доводы, а «авторитетные» политики почти ежегодно меняющие мандаты депутатов, удобно усаживались в насиженные кресла и выдумывали всё новые и новые программы, не только не успокаевающие террористов, но всё более и более усиливающие их наглость и жажду уничтожения этой страны.
Для чего-же господь дал ему возможность приехать сюда? Этот вопрос грыз и не давал успокоится, ведь всё, что происходило до сих пор, включая 11 сентября в США, это только начало. Потом бесконечные локальные войны, распыление сил и средств на безуспешные поиски очагов террора и главарей бандформирований, ослабление экономического потенциала цивилизации и кризис системы и наконец новый передел мира, создание исламской империи без столь ненавидимого во всём мире еврейского государства. Почему же они, эти горе политики, не задумываются о последствиях, ведь за всё придётся ответить, но ответить придётся и мне, за то что участвовал и создавал, за то что не сумел предупредить и убедить, за то что оказался слаб. Увы, моя миссия оказалась не выполнимой и потому я стою под дождём внимательно вглядываясь в лица входящих, осматривая их сумки и ощупывая их тела магнометром, скрывая свои подлинные чуства, улыбаясь и шутя, чтобы не дай бог не нарушить сегодняшнего праздника людей.


Глава 7

Они вошли в ресторан, где за стойкой бара уже сидела изрядно подвыпившая компания мужчин шумно обсуждавшая события, которые показывали на плазменном экране телевизора, недавние события по выселению жителей Гуш-Катифа, цветущие и благоухающие оазисы в один момент, превращённые в пустыню с грудой строительного мусора, многодетные семьи выселенные из домов и ютящихся в гостиничных номерах, события в Амоне, где полицейские, размахивая дубинками на разгорячённых конях давили жителей, окрававленного депутата отстаивавшего права на эту землю и полицейское начальство тупо повторяющее, что защищают закон, премьер министра, называющего поселенцев, тех кто свято верит в идеалы сионизма и неделимость земли, дарованной нам богом, бандитами и экстремистами. Кто-то из присутствующих заметил, что страна на краю пропасти, а в это время бодрый голос диктора с экрана подхватил: «Так сделаем с партией Кадима решительный шаг вперёд» и все дружно рассмеялись.
Они не очень прислушивались к этим разговорам, все эти выселения, переселения, охрана поселений, бесконечные конфликты с арабами и вылазки террористов в глубь страны, всё это надоело необходимо отдать всё, что они хотят и заручиться миром. Есть правительство, есть кнессет, выбранный большинством и они знают что делать.
К ним подошла миловидная официантка и пригласила за столик на двоих. Столик находился в глубине зала там было относительно тихо и уютно. Они уселись за столик и сделали заказ. Когда официантка убежала его выполнять, они начали обсуждать поведение охранника, решая жаловаться на него или нет.
Она работала официанткой уже второй год, второй год после службы в армии. Многие её подружки после службы в армии отправлялись за границу отдохнуть и развлечься, потом поступали в университет и также как она подрабатывали, но для них это было не необходимостью, а подспорьем для покупки нарядов и косметики, а для неё.....
Покупая наряды в дорогих бутиках, подруги часто хвастались ими и с придыханием называли цены, однако ни одна из них не одевалась столь модно как она, она тоже называла фантастическую цену и ещё никто ни разу не усомнился, что так оно и есть. А ведь все наряды она придумывала и шила сама, покупая на дешёвых рыночных распродажах платья и костюмы давно вышедшие из моды, зато стоившие несколько десятков шекелей.
Они, приехали в Израиль в начале 90-х годов, отец инженер строитель так и не закончив ульпан сразу же нашёл работу на стройке. Там откуда они приехали, отец руководил большим строительным трестом, а здесь стал обычным подсобным рабочим. Смеясь отец заявлял, что лучшей школой по изучению языка иврит является рабочее место, однако в бригаде, где он работал были лишь местные арабы или такие же как он новые репатрианты, так что с ивритом была «напряжёнка» да и словарный запас ограничевался фразами бери больше и кидай дальше. В те времена в строительстве отмечался значительный подъём, вызванный волной репатриации и потому была большая потребность в строительных рабочих, а уж те, кто что-то смыслил в этом были на вес золота.
Она с лёгкостью овладела ивритом и хорошо училась в школе, привыкшая к дисциплине ещё в советской школе, она не позволяла себе приходить на занятия с не выполненным заданием, в классе её часто просили помочь и она ни кому не отказывала. Поэтому её сразу полюбили и приняли в свою среду коренные израильтяне мальчишки и девчёнки у которых и она училась языку, склонностям к музыке, литературе и кино.
Приходивший, усталым с работы, отец рассказывал, что можно путём совершенствования организации условий труда добиться его облегчения и она зная иврит помогла отцу изложить все его замечания, после чего он передал их своим начальникам. Те отметили их положительность и рациональность и приняли во внимание, а бригадир сказал: « Учи иврит и место начальника участка тебе обеспечено»
Главным в её жизни было моделирование одежды, она часами сидела за швейной машинкой, привезённой оттуда бабушкой и с упоением придумывала и конструировала наряды для своих немногочисленных кукол. Если для её друзей кумирами были певцы или актёры, для неё ведущие кутюрье. Проблеммы выбора профессии для неё не было, она точно знала, что пойдёт учиться в школу «Шанкар» известную во всём мире. Боже, какие замысловатые формы одежды грезились ей, складки и рюшечки, воланы и бахрома, прямой крой и обуженность талии всё это она тщательно зарисовывала и записывала, мысленно преображая женщину в её новом наряде.
Время шло, но мало, что менялось в их жизни. Отец всё также тяжело работал на стройке, мама инженер технолог поступила на профессиональные курсы, бабушка следила за домом, а она училась.И вдруг беда, страшная беда, в дождливый день, почти как сегодня отец, подскользнувшись на мокром настиле «лесов», сорвался вниз. Высота пыла внушительной, прибывшие на место трагедии врачи констатировали смерть и полиция начала расследование. Если бы они сумели найти грамотного адвоката, если бы могли заплатить ему..., однако денег не было, а хозяин строительной фирмы с деньгами и связями быстро замял дело во всём обвинив отца. Побегав по инстанциям и пролив не мало слёз, мать получила жалкие крохи какой-то компенсации и две залёгшие морщины в уголках рта от горя утраты близкого человека, признав своё поражение.
Отец так и не осуществил свою мечту, стать полноценным инженером, а между тем бум «большой алии» продолжался съёмные квартиры становились всё дороже, правительство клялось, что решит эту проблемму, но хозяева съёмного жилья без зазрения совести поднимали цены, а доллар к которому была привязана цена постоянно рос. Стало практически невозможно каждый год переезжать с места на место, таская жалкий скарб, привезённый оттуда. Очередь на получение социального жилья лишь росла, определяя в первоочередников инвалидов и пожилых людей, не способных работать. Купить квартиру за машканту ( ссуду для покупки жилья- авт.) стало столь проблематично, что необходимо было брать дополнительный кредит в размере той же машканты, правда на других очень жестких условиях, а газеты, радио и экраны телевидения были заполненны рекламой о «дешёвом» жилье, льготных ссудах и первом доме на родине. Тогда они решили купить собственную квартиру, мать инженер технолог оставила профессиональные курсы устроившись на фабрику простой рабочей, а бабушка пошла нянчить детей. Квартира, которую они присмотрели была не большая, в не привлекательном районе, но хозяин, уезжавший за границу, просил не дорого по тем временам. Это потом они узнают, что квартиры в этом районе не продаваемы из-за плохой репутации района, что дом требует капитального ремонта так как трубы текут, а бетон разрушается, что после девяти вечера здесь опасно выходить, потому что по двору гуляют наркоманы с налитыми кровью глазами и невнятной речью, слышны крики и ругань, звон разбиваемой посуды и шум ломающейся мебели, но главное было в том, что взятый в дополнение к основной ссуде кредит рос такими темпами,что забирал практически все их доходы. И вот, работая по две смены, мама гасила и гасила этот злосчастный кредит, который всё рос и рос, а по ночам уткнувшись в подушку тихо плакала. Тогда бабушка осторожно на ципочках пробиралась к кровати на которой лежала мама и тихо поглаживая её по голове ласково шептала: «Ну, ну успокойся дочка, бедная моя девочка».
Бабушка родилась в семье религиозных евреев, она соблюдала субботу, зажигая накануне свечи и ходила в синагогу, читала религиозные книги, привезённые с большими предосторожностями из бывшего союза, которые унаследовала от отца. В первые дни их пребывания в Израиле, именно она была их поводырём, так как прекрасно зная идыш лишь она могла объясниться в этой стране. Вечерами удобно устроившись на диване, бабушка вспоминала свою молодость, как они трудно жили на Украине в годы «голодомора», как трупы людей подобно дровяным вязанкам забрасывали на телеги и тысячами вывозили из Киева и хотя лет ей было немного, но этот ужас она помнит всегда, как в годы сталинских репрессий с опаской поглядывали на машины, прозванные в народе «чёрный ворон» или долгими ночами прислушивались к стуку в дверь, а за окном стоял фургон с надписью «Хлеб» в котором увозили арестованных по доносу. Утром, входя в класс, учительница требовала зачеркнуть, а то и просто вырвать страницу из учебника с именем вчерашнего героя, сегодня обвинённого в шпионаже. Получив атестат бабушка пошла работать на фабрику, мечтая поступить на рабфак, но началась война. Она вспоминала, как будучи совсем молоденькой работницей, прибежала к секретарю партийной организации с собщением, что Киев бомбят и что несколько бомб уже упало на территории фабрики, а тот выхватил именной наган и закричал: «Прекрати панику или застрелю». Война это серая, неорганизованная толпа с жалкими пожитками, бегущая из Киева к ближайшей станции не занятой фашистами, это голод и мотания по чужим углам, это боль от гибели близких и родных не успевших сбежать и навечно оставшихся в «Бабьем яру». Работая по шестнадцать часов в сутки, недоедая и недосыпая она всётаки соблюдала субботу и еврейские праздники, под угрозой расстрела постилась и не работала в судный день, а это требовало мужества и смелости. После войны бабушка встретила свою первую и единственную любовь, дед был фронтовик, искалеченный войной артиллерист. На месте левой руки у деда была безобразная культя, а через всю голову шёл кроваво-красный шрам, бабушка говорила, что где-то в голове остался осколок, который мучает деда и не даёт ему спокойно жить. Работать дед не мог уж слишком был изувечен, но в отличии от многих таких же как он, просящих подаяние и пропивающих в пивных, он стал выпиливать из фанеры разные замысловатые изделия вазы, абажюры, детские игрушки, которые на «ура» продавались на рынке. С утра дед садился за стол, неуклюже прижимая культёй лист фанеры и начинал творить с ней чудеса. А потом, потом бабушка вспоминала «дело врачей» антисемитизм долго скрывавшийся на бытовом уровне и перешедший в новую фазу государственного, уже строились бараки в магаданских лагерях, уже соседи по комуналке, часто стрелявшие до получки, не без злорадства ждали минуты, когда займут принадлежавшую им жилплощадь, но тиран умер, умер как раз тогда, когда им положенно было веселиться, ибо было это в радостный еврейский праздник «пурим» и бабушка с дедом выпив, сидели напротив друг друга, дед сжимал своей единственной рукой руки бабушки и они улыбались. За тонкими перегородками стен в это время раздавались стоны и плачь соседей, которым увы так и не удалось прибрать к рукам чужую комнату. Вдруг в дверь кто-то резко постучал, бабушка пошла открывать на пороге стоял пьяный сосед антисемит и дебошир: «А вы, что же жиды не плачете?»- закричал он-« видно мало вас Гитлер вешал» и тогда бабушка худенькая, не обладающая большой физической силой схватила скалку, вырезанную дедом и так приложила её к этой наглой роже, что моментально выбила из него весь хмель. Утром он стоял перед бабушкой с разбитой мордой, просил на опохмелку и горячо шептал, что мол и у вашей нации есть хорошие люди. Потом была хрущёвская оттепель, разоблачение злодеяний «усатого», амнистия невиновных, но всё это было потом. Когда-то в дни празднования столетнего юбилея Ленина, бабушка сказала: «Скоро откроется правда и об этом тиране и люди проклянут его имя также как сегодня клянут Сталина» сказать такое в те дни, когда только и славили имя вождя по радио, в газетах и на телевидении, на собраниях и митингах, сказать о том, что вечно живое марксистско- ленинское учение это бред параноика, но пророчество бабушки оказалось верным и если бы не та мумия, что хранится в мавзолее, его давно бы забыли, стерев из памяти все его учения. Из всех советских праздников дед и бабушка почитали лишь один, День победы, этот день они праздновали так же, как еврейские праздники и пока дед мог, он приосанивался в этот великий праздник, надевая пиджак с боевыми наградами и после завтрака уходил в парк на встречу с однополчанами. Дед приходил к обеду, слегка подвыпив и сев за стол начинал рассказывать кого встретил, чем тот или иной отличился во время войны, а кого не встретил и почему он так рано ушёл из жизни, пожалуй это был единственный день, когда дед что-то охотно рассказывал о войне и о своих друзьях, в другие дни дед не любил и не хотел делиться воспоминаниями, а его глаза становились грустными и в них наворачивались слёзы. Но однажды, после такой встречи, дед вернулся домой очень возбуждённым и рассказал, что некто хорошо знакомый ему и бабушке уезжает в Израиль и готов помочь им, если они надумают ехать при этом он торжественно выложил на стол бумажку с адресом по которому следовало передать их данные. «Поймите,-говорил дед- в этой стране, несмотря ни на что, мы чужие. Вспомни, обратился он к маме, что говорили тебе твои «товарищи» по институту, что все евреи, во время войны сидели в Ташкенте, в глубоком тылу и не мои ранения, не мои награды их в этом не переубедили, а твоё поступление в институт, где для евреев существовал процентный барьер, а твой муж, специалист экстрокласса, которому министерством руководить и который по существу выполняет эту работу, а числится на второстепенных ролях, ведь ни разу, даже когда вы уезжаете в отпуск его министр не поставил своей подписи не посоветовавшись с ним, он просто копил эти бумаги и ждал его возвращения. Наконец подумай о дочери, ей тоже предстоит пройти всё это и замуж надо, а еврейских ребят всё меньше и меньше.
Доводы деда были убедительны, но страх, вечный страх перемен и неопределённости там, унижения и жалкое прозябание, в случае отказа, здесь и ещё советская пропаганда, характерезующая Израиль, как государство агрессор, остро нуждающееся в «пушечном мясе». Время от времени на страницах советских газет публиковались слезливые письма, уехавших из СССР и просящихся обратно на родину, в них описывались ужасы и унижения с которыми столкнулись бывшие соотечественники « Как мало мы знали об этой стране? Где человек человеку волк. Только здесь мы поняли, как много дала нам советская власть, которая учила нас, дала достойные специальности, обеспечила работой, лечением и отдыхом. Здесь же малообразованные политические карьеристы втоптали в грязь наше человеческое достоинство, заставив выполнять самые грязные и не престижные работы, далее следовали примеры с именами певцов, поющих в ресторанах, музыкантов играющих на улицах и просящих подаяние, учённых и инженеров метущих улицы, врачей убирающих «утки» за больными, спившихся журналистов ночующих в скверах. Но главный козырь- это израильская военщина
постоянно конфликтующая с арабскими соседями, бесжалостно убивающая и уничтожающая «несчастных палестинцев», борящихся за свою независимость и вот этой военной машине нужны новые добровольцы, которые ценой собственной жизни будут оберегать покой и благополучие зажравшейся капиталистической элиты». Советская пропаганда приучила людей читать между строк поэтому на веру бралось не всё или почти ничего, тем более что посылки от неизвестных родственников шли регулярно, а побывавшие за границей у близких рассказывали удивительные вещи об этой маленькой стране. Они становились центром у которого вращались те, кто решил уехать, рассказывая взахлёб о красотах Голан и снежных вершинах Хермона, о синем море и пальмах вдоль прямых как стрела автострад, о компьюторах и иномарках, об изобилии в магазинах и пестроте рекламмы.Те кто приезжал видели и понимали не всё, а те кто их принимал показывали и рассказывали не всё, да и зачем им портить праздник, да и зачем им знать как дорого это достаётся, ведь израильтянин и «беседер» ( в порядке-прим. авт.) слова синониумы. Разве интересно гостю знать, как тяжело всё это достовалось, сколько людей погибло за то, чтобы вот так ярко светило солнце и ласково шумело море, чтобы зеленела листва и созревали плоды.
Тем временем положение в СССР ухудшалось с каждым днём, приоткрывшаяся в начале семидесятых «калитка» вдруг шумно захлопнулась. Люди уволенные с работы ввиду подачи документов на выезд оказались в «отказе», на работу их не брали как неблагонадёжных, «мудрый вождь и учитель» бровастый генсек, гремя не заслуженно полученными орденами и медалями, невнятно мямлил о победе социализма на фоне пустых полок в магазинах из лексикона исчезло слово купить зато охотно пользовались словом достать, при этом доставалось всё от гвоздей до радиоаппаратуры, от женского белья до шуб, от детских колясок до автомашин. Работники торговли были самыми уважаемыми людьми, а поскольку достать можно было только с переплатой, то и не самыми «бедными». Поэтому большая часть населения советского союза занималась достованием, а меньшая, скрывающая товары обогащением. Многое покупалось про запас или с целью перепродажи и потому магазины встречали покупателя голыми полками и пустыми витринами, ходил даже анекдот, что самым сексуальным местом в СССР является магазин из за того, что все полки голые. Деду, как инвалиду войны, полагался дополнительный продуктовый паёк, который он выкупал один раз в неделю, как правило сюда включалось несколько пачек сливочного масла, синяя безвременно почившая курица и полбатона докторской колбасы. Пенсионеры с утра занимали очередь в магазин в надежде, что после обеда поступят какие нибудь продукты составляли список и ходили на перекличку. На фоне обнищания людей и всеобщего дефицита рассказы о том как там, обычно сводились к изобилию в магазинах и отсутствию дефицита в чём либо, к цитрусовым, которых днём с огнём не найдёшь, к льготам для новых репатриантов, к экскурсиям по стране и от этого чуство глубокой гордости за маленькую и неизвестную страну возникало в душе и желание, огромное желание уехать. Анекдот, когда при встрече двух незнакомых евреев третий говорит: «Не знаю о чём вы, но ехать надо» становился всё более актуальным.
Дед, так и не дожил до того дня, когда они решились на отъезд. Старые раны давали о себе знать, всё чаще и чаще бабушка вскакивала по ночам и несла лекарства для деда, всё чаще и чаще врачи беспомощно разводили руками и вскоре дед умер, с трудом собрав миньян деда похоронили, а отец прочитал «кадиш»******.
Мрачные восмидесятые годы, годы застоя и смены руководителей страны, годы когда наконец на смену старой гвардии пришёл руководитель реформатор, годы гласности и перестройки. Страна оживала, Горбачёв свободно общался с народом, выслушивая мнения бывших десидентов, призывая брать власть в свои руки, но почему-то именно тогда, бабушка заторопилась с выездом в Израиль, она как будто почуствовала, что вся эта свобода временна, что через несколько десятков лет всё вернётся на круги своя. В очередной раз, отец уехавший в командировку в Москву, побывал у голандского посольства и оставил их данные для получения вызова. Там у посольства, он познакомился с доброжелательным молодым человеком, который рассказал о прелестях новой страны, о необходимости переезда и льготах при покупки квартир и машин, о востребованности их специальностей, о службе в армии и другом. Молодой человек представился туристом, приехавшим навестить родственников, это потом много позже, они узнают, что он «вербовщик сохнута», а пока отец воодушевлённый его рассказами вернулся домой и заявил, что необходимо воспользоваться шансом и ехать. Вскоре вызов был получен, началась рутина оформления документов, сочинение «легенды» о том, что бабушку вызывает её брат, уехавший ещё до революции в Палестину, благо во время войны много архивов сгорело и трудно было что-либо проверить, а может новая власть дала «добро» на отъезд евреев. Так они оказались здесь, хорошо ли сложилась их судьба? Наверное нет, потеряв отца, три слабые женщины стойко пытались выжить, нет не жить, а выжить с единственной надеждой, что хотябы ей улыбнётся счастье. Радостная эйфория обретения новой родины давно прошла, разные люди, разные судьбы, разные ценности и только одно объединяющее всех нас груз проблемм и забот, которые каждый решает самостоятельно.
Разве они думали, что погашение долга за купленную квартиру станет непреодолимым препятствием для её учёбы и вот в свои 22 года и она, и мама, и бабушка гасят этот проклятый долг, а мечта о любимой специальности становится всё призрачней.
Друзья, которые у неё были, так же как она работали помогая родителям. Преимущественно это были русскоговорящие, уехавшие из советского союза в её возрасте. В те дни, когда можно было отдохнуть, они собирались в каком нибудь сквере, пили пиво, курили и спорили. Споры обычно сводились к тому стоит или не стоит оставаться в Израиле, на этой вновь приобретённой родине. «Ты подумай»-заявлял один из друзей,поступивших в институт, «я только к двадцатипяти годам получу диплом, работая как лошадь, чтобы оплачивать учёбу, а потом должен искать работу, где мне всё время указывают на дверь из-за отсутствия опыта, а этот араб после школы идёт в институт, кончает его, пока я в армии и занимает моё место, потом он женится и плодит кучу детей, а я только к тридцати с гаком кое- как встав на ноги смогу позволить себе роскошь жениться и потом это долбанное правительство возмущается нарушением демографии и ездит по всему миру уговаривая евреев приехать на родину». «Правильно», поддержала его её подружка-«ты вот хочешь быть модельером, а знаешь куда отправляются все выпускники школы в Италию и Францию, потому что там есть работа, а здесь только армейские сборы или война. Да и то, если бы эти военные операции приводили к затишью, а то сколько их не бьют им всё нипочём и завтра на месте убитого новый ещё более кровавый. Так вот походишь в службу трудоустройства, где тебе предлагают работу официанта или уборщика, походишь каждый год на военные сборы, получишь диплом, который здесь не нужен и подумаешь, а нужна ли мне эта страна, ведь за границей без сборов и на таких же работах , я могу заработать столько же, но в более твёрдой валюте, купить домик зная, что сумею расчитаться с долгами, а здесь мы становимся заложниками машканты и неустроенности быта, в нестабильной стране, которую захлестнула безумная волна вранья, о чустве спокойствия и уверенности в завтрашнем дне».
Наверное они правы, ведь действительно молодёжь бежит из страны и в первую очередь те, кто не плохо в ней устроился в основном коренные израильтяне. Эти грустные мысли были нарушены крайне возбуждённым спором той пары, что вошла последней. Невольно она прислушалась и поняла, что они возмущены поведением охранника и сейчас обсуждают вопрос жаловаться на него хозяину ресторана или нет.




Глава 8.



Хозяин ресторана находился в зале у стойки бара вместе с группой, шумно обсуждавшей последние политические события. По сложившейся традиции, именно здесь раз в неделю собирались эти «постоянные» клиенты обсуждавшие не только политические, но и спортивные события. Среди этих людей были представители мелкого и среднего бизнеса, работники сферы высоких технологий и государственных учереждений. Понятно их политические мировозрения резко отличались друг от друга, зато страсть к спортивным мероприятиям являлась объединяющей силой, и те, и другие одинаково больно переносили проигрыш любимой команды в футбол или баскетбол. Часто соглашаясь между собой по поводу неправильно отданного паса или провале в защите, они были непримиримы в оценке политической ситуации. Как правило между ними возникали жаркие споры и предчуствуя их хозяин ресторана появлялся у стойки бара, чтобы в критический момент разрядить обстановку и примирить непримиримых. Для него, опытного ресторатора, бизнес и количество клиентов было на первом месте и не важно какие взгляды ты исповедуешь, лишь бы исправно приходил поесть и выпить. В те дни, когда на экране телевизора шёл футбольный матч или игра в баскетбол, он как правило был на кухне, следя за приготовлением пищи и своевременным выполнением заказов, нередко он сам становился к плите или за разделочный стол. Но сегодня, вечер не изобиловал спортом и потому все разговоры были о политике с позиции «левых и правых», а также новых « центристов». Направления росли, а решения и левых, и правых, и центристов были одно глупее другого, потому что не решали главный вопрос как жить в этой неспокойной стране, жить не боясь ездить в автобусе, или посещая ресторан, не прятаться в убежищах как жители Сдерота, ходить по улице и не бояться нападения араба с ножём.
А ведь они выходцы из северной африки тоже внесли свою лепту в строительство этой страны, также как все новые репатрианты жили во временных караванах, мёрзли и голодали, воевали и побеждали им есть чем гордиться, они открыли свои бизнесы, которые кормят их и десятки наёмных работников, но в случае разорения остаются один на один со своими проблеммами и долгами, даже на помощь службы национального страхования нет надежды. Однажды назвавшись бизнесменом ты обрекаешь себя на каторжный труд без праздников и выходных, где незазорным становится мытьё туалетов наравне с наёмным работником или приготовление пищи вместе с нанятым поваром и так каждый день, каждый день который неизвестно как закончится. Он грустно взглянул на посетителей, количество которых оставляло желать лучшего и подумал: «Люди боятся ходить в рестораны, боятся ночью идти к припаркованной машине, боятся жить в этой стране». Между тем страсти у стойки бара разгорались, спорили адвокат и работник порта, причём второй полуграмотный и потому косноязычный пытался доказать свою правоту криком и оскорблениями. На вполне резонные замечания адвоката о том, что грамотная управленческая структура позволила бы сократить не одну сотню бездельников в порту, работник порта заявил что тогда они устроят забастовку и мало не покажется всем. «Мы сотни раз проверенные службой безопасности имеем право на льготы и большие зарплаты, мы выполняем ответственную работу», какую работу выполняешь ты? Спрашивал адвокат, работу которую ты перепоручил сделать мне, а порт заплатил мне за выполненную работу и тебе бездельнику ни ударившему палец о палец. Я учился много лет, открыл дело у меня работает несколько наёмных работников, наконец видны конечные результаты моей работы, а что делаешь ты, недоучка, получаешь большую зарплату, заручившись квиютом (постоянство работы- прим. авт.), ходишь по кабинетам и не знаешь чем заняться. Всё это адвокат произнёс довольно тихо не повышая тон, но было видно что эта сдержанность далась ему нелегко. Зато работник порта ввиду отсутствия аргументов уже был готов применить физическую силу ещё немного и могла начаться драка. Хозяин ресторана понял, что необходимо разрядить обстановку и успокоить не в меру разбушевавшихся спорщиков и завёл разговор о недавно прошедшей свадьбе одного из футболистов любимой команды. Присутствовавшие за стойкой тут же поддержали разговор и напряжение начало спадать, только работник порта больно уязвлённый адвокатом ещё долго дулся и молча сидел в углу. Какие мы разные подумал хозяин, вспомнив слова охранника, мокнущего под дождём о том, что в море много разной рыбы. В самом деле в море много рыбы и не всякую мы едим, но ведь для чего-то она нужна и море будет не морем если не будет её. И жизнь наша, как море то штормит и волнуется, то при полном штиле ищет выход скопившейся энергии. Он вспомнил Ливанскую войну, молодых необстрелянных своих товарищей, все они были одинаковы, никто не знал кто и где работает, чем занимается, главное было победить и близость смерти уравнивала всех.
Тогда они дошли до Бейрута, тогда они были способны уничтожить палестинских бандитов, но мир возопил и израильские политики отступили не доведя дело до конца, а потом ребята гибли и гибли каждый день, пока Барак не убежал из Южного ливана, бросив на произвол судьбы союзников. Тогда охранник сказал пророческие слова: «Ты увидишь, что история повторится и будут новые войны и этот же Барак снова не доведёт дело до конца, будет страшный экономический кризис и Натаниягу ничего не сумеет сделать для спасения хозяйства страны, потому что они такие же, они не изменились, но главное у них нет представления о точке отсчёта, а для арабов это полное уничтожение нашего государства и пока все мы не осознаем этого мы будем вынуждены жить, как на пороховой бочке». Наверное он прав, жаль только дела, которому отдал столько сил, жаль детей которым снова и снова придётся хлебнуть того, что хлебал он. Почему этот невзрачный, рано поседевший человек так точно угадывает события, которые должны произойти, ещё до размежевания он как-то сказал: «Уйдём из Газы, уподобим жителей Сдерота жителям Кирьят Шмона, живущими под ракетными обстрелами» и так и вышло, почему же наши руководители оказались так слепы и беспомощны и вообще, что двигает ими в этом безумии создания арабского государства Палестина. Вот и этот работник порта всё кричит о необходимости уступок, а кому уступать банде алчных террористов?
Кручусь не досыпая здесь и ломая голову как ублажить посетителей, как расчитаться с долгами и налогами, а мне вдруг заявят надо уходить и закрывать дело поскольку это не наша территория, это принадлежит арабам, а когда его дед открывал ещё первое кафе и те же арабы приходили к нему и хвалили за то, что появилось место, где можно отдохнуть это было наше. И что они сделают на месте, где ещё вчера был цветущий оазис, ракетный полигон, несущий смерть и разрушения. Не то, ох не то, мы творим подумал он, конечно вслух он ничего не сказал, просто улыбнулся и стал рассказывать анекдот о неверной жене, анекдот понравился все дружно рассмеялись и даже работник порта заулыбался.
Неожиданно прибежал помощник повара, что-то шепнул хозяину и они оба ушли на кухню, где в огромных чанах что-то булькало, а на противнях шкварчало, стоял приятный аромат вкусно приготовленной пищи, кондитер заканчивал колдовать над тортом, который был заказан по случаю дня рождения одного из посетителей ресторана. Хозяин одел белую куртку и колпак шефа, зажёг свечи на шедвре кондитера и понёс торт в зал, заиграла бравурная музыка и хозяин торжественно вручил торт адвокату, виновнику торжества. Все сидевшие за стойкой бара стали поздравлять его и желать до ста двадцати, а он расстрогавшись заказал всем вина и когда все выпили стал говорить о том, как много у него друзей, которые помнят о нём. Да друзья, это пожалуй единственное, что было у него. Друзья и маленькая дочь, которая не дала ему сойти с ума в тот злополучный день, когда жена отправилась в каньён за покупками. Смешавшись с толпой террорист дождался, когда соберётся побольше людей и привёл в действие адскую машинку, тогда было убито 17 человек и с ними его жена. Время как будто остановилось для него, он не мог работать, есть, пить, спать и дышать. Дочка всё спрашивала, где мама и почему она не приходит домой. Тогда именно друзья установили негласное дежурство в его доме и кто-то из них обязательно был рядом с ним поддерживая и подбадривая его. Время лучший лекарь, время и друзья, постепенно боль утихла и он даже стал посматривать на женщин. Одна из них, работавшая в суде ему особенно нравилась, скромная и очень доброжелательная, она бы могла стать отличной женой и матерью, но его дочь приняла эту женщину в штыки, когда она пришла знакомиться. С тех пор, она больше не искала с ним встречь и вежливо отказывала провести вечер вдвоём, а однажды заявила, что не готова взять на себя груз ответственности по созданию семьи в которой не сложились взаимоотношения с его дочкой. С тех пор он один и если бы не эти вечера, он и не знал, что делать.
Он посмотрел на хозяина ресторана, который сидел в смешно натянутом по самые уши поварском колпаке, на работника порта, который давно перестал хмуриться и сейчас широко улыбался, на хозяина пекарни ловко поддевшего вилкой солёный огурчик и смачно закусившего им очередную стопку и подумал: « Всё же хорошо, что есть друзья, да мы разные, да мы ругаемся и спорим, но по большому счёту каждый из них не подведёт и придёт на помощь в трудную минуту».
На плазменном экране телевизора в это время появился депутат от опозиции с изоблечениями политиков партии Шарона по выселению евреев из Газы, лица работника порта и ещё одного из городской управы болезнено скривились, зато остальные утихли и стали прислушиваться, хозяин понял, что ещё мгновение и дебаты возобновятся, а этого ох как не хотелось, поэтому он попросил бармена убавить звук и завёл разговор о предстоящем футбольном матче с командой Кипра..........
Глава 9

Мелкий поначалу дождь превратился в ливень, усилился ветер, а количество приходящих клиентов заметно поубавилось. Скоро можно будет войти внутрь помещения, попросить горячего чаю с лимоном и обжигаясь выпить его стоя у порога. Он уже почти решил войти, как вдруг заметил одинокую фигуру у входа. Что-то едва уловимое в поведении этого одинокого посетителя сразу же насторожило его. Может слишком широкая куртка из которой, как пестик торчала худая шея с коротко остриженной головой или этот испуганно затравленный взгляд или эти нерешительные телодвижения перед тем как войти. Он то поворачивал чтобы уйти, то вновь возвращался, а ещё руки, которые он всё время держал в карманах куртки. Наконец, что-то пробормотав фигура двинулась на встречу охраннику.
«Неужели это он?»- подумал охранник, «тот из-за которого вот уже три года без отпуска и выходных он мёрзнет и мокнет под дождём зимой или изнывает от летней жары, сносит оскорбления и унижения подвыпившей публики, получая минимальную зарплату, непозаоляющую сводить концы с концами, а вдруг это ошибка и тогда пострадает невинный». Чётких правил на открытие огня у охранников не было и нет, главное требование задержать потенциального террориста всеми доступными способами, последний из которых огонь на поражение. Времени на принятие решений не было и охранник передёрнув затвор у пистолета громко потребовал остановится и растегнуть куртку, но посетитель даже не среагировал, когда раздался предупредительный выстрел в воздух, наоборот лишь ускорил шаги «алла акбар» прочитал он на губах посетителя, да перед ним был враг, теперь в голову подумал охранник и нажал на спусковой крючок. Выстрел и взрыв прогремели одновременно, яркая вспышка и сотни разлетевшихся в разные стороны металических шариков и обрубков гвоздей, шайб и прочей железной дряни, взрывной волной охранника отбросило в сторону, посыпались осколки стекла разбитых окон в помещении, раздались истерические крики. «Вот она, вот она моя фишка в этой мозаике» подумал он и стало темно.
Люди в панике выскакивали из ресторана, многие сидевшие ближе к окнам были ранены осколками стекла, стояла гарь смешанная с запахом крови и тлеющего человеческого тела, завыли сирены машин медицинской помощи и полиции, место трагедии оцепили. Толпы зевак стали собираться у ресторана, мешая эвакуации раненных, сапёрам и работникам похоронной службы «Зака», бегали полицейские, наводя порядок, подъехали телевизионщики и журналисты с диктофонами, отыскивая очевидцев терракта. Крики, ругань, вой сирен, и невообразимый шум, видимость бурной деятельности в которой одни службы мешали работе других, где очевидцы и свидетели ограничивались тем, что слышали страшный «бум» и звон разбитого стекла. Кто-то из телекореспондентов остановил городского мэра для интервью и вся журналистская братия немедленно устремилась к этому месту, мэр охотно позируя перед телекамерами понёс очередную чушь о необходимости борьбы с террором и о мирных переговорах с палестинцами, фразы были избитыми, до боли набившими оскомину и потому ничего не значащими, потом в оборот был взят начальник городской полиции, потом подтянулись депутаты от каолиции и опозиции, и все говорили, и говорили, причём у каждого был свой рецепт борьбы с террором и за этими разговорами и рассуждениями они так увлеклись, что даже забыли, почему собрались здесь и только бросив случайный взгляд на тело охранника по лицу которого сбегали кровавые струйки дождя вдруг осознавали трагедию.
Ещё несколько минут нестерпимая боль, от пробитого во многих местах тела, мучила его, а потом мгновенно утихла и он увидел себя и копошащихся вокруг людей как бы со стороны, увидел как его тело бережно укрывает работник «Зака», как депутат вновь призывает к мирному диалогу с убийцами, как журналисты в погоне за сенсацией беспорядочно бегают от одной публичной личности к другой. А потом он почуствовал необыкновенную лёгкость и возможность подняться высоко, высоко над землёй, где люди остающиеся внизу превращаются в маленькие цветные фишки и кто-то сильный и всемогущий вставляет очередную в то самое отверстие, именуемое жизненным пространством, которое предназначено только для неё. И ещё он увидел, что не все фишки прочно занимают место в отверстиях, что некоторые проваливаются, оставляя зияющую пустоту, вот и на месте где лежало тело террориста сейчас чернела эта пустота и чем выше он поднимался, тем отчетливей становилась эта картина и вот уже всё государство Израиль превратилось в маленькую цветную точку, прочно сидящую в отверстии, определённом создателем, а рядом то появлялись, то навсегда исчезали цветные фишки, оставляя пустоту и забвение.
Господи, как всё просто, как ничтожно мал тот земной груз, что мы взваливаем на себя и тащим, тащим обливаясь потом и слезами, жалуясь на наше земное бытиё, восторгаясь чьими-то успехами, осуждая и негодуя чьим-то промахам и ошибкам. Дело ведь совсем не в этом, а в том заслужим ли мы право остаться маленькой цветной точкой в мозаике бытия, дополним ли жизненную картину или навсегдв сгинем. Он всё парил и парил над землёй и картины прошлого сменялись картинами будущего, а в маленьких цветных точках угадывались герои, строившие государство, воевавшие за него, погибшие в теракте дети из кафе «Дольфи», поселенцы строившие города, бесжалостно разрушенные политиками «миротворцами» и совсем незнакомые лица солдат, погибших в новых войнах, людей убитых реактивными снарядами, погибших в портах и на железных дорогах в террактах, задохнувшихся на нефтебазах и химзаводах, умерших от лучевой болезни. Неужели и это мы должны пройти? И только убедившись, что маленькая цветная точка на месте государства всё также ярко светит он успокоился.
Они вернулись домой далеко за полночь, кроме пережитого нервного шока они никак не пострадали и потому врачи после некоторых обследоавний разрешили им покинуть больницу, обязав в случае ухудшения самочуствия немедленно обратиться к психологу. Перед глазами всё ещё стояла страшная картина, которую они увидели, как только им удалось выбраться из ресторана – чёрное обугленное тело террориста смертника и тело охранника, изрешечённое во многих местах, его седые волосы с бурыми пятнами крови и лицо с застывшей гримассой смерти на губах. Как только они вошли в дом, раздался телефонный звонок звонил отец, который был не на шутку встревожен. Она успокоила отца, сказав что задержались у друзей, что в мобильнике сел аккомулятор, а про терракт они узнали из выпуска новостей, но отец был чем-то очень встревожен и голос его дрожал. Она пообещала, что заедет к нему завтра и они обо всём поговорят. Положив телефонную трубку, она взглянула на мужа, тот сидел на диване мрачно уставившись в одну точку и вдруг тихо произнёс: «Всё же хорошо что мы не стали на него жаловаться». Ночь близилась к концу, страшная, ужасная ночь, но спать не хотелось, пережитое не давало успокоиться.
Утренние газеты пестрели заголовками о вчерашнем терракте, о подвиге охранника прикрывшем собою многочисленных посетителей ресторана, о наглости боевиков смертников и бездеятельности правительства. Там же она прочитала биографические данные охранника и когда дошла до фамилии, что-то яркое щёлкнуло в сознании, что-то далёкое, далёкое из детства о чём она никак не могла вспомнить. Промучавшись ещё какое-то время, она решила позвонить отцу, но того не было дома и в канцелярии его тоже не было, а на мобильник он не отвечал. Еле дождавшись конца рабочего дня, она поспешила к отцу, который был дома, в своём кабинете. Он сидел за широким письменным столом низко опустив голову, а перед ним сидела незнакомая ей женщина в чёрном, лицо её было бледным с красными воспалёнными от слёз глазами. Увидев вошедшую, она встала: «Тебя отвезут, шофёр предупреждён»-тихо произнёс отец и женщина не прощаясь вышла. Только тогда она заметила, что плечи отца как-то неестественно вздрагивают и поняла, что отец плачет. «Папа, что с тобой?»-тихо спросила она, отец поднял глаза наполненные слезами: «Я только что вернулся с похорон того охранника, что погиб вчера». Она с недоумением взглянула на отца, уже много лет она не видела его слёз, последний раз это было, когда хоронили маму. Отец был человек волевой, подчас цинично жестокий и слёз не допускал. Сколько террактов было в этой стране, сколько безвинно убиенных, но отец повторял слова Рабина, что это «жертвы на алтарь мира», что необходимо прекратить воевать и договариваться, идя на компромисы. Чтоже так растроило этого сильного человека с твёрдо определённой позицией. Она уже почти решила сказать всё это и успокоить отца, но он вдруг неожиданно произнёс: «Ты обратила внимание на его фамилию, это девичья фамилия твоей матери, а он её родной племянник и твой двоюрдный брат. Он сын того самого пропавшего брата, которого искала всю свою жизнь моя жена. Они уже шестнадцать лет в стране, но ни разу не искали возможности связаться с нами, а знаешь почему? Лет десять назад его жена приходила к тебе в службу национального страхования с какой-то проблеммой, но ты грубо обидев, выставила её за дверь, пригрозив что вызовишь охрану, если она не уйдёт. Вот его последнее, так и не отправленное письмо, которое мне перевели сегодня на иврит, он протянул ей несколько листов, почитай что он пишет».

Как страстно многие из нас желали оказаться в этой стране, стране которая воистину станет нашим общим домом. Каждый руководствовался своими соображениями, для одних главным являлось бегство из страны тоталитарного режима, другие стремились воплотить в жизнь сионистские идеи, третьи бежали от голода и повального дефицита, а некоторые приехали с меркантильными интересами быстрого обогащения. Я не отношу себя ни к одной из этих категорий людей, моя главная задача заключалась в том, чтобы рассказать чем занимался в стране основателе новой теории террористической войны и увы я не справился с ней. Сколько страшных минут пришлось пережить прежде чем ступил на эту святую землю, сколько мук борется в моей душе сегодня, ведь я один из немногих, кто чётко знал то, о чём многие из вас узнают только сейчас. Наивный глупец, я полагал, что к моему голосу прислушаются, но столкнулся со стеной непонимания и раздражения за излишнее «паникерство». Стараясь объяснить эксперименты проводимые в стране аппаратчиков КГБ их цели и задачи, здесь я стал участником своих экспериментов. Вы, похоронив национальную идею, заменили её утопией мирного ближнего востока- государством Палестина. Неужели история ничему не научила, неужели Вы верите, что враги стали более миролюбивы? Даже предупреждения всевышнего Вам не указ, а ведь каждая попытка лидера «миротворца» решить проблемму мира по его усмотрению кончалась его личной трагедией, что же движет Вами? Почему годы безумного эксперимента не отрезвили Ваш разум. Вот уже и Россия правоприемница бывшего Советского союза повернула локомотив на старый испытанный путь, вот и страны изгои пытаются заполучить оружие массового уничтожения, вот и малочисленные группы боевиков заставляют содрогнуться мировую державу, а Вы всё не верите, всё пытаетесь реанимировать несбыточную мечту. Каждый Ваш промах, каждый провал вы сопровождаете ярыми нападками на несогласных, навешивая им ярлыки, так было, когда провалив репатриацию мы стали «Колбасной алиёй*******» и «Алиёй проституток», так было, когда провалив Осло вы навесили несогласным ярлык «Правых экстремистов». Заявляя, что сверху видится всё по другому Вы боитесь опустить глаза вниз, а там видны новые войны, войны без фронта и тыла, без временных рамок, без армии противника, но войны ужасные способные уничтожить цивилизацию во всём мире, там внизу нужды и чаяния простых людей, которые вам непонятны и тогда в бессильной злобе от неудачь и непонимания вы кричите: «убирайтесь отсюда».




Эпилог

13 июля 2006 года, боевики «хизбалы», похитившие накануне двух израильских солдат, обстреляли миномётами и ракетами северные города Израиля, так началась вторая Ливанская война, объявленная террористами.
Города севера опустели, люди сидят в убежищах, мечтая в минуты затишья от обстрелов, выйти на улицу и глотнуть свежего воздуха. С переодичностью в несколько часов звучат сирены, а потом взрыв, люди приникают к радио и телевизорам, слушая кто на этот раз попал в зону обстрела, есть ли убитые, сколько раненных. Бомбовые удары израильской авиации, разрушенные мосты и склады оружия боевиков «хизбалы» никчему не привели, поставленные правительством цели с завидным упорством не выполнялись. Уже объявили мобилизацию резервистов, уже один миллионер и меценат начал вывозить северян в центр подальше от ракетных обстрелов, уже авионалётами был превращён в руины шиитский квартал в Бейруте, а ракеты и миномётные снаряды с завидной методичностью продолжали сыпаться на жителей севера. Любая попытка зачистки, на ливанской территории, встречала яростное сопротивление боевиков «хизбалы». Крупные воинские подразделения сосредоточенные на границе с Ливаном в нерешительности топтались на месте, не получая приказа о начале наземной операции. Самая секретная информация моментально становилась предметом гласности, местные арабы через интернет сообщали своим «многострадальным» братьям из Ливана о местах падения ракет, о количесиве жертв, о закрытых заводах и убытках предпринимателей. Вместе с тем хорошо организованные и снабжённые современным оружием боевики «хизбалы», используя бункера и подземные переходы оставленные им в наследство израильтянами и армией южного ливана умело наносили удары не только по передовым частям, но и по тылу, включая крупные города. О судьбе похищенных солдат старались не вспоминать. Страна разделилась на несколько частей, в которой север и юг сидели в убежищах, а центр жил повседневной жизнью. Здесь всё было обычно, люди отдыхали после рабочего дня, сидели в уютных кафе, спешили в театры и на дискотеки.
Они сидели в очередном ресторане в центре Тель-Авива, тихо лилась какая-то музыка, люди оживлённо беседовали, а на экране телевизора бодро вышагивали модели в купальниках. Ничто не говорило том, что на севере идёт война, разве что мобильники звонили чаще обычного, он взглянул на неё и произнёс: «Я добился мобилизационного предписания и завтра ухожу».
Утром он собрал вещи, потом обернулся к ней тихо сказав: «Твой брат был прав» и вышел из дома. Это были его последние слова. В боях у реки Литания он погиб.






Хайфа 20.07.06.

* Ешива- религиозное учебное заведение
** Шекель- денежная единица
*** Хупа- навес при обряде бракосочетания
**** Асимон- житон для уличных телефонов
***** Агора- сотая доля шекеля
****** Кадиш- молитва по умершему
******* Алия- репатриация