Трускавецкие ведьмы

Г Л А В А П Е Р В А Я.


I
Интересно: был ли день, когда малоизвестному поэту из Донбасса Степе Уголькову предложили в местном литфонде путевку в Трускавец, черным днем календаря?
А именно - пятницей 13-го?
Теперь это трудно восстановить, а тогда Степан не придавал приметам ровно никакого значения. Путевку предлагали всем подряд – чтобы поддержать почему-то не пользующийся популярностью в писательских кругах Трускавецкий Дом творчества.
Степа не нуждался в лечении водами, если честно – он даже смутно представлял – где у человека находятся почки? Его влекла экзотика, а поскольку «зеленьких» на Турцию или Египет у Степы явно не было, он прельстился «социальной» путевкой в Трускавец, благо в западной Украине он отродясь не бывал, а мифов о том, чем она отличается от Черногории или других диких мест, где водятся дракулы, в Степином городке ходило немало.
Все они были основаны на свидетельствах очевидцев – в основном, участников автобусных поездок на политические акции. Но добиться чего-либо внятного, кроме отчаянных жестов и бессвязного бормотания, от побывавших на «диком Западе» сородичей Степе так и не удалось…
Выкупив путевку, Степа явился на собрание местной писательской ячейки, собравшейся по этому поводу на внеочередное заседание во Дворце Культуры им. Ильича, который располагался по проспекту им. Ильича, не при детях будет сказано – в Ильичевском районе…
- Ну, Степан, - сказал, нахмурив брови, председатель местной писательской ячейки Федор Федорович Окатышев – Надеюсь, ты понимаешь, что на тебя смотрит вся наша писательская общественность. Не посрами!
Председатель скорбно пожал вспотевшую от торжественности момента Степкину ладонь, потом обнял его и трижды расцеловал, будто провожал на тот свет.
Старательно отводя глаза, собратья по перу начали собирать свои тощие книжицы, изданные на средства случайных угольных спонсоров – для библиотеки Трускавецкого дома творчества. Кое-кто принес сувениры типа шарфиков «Донбасс – чемпион», сине-белых флажков и тому подобных неуместных проявлений патриотизма.
- Хочу добавить каплю дегтя в вашу бочку меда! – Вдруг ехидно прокаркал из темного угла критик Ефим Осипович Москалевский.
Все разом замолчали и воззрились на опытного идеолога, не понимая – о какой бочке меда идет речь?
Наслаждаясь наступившей тишиной, Ефим Осипович многозначительно поднял узловатый палец и произнес:
- А наших Там не любят!
Это было беспроигрышным аргументом. Все знали, что Степка – единственный из всех – неплохо владеет украинским языком, что давало ему какие-то шансы выжить. Но жертвовать им все равно было жалко…
- Уверяю вас, все не так уж и плохо – жалобно проблеяла старенькая поэтесса Ириада Поликарповна На-гора-литейная - еще в 60-десятых я ездила в Трускавецкий санаторий…
Но на нее тут же набросились с кулаками, доказывая, что старые советские санатории давно канули в Лету…
Удивительно, но собрание ячейки, проходившее в такой нервной обстановке, почему-то укрепило желание Степы ехать в Трускавец.
Поэтому он явился в назначенный час на вокзал, как и положено – в спортивном костюме и с палкой колбасы, этакое воплощение постсоветского реализма с долей демократического романтизма – и мечтвтельно уставился на проплывающие за окнами вагона трубы сталепрокатных заводов…
II
Сведения Ириады Поликарповны о санаторном отдыхе в Трускавце, действительно, безнадежно устарели. От некогда могучей советской системы здравоохранения остались только несуразно – гигантские здания санаториев, похожие на заводские корпуса.
Большинство отдыхающих предпочитали останавливаться в небольших частных отельчиках, стилизованных под старину.
Трускавец сразу же очаровал Степана своим европейским колоритом, возвышающимися в туманном далеке Карпатами и изобилием уютных ресторанчиков, кафе и гостиниц…
Трускавецкий дом писателей, строго говоря, вовсе и не был домом творчества – это, скорее, был маленький пансионат или гостиница. Он был куплен или построен для нужд пишущей братии в лучшие для писателей времена. Сюда приезжали подлечится или отдохнуть, а писать что-либо никому даже в голову не приходило…
Степан разочарованно констатировал, что он – единственный писатель в этом доме – остальные постояльцы семи уютных номеров были обычными отдыхающими. Тем не менее, что-то мистическое в писательском особнячке все-таки витало – скрипучая винтовая лестница на второй этаж, холодный сумеречный подвал в состоянии ремонта, и самое главное, персонал – около десятка сменяющих друг друга дежурных колоритной карпатской внешности. Эти милые в большинстве своем старушки приторговывали яйцами и молоком, разговаривали на невообразимом местном наречии и были исключительно вежливы.
Разочаровавшись в своей писательской миссии, Степан начал упоенно осваивать Трускавец. Он посещал многочисленные храмы, обедал в уютных кофейнях, гулял в толпе курортников возле старинного нижнего бювета…
Так продолжалось до той самой минуты, пока его безмятежный отдых не был прерван цепью неожиданных зловещих событий...
III
Однажды вечером, возвращаясь из очередной экскурсии по городу, Степан подвергся нападению неизвестной собаки. Злобный лохматый пес вылетел со двора соседствующего с пансионатом дома и яростно вцепился в штанину опешившего от неожиданности Степана. Придя в себя, Степа схватил палку и принялся отбиваться от неприятеля. На крики и лай выбежали обитательницы коттеджа, коих Степан до этой поры попросту не замечал…
Вместо того, чтобы оттащить лающую собаку, мегеры подбоченились и принялись осыпать потрясенного писателя бранью и угрозами.
- Ну мы тебе устроим! – вопила на жутком диалекте самая старая из троих…
Ворвавшись в пансионат, Степан хотел было звонить в милицию, но навстречу ему уже спешила самая добрая из дежурных. Выпустив пар, Степа заметил, что старушка горестно заламывает руки, бормоча:
- Матерь Божья, так Вы не понравились ведьмам!
- Каким еще ведьмам?! – ощутив неприятный холодок под ложечкой, спросил Степан.
Пани Мария (так звали старушенцию) озабоченно бросилась прочь от Степана, сокрушенно повторяя:
- Нужно запираться, нужно запираться! – И яростно загремела замками входной двери.
- Совсем они тут с ума посходили! – бросил в сердцах Степан и удалился в свой номер…
Ночью над пансионатом ярко светило оловянное блюдце луны, скрипела винтовая лестница и подозрительно хлопали оконные рамы…
Ивану не спалось.
В доме напротив горел свет – там тоже не спали. Ведьмы варили зелье, пританцовывая у плиты.
Ведьм было трое – Устына, Христына и Юстына. Собственно потомственной нечистой силой были только двое из них – самая старая, Устына, согнутая временем крепкая старуха - черная, как смоль, опирающаяся на палку и отчаянно путающая людей и события.
Устына ходила в цветастой косынке и гуцульской безрукавке, плохо слышала, неважно видела и постоянно злилась на весь белый свет.
Вторая потомственная ведьма – ее дочь Юстына – была мощной сорокапятилетней теткой, такой же смуглой и темноволосой, как мать. Она унаследовала от Устыны сварливый нрав и плохую удачу – муж Юстыны, хотя и не свалился под хмельком с какой-то карпатской кручи, как это случилось с благоверным Устыны, но давно исчез в бескрайних просторах Европы, вместе с армией других остарбайтеров…
Естественно, это не добавило Юстыне кротости и доброты.
Третья ведьма – Христына - родилась обычной девушкой. Внешне она ничем не напоминала своих товарок, а была белобрысой и веснушчатой. Однако с волками жить – по волчьи выть…
Христына была невесткой Устыны, родила двоих белобрысых маленьких бесенят, а ее муж, хотя и обретался на заработках в Португалии, исправно передавал деньги своей женушке. Ведьмовством Христына занималась исключительно из солидарности и боязни попасть в немилость…
С рассветом Степан наконец-то уснул, а что касается ведьм, то они частенько дрыхли до самого вечера, захлопнув ставни…


Г Л А В А В Т О Р А Я.


I
С этого дня началась великая битва между Степаном и темным воинством.
Подлый барбос, покусавший уже не одного курортника, почему-то взъелся на Степана. Стоило донбасскому пииту поравняться с пресловутым домом, как откуда ни возьмись -навстречу катился лохматый шар с оскаленными зубами.
Степа вооружался булыжником, палками и прочими боеприпасами, но это не помогало – каждый вражеский налет кончался скандалом с ведьмами.
- Мама, - зычно кричала Юстына – смотрите, а вот и наш красавец идет! Запирайте кота!
И ведьмы демонстративно уносили на руках в дом здоровенную черную кошку.
Подлые бабы корчили Степе рожи, сидя во дворе за накрытым столом, отпускали в его адрес ехидные реплики и всячески отравляли жизнь…
Перепуганный персонал дома творчества молча соболезновал Степану – связываться с ведьмами никому не хотелось, уж больно плохая репутация была у этой тройки…
Без колдовства тоже не обходилось – у Степана беспричинно ломался телевизор, сгорали лампочки, а купленные с вечера продукты покрывались к утру загадочным зеленоватым мхом…
Обнаружив в ящике письменного стола монеты, уложенные в определенной каббалистической последовательности, Степан собрал их с помощью пинцета и утилизировал в ближайшей урне, а сам отправился к местному священнику отцу Роману.
Настоятель небольшого, но красивого храма возле нижнего бювета возглавлял паству одного из греко-католических приходов города.
Строго говоря, Степан был православным христианином, но до сих пор не обнаружил в Трускавце ни одной церкви, соответствующей своему вероисповеданию. Поэтому, не раздумывая долго, он направил свои стопы в направлении живописного садика с экзотическими растениями, который каждое утро любовно обходил дозором отец Роман.
Паства в приходе этого священника была небольшая, средств на содержание церкви не хватало, вот и приманивал добродетельный пастырь досужих туристов своими садовничьими шедеврами…
- Что привело тебя в этот ранний час, сын мой? – елейно спросил отец Роман Степу, хотя выходец из Донбасса не понравился ему с первого взгляда. Будучи тонким психологом, пастырь сразу раскусил приблудную овцу, но не подал вида…
Выслушав сбивчивый, но эмоциональный рассказ о кознях трускавецких ведьм, отец Роман радостно потер руки – у него с ведьмами были давние счеты: в церковь они не ходили, помощи на благоустройство храма не давали, зато жалоб от прихожан было не счесть.
- Может, окропить их святой водой? – жалобно предложил Степан.
- Сын мой, прогресс не стоит на месте – туманно ответил пастырь, возведя очи в небо – святая вода - это конечно неплохо, но я тебе дам святого порошка, который нужно бросить в освященную воду перед употреблением…
Отец Роман проворно кинулся в свой садовничий домик и вынес оттуда непрозрачную бутыль со святой водой и пакетик белого кристаллического порошка.
- Не забудь, сын мой, бросить это в воду перед тем, как окропишь этих негодниц – посоветовал он поэту…
Степа радостно схватил орудие возмездия и поспешил в дом творчества…


II
В то утро, как на грех, ведьмы были в саду.
Христына развешивала на веревках постельное белье, а Устына и Юстына пили чай.
Заприметив их издалека, Степа торопливо высыпал содержимое пакетика в бутылку, взболтал, и как ни в чем не бывало, двинулся к пансионату.
- Смотрите-ка мама, а они гуляют с утра пораньше – ехидно крикнула Юстына.
Пес угрожающе зарычал, поднимаясь со своей подстилки.
- Во имя Отца и Сына, и Святого Духа! – героически крикнул Степан и с размаху выплеснул содержимое бутылки на Христыну, вешающую белье…
Воцарилась тишина, даже пес затих, и, заскулив, начал пятиться в дом.
Степа поднял глаза и увидел, как с лица и волос белобрысой ведьмы стекают струи ядовито-зеленого раствора, а белоснежное белье на веревке зазеленело чудовищными разводами.
Очухавшись, Христына истошно завизжала, а побагровевшая Юстына тихо, но внятно рявкнула: - «Все, ты не жилец!»


III
Ведьмы колдовали весь день.
К вечеру небо заволокло тучами, поднялся ветер, стало холодно и начал моросить отвратительный мелкий дождь. Такой непогоды в начале сентября синоптики не предсказывали…
Лежа на диване в доме творчества, Степан с тоской думал о завтрашней экскурсии в горы, которая обещала быть безнадежно испорченной. И он не ошибся: назавтра с самого утра лил проливной дождь, а штормовой ветер заливал окна сплошной непроглядной стеной.
Степану было жаль немалых денег, выброшенных на билеты, кроме того, другой такой экскурсии до его отъезда уже не предвиделось.
Он напялил на себя все теплые вещи, вооружился зонтом и простоял битый час на остановке в ожидании экскурсионного «бусика».
Каждую минуту возле тротуара притормаживали автобусы, подбирающие промокших туристов – кого во Львов, кого в Почаев, и только бусик с табличкой «Урыч - Тустань» словно сквозь землю провалился…
Наконец, из-за угла вылетела забрызганная машина. Степан нырнул в полумрак салона, напоминающего подводную лодку, идущую на погружение, и обнаружил там примерно полтора десятка туристов с лицами камикадзе.
В большинстве своем, это были приезжие из России, потрясенные таким экстримом.
Но самой колоритной личностью оказался экскурсовод – местный житель сорока с лишним лет, смуглый, худой, зажигательно – веселый, со странно - зелеными бесовскими глазами…
Ехали в полном молчании, взирая из окон на завесу дождя, и только экскурсовод сыпал какими-то шутками и прибаутками, желая поднять дух туристов.
Дорога шла в гору, все смирились с мыслью провести экскурсию в салоне автобуса, однако гид не унимался – он раз за разом останавливал машину возле каких-то источников, описывал их целебные свойства и набирал здоровенную бутыль воды, уговаривая всех отведать подозрительно дымящуюся серную жидкость.
Туристы морщились, зажимали нос, но любопытство брало верх, и каждый делал несколько глотков. Странно, но вода обладала согревающим эффектом и поднимала настроение…
Повеселевшая компания въехала в горы.
Экскурсовод подмигивал и ухмылялся, дождь внезапно рассеялся, и выглянуло солнце.
Первую остановку сделали на опушке соснового леса.
Туристы вышли из автобуса и поразились фантастически-низкой температуре – изо рта шел пар.
Мокрая трава и деревья сверкали россыпями капель, а вдалеке возвышались знаменитые карпатские вершины, дымящиеся от тумана, словно действующие вулканы.
Дальше дорога шла через знаменитую Сходницу, изобилующую причудливыми дворцами – дачами депутатов и первых лиц государства.
Экскурсовод не преминул сообщить, что цены на рынке в Сходнице выше, чем во Львове, а туристы, прижавшись носами к стеклу, жадно разглядывали вотчину то одной, то другой знаменитости…


IV
После Сходницы экскурсовод объявил, что «цивилизованная» дорога заканчивается и начинается бездорожье по которому в зимнее время года не ходит никакой транспорт - люди в горных деревушках запасаются продуктами на всю зиму.
Дорогу размыло дождем, автобус буксовал, а петляющая между скал тропинка, казалось, готова вот-вот оборваться…
Экскурсионный маршрут заканчивался в Тустани, где именно в этот день, раз в год, проходил рыцарский турнир.
С горем пополам доехав до Урыча, туристы вышли из автобуса – дорога была перекрыта милицейским кордоном.
Дальше пришлось идти пешком – по грязи, минуя десятки автобусов и машин, приехавших на народное гулянье…
Панорама, открывающаяся отсюда, была воистину великолепной – раскинувшиеся вокруг горы и долины напоминали швейцарские Альпы.
Возле крепости соорудили сцену, на которой выступали народные ансамбли, тут же стояли десятки палаток, торгующих сувенирами, кто-то перетягивал канат, кто-то лез на столб за трофеем, кто-то жарил шашлыки…
Молодежь в рыцарских доспехах и средневековых костюмах продавала стилизованные под старину украшения, картины и нехитрые глиняные и деревянные поделки.
Неугомонный экскурсовод увлек за собой выбившихся из сил туристов в полуразрушенную средневековую крепость. Рассеявшись по ее сумрачным залам и коридорам, экскурсанты слушали вполуха упоительный рассказ гида.
Степан, как всегда, оторвался от группы, и углубился в какие-то закоулки каменного сооружения.
Последние лучи заходящего солнца едва проникали сквозь узкие бойницы, в углах сгущалась мгла, и Степану внезапно послышались странные голоса.
Он пошел на этот невнятный шум и увидел причудливые силуэты как бы висящие в воздухе.
- Итак, за работу, панове – скрипуче проговорил низенький толстяк в костюме средневекового ремесленника – сегодня это уже последняя экскурсия, и нам нужно поторопиться…
Толстяк подпрыгнул вверх, и взмыл к потолку зала, как надутый водородом шар, повиснув там и смешно перебирая ногами.
У Степана перехватило дыхание: он понял, что сподобился увидеть призраков…
- Не по душе мне это занятие – прошелестел рыцарь в проржавевших доспехах – лазить по карманам у посетителей, мы ведь не разбойники с большой дороги…
- Чистоплюй – сердито перебил его нищий в обвисших лохмотьях – подумал бы лучше о призраке леди Агнешки, она уже не поднимается от сырости и сквозняков…
Да что там призраки, люди еле дышат от холода и голода! Посмотрите на экскурсоводов и смотрителя крепости – как они обносились, получая нищенскую зарплату. Все отсырело, крепость не ремонтировали несколько столетий, а панству в столице на это наплевать!
- Да уж, это Вам не средневековый замок во Франции – ехидно пропищал сверху толстяк – там приведения на вес золота и централизованное отопление. Не могу больше, продамся любому олигарху, который построит в Тустани виллу!…
Призраки продолжали спорить, дрожа от холода и кутаясь в свои жалкие, истонченные временем одежды. Кто-то кашлял, кто-то громко сморкался…
Степан с изумлением констатировал, что дар слышать и видеть призраков имеет, по всей вероятности, только он один – больше никто из проходящих мимо посетителей не обращал на них внимания.
Виновато пошарив в карманах, Степа вытащил из бумажника пятьдесят гривен и молча положил их на подоконник бойницы рядом с висящим в воздухе рыцарем.
Пораженные призраки поднялись в воздух и, сделав над Степой круг почета, потянулись журавлиной стаей в другой конец крепости, причем толстяк ловко подхватил на лету Степанову купюру…
Характерно, что после этой экскурсии многие отдыхающие из Тюмени и Питера не досчитались – кто дорогих часов, кто золотой цепочки, кто – пары сотен баксов…
Но все эти убытки, понесенные состоятельными приезжими, почему-то не вызвали у них особого сожаления, будто их опоили не водой из минеральных источников, а каким-то колдовским дурманом…
На обратной дороге, проезжая по мосту через горную реку, автобус попал в плотное облако тумана. Все вокруг заволокло белой пеленой, а туристы, водитель и экскурсовод почему-то начали стремительно засыпать.
Автобус со спящими людьми еще катился какое-то время по инерции, и неминуемо рухнул бы с моста, но тут из тумана вынырнула полупрозрачная фигура сгинувшего двадцать лет назад дальнобойщика. Просочившись в открытое окно, она подвинула сползшего на сиденье спящего водителя и уселась за руль.
- Нельзя обижать хорошего человека! – весело произнес призрак, оглянувшись на сладко спящего Степана.
Привидение неплохо ориентировалось в тумане, и только на подъезде к Трускавцу водитель бусика внезапно проснулся, протер глаза и испуганно схватился за руль – ему показалось, что он отключился всего на какое-то мгновение…
Сонного Степку высадили около дома творчества, и когда он проходил мимо окон зловещего дома, Юстына выглянула из-за занавески и со злости шваркнула об пол дорогую сервизную чашку…


Г Л А В А Т Р Е Т Ь Я.


I
На следующее утро погода исправилась – снова припекало солнце и просыхали вчерашние лужи.
- Как же так, святой отец?! – возмущенно вопрошал Степан, стоя в том же живописном дворике греко-католического храма.
- Пути Господни неисповедимы – философски отвечал отец Роман, хитро пощипывая седую бородку - химическая реакция святой воды и святого порошка еще до конца не исследованы. Но в этот раз мы будем действовать наверняка, сын мой! – И, подобрав рясу, чтобы не забрызгать ее дождевой водой, священнослужитель проворно юркнул в сарай.
Появившись оттуда через несколько минут, он вручил Степану увесистый мешок, и что-то возбужденно зашептал ему на ухо…
Поздно вечером, когда постояльцы дома творчества улеглись спать, а в доме, где обреталась нечистая сила, погас свет, Степа осторожно пробрался на вражескую территорию.
Распаковав при бледном свете луны пакет отца Романа, он начал выкладывать на подворье ведьм большой крест из валявшегося в изобилии хвороста, щедро утыкивая его церковными свечами. В довершение, он обильно оросил свое сооружение вонючей жидкостью из пузатой бутылки, полученной от пастора, и поблагодарил Бога, что вредный пес дрыхнет не на улице, а в доме…
Запалив одну за другой все свечи, Степа отбежал на безопасное расстояние и приготовился к спектаклю.
Свечи ярко горели в ночной темноте, образуя мистический крест, но ведьмы, судя по всему, крепко спали.
Вдруг подул холодный ночной ветер, пламя свечей задергалось и перекинулось на хворост, облитый жидкостью неизвестного происхождения. Крест запылал не на шутку. Степан испуганно устремился в пансионат, продолжая наблюдать за спектаклем через окно собственного номера.
В соседних домах послышался шум, захлопали двери, сонные жители выбегали посмотреть на невиданное зрелище…
Неожиданно пламя пылающего креста перекинулось на доски, лежащие возле недостроенного гаража во дворе трускавецких ведьм.
С досок огонь переметнулся на строительные леса, и через несколько минут недостроенное двухэтажное здание уже полыхало…
Ведьмы, наконец, проснулись. Степан услышал, как они вопили у себя во дворе и в ужасе от содеянного, кинулся в подвал, к телефонному аппарату - чтобы вызвать пожарных.
Пожарная часть располагалась через дорогу от дома творчества, поэтому туда уже долетел подозрительный дым и отблески огня.
- Что горит? – спросил старший наряда у дежурного, снявшего трубку.
- Так это они – ведьмы! - Растерянно пробормотал дежурный, вешая трубку.
- Вот оно как?! - ехидным тоном констатировал старший наряда - Нужно вызывать начальника части!
Опыта тушения пожаров на такой короткой дистанции у трускавецких служителей брандспойта не было. Ехать несколько метров на машине было глупо. Тянуть рукава через проезжую улицу было опасно – ночь и несущийся на большой скорости транспорт могли натворить дел…
- Значит так! - сказал старший наряда - будем консультироваться с областью, а пока высылайте машину за шефом!
Так сонного брандмейстера вытащили из постели в связи с чрезвычайной ситуацией: тушением ведьмовского вертепа.
А гараж между тем полыхал, грозя охватить своим пламенем окружающие постройки.
Наконец пожарные все-таки прибыли и с небывалым рвением затопили пеной все вокруг.
Мокрые погорельцы жалобно завывали, разглядывая понесенный ущерб.
Устына ковыряла клюкой в остатках костра, бормоча: «Глянь-ка, да тут церковные свечи! Гореть ему в огне, этому Роману!»
Степка стоял в толпе потрясенных зрителей и видел, как испачканная копотью и пеной Юстына с торчащими во все стороны обгоревшими космами погрозила ему кулаком и прошипела:
- В этот раз мы тебя так запроторим, что в жизнь не вернешься!


II
Отпуск Степана подходил к концу, а он еще ни разу не побывал во Львове, городе Льва, о брусчатой мостовой и изысканной красоте которого был давно наслышан…
Возможно, он бы все-таки посетил его с одной из обычных экскурсий, если бы рука некоего демона-искусителя не подсунула в его номер местную газету со странным объявлением.
Туристическая фирма «Экстрим-плюс» предлагала отдыхающим новинку сезона: экскурсию по ночному Львову с посещением знаменитого Лычаковского кладбища при лунном свете…
Предложение было необычным, даже шокирующим, но романтическая натура Степана не могла пройти мимо такой приманки: он тут же позвонил по означенному телефону и записался прямо на тот же вечер.
В 18 часов Степан уже стоял на остановке, а через несколько минут - весело катил с группой из двух десятков туристов в направлении Львова.
Вечерело, но погода в этот раз была удивительно теплая и ясная…
Два часа пути, скрашенные занимательным рассказом женщины – экскурсовода, пролетели незаметно. Степан услышал много увлекательных историй, легенд и реальных фактов из истории этого края…
Въехав на булыжную мостовую Львова и весело протарахтев по ней до центра города, туристы насладились прогулкой по старой части города, полюбовались Оперным театром и памятниками архитектуры, попили кофе в знаменитых Львовских кофейнях, пахнущих пряностями и шоколадом…
Степу поразили изысканные Львовские панянки, гуляющие по брусчатке в длинных вечерних платьях, с обнаженными спинами и плечами…
Все здесь было пронизано духом «ретро», по-особенному гламурно и благородно…
Незаметно наступила ночь. Улицы Львова еще жили ночной светской жизнью, но понемногу пустели, а экскурсовод зазывала туристов в автобус, чтобы ехать на Лычаково.
Наконец, все расселись по местам. Время приближалось к полночи, сонные и слегка обалдевшие туристы громко зевали…
У Степы, не спавшего всю минувшую ночь, тоже слипались глаза. Однако возможность увидеть знаменитое Лычаково, одно из самых старых кладбищ в Европе, основанное в 1786 году, музей-некрополь, где на площади 40 гектаров насчитывается свыше 3 тысяч каменных надгробий, заставила его мобилизоваться…


III
Подъехав ко входу Лычаковского кладбища, туристы никак не ожидали увидеть здесь такое оживление. Возле арочных ворот стояло около десятка экскурсионных автобусов, причем одни из них подъезжали, другие – увозили странно возбужденных туристов...
Степина группа, вооружившись кто свечей, кто фонариком, сбилась в кучу и двинулась по центральной аллее, ведомая экскурсоводом, как стадо – поводырем.
Свет на Лычакове не был предусмотрен, и только ярко сияющая луна освещала причудливые силуэты надгробий.
Такого феерического зрелища Степа не видел отродясь: бледный мрамор старинных памятников сиял в лунном свете каким-то мистическим призрачным сиянием…
Экскурсовод притормаживала возле каждого захоронения именитых жителей Львова.
Навстречу им двигались другие экскурсионные группы, а издалека долетали испуганные взвизги каких-то слабонервных дам…
Рассудив, что плестись в общем потоке ему неинтересно, Степа потихоньку отстал и нырнул на другую аллею. Здесь не было никого, и ему вдруг стало немного муторно, но он быстро взял себя в руки и залюбовался старинными скульптурами животных и людей, хранящих на себе отпечаток иных эпох…
Странно, но именно здесь, на Лычакове, в месте последнего приюта самых почитаемых горожан этой древней столицы, Степа ощутил себя счастливым и свободным от всех рутинных забот.
Его сердце поэта возрадовалось, вдохнув квинтэссенцию магии львовского духа и ощутив свободу парящей над Тленом души.
Поравнявшись с солидным строением какой-то фамильной усыпальницы, Степа внезапно увидел просачивающийся сквозь щели свет и услышал тихий шум голосов.
Заглянув в приоткрытую дверь, Степа понял, что фамильный склеп полон призраков – тут были бородатые лекари и купцы, Епископы в величественных одеяниях, дети с завитыми локонами, дамы в чепцах и пенсне, и прочая знатная публика.
- Уважаемые горожане, жители древнего Львова! – взволнованно выкрикивал бородатый пан – цинизм нынешних жителей нашего края не имеет придела! Они посягнули на самое святое – место последнего упокоения человека. Теперь мы – призраки, даже ночью не имеем ни сна, ни отдыха. Алчность этих дельцов перешла всякие границы…
При этих словах призраки одобрительно зашумели.
- Но мы не сдадимся – продолжал бородач - и положим конец этому грязному бизнесу на мертвых. Мы устроим этим туристам свой аттракцион ужасов!
Внезапно оборвав речь, выступающий уставился на дверь. В воздухе словно подуло холодным сквозняком, и все призраки разом обернулись в сторону двери.
На пороге склепа стоял Степан.
- Мне кажется, что среди нас живой человек! – тревожно сказал пожилой господин в цилиндре - Кто Вы такой, юноша?!
- Я собственно, поэт! - Растерянно сказал Степан, не придумав ничего лучшего…
- Поэт? У нас тут захоронены кое-какие поэты, и даже великие - с удивлением сказал бородач – А что Вы, позвольте спросить, здесь делаете в такой час?!
- Мне кажется, я мог бы написать здесь лучшие свои стихи – искренне ответил Степан – мне очень понравилось у Вас, и я бы счел за честь окончить тут свой жизненный путь…
- Достойный ответ – одобрительно сказал бледный длинноволосый юноша с пальцами музыканта – но знаете ли Вы, что даже самые «крутые» (как теперь модно выражаться) не могут добиться чести лежать на Лычаковском кладбище? Это нереально…
- Прочитайте нам свои стихи! – восторженно воскликнула дама в чепце.
- Стихи? Здесь? – Изумился Степан, но быстро понял бестактность своего вопроса – где еще могли бедные призраки послушать поэзию?..
Вытащив из кармана свою единственную затрепанную книжицу, он начал читать. Публика придвинулась ближе, мало того – сквозь приоткрытую дверь начали слетаться все новые и новые привидения, жадно вслушиваясь в стихи Степана.
Это был его первый и единственный творческий вечер на Львовской земле, во всяком случае, в этот приезд.
Стихи Степы, которые никогда особенно не хвалили в местной писательской ячейке из-за их безыдейности и романтизма, произвели на призраков огромное впечатление.
Когда вся книжица была прочитана, воцарилось молчание, а затем призраки зааплодировали, гулко хлопая невесомыми ладонями и поднимая в усыпальнице целые облака пыли…
- Браво! – выкрикивал кое-кто, а некоторые призраки даже всплакнули, сморкаясь в кружевные платки…
К смущенному Степе протиснулся бородач.
- Вы тронули мое сердце, молодой человек – взволнованно проговорил он – и я хочу сделать Вам королевский подарок. Для этого, Вы должны в точности выполнить все мои инструкции! – И он что-то зашептал Степе на ухо…
После бородача к Степе подошел пожилой Епископ, сделал благославляющий жест и величаво произнес:
- Я тоже хочу сделать Вам подарок, талантливый юноша, и он не менее ценный, чем тот, который Вы только что получили. Слушайте меня внимательно!
И отведя Степана в сторону, он негромко что-то ему сказал.
А между тем, призраки начали разлетаться из усыпальницы. Пролетая мимо Степана, они дружелюбно похлопывали его по плечу, пожимали руку, а кое-кто из дам даже умудрился чмокнуть его в щеку и лоб…
Степе показалось, что сквозь него пролетел рой фантастических ночных бабочек, и он еще долго ощущал это трепетное движение воздуха…
Прикрыв дверь усыпальницы, Степа побрел к выходу, где уселся на скамью возле какого-то памятника и приготовился ждать рассвета…
А между тем на Лычакове происходило что-то невообразимое: над крестами и статуями пролетали какие-то тени, раздавался пронзительный скрежет и вой, двери усыпальниц хлопали…
Пораженный Степан увидел, как мимо него с отчаянным визгом пролетела экскурсовод и вся Трускавецкая группа его сотоварищей, как бежали с других аллей ошалевшие толпы туристов…
Через несколько минут Лычаково совершенно опустело, и только перепуганный наряд милиции робко топтался у входа, вглядываясь в темноту. Но углубиться на кладбище блюстители закона так и не решились…


IV
Как только первые лучи солнца осветили сонные аллеи, Степан отыскал, как ему было велено, старинную усыпальницу семьи Адамских.
Он нащупал на лепных украшениях незаметный рычажок, нажал его, и часть мраморной плиты отодвинулась, приоткрыв небольшое отверстие. Просунув туда руку, Степан извлек небольшую металлическую шкатулку, сунул ее в свою дорожную сумку, вернул плиту на место, и благодарно помолчав перед надгробием семьи Адамских, бодро двинулся к выходу.
После этого он почему-то отправился на железнодорожный вокзал, а не в Трускавецкий дом творчества, купил билет на Донецк и, поскольку время до отхода поезда у него еще было, выполнил второе поручение, которое получил на Лычакове.
Степан побывал в поразительно красивом соборе св. Юра, где нашел приложенную копию плащаницы Иисуса Христа.
Он, как и было ему велено, поцеловал эту святыню, ощутив какое-то неизъяснимое блаженство – будто по всему его телу прошел теплый неземной свет. И хотя Степан не был набожным и тем более, суеверным, ему показалось, что с него спали какие-то оковы – это навеки развеялось проклятье Трускавецких ведьм…
Он вышел из собора, вдохнул полной грудью воздух и поспешил на поезд…
Ни в этот день, ни на следующий, в доме творчества он так и не появился. Администрация, недолго думая, запаковала его нехитрый скарб и отправила почтой в местную писательскую ячейку.
Трускавецкие ведьмы торжествовали.
Сгинул-таки, поганый поэтишка! – сказала в сердцах Юстына.
Но очень скоро эта тройка мегер заскучала. Ведьмы затосковали, вспомнив о безденежье и пропавших мужиках - в конце концов, они были всего-навсего несчастными женщинами…
А Степан в это время катил поездом в родной Донбасс.
Он уже успел соскучиться за своими товарищами, родной писательской ячейкой и угольными россыпями за окнами вагона…
И хотя там, где он родился и жил, не было таких прекрасных храмов, древних легенд и величественных Карпат, он тосковал за своим степным краем.
Степа мечтал, как он расскажет товарищам об удивительной земле, которую успел полюбить, и о своих необычных приключениях.
Спохватившись, он вытащил из сумки старинную проржавевшую шкатулку и попытался ее открыть. Замок не работал, но в конце концов Степе все-таки удалось его вскрыть с помощью гвоздя.
Открыв шкатулку, он обнаружил в ней прекрасно сохранившийся древний документ.
Заинтригованный, Степан долго вчитывался в содержание манускрипта, а потом, потрясенный, мысленно вернулся к волшебной ночи во Львове….в документе было сказано, что податель сей бумаги является прямым потомком семьи Львовских жителей Адамских и имеет право после своей кончины быть похороненным в семейном склепе Адамских на Лычаковском кладбище…