Иван Кириллович НОЗДРИН. Воспоминания

Иван Кириллович НОЗДРИН. Воспоминания

303200. Орловская область, пгт. Кромы,
Агошкову Василию Ивановичу.
Приветствую тебя, дорогой Василий Иванович!
Письмо твоё мне недавно передали. Оно было для меня неожиданным и очень приятным. Искренне рад, что у тебя благополучно сложилась жизнь. Предложение твоё побудило меня задуматься над своим прошлым, многое вспомнить из далёкого детства, юности. Родился и жил я в дер. Оловянниково. Деревня Козиновка располагалась на моём пути в Станово-Колодезьскую среднюю школу. Немного о себе. После твоего отъезда из Мценска до 1985 года работал в аппарате горкома КПСС, затем пять лет – председатель парткомиссии при парткоме завода алюминиевого литья.
События 1991г встретил в должности заведующего орготделом горкома КПСС. Работал в автотранспортном предприятии. Затем десять лет был начальником организационного отдела администрации Мценского района. В 2003 году ушёл оттуда на пенсию. В настоящее время работаю специалистом собственной безопасности в музее-заповеднике И.С.Тургенева «Спасское-Лутовиново». Жена трудится начальником архивного отдела администрации района. Сын служит в межрайонном отделе по борьбе с налоговыми преступлениями, женат. К июню постараюсь что-то тебе переслать, хотя в биографии моей ничего особенного нет. Да и деревня наша ничем не знаменита. Пиши, Василий Иванович, звони. Мой домашний телефон: 2-64-68. С уважением И.К.Ноздрин. 16.04.2006 года, город Мценск.

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАРИСОВКИ.
Родился я в июне 1947г в д.Оловянниково Орловского района Орловской обл. . До ближайшей железнодорожной станции Становой Колодезь не менее 6 км, там же рядом проходит шоссейная дорога Орёл-Ливны. Родители мои, Кирилл Иванович и Мария Андреевна, были селянами. Вся их жизнь прошла в повседневном труде, заботах о содержании семьи, как накормить, обуть и одеть детей, а нас у них – пятеро. Я был младшим. Отец воевал с немцами. С войны вернулся после победы над Германией целым и невредимым, но с коварной болезнью – бронхиальной астмой, от которой он так и не смог избавиться. В 1954г я переступил школьный порог. Первым учебным заведением для меня стала Оловянниковская начальная школа. Она располагалась в маленьком деревянном домишке и состояла из двух классных комнат с печным отоплением. Моей первой учительницей была Скачкова Н.Я. До сих пор отчётливо помню её лицо, голос. Она жила в километре от школы, и мы, первоклашки, до начала уроков бегали встречать её. Каким же счастливым чувствовал себя каждый из нас, когда Наталья Яковлевна давала хотя бы немного пронести свою сумку с учебниками и тетрадями! Мы очень уважали и любили её.
В начальной школе знания давались мне легко. Я быстро научился писать и бегло читать. Первым произведением, которое я прочитал самостоятельно, стал рассказ Гаршина «Тёма и Жучка». Это была удивительно трогательная история о дружбе мальчика Тёмы и щенка по кличке Жучка. Следующим образовательным учреждением для меня явилась Лупленская 7-летняя школа, преобразованная затем в 8-летку. Школа находилась неподалеку, в соседнем с.Луплено (впоследствии с.Калинино). Учебные классы размещались в двух отдельно стоящих друг от друга небольших одноэтажных строениях. У школы росли огромные тополя, на которых гнездилось множество грачей. Они первыми оповещали о приходе весны громким карканием. Занятия в школе проходили в две смены. Старшие классы занимались с утра, младшие – во вторую смену. На большой перемене нас бесплатно поили сладким чаем с булкой. По моим понятиям, это было очень вкусно.
Особого достатка у большинства наших родителей не было, а потому мы радовались любой булке или простому прянику. В школу из д.Оловянниково, как правило, мы ходили впятером. Это были мои одноклассники: Первых Павел, Верижников Пётр, Стебакова Валя, Тинякова Валя. Успеваемость у всех нас была неплохая, но Стебакова Валя была круглой отличницей и являлась для нас примером и непререкаемым авторитетом, избиралась пионерским и комсомоль-ским вожаком школы. Разные мы были ребята по своему характеру, физическому развитию. Крепышом был Петя Верижников, во всех мальчишеских потасовках, играх он всегда одерживал верх.
В самом начале с.Луплено стояла действующая в то время высокая деревянная церковь. Нам она казалась огромной, таинственной. Вокруг неё были могильные холмики с крестами, все это дополнялось густым кустарником. Наша дорога в школу и обратно пролегала как раз возле церкви. Даже днём, проходя мимо этого места, я ощущал холодок от страха в спине и стремился как можно быстрее миновать его. Возвращаясь в осенних сумерках из школы домой, мы, не глядя по сторонам, во всю прыть проносились по этой дороге и останавливались только за селом. Со временем мы пообвыкли и стали более спокойно воспринимать эту местность. В 60-х годах по инициативе недальновидных, невежественных людей церковь снесли. Сейчас ведутся работы по её восстановлению.
Школьная жизнь мне нравилась. Здесь интересно было организовано время. С нами занимались хорошие учителя, замечательные люди. Наверное, им было нелегко с нами, у каждого из них – личная жизнь со своими радостями и печалями, но мы никогда не видели их расстроенными и сердитыми, не ощущали на себе их неудачи. На уроках учителя прививали нам трудолюбие, стремление к знаниям, любовь к родному краю, уважительное отношение к старшим. С особым теплом вспоминаю Бакину А.П., учителя биологии, нашего классного руководителя, Грибакину М.И. – учителя математики, Ветрову М.И. – учителя русского языка и литературы. Большим уважением и авторитетом у учащихся пользовался директор школы Громов В.В. Земной поклон им и сердечное спасибо за бескорыстный труд, за то, что многих из нас сформировали достойными людьми.
Деревня Оловянниково была довольно большим поселением, около 150 дворов. Славилась она своими яблоневыми садами, вишнями, сливами, да ещё большим прудом, разделяющим деревню на две половины. В пруду водилась рыба. В основном, карпы и сазаны. Летом в деревне раздолье, особенно для нас, ребятишек. В этот период сюда из городов наезжали погостить многочисленные родственники с детьми и внуками. В деревне становилось многолюдно и весело. За околицей простирались поля, засеянные рожью, пшеницей, ячменём, горохом, гречихой и другими сельскохозяйственными культурами. Поля перемежались балками, оврагами, в низинах которых пасся скот. Имелись и специально отведённые луга для сенокошения. Лесов в нашей местности не было. Старожилы рассказывали, что война принесла много горя нашей деревне. Лютовали немцы во время оккупации, истребляли скот и птицу, издевались над населением.
От войны в деревне и её окрестностях осталось много воронок от разрывов снарядов, мин и авиабомб. Со временем они сгладились, поросли бурьяном. Но иногда война неожиданно напоминала о себе взрывами снарядов, найденных любопытными ребятишками, унося их жизни, калеча тела. Свидетелем такого жуткого случая был и я, когда соседскому мальчишке оторвало кисть руки, выбило глаз. Не приведи, Господи, видеть такое!
И зима для детворы тоже желанное время. Во-первых, каникулы, во-вторых, мы устраивали для себя массу развлечений. В деревне и за её пределами было немало крутых склонов и оврагов, где мы катались на санках и лыжах. До позднего вечера мы торчали на этих горках, и только по зову родителей, усталые и довольные, вваливались в избу, сбрасывали с себя мокрую от снега одежонку, кое-как поужинав, валились на постель и мгновенно засыпали. На ледяном поле пруда мы нередко устраивали хоккейные баталии. В конце 50–начале 60-х годов эта игра была особенно популярна. Мы знали многих хоккеистов страны по именам, гордились ими, старались подражать им в игре. Правил игры мы толком не знали, да и коньков у нас не было настоящих. А о форме и мечтать не могли. Шайбы делали из старых каблуков от сапог и ботинок, клюшки – из обрезка доски, а иногда из подходящих сучьев деревьев. Разгорячённые игрой, мы нередко ссорились, толкая друг друга. Не обходилось и без потасовок. Зимой в деревне смеркалось рано.
Вечера были долгими и скучными. Женщины у огня пряли пряжу, мужчины занимались ремонтом обуви, читали потрёпанные книги и газеты, дети играли в незамысловатые игры или дремали на печи. В такие вечера к нам в избу заглядывал на огонёк наш священник отец Герман. Он был нездешний и снимал угол у соседей. Это был огромного роста с густой чёрной бородой и громовым голосом мужчина. При его появлении я прятался за печку. Мой отец не курил и спиртным не увлекался, любил читать различные книги, газету «Правда», районную газету «Путь Ильича». Был он неверующим. Образование имел четыре класса, но, по моим соображениям, неплохо разбирался в политике и мог много рассказывать о положении в стране, в мире. Однажды он где-то купил книгу Ярославского «Библия для верующих и неверующих» и прочитал её от корки до корки, после чего его атеистические взгляды ещё более упрочились. Отец Герман заходил к отцу поговорить о политике, религии, просто скоротать время. Их долгие беседы нередко переходили в споры, и мне было очень любопытно всё это слушать, хотя я многого не понимал. В те годы зимы, как правило, были снежными и морозными. Часто завывала за окном вьюга, наметая снега до самой крыши. Дорожки от дома к дому расчищали деревянными самодельными лопатами. Деревенские ребятишки часто играли в войну, используя эти глубокие дорожки как своеобразные траншеи.
Выбежит, бывало, какой-нибудь мальчишка-солдат из-за поворота такой траншеи и давай поливать из деревянного автомата свинцовым огнём фрицев и полицаев. А затем с криками «Ура», выскочив из траншеи, вперёд пошла пехота. Часто такая война утихала только к ужину. В ночное время в деревенские сады приходили проголодавшиеся зайцы и обгладывали молодые ветви яблонь, поедая кору. Я часто ставил на них проволочные петли, но всегда безрезультатно. Однажды по весне в такую петлю попал сначала грач, а позже в одной из петель застряла и удавилась курица. Мне здорово влетело от матери, после чего мой охотничий азарт поубавился. Зима казалась долгой, а потому наступление весны все встречали с радостью и надеждой на лучшее. Старики выходили на яркое солнце, приложив ладонь ко лбу, пристально рассматривали двор, окрестности, кряхтели удовлетворённо, вздыхали и усаживались на завалинке погреться и подремать.
По ночам в соседнем овраге с шумом и грохотом стекали с полей последние талые воды. Днём все ярче припекало солнце, и мы, ребятишки, на высохших косогорах играли в лапту, салки и другие известные нам детские игры.
Шли весенние каникулы, близился к завершению учебный год, и от этого на душе становилось ещё теплее и отраднее. Много приятных воспоминаний у меня связано с весенним православным праздником Пасхи. В деревне этот праздник особенно почитали, готовились к нему задолго. Хозяйки впрок собирали яйца, луковую шелуху для их окраски, готовили муку и специи для выпечки пасхальных куличей, творог, делали съестные различные припасы. Разносолов в доме никогда не было, а потому все ждали праздника, чтобы вкусно и сытно поесть. Лупленская церковь была единственным православным храмом на многие километры вокруг. Накануне праздника, ближе к вечеру, по просохшим дорожкам через нашу деревню в церковь шли группами и поодиночке молодые и пожилые люди из дальних деревень. Были они одеты во всё лучшее, в узелках несли освятить куличи, крашеные яйца, творог. Мы любили смотреть на это шествие. В деревне в это время была какая-то особая благодать: чисто прибраны избы, выметены дворы, попахивало дымком от сожжённой прошлогодней листвы и веток.
Ранним вечером под Пасху в дом нередко заглядывал пришедший из дальнего поселка Расселенец, что в соседнем Свердловском районе, дядя Матвей. Это был благообразный дедушка невысокого роста, с седенькими усами. Прежде чем идти в церковь, он ужинал у нас, отдыхал после долгой дороги, покуривая табачок. Но особенно в нашем доме любили его жену тётю Нюшу. Это была улыбчивая, с добрым русским лицом женщина. Когда она приходила к нам, мы всей семьей радостно её встречали, угощали, чем могли. Она знала много житейских историй, весёлых и грустных, мастерски умела их поведать. На Пасху с самого утра в доме царила праздничная атмосфера. Взрослые друг друга поздравляли, произнося: «Христос воскрес!». – «Воистину воскрес!» – слышалось в ответ.
С приходом весны дел и забот в деревне прибавлялось. Весь день, с утра до вечера, мы проводили на улице. Обстановка располагала к этому: цвела черёмуха, дурманя своими запахами, в густое бело-розовое кружево одевались яблони, вишни, пели соловьи. Всё радовало глаз, согревало душу. Летом деревня еще более преображалась. Дома утопали в густой зелени садов, берёз и тополей. Мягкая, шелковистая трава приятно щекотала босые ноги. Детвора радовалась наступившим школьным каникулам. Мы помогали родителям в саду и огороде, пасли домашний скот и птицу, но при первой же возможности отлынивали от будничной работы и подолгу пропадали на пруду. Плавали, загорали, ловили самодельными удочками рыбу. Рыбы в пруду водилось много, и она хорошо клевала на червя, хлеб, картошку. За два-три часа я мог наловить целое ведро карпят. Попадалась и большая рыба весом до трёх килограммов, но реже. На рыбалку со мной часто ходил кот Яков. Он усаживался рядом и терпеливо ждал, когда ему перепадёт мелкая рыбёшка.
Летом в нашем доме рыба была постоянно. Очищенную и просоленную мы хранили в погребе. Погреб был глубоким и очень холодным. Даже в самое жаркое время на его каменных сводах блестела изморозь. Здесь стояли бочки с солёными огурцами, помидорами, квашеной капустой, мочеными яблоками и грушами, хлебным квасом, в закроме хранился картофель, различные овощи. В летний период в глиняной и эмалированной посуде находилось молоко, творог, сметана. Иногда мать делала вкусный домашний сыр и сливочное масло. Большинство молочных продуктов продавалось в Орле на рынке, чтобы на вырученные деньги купить хлеб, соль, спички, лекарства, другие первоочередные товары. Помимо ловли рыбы я частенько с компанией сверстников собирал полевые ягоды. Уходили мы из дому с утра пораньше, по прохладе, прихватив с собой нехитрую еду да кваску попить. Далеко за деревней простирались поросшие густой травой луга, пологие склоны. В траве росла полевая клубника, ароматная, ярко-красная. Собирали мы её в бидоны или небольшие вёдра. Время бежало незаметно. Припекало полуденное солнце, стрекотали кузнечики, запахи разнотравья и луговых цветов наполняли раскалённый воздух. Уставшие, мы валились в траву и подолгу смотрели в бездонное небо, вяло переговариваясь. Чистое и беззаботное детство! Куда ты ушло, где заплутало?!
Возвращались домой молча. Иногда наш путь пролегал мимо Гремячего ключа, широко известного в округе своей вкусной холодной водой. Она вырывалась из-под каменистого склона и с шумом устремлялась в глубокую яму, образуя небольшое озеро. Сквозь толщу воды хорошо просматривалось каменистое дно, и было видно множество мелкой рыбёшки. В народе их называли Серебрянками. Попив вдоволь ключевой водицы, понаблюдав за снующими обитателями водоёма, мы продолжали путь. Хотелось поскорее добраться до деревни и с разбега нырнуть в прохладную воду пруда, но до него оставалось километра три. По правую сторону тропинки, на вершине пологого склона, виднелось небольшое возвышение округлой формы, похожее на ковригу деревенского хлеба. Вероятно, по этому признаку возвышение назвали Коврижкой. Исстари среди местного населения ходила легенда о том, что, убегая от русских ратников, татары спешно зарыли в этом месте награбленное добро, надеясь возвратиться и забрать его. Судя по видневшимся поросшим травой следам былых раскопок, многие верили в предание. Иногда мы поднимались на этот Курган. Оттуда была видна деревня, зеленевшие вокруг поля.
В августе возле домов появлялись копны сена, заготовленного для скота. От них исходил аромат высохшей травы, клевера. Иногда родители разрешали нам переночевать в копнах на свежем воздухе. После ужина, как стемнеет, мы с приятелями, втроём-четвером, расстилали одеяла и, удобно улегшись, подолгу смотрели в звёздное небо. Это было незабываемое зрелище. Мы искали Большую и Малую Медведицы, иные известные нам созвездия. Ночную деревенскую тишину периодически нарушали таинственные звуки, лай кем-то потревоженных собак, шаги редких прохожих. А то вдруг в саду прокричит ночная птица или ёжик, пофыркивая, прошуршит рядом в траве. Далеко заполночь, незаметно, мы начинали засыпать, тихо посапывая, что-то невнятно бормоча себе под нос. Ранним утром, разбуженные мычанием коров и блеянием овец, разбредались по домам, и в тёплой постели наверстывали упущенный вечером сон. В деревне имелось большое стадо коров и овец. Постоянного пастуха не было. А потому пасли стадо поочерёдно. За корову, имеющуюся в личном хозяйстве, пасли день, за каждую взрослую овцу – половину дня. Нашей семье приходилось пасти стадо по два-три дня раза два за лето. Пастбище находилось за деревней. Я не любил это дело. Пасли скот мы с отцом. Вставали в пятом часу утра и, не выспавшись, по прохладе часов до 11, с трудом преодолевая сон, смотреть, чтобы овцы и коровы не разбрелись по оврагам или не забрались на колхозные посевы. В жаркую пору с 12 и до 3 часов дня стадо находилось в деревенском стойле, устроенном под густыми ракитовыми деревьями. За это время хозяйки успевали подоить своих коров, пастухи пообедать и немного отдохнуть дома. Затем пастьба продолжалась часов до девяти вечера.
В конце июля-начале августа в садах поспевали вишни, крыжовник, смородина. Наступала благодатная пора. В этот период много потреблялось овощей и ягод. Особенно я любил поесть порезанные тонкими кружочками молодые огурчики, посоленные и перемешанные с укропом и чесноком. Ели мы их вприкуску с молодой картошкой, сдобренной свежей густой сметаной. Это было блаженство! Из вишен, чёрной смородины, крыжовника мать варила на зиму варенье, но большую часть ягод мы продавали в Орле, на небольшом рынке, у железнодорожного вокзала станции Орёл. Торговлей занимался отец, он умел быстро всё распродать, накупить хлеба, булок, другой незатейливой снеди и к обеду пригородным поездом возвратиться домой.
Иногда, во время болезни отца, этим занимался и я. К тому времени повзрослевшие мои сёстры и брат покинули отчий дом, и я остался единственным помощником у своих уже немолодых родителей. Из-за своей врождённой стеснительности торговлю на рынке я вёл неумело. Покупавшие у меня товар женщины, видя моё робкое состояние, подбадривали, советовали не суетиться и быть внимательнее при получении денег от покупателей.
В родительском доме с нами дольше всех жил брат Виктор. Был он на 14 лет старше меня. Окончив семилетнюю школу, учиться дальше не захотел. Отслужив срочную службу в армии и какое-то время побыв на сверхсрочной, брат возвратился домой. Вскоре председатель колхоза направил его на курсы бригадиров, почему-то в Болховский район. По окончании курсов брат руководил одной из бригад нашего колхоза им. Калинина. Мне казалось, что брат считал себя большим начальником, всячески подчёркивал это в общении с людьми на работе и даже дома. Неожиданно для родителей он привёз себе жену из того же Болховского района, её звали Тоня. Она впоследствии несколько лет работала продавцом в сельском магазине. Виктор иногда прикладывался к рюмке и «качал права». За это я его недолюбливал. Мы с облегчением вздохнули, когда Виктор со своей семьёй переехал в Орёл, где они с женой устроились на работу. Он – экспедитором в райпо, она – сборщицей на радиоламповом заводе.
На летних каникулах связь со школой мы не теряли, работали на пришкольном участке, выращивали овощи, кукурузу. В школе имелась небольшая кролиководческая ферма, и мы всем классом, поочерёдно, кормили кроликов, ухаживали за ними. В д.Оловянниково до конца 50-х годов не было электричества. Дома освещались тусклыми керосиновыми лампами, от чего в комнатах постоянно присутствовал запах керосина. Помню, как радовались мы электрическому свету. В нашем доме он появился уже ближе к вечеру. Когда под потолком загорелась яркая электрическая лампочка, всегда хмурый, неулыбчивый отец довольно рассмеялся, а мать внимательно осмотрела высвеченные углы. Поздно провели в наши дома и проводное радио. В отдельных семьях имелись радиоприёмники с батарейным питанием. Наши соседи приобрели радиоприёмник «Родина», и я частенько заходил к ним послушать этот потрескивающий, говорящий ящик. Позже и в нашем доме появился батарейный приёмник «Искра». Зимними вечерами я читал книги.
Вначале это были различные сказки, они красочно иллюстрировались. Читать их доставляло большое удовольствие. Позже я познакомился с творчеством Жюля Верна, Вальтера Скотта. Настоящей находкой для меня стали книги Майн Рида. Мальчишками мы любили читать о войне. Очень нравились мне «Молодая гвардия» А.Фадеева, «Белая берёза» С.Бубеннова, «Молодость» Л.Леонова, «Как закалялась сталь» Н.Островского. С появлением в деревне небольшого клуба у нас начали регулярно демонстрировать кино. Когда ещё не было электричества, энергию для показа фильмов вырабатывал тарахтящий у клуба генератор. Взрослые сеансы проходили вечером, входной билет стоил 20 копеек. Для детей фильмы демонстрировались после обеда, как правило, в воскресенье. Билет стоил 5 копеек. Вроде бы немного он стоил, но и пятачок родители не всегда могли мне выделить. Когда в деревне провели электричество, в отдельных домах появились телевизоры. Многие из нас никогда ранее их не видели. Вспоминается, как 12 апреля 1961 года мы впервые смотрели телевизор, репортаж о полёте в космос Юрия Гагарина. Для меня, как и многих моих сверстников, этот день запомнился на всю жизнь. Нас, своих учеников, пригласила тогда к себе учительница арифметики Грибакина М.И. .
Как и всё хорошее, детство неожиданно закончилось. Успешно сдав экзамены, с лёгкой грустью я покидал навсегда Лупленскую 8-летнюю школу. Многие мои одноклассники поступили в различные техникумы и профтехучилища. Я и Павел Первых решили продолжить учёбу в Станово-Колодезьской средней школе. Годом раньше туда пошли учиться наши товарищи Валера Верижников, Вася Канатников. Шёл 1962 год. Для меня он стал переломным. Станово-Колодезьская школа была далеко, в 6 км от дома. Вставать приходилось рано, в шесть часов. Кое-как продрав заспанные глаза, я завтракал и отправлялся в школу. В погожее время до школы добирались на стареньких, видавших виды велосипедах, в непогоду – пешком.
Поначалу в школе мне было непривычно. Незнакомые девятиклассники. Многие из них, особенно ребята, выглядели взрослее меня. Да и в целом всё казалось чужим, неприветливым. По пути в школу было немало соблазнов увильнуть от занятий. Раньше я не был прогульщиком, отличался личной дисциплини-рованностью и послушанием. Новая обстановка, психологический дискомфорт повлияли на меня негативно. И однажды вместо школы мы всей компанией завернули в небольшой лесок, расположенный на нашем пути. Так продолжалось дней пять. Обеспокоенные учителя пошли разыскивать нас по домам. Мне было невыносимо стыдно перед учителями, перед обманутыми родителями. Они никогда физически меня не наказывали. Вспоминая этот день, я и сейчас чувствую на себе горестный взгляд матери, вижу мрачное выражение отцовского лица.
Со временем всё наладилось. Мы постепенно привыкли к новой обстановке, подружились с ребятами. Занятия в школе заканчивались к 14 часам. Через час мы были уже дома. И так каждый день, кроме воскресенья. Мне легко давались история, география и литература. Наш классный руководитель Трофимова А.Е. вела уроки литературы и русского языка, историю нам преподавал Ребров Л.А. Это был молодой незрячий мужчина. Каждое утро, в одно и то же время, он приезжал автобусом из Орла. На остановке его встречал наш одноклассник Вася Ноздрин. Он приводил учителя в школу, вводил в класс, а после уроков помогал садиться в автобус. Мы всем классом очень его уважали и всегда с большим интересом занимались на его уроках. Леонид Алексеевич хорошо знал историю, обладал феноменальной памятью и музыкальным слухом, играл на баяне и пел. Во многом под влиянием этих учителей я впоследствии выбрал историко-филологический факультет Орловского госпединститута.
Круг моих товарищей в школе расширился: Верижников Александр, Агошков Василий, Минаев Александр, Крючков Александр, Ноздрин Василий, Цуканов Валерий. По-разному сложились наши судьбы. Многих я уже давно не встречал. Года два назад, просматривая газету «Орловская правда», увидел фотографию и статью о Крючкове Александре, учителе физкультуры одной из школ области. Искренне порадовался за своего бывшего одноклассника. После 9 класса, на летних каникулах, отдыхать много мне не пришлось. Родители всё больше болели, и я решил хоть немного помочь им, оформившись на работу в колхоз. В то лето я и ещё трое моих сверстников, в июле-августе, работали копнильщиками на зерноуборочных комбайнах. Приняли нас на комбайны марки «СК-4». К каждому из таких комбайнов были прицеплены копнители для сбора соломы во время обмолота зерна. В нашу задачу входило равномерное распределение по копнителю падающей в него соломы. Делали мы это с помощью вил на длинной ручке. Когда копнитель наполнялся, мы нажимали на педали, днище копнителя кренилось, и солома плотной копной ложилась на землю. При этом мы старались соломенные копны укладывать в ровные ряды. Дело это оказалось нехитрым, и мы его быстро освоили. Первое время болели руки, но вскоре я втянулся в работу, и это неприятное ощущение прошло. Вставать приходилось рано.
К шести часам утра мы были возле комбайнов. В нашу задачу входило также шприцевание солидолом вращающихся валов, шкивов, других механизмов до прихода комбайнеров. Если мы не успевали сделать это вовремя, получали от них серьезный нагоняй. В середине дня, в самое жаркое время, в работе был перерыв. Достав из сумок принесённые продукты, а в основном это были овощи, яйца, молоко и яблоки, мы быстро обедали и, улёгшись в тени комбайна, с наслаждением отдыхали. Отдохнув, комбайнеры заводили моторы, мы устраивались на копнителях, и обмолот хлебов продолжался дотемна, нередко часов до одиннадцати вечера. Вечером постепенно устанавливалась спасительная прохлада, как бы придавая дополнительные силы, работать было гораздо приятнее. Добравшись до дома, кое-как умывшись и поужинав, я валился на постель и мгновенно засыпал. А утром все повторялось заново. Лето пролетело незаметно, работу на комбайнах мы закончили в конце августа. Отдохнув два-три дня, я пошёл учиться в 10 класс. К нашему великому огорчению, в то время ввели 11-летнее обучение. Компания наша поредела. Валера Верижников уехал куда-то на север к брату-геологу, где и устроился на работу, Вася Канатников учился в Орле в ПТУ, а затем работал на железной дороге в Московской области. При школе был интернат, где проживали ученики из наиболее отдалённых деревень.
Мне неоднократно предлагали учителя с осени до весны тоже проживать в интернате, но я постоянно отказывался, и каждый день проделывал многокило-метровый путь в школу и обратно. Я очень любил дом, своих родителей и не мог себе представить разлуку с ними на целую неделю. Только перейдя в 11 класс, я осознал необходимость проживания в интернате, чтобы больше уделить внимания учебе, подготовке к выпускным экзаменам. Тогда я уже твёрдо решил поступать в Орловский педагогический институт. Неделя в интернате тянулась долго, я считал каждый день. Зато как радостно было идти в субботу домой! Помню счастливые лица родителей при моём появлении, особенно преображалась в это время мать. Выходной пролетал как одно мгновение, и вот в воскресенье, к вечеру, по бездорожью, меся резиновыми сапогами осеннюю грязь, я снова тоскливо бреду с горки на горку, уходя всё дальше от родного дома.
Интернат находился рядом со школой и располагался в двух больших комнатах одноэтажного здания. Имелась деревянная веранда, на которой мы оставляли обувь, прежде чем войти в жилое помещение. В соседней комнате с отдельным входом проживали девочки. Нас, ребят, было восемь человек. Жили мы дружно. Кормили интернатовцев три раза в день. Питание не отличалось разнообразием, но нас оно вполне устраивало. Присматривала за нами воспитатель, которая жила рядом с интернатом. А ещё приходил иногда вечером учитель физики Николай Акимович. Он хорошо умел играть в шахматы, настольный теннис. В свободное время мы читали книги, рассказывали друг другу различные истории, произошедшие с нами или услышанные от родителей. Как-то незаметно пришла весна, а с ней и выпускные экзамены. Школу я закончил неплохо. Большинство оценок в моем аттестате было «4» и «5». В военкомате Орловского района мне предложили направление на учёбу в высшее командное инженерное училище, но я отказался, так как выбор для себя сделал ранее.
Вскоре я сдал необходимые документы в Орловский госпединститут. В этом институте на биофаке учился мой сосед Миша Ноздрин, был он старше меня года на три и, умудрённый опытом студенческой жизни, явился для меня своеобразным наставником и покровителем. Экзамены в институт я выдержал и был зачислен на 1 курс истфила, отделение русского языка и литературы. Это было радостное для меня время, полное надежд и ожиданий. Особенно радовались мои родители, во-первых, они считали профессию учителя очень уважаемой и престижной, во-вторых, я не уходил на службу в армию, так как мне, студенту, полагалась отсрочка на время учёбы в институте. Институт встретил меня незнакомой, суетливой атмосферой. Здесь всё было по-иному, чем в школе. Важные и независимые старшекурсники и мы, ещё неопытные юнцы, с удивлением присматривающиеся к новой обстановке.
Шло время, постепенно я перезнакомился с однокурсниками. Занятия проходили непривычно долго. Много было новых учебных дисциплин, некоторые из них давались нелегко. Я никак не мог войти в повседневный ритм. Трудно было мне и материально. От своих родителей особой помощи мне ожидать не приходилось, и я старался мириться с создавшимся положением, считая эти трудности явлением временным, всего-то на четыре года. Постепенно я пообвыкся и даже нашёл себе занятие по душе. В нашем институте был студенческий драматический театр.
Руководил театром заведующий кафедрой советской и зарубежной литературы Анатолий Васильевич Кушаков. Он хорошо знал литературу, эмоционально читал лекции, и был любим студентами. Побывав однажды в Доме учителя на спектакле театра, я решил попробовать и себя. Анатолий Васильевич, побеседовав со мной, прослушав в моем исполнении отрывок какого-то текста, положительно отозвался о моих возможностях, и я стал посещать занятия в студенческом драматическом кружке. Дело это мне очень нравилось. За время учёбы в институте мы поставили несколько спектаклей. Они проходили в Доме учителя на ул. Ленина. Зал всегда был заполнен студентами, которые нас тепло встречали. Роли у меня были разные, но лучше всего получалась роль человека от земли, каковым был, например, мобили-зованный солдат Пикалов из пьесы К.Тренева «Любовь Яровая». Помню, как весной, где-то в апреле, мы ездили в Курск и ставили этот спектакль для преподавателей и студентов местного педагогического института. Моими товарищами по учебе и студенческому театру стали Борис Дубов, Юрий Аверичев, Евгений Ипполитов, Михаил Бардаков, Александр Дубровский.
Самым сложным для меня был 3 курс. Я до сих пор с болью в душе вспоминаю это время. Летом 1967г в возрасте 63 лет умерла моя мать. Для всех нас, её детей, это было большое горе. Как самый младший и неустроенный в жизни, я горевал больше и дольше всех. В моей психике произошел надлом. Занятия в институте не шли мне в голову, появились неудовлетворительные оценки, не сданные «хвосты». Одно время я хотел даже бросить учебу и уйти на службу в армию. Однажды в выходной день, когда я приехал к одинокому отцу в деревню, он, состарившийся от горя, рассказал мне, что получил письмо от декана факультета с сообщением о моей неуспеваемости по отдельным предметам. Декан просил оказать воздействие на меня. Отец сказал тогда, что очень надеялся на меня, верил, что я стану человеком и буду его опорой в старости, но его надежды не оправдались. Слова отца пробудили во мне дополнительные силы. В читальном зале институтской библиотеки я засиживался допоздна, много занимался в общежитии, чувствовал, что смогу наверстать упущенное. Зимнюю сессию я сдал успешно и с лёгким сердцем поехал домой на каникулы. После 3 курса, на летних каникулах, я женился на студентке нашего института, проживавшей в г.Мценске, в 50 км от Орла.
Из сокурсников такой поворот в жизни сделал не я один. Большее время я теперь проводил во Мценске. Вскоре отец продал свой домишко в деревне нашим дальним родственникам и переехал жить в Орёл к Виктору. Что ему оставалось ещё делать, больному и неухоженному? Педагогический институт я окончил в 1969г, получив диплом и направление на работу учителем русского языка и литературы в среднюю школу №1 г.Мценска. Однако судьба распорядилась по-своему. Вместо школы я попал на работу в Мценский горком комсомола в качестве инструктора орготдела. Наверно, из меня впоследствии получился бы неплохой школьный учитель, окажись в то время рядом мудрый и добрый советчик. Сам я жизни ещё не знал и толком не представлял, чем занимался в практической повседневной жизни наш комсомол и его штаб – ГК ВЛКСМ.
Первым секретарём горкома в то время работал Щиголев Н.Д. Это был умный, энергичный человек лет 28 от роду, учитель по специальности. Он обладал необходимым тактом руководителя, хорошо разбирался в людях. С ним я проработал месяца два, так как его вскоре избрали секретарём Орловского обкома комсомола. Первым секретарём горкома был избран Левин Н.И., работавший вторым секретарём. Всё произошло так, как и должно было произойти по принципу преемственности. В результате произошедших перестановок я был утверждён завотделом комсомольских организаций. В марте 1971г меня избрали секретарём комитета комсомола Мценского завода алюминиевого литья. В этот же день комитет получил права райкома ВЛКСМ. Проработал я на заводе чуть более года и был призван на службу в армию. Служил я один год на территории полигона Байконур, что в Казахстане, теперь уже в ближнем зарубежье. Служба проходила в отдельном ракетно-испытательном полку. Демобилизовавшись, возвратился домой.
Через две недели, по предложению Левина Н.И., я приступил к работе заведующим отделом школ и учащейся молодежи горкома ВЛКСМ. В конце лета первый секретарь горкома КПСС Афонин В.С. предложил мне работу инструктора отдела пропаганды и агитации. Он знал меня ранее, работая первым секретарём обкома комсомола. Я согласился. Заведующим отделом пропаганды и агитации в то время был Юдин Н.П. Забегая вперёд, скажу, что это его в конце 1991г за большой вклад в дело свержения КПСС, а затем и Советов народных депутатов Ельцин назначил исполняющим обязанности Главы администрации Орловской области. Николай Павлович был человеком эрудированным, много читал, знал труды известных философов, основоположников марксизма-ленинизма, на память цитировал изречения великих.
Он часто загружал меня работой по составлению различных проектов постановлений, справок, информаций, многому меня научил в работе, и я благодарен ему за это. К тому времени семья моя распалась. Этот процесс начался ещё во время службы в армии. Да и не могла семья быть прочной, уж очень разными во всех отношениях были супруги. Секретарём горкома КПСС тогда работал Щиголев Н.Д, избранный на эту должность после работы ответоргани-затором ЦК ВЛКСМ. По его инициативе меня перевели инструктором орготдела, где я проработал до августа 1975г. Инструктор тогда считался центральной фигурой аппарата. Чем только ни приходилось заниматься! Изучение работы парторганизаций, вопросы отбора и приёма в партию, партийные собрания, уполномоченный в колхозах и совхозах на севе, уборке, в период зимовки в общественном животноводстве, различные рабочие и торжественные мероприятия и т. д. и т. п.
В августе 1975г пригласил меня в кабинет Афонин В.С. и, сделав краткое вступление о моих деловых качествах, предложил перейти на должность зав. общим отделом. Он быстро убедил меня в целесообразности перехода. Такой уж он был напористый и стремительный руководитель. Проработал я в этой должности 7 лет. Здесь особенно пригодилась мне профессия учителя русского языка и литературы. Через общий отдел проходила масса документов секретного и простого делопроизводства. К их качеству предъявлялись очень высокие требования. Приходилось много времени тратить на подготовку объёмных протоколов пленумов, бюро, собраний партийно-хозяйственного актива, шлифовать, выверять каждую строку. На зав. общим отделом возлагались обязанности по: организации работы приёмной, машинописного бюро, размножению и рассылке документов в партийные организации, хозяйственные органы, организации контроля за сроками исполнения постановлений горкома и вышестоящих партийных органов, рассмотрению писем, жалоб и заявлений граждан, содержанию всего помещения горкома КПСС, решению хозяйственных вопросов, связанных с созданием условий для работы сотрудников аппарата и многое другое. Работу общего отдела проверяли представители обкома и ЦК КПСС. Итоги проверок всегда были неплохими.
В конце октября 1981 года Афонина В.С. освободили от обязанностей 1 секретаря Мценского ГК КПСС. Первым секретарём обком партии направил к нам Володина Н.А., работавшего до этого председателем Орловского райисполкома. С его приходом производились кадровые изменения в партийных, советских, хозяйственных структурах. В мае 1982г зав. орг. отделом горкома партии Ларин В.Н. был направлен на работу в горсовет, заместителем председателя. Заведующим орготделом на очередном пленуме утвердили меня. Работы прибавилось. По сути на меня была возложена вся организационная и кадровая работа в городской партийной организации. Пожалуй, не было такого вопроса, за который прямо или косвенно я не нёс бы ответственности. В конце 1984г Володина Н.А. избрали секретарём обкома партии. Я попросился на завод алюминиевого литья на вновь вводимую должность председателя парткомиссии при заводском парткоме, имевшем права райкома. Просьбу мою удовлетворили, хотя и не сразу.
В начале января я приступил к новым обязанностям. По сравнению с предыдущей должностью объём работы был небольшой и, обладая достаточным опытом, я трудностей не испытывал.
В апреле 1990г в аппарате горкома партии произошли очередные кадровые изменения. Первым секретарём на пленуме был избран Полонников М.И., вторым секретарем – Балабанов В.В., мои товарищи по партийной работе. Через день-два они дружно атаковали меня и, сломив сопротивление, уговорили возвратиться на должность зав. орг. отделом. К тому времени в партии, в целом по стране пошли демократические брожения. Авторитет КПСС стремительно падал, таяли партийные ряды. По прошествии времени смысл и цели происходивших событий стали ясны.
Тогда же мы многое не понимали и не находили правдивого ответа. Потом был август 1991 года. Первым в нашей области, а может быть, и во всей России, был закрыт Мценский горком компартии. Происходило это уже вечером с участием милиции и наиболее оголтелых депутатов горсовета.
В самом начале ноября товарищи пригласили меня на работу в автотранспортное предприятие инженером по мобилизационным вопросам. Там я проработал до ноября 1993 года. А за это время в нашем регионе, как и по всей стране, произошли и происходили далее коренные изменения в экономике, политике, в организации органов власти в центре и на местах. В конце октября 1993г меня пригласил к себе глава администрации Мценского района В.С.Докукин. Ранее я знал его как агронома, председателя одного из колхозов района. Он был молод и опыта работы в органах власти имел мало. Назначили его главой администрации 5 месяцев назад. В разговоре он честно признался, что мало смыслит в аппаратной работе и попросил возглавить в администрации вновь создаваемый орг. отдел. Я согласился ему помочь. Работали мы вместе до средины 1996 года. Он во многом полагался на мой опыт и советовался по организации различных мероприятий, при решении кадровых вопросов, подготовке выступлений на совещаниях. Летом его назначили директором Орловского НИИ плодовых культур. Главой администрации района стал Набойщиков В.Е., работавший 1 зам. главы. Он возглавлял администрацию до декабря 1998г. Затем его назначили управляющим фондом имущества Орловской области, где он работает сейчас.
Главой администрации района тогда был назначен Грачев И.А., директор Агролицея. С его приходом в администрации пошли изменения. Многое, на мой взгляд, делалось не лучшим образом и не способствовало совершенствованию работы органов местного самоуправления района. В этой связи участились случаи увольнения наиболее компетентных и добросовестных работников по собственному желанию. В августе 2003г уволился из администрации и я.
Итак, я пенсионер. Несколько месяцев отдохнув и набравшись сил, поступил на работу специалистом службы безопасности в музей-заповедник И.С.Тургенева «Спасское-Лутовиново», что в 12 км от Мценска. Обстановка здесь благоприятная. Очень нравится мне старинный парк с его тенистыми липовыми аллеями. Весной и летом на разные голоса поют птицы, их здесь множество. Воздух напоен запахами цветущих лип, жужжат пчёлы. После стольких суетных лет, постоянной рабочей нервотрёпки, здесь чувствуются особенная благодать и душевное успокоение.
Работа моя несложная. Зимой – проще, летом – напряжённее: много посетителей, нужно контролировать обстановку в экспозициях и на территории музея-заповедника. На работу и домой я добираюсь служебным автобусом, что очень удобно. В родной д.Оловянниково я бываю редко, один раз в году. Во время отпуска я приезжаю сюда на старое деревенское кладбище. Здесь похоронены мои родители. У меня есть семья. Жена, Ирина, моя землячка. В настоящее время работает начальником районного архивного отдела. Сын Дмитрий женат, проживает во Мценске, служит в межрайонном отделе по борьбе с налоговыми преступлениями. Мы ведём скромный, уединённый образ жизни. Это характерно для сегодняшнего очень сложного во всех отношениях времени. Для справки. Село Луплено Станово-Колодезьского сельсовета 28 октября 1961г переименовано в с.Калинино. Село Калинино, д.Городище, д.Оловянниково 17 января 1969г объединены в одно с.Калинино. И.К.Ноздрин. Апрель 2006 года. Город Мценск. *