Как черт Вельзевул хотел Богом стать.

Жил на том свете черт по имени Вельзевул. Был ли это сам Сатана или мелкий бес из самых нечиновных – неизвестно. Нам, истинно верующим, не следует заботиться о субординации тварей адского бестиария. Служил же он истопником и надзирал за котлами, заполненными душами грешников, предназначенными к геенне огненной.
Когда-то устраненный святыми силами из ангельского сонма и низринутый, он, со своими падшими собратьями, вредил по мелочам – употребляя свободное от работы время, воспрепятствованию нам доступа туда, откуда они ниспали.
Господь, по великому милосердию Своему, терпел эту нечисть, дабы праведники могли укрепляться в добродетели, противодействуя бесовским соблазном, и, тем самым, делая свою душу пригоднее к Вечной жизни, а, получив оную, радоваться собственному спасению, наблюдая муки тех, кто не смог убежать из-под ига дьявола и уз греха.
Герой нашего повествования, приговоренный томиться посреди огня, в своей неуемной гордыне имел наглое притязание на подобие Божественного могущества, о чем постоянно поминал своим подопечным, населявшим котлы адские.
- Что не подвластно мне? - имел обыкновение вопрошать Вельзевул, разгребая угли, - Какие бездны зла и вершины порока остались мною непокоренными и могут дать повод усомниться моей Богоравности? Кто воспрепятствует мне, взойди на небо, и выше звезд Божьих вознести престол свой?
У обитателей преисподнии, единственными доступными развлечениями, в ожидании страшного суда, были редкие беседы с ужасным демоном, ходившим, как рыкающий лев меж котлами. Один из грешников, лысый бородач с шишкой на лбу, приплюснутым носом, толстыми губами, глазами на выкате и ехидной рожей, подплыв к краю котла так, что бы его было видно, вежливо спросил:
- Правильно ли я вас понял, господин Черт, вы настаиваете на своей Богоравности на том основании, что достигли такого дна злодейства и мерзости, о котором даже нам - закоренелым грешникам, и подумать противно?
- Ты верно понял,- ответствовал Вельзевул.
- А не могли бы вы,- продолжал бородач,- позволить задать вам несколько вопросов, дабы узреть истинные масштабы вашей мудрости?
- Валяй,- согласился черт.
- Одна и та же лестница ведет и вверх и вниз, нет света без тьмы, дня - без ночи, жизни без смерти. Не есть ли добро и зло две стороны одного и того же?
- Поясни,- приказал черт.
- Это значит, одно без другого не существует. Нельзя умереть не родившись, стать грешником, не поправ добродетель, а святым не преодолев искушение.
- Пожалуй, что так,- согласился Вельзевул.
- Запомним ваш ответ и временно оставим эту тему. Скажите, может ли тот, кто всегда сыт, получать наслаждение от вкушаемой пищи?
- Не может. Удовольствие от еды в утолении голода.
- А можно ли быть ценителем красоты – не зная безобразного?
- Тоже нет. Ибо все познается в сравнении.
- А буду ли я прав, утверждая, что тот, кто не знает зла, не может быть добрым?
- Думаю, ты прав, лысый, ведь, он не сможет отличить одно от другого.
- А будет ли справедливым обратное утверждение?
- Поясни,- снова приказал Вельзевул.
- Если добро и зло две стороны одного и того же, с чем вы сами изволили согласиться, а добра вы не делали и не знаете, то, получается, и о зле ваши представления не полны, а может быть и ошибочны, ибо, не узнав одну сторону явления, можно ли иметь полное знание о другой?
-Куда ты гнешь,- заволновался черт.
- Возможно ли постигнуть как следует природу части, не постигнув природы целого? Может ли достичь истинного величия и взойти на высочайшее небо тот, кто считает себя гением зла, не смысля в элементарной добродетели? Или я не прав и вы творите добро столь же виртуозно, сколь и мерзейшие пакости?
Вельзевул поскреб кочергой спину, затем окунул ее в котел, пытаясь подцепить хитроумного собеседника, но тот скрылся в пучине бездонного сосуда и лишь глаза демонов сверкали в преисподней тьме.
Слова Лысыго, подобно зерну, упавшему в добрую землю, проросло и принесло обильный плод. Дождавшись конца смены, черт, отправился в адскую библиотеку, где хранились все книги и рукописи, когда-либо сожженные людьми. Это была большая библиотека. Вельзевул аккуратно переписал в тетрадку определения добра и добродетели, и отправиться в мир живых людей. Сверяясь с написанным и вычеркивая совершенное, черт стал творить добро.
Обнаруживая алкающих и жаждущих, он, со страстью Моисея, напитывал их влагой и насыщал пищей. И многие умерли от заворота кишок или захлебнулись.
Сдирая одежду с прохожих, он одевал нищих и нагих, и раздавал им милостыню, отбирая деньги у прочих.
Посещая узников, он разрушал тюрьмы;
Страдающим от неизлечимых недугов препятствовал умиранию, а многие исцеляющиеся, напротив, узрев у одра своего черта, отдавали Богу душу в муках и стенаниях.
Время для потусторонних сил течет иначе, чем для смертных. Для Вельзевула пребывание его на земле длилось день, для людей прошли десятилетия. Мир стонал от добродеяний черта. Но исчадие ада в ад обязано возвратиться. Настал час, когда Дух злобы в адской радости, подобно Давиду, пляшущему вокруг Ковчега Завета, явился среди мрака обитателям преисподнии.

Казни, коим подвергаются грешники в аду, весьма разнообразны, дабы, умерев телесно, им хотелось бы умереть душой, прекратив заслуженные страдания. Но, как воскликнул один святой: «Какое счастье видеть их томящихся в гнуснейшем застенке мрака!». Некто, рдеющий в багряном огне, с усами и признаками психического расстройства, помещенный в бескрайнюю емкость, заполненную раскаленным песком, на коей непрерывным потоком ниспадал дождь пламени, подобравшись к краю, обратился к Вельзевулу:
- Позвольте представиться – Дионис.
- Ты, психический,- отвечал черт,- я пережил трудный день, как мать Тереза, творя добро для презренных людишек и уже несколькими конфессиями причислен к лику святых. Где лысый, подбивший меня на эти безрассудства?
- Тот, кого вы называете лысым, слишком умен, что бы быть мудрым,- заметил усатый,- он судит о том, что хорошо и что плохо, сравнивая с тем, что должно быть хорошим и что плохим. Но, ведь, то что «должно быть» - не существует. Можно ли считать мудростью - знание о том чего нет? А вот с чего вы взяли, что зло, умением творить которое вы гордитесь, действительно «зло», а не жалкие выдумки презренных людишек, как и добро лишь то, что все привыкли считать «добром»? Может ли тот, кто мнит себя величайшим, быть рабом предрассудка?
- Слишком много вопросов выдают в тебе дурака, не умеющего самостоятельно найти решение,- элегантно ушел от ответа, поднаторевший в дискуссии с Лысым, Вельзевул,- вот я тресну тебя кочергой по башке, и ты поймешь, что зло это вовсе не чья-то выдумка.
- Отнюдь,- не согласился псих,- Лысый прав, когда утверждает - чтобы человек не делал, он всегда поступает хорошо. Вы, ведь, считаете свои злодеяния доблестью, значит, для вас они добродетельны.
- Я творю зло! - уперся Вельзевул.
- Вы творите то, что у нечистой силы считается «злом».
- То что Сатана считает «зло» добродетельным, не делает «зло» менее злым!
- Конечно, и это радует вас. Но если от сотворенного зла кто-то выигрывает, значит, творя зло, одновременно творится и добро. Так может, вы получаете удовольствие не от зла, а от добра, сопутствующего вашему деянию? Иуда, предавая Христа, взял на себя исполнение пророчества. Может, вошедший в него, Сатана хотел именно этого?
Вельзевул собрался с мыслями, что бы возразить умному собеседнику, но отовсюду уже неслись грешнеческие вопли, требовавшие воздаяния положенных им мучений, к тому же пора было кормить Червя.

Как известно, всякий год от Великой пятницы до Троицына дня, Богоматерь вымолила у Бога остановку мук для всех грешников. Воспользовавшись наступившими выходными, наш черт вновь предстал пред безумными очами философа, который на этот раз отрекомендовался именем «Распятый».
-А вы, я полагаю, враг небес и зло природы?
Вельзевул кивнул.
- Вот вы можете низринуться с самой высокой горы и не разбиться?
- Могу! Какие бездны зла и вершины порока, - начал, было, он.
- А разбиться можете? Перебил его собеседник.
- Зачем? - глупо спросил демон.
- Что за слава, пользоваться преимуществами даденными вам тем, кто сильнее вас! Вы хотите стать Богом?
- Можно ли не хотеть стать Богом?
-Я научу вас стать Богом, - зашипел Чокнутый. Он наклонился к самому уху черта, неприятно щекоча его усами. Вельзевул задергал ухом, как корова, отгоняющая мух.
- Что бы стать Богом,- искушающее шептал он, и языки адского пламени отражались в его безумных очах, - нужно убить Бога.
Вельзевул отринул из объятий профессора, и чуть было не перекрестился. Усатый, довольный произведенным эффектом, продолжал амикошонствовать:
- Разве ты не знал, что бог смертен? - развязно поинтересовался он, переходя на «ты».
- Не-е … А как …, - слово «убить» замерло на нечестивых устах.
- Ну-ну, не надо понимать меня буквально. Перестань хотеть быть Богом. Ведь вожделение вызывает то, чего недостает, а не то в чем нет недостатка. Пока ты хочешь стать Богом – ты раб! Назови «добро» - «злом», а того Бога своей выдумкой. И все что ты сделаешь – станет злом, как все что бы ни делал Бог, становится добром, не важно, истребляет ли Он с лица земли человеков, наказывает ли детей за вину отцов до третьего и четвертого рода или, всего лишь, поражает египетских первенцев. Ведь для Бога нет закона! Не так ли поступал Иисус – попирая законы фарисеев. Кстати, фарисеи частенько Его принимали за тебя.
- Перестать хотеть быть Им? И это все? – Изумился Вельзевул.
- Ну, еще, кое-что по мелочам. Воскреси, кого ни будь, преврати воду в вино, впрочем, это, кажется, ты уже делал. И, не наливай молодое вино в старые меха… Его речь становилась бессвязной, Усатый, казалось, потерял интерес к собеседнику и бормотал себе под нос, стряхивая худыми руками с тела, поражающие его огненные всполохи, - еще Гора Блаженств, это важно! И никаких трюков! Никакой Фаты-Морганы, не пользуйся силой даденной тебе Им. Отвергнутый венец сам по себе не малая причина для славы. Да, чуть не забыл,- тут он опять вернул свое внимание Вельзевулу,- тебе нужно будет воскреснуть.
- Можно ли воскреснуть не умерев? – вспомнил черт слова Лысого.
- Возможно, это самое трудное условие,- грустно произнес философ, уже не казавшийся безумным.

Хотя природа души неведома человеческому разумению, большинство святых отцов полагают естество ее однородным естеству ангелов. Посему человеческая душа в равной степени проницаема как для ангелов, так и для демонов - бывших ангелов. Враги Господа, пользуясь этим, наполняют ее бесовскими помыслами и желаниями. Верующие борются с ними постом и молитвой, прочие же смиряются, а иные находят в них приятность и удовольствие.
Вельзевул, владея магией и чародейством с легкостью мог манипулировать людьми не твердых в вере, однако, памятуя наказ Усатого, он решил действовать исключительно словом.
Придя в ближайший встретившийся на его пути город, Вельзевул увидел сияющий разноцветными огнями цирк-шапито и сказал: «В цирке люди из опасности делают себе ремесло, это место где я стану Богом». Сказав так, он вышел на арену. Публика громко зааплодировала, думая, что вышел клоун. Вельзевул, перекрывая хлопки и свист, закричал: «Разве вы не знаете, что Бог умер, теперь я – Бог!» Аплодисменты стали громче. «Докажи, что ты бог!»,- кричала толпа,- «Если бог умер, то ты или мертвый или лжешь!».
В это время под куполом появился канатоходец и цирк замер.

Люди всегда с удовольствием наблюдают за игрой со смертью, в равной степени болея за обеих играющих, и всегда сочувствуют проигравшему.

Циркач уже находился посреди своего пути, когда черт, желая вернуть внимание публики, вскочил на проволоку и пошел вослед, копируя его движения. Приблизившись, он стал кричать канатному плясуну: «Ты загораживаешь дорогу тому, кто лучше тебя!», и с дьявольским криком перепрыгнул через него. Канатоходец от неожиданности потерял равновесие и, сорвавшись с каната, устремился навстречу крикам толпы и летел, пока арена не прервала его падение.
-Я давно знал, что черт подставит мне ногу,- прошептал канатный плясун,- теперь ты утащишь меня в преисподнюю?
- Я не ношу с собой трупы. Мне нужны следующие за мной, но живые, а не мертвые. Ты еще жив, и можешь ад предпочесть раю.
В это время толпа спускалась со своих мест на арену, что бы разобраться с новым клоуном.
- Они еще не знают, что я их Бог, думал Вельзевул, спасаясь под куполом цирка.
Зрители же, преисполненные гневом из-за сорванного представления, преследовали его, и каждый рвался первыми схватить добычу. Гнев наполнял их страшною силой, делая легкими и стремительными их члены. Но недосягаемый для людского гнева, Вельзевул, подражая Саваофу витийствовал: «Небо — пусто, там нет ни Добра, ни Зла, там нет никого, кто мог бы повелевать мной».
И подумал каждый сильный: «Правду он говорит, зла нет. Ибо, все, что мы делаем, не есть зло». А слабые подумали: «Действительно, нет добра, ибо все что ни сделают сильные – для нас зло. Третьи же спрашивали себя: «Зачем нам не злое зло и не доброе добро? Что это за дурной релятивизм?».
Низвергающимися сточными водами, люди сливались в единый поток и
растворялись в стихии гнева. Тысячи слабых и трусливых, подобно организму, соединившемуся из разнородных клеток, становились тем, о ком мечтал безумный профессор. Это был его сверхчеловек.
Все личное было отброшено - воля толпы стала законом.
То, чему он – Вельзевул, склонял человеков всевозможными средствами, вдруг стало для них легким и исполнимым. И не было злодеяния и преступления, которого они не стали бы зачинщиками и участниками. Но подобно силам стихии, лишенных зла, толпа оставалась невинна и безгрешна.
Поток из человеческих тел, заполнив арену, подступал ближе и ближе. Вельзевул засомневался, не уклониться ли ему, не отказаться ли от своего замысла. По свидетельству одного старца, коему Господь лично отверз глаза его, каждого человека окружает, подобно мухам, или, как изящно выразился св. Макарий – пчелам, рой демонов, кружащихся и скрежещущих на него зубами. Ангелы же Божии отгоняют их. Вельзевул, чье имя, кстати, «Повелитель мух», мог бы с легкостью направить их на рассеивание толпы, тем более что гнев людской не дает ангелам защищать душу христианскую в полной мере. К тому же, кто помнит, личным позволением Спасителя, легион бесов, числом как минимум, две тысячи были заключены в свиньях и дожидались своего часа. Сии адские ресурсы и искушали Вельзевула воспользоваться, призвав на свою защиту пресловутый легион.
«С какой легкостью легион бесов, рассеял бы беснующуюся толпу!» - размышлял он. «Что же это я сам себя искушаю? Пусть уж будет, как я задумал»,- с этими словами черт предал себя обезумевшей стихии человеческих тел.
Здесь мы вынуждены, на краткий миг, оставить нашего соискателя Божественной Славы и сделать некоторые пояснения относительно того, страдают ли бесы от ударов, наносимых людьми. Хотя сохранилось множество достоверных свидетельств, как святые люди побивали бесов и доставляли им физические притеснения, Спаситель наш Иисус Христос прямо указал, что дух плоти и костей не имеет. И, следовательно, все разговоры о вещественности, суть, телесности духов, к коим мы относим и ангелов и душу человеческую есть ересь и опасное заблуждение. Ибо, если в душе и в духе хотя бы в малой степени присутствует телесность, и предметность мира дольнего, зачем воздерживаться и отказываться от телесного, чая мира горнего. Однако бестелесность предполагает нечувствительность к Божьим карам, с чем истинный христианин тоже ни как не согласиться. К счастью, благодатью Божьей, мы приобретаем познания, лишь, в той мере, в какой это полезно нам или необходимо для спасения нашего. Обозначим же именем «бестелесность духов» то, чем она есть на самом деле, независимо от того, чем она нам мерещится и вернемся на арену.

Когда человеческая фантазия иссякла в сочинении способов причинения боли, и толпа поняла, что никаким образом уже не сможет продолжать быть источником страданий, она стал дробиться, распадаться на отдельные ручейки и лужицы, и, в конце концов, каждый человек, не имея возможности делиться далее, отправился домой, желая поскорее поведать близким, о диковинном представлении, участником которого он оказался.
Последний из уходивших, на всякий случай, ткнул растерзанного Вельзевула носком ботинка в бок и успокоенный оставил его лежать посреди арены, рядом с мертвым по настоящему, канатоходцем. Открытые глаза их были устремлены, сквозь отверстие в куполе в небо, ради которого, собственно говоря, и был устроен этот цирк.
Когда спустя некоторое время прочие жители пришли посмотреть, арена была пуста.
Через три дня Черт стоял посреди пламенеющего Божественным светом чертога. Ослепленный сиянием Трех ипостасного Божества, задыхаясь в благоухании горнего фимиама, оглохший от звуков небесных славословий, он таращил глаза, но видел лишь разноцветные круги. Наконец зрение возвратилось, открыв пред ним небесный образ Святой Троицы.
Он увидел Господа, преисполненного отеческой лаской, излучавшего вселенскую мощь, благосклонно внимающего двум другим ангелам. Один, без сомнения, Спаситель, ликом был обращен к Отцу и взор его являл источник любви и мира. Второй – Святой дух, просветленный мыслями о спасении человечества, увлеченно говорил. Тихий свет ангельской славы разливался над ними.
Вельзевул откашлялся.
- Входи, злой дух, - с улыбкой обратился к нему Иисус, - как твое имя и какова цель твоего визита?
Имя мое Вельзевул,- ответствовал Вельзевул. Цель же моя стать богом.
- Кем из нас ты бы хотел быть?
Вельзевул задумался.
- Я умею ходить по воде, превращать воду в вино, знаю массу притч и могу воскреснуть,- пришел на помощь один из ангелов.
- Я наполняю мир благодатью, - заговорил другой.
- Я творю все,- произнес Старец Ветхий днями.
- Кем хочешь быть ты? – ласково повторил вопрос Иисус.
-Ты! Вы! – запутался в местоимениях черт, подобно Аврааму, увидевшего трех мужей, сидящих против него. Наконец определившись, возопил: «Ты разрешаешь мне быть Тобой?», Три Ангела переглянулись. «Тобой, выбравшим самый дурацкий способ спасения рода человеческого, мотаясь среди бесконечных обитаемых миров, воплощаясь в маленьких зеленых человечков, принимая смерть и воскрешаясь, бесчисленное множество раз? А Ты – Творец! Можешь ли Ты сотворить то, что могу я? Можешь ли Ты создать другого Бога? Нет! Это я создатель тысячи богов! Ты – Дух Святой! Можешь ли ты согрешить, можешь ли ты соврать? Или измениться, чуть-чуть? Вот Вы - Трое, называющиеся Троицей, можете ли Вы заставить даже самого ничтожного человечишку сделать, что-либо, против его воли, или хотя бы удержать от нелепого выбора? Ты – Бог, но не можешь сделать того, на что способен даже человек! Ты не царь над людьми. Они свободны и я — их свобода! Последнюю фразу, вычитанную Вельзевулом в какой-то книжке, он почти выкрикнул.
- Хорошо, хорошо,- успокоил его Господь, - Очень хорошо. Только ответь, пожалуйста, что ты хочешь от Меня? Ты решил стать Богом? Почему же ты пришел с этим сюда? Только что ты сказал, что Я не могу сделать другого Бога. Но не видишь ли ты в этом противоречие? Если ты бог, а создал тебя Я, значит, твое утверждение, что я не могу создать другого Бога – ложно. Но, может ли бог ошибаться? Если же ты прав, то ты не бог. Про зеленых человечков – это твои, а не мои мысли. Каждому Благая весть доносится в том виде, в каком она может быть воспринята, и это не обязательно распятие. А то, что я не могу спасти человека против его воли, и есть доказательство Моего могущества, ибо Я так сделал и это закон вселенной. Что там у нас осталось – могу ли Я согрешить, могу ли я создать камень, который не подниму, могу ли я исчезнуть? Но словами «поднять», «исчезнуть», «согрешить» ты называешь то, что принадлежит человеческой телесности. Может ли, даже самый выдающийся, ученый снести яйцо? Для этого он должен стать, например, пингвином. Является ли деградация показателем всемогущества? Может ли Бог перестать быть Богом? Доступный для тебя ответ – нет.

Теперь о свободе. Ты свободен в своем выборе, Я подтверждаю это. Но свой выбор ты можешь сделать только между предложенными Мною вариантами. Адам мог выбирать, есть ли ему яблоко или не есть. Но выбрать просмотр порносайтов он не мог. То, о чем ты не знаешь, неизмеримо больше, непредставимо больше того, что ты можешь хотеть. Да и твое «знание» не имеет ничего общего с тем, что есть.
Вельзевул слушал Господа и представлял, что когда-то был самым совершенным и самым прекрасным ангелом, и обитал рядом с Отцом в Эдеме. А потом эта идиотская фрейдистская идея с престолом. Как ребенок, не испытывает раскаяние от содеянного, Вельзевул хотел, лишь, что бы того, что случилось не было, а вернулось бы его дивное величие, утраченное им столь опрометчиво.
- Это Усатый, искушал меня, - пожаловался он, – все усатые ведут себя подозрительно. Откуда они знают, какую часть волосяного покрова оставить, сбривая прочую? Некоторым из них, удавалось убедить своих подданных мучить и убивать миллионы людей. Что же касается искусства управления, самый безмозглый, на их месте, не имел бы худших результатов.
- Но, будем справедливы, - заметил Господь,- лично они не убили ни единого человека, и теперь, вместе с Александром Македонским, чинят штаны.
- Но они отдавали приказы!
- Можно ли винить городского сумасшедшего, если бы все вдруг стали выполнять его приказы.
- Это верно, - оживился черт,- на мне тоже нет греха убийства, может быть, по этому я и не могу стать богом?
- Ты волен стать всем, кем сможешь, а это не мало.
- Гордыня низвела тебя отсюда, и гордыня привела тебя сюда! Вспомни семью Иова ,- вмешался в разговор Иисус,но взглянув на Отца осекся.
- Может быть, я не столь благоразумен, что бы, даже не будучи убийцей и разбойником, быть с Тобою в раю? – съязвил черт,- озеро огненное и серное не ожидает того, кто умертвил несчастных Сапфиру и Ананию!
- Успение бренного тела – есть таинство рождения в новую жизнь, ожидание жизни вечной. Ты же убиваешь души, обрекая грешника вечно погибать в геенне.
- Не я убиваю душу, у меня нет такой власти, и Ты это знаешь. Душу убивает грех, а грех творит человек. И, хотя, я искушаю - никто не может быть прельщен дьяволом, кроме того, кто сам восхищает дать ему своей воли согласие.
Спор продолжался бы и дальше, но Господь встал из-за стола и подошел к Вельзевулу:
- Всякие, кого я сотворил, есть дети мои. Ты мой Сын, - обратился он к Иисусу, а Я - Отец духов, значит, этот падший дух твой брат младший. Подобно ему, ты покинул дом Своего Небесного Отца. Покинул, чтобы возвратить домой всех потерянных детей Господа. И вот, твой брат вернулся. Возрадуемся же!
- Отче! Невозможно, что бы Всесвятый, Всеблагий Бог был в единении с тем, кто возлюбил грех и зло!
-Али может быть такой грех, чтобы превысил Божью любовь? Кого из своих детей мать любит более остальных? – обратился Господь к присутствующим, -Того, кто болен! Не здоровые имеют нужду во враче, но больные! А Ты, Царь Царей, от начала сущий, равный Богу Отцу и Духу Святому. Имеющий власть над жизнью и смертью, владычествуешь над небом и землёй. Не спасти ли погибших пришел Сын Человеческий?
- Да, Отче,- промолвил Иисус.
Третий Ангел, поднявшись из за стола и подойдя к падшему херувиму, обнял его за плечи и молча проводил к его собратьям ангелам, присутствующим вокруг во множестве.
С благодарностью Вельзевул присоединился к сомну ангелов, возвещающих Славу Отцу Небесному.
Возвратясь от крайнего зла к высшему благу, Вельзевул стал чрезвычайно религиозен и набожен. Продолжая свое послушание в геенне, он всегда поминал своим подопечным о безграничной любви Господа ко тварям своим. Что же касается еще не умерших, никогда больше черт не искушал и ни кого не ввергал в рутину греха и порока. Все, что людьми делалось в последствии, делалось ими абсолютно самостоятельно, без малейшего искушения со стороны нечистой силы.