МАМА

Моя мама уже два года спит. Нет, спит не в коме – она просыпается, её ясные глаза смотрят с одинаковым интересом – на окно, на ложку, на меня, она повторяет «Да», и опять «Да - да» с готовностью отвечая на все вопросы. Чаще всего невпопад. Она кивает, долго жуёт и с очень внимательно смотрит телевизор, а если телевизор выключают, то точно так же внимательно смотрит в потухший экран. Она не спрашивает, какой сегодня день, не празднует красные дни календаря, не знает, какой сейчас год или хотя бы время года. Моя мама оправдывает существование памперсов, добросовестно оправдывает. И смена мокрых простыней её очень забавляет. Когда я пытаюсь с ней поговорить, она ласково на меня смотрит и убеждённо кивая, всё приговаривает: «Да....Да....»
Я долго думаю, кто и зачем уготовил ей и всем её окружающим такое существование?
И это ли наказание? Или наоборот, награда? Её голова- серебряный одуванчик - стала такой маленькой, а тело таким щуплым, что когда я её переодеваю или просто обнимаю, мне кажется, что у меня в руках - воробышек.
Моя мама – старушка. Её жизнь упрямо тлеет, хотя никто не понимает, зачем.. Зачем так упрямо мамина жизнь цепляется за почти бессловестное полусонное существование, ведь ощущение семьи, детей, ритма жизни для неё сейчас так далеко .... Так далеко....
Иногда я вывожу её на улицу. Она долго перед этим красит губы и очень кокетничает с каждым, кто с ней заговаривает или просто здоровается. Но вскоре она и на улице засыпает, и голова на похудевшей сморщенной шее болтается в ритм движению инвалидной коляски. Когда она бодрствует, то глядя на деревья, озеро под окном, пролетающих птиц, она как китайский болванчик мерно покачивает головой, ритмично, без эмоций, и если её не остановить, она будет качать головой, пока не уснёт.
Я живу в тихом, полугрустном, затягивающем моё «я» кошмаре. Я не знаю, о чем думает моя мама. Не могу понять, чего она хочет, и что её радует. Она просто существует. Ночью, я вдруг просыпаюсь и вижу, что она тихо лежит под непомерно большим одеялом и смотрит в окно, на звёздное небо. Её руки теребят кончик простыни, а губы что-то тихо шепчут. «Что, мама»? «Да...да» - радостно отвечает она, и отворачивается.
Моя жизнь замёрзла. Сейчас весь день разбит на уколы, пелёнки, кормление, и опять уколы, перестилание кровати, пелёнки, мытьё и кормление. Я могу уйти из дома только на два часа, да и то без всякой уверенности, что в моё отсутствие ничего не произойдёт.
Я мчусь домой, взбегаю по лестнице в мамину комнату, а она спит. Спокойно и безмятежно. Как младенец, только без будущего.

И я смотрю на её лицо-печёное яблочко – и мокрыми от слёз ладонями, сжимая её похудевшие все в пятнышках руки, шепчу: Только не умирай, мамочка. Я буду мучаться, терпеть, злиться, толстеть от сидения дома. Я готова стареть, выть от одиночества, радоваться существованию компьютера – моего лучшего друга сейчас. Только ещё долго-долго улыбайся, пусть не мне, а любимой геркулесовой каше или телевизору. Я готова на грустную тянущуюся жизнь, обречённую на пижамный плен, на засилье мокрого белья в моей стиралке, на бесконечную уборку и опрыскивание твоей комнаты, на аптеки, лекарства, уколы, на подлую жалость к себе, на дикий всплеск отчаяния и рыдания в подушку по вечерам – ты только не умирай. Ты только..... не умирай.