Социальная непригодность: Часть 2 "Экстирпация"

Часть II: «Экстирпация».
Глава 8: «Дезинтоксикация».

Можно ли начать новую жизнь?
Можно! Надо только вылететь с работы, которую ненавидишь, забыть имена всех мудаков, считавшихся твоими друзьями, выкинуть из головы бытовые предпочтения твоей подруги и свалить, куда глаза глядят, с психом, исковеркавшим твое идеальное кукольное существование.
Можно ли стать другим человеком?
Нет, если вы, конечно, не имеете по родственным линиям тяжелых психологических расстройств и не вкалываете себе впервые героиновую инъекцию.
Можно стартовать с нулевой точки отсчета, но никогда память о прошлом не отлипнет от вас. Все отставленное позади на самом деле никогда таковым не является – оно просто закапывается в самую глубину души чередой новых мыслей, чувств и переживаний, впитывается в вашу суть и медленно растворяется, перемешиваясь со всем остальным. Отныне это ваш вечный якорь, духовный груз или крест, и если вы не смиритесь с этим – данное добро утянет вас на дно, так и не дав испытать сладостную возможность иной жизни. Остается только принимать себя таковым, какой есть, со всем дерьмом и потрохами.
Лежать и думать – это хорошо, но без действий серая ткань бытия никогда не будет порезана на куски, и ты навряд ли узнаешь, что там – за гранью.
Новый день приходит в бардовых тонах, словно кому-то пустили кровь посреди ванной, выложенной голубым кафелем. Я лежу на провонявшем матрасе посреди гор пустых бутылок и пакетов из-под полуфабрикатов. Пол покрыт толстым слоем пыли и пестрит бензиновыми лужицами засохших алкогольных пятен. Под ногами хрустят хлебные крошки и битое стекло. Спертый воздух провонял запахами потного тела, как в раздевалке футболистов после игры, и обоссанного толчка какого-нибудь общественного заведения.
Сделать скотиной просто – главное остановиться вовремя, пока тебя не пустили на отбивную.
Ровно в восемь ко мне в дверь стучится Шутник, потому что звонок не работает по причине отсутствия электроэнергии. Этот парень никогда не опаздывает, но и не приходит слишком рано.
- Пунктуальность – это удавка нашего поколения, - говорит он. – Мы составляем для себя график, никогда не успеваем за ним, нервничаем, наши нейроны гибнут сотнями тысяч, сердце начинает работать с перебоями, сосуды истончаются без адекватного питания, лопаются, и кровь изливается в мозг, убивая нас. Чтобы везде успевать – надо ничего не планировать. Чтобы выжить – надо наплевать на то, что принято называть «жизнью».
Я запускаю его внутрь своего осиротевшего жилища.
- Вау! – восклицает он. – Смотрю, ты решил сделать ремонт. Жилище с обстановкой в стиле «джанки»! Это станет хитом нового сезона! Вонь, конечно, та еще. Ты ведь смываешь за собой в туалете, как большой мальчик?
- Ты хотел меня видеть? – спрашиваю я, пытаясь собрать мысли в кучу.
- А ты?
- Не знаю.
- Ты позвонил, а я пришел. Ведь никто тебя не заставлял снимать трубку и набирать незнакомый номер, верно?
- Это была единственная возможность вернуться к нормальной жизни.
- Интересно, что это ты подразумеваешь под этим термином?
- Существование не в промежутках между бредовыми снами, похмельем, алкогольной лихорадкой и очередным забытьем!
- О! Этот ответ мне по душе!
Шутник с ухмылкой осматривает мою комнату, весело покачивая головой.
- Извини, предложил бы тебе присесть, да вот не могу…
- Узнаю здоровый сарказм нормального человека.
Он выходит на балкон, распахивает ставни, так что пропахший бензином ветер врывается внутрь квартиры ураганом, развеивая пьяный смрад прошедших дней. Усаживаясь в одно из плетеных кресел, какое я не успел продать, попросту забыв о его существовании, парень закуривает, предлагая присоединиться.
Выглядит он также паршиво, как и в прошлый раз: раздолбанные кеды, драные джинсы, бесформенная толстовка и непременные круглые солнцезащитные очки.
После нескольких минут молчания и созерцания пропыленного небосвода, где хилые облака перемешиваются с клубами дыма, выплевываемыми в воздух соседней электростанцией, я говорю:
- Думаю, пора закончить с прелюдиями, мы же не девочки, все-таки!
- Хорошо! - кивает он. – Если бы ты хотел задушевной болтовни, то позвонил своей маме, так что перейдем к жизненно важным вопросам. Могу сказать наверняка: ты избавился от многих несущественных мелочей в своей жизни, но еще не успел превратиться в бессловесную тварь, застыв где-то посередине. Данное положение я считаю весьма неплохой точкой для дальнейшего развития. У тебя есть вопросы, Джимми?
- Что это было?
Шутник хохочет.
- Ты прям как генерал, которого стукнули по голове поленом. Выражайся конкретнее!
- Ты не Джейсон Блек и не иностранец?
- Угу! Я не иностранец, хотя и прожил в Америке несколько лет. Я не Джейсон Блек, хотя на время примерил его роль, пока бедолага осваивал новый город, в который его послали по делам. Делать он это предпочитал, пройдясь по всем борделям и наркопритонам, мы лишь предоставили ему бесплатный абонемент в лучшие из них, ради собственной выгоды.
- Кто это – «мы»?
- Корпорация «Обновление». Ты о ней не слышал и никогда не услышишь, пока результаты нашей работы не проявятся в полной мере. Болтать о ней на улицах глупо, по той причине, что тебе не поверят. Просто знай, что она существует и действует.
- Корпорация, значит?
- Понятие – весьма условное.
- Ага! – Приходится почесать затылок. – А я, значит, участвовал в одной из операций этой корпорации?
- Просто подвернулся под руку, как нужный инструмент. Если бы ваш шеф не был таким дебилом, он бы сделал то, что сделал ты.
- Значит, для тебя я был простым инструментом…
- Не совсем! – Он примирительно вскидывает руки. - Я пытаюсь донести до тебя мысль в условиях урезанной информации, что ты не особенный, не супергерой, и на тебе не лежит миссия по спасению мира. Ты участвовал в нашей постановке на правах приглашенного актера, и никакого тона в спектакле не задавал, но… ты пришелся мне по душе, парень, и я хочу ввести тебя в дело. Однако я не могу сделать этого прямо сейчас, поскольку ты пока не готов переварить услышанное.
- Это еще почему?
- Видишь ли, Джимми. - Шутник прикуривает новую сигарету от старой. – Когда у людей по тем или иным причинам лопаются их мыльные пузыри, они могут пойти тремя различными путями. Первый – попытаться надуть новый. Второй – замкнуться и уйти в отрицание, что все это было не со мной, моя жизнь не потеряна и тра-та-та. Это самые ничтожные индивиды, какие не нужны ни обществу, ни общественным изгоям. И третий, мой самый любимый, – выздоровление от болезни имени святой «Лоботомии». Думаю, не стоит говорить, каким путем пошел ты?
Я киваю.
- Твоя уверенность меня радует, хотя я сам ни черта, ни в чем не уверен. Ну да ладно! Лоботомия, мой друг, это болезнь, которая день за днем отравляет наш организм. Нам вливают в вены медленный яд, от нас отрезают по кусочку органы на трансплантацию и с корнем вырывают душу. Мерзкий процесс! Сев на иглу «потребления», не думай, что можешь в любой момент соскочить с нее. Инъекции «довольствия», как и любой другой наркотик, вызывают привыкание, и, лишившись их, у тебя закономерным образом возникает синдром «отмены».
Современное общество – это огромная толпа джанков, требующих свою порцию товаров. «Дайте нам дизайнерскую мебель, суши, Шато 1930-ого года, плазменную панель с двухметровой диагональю и тостер, каким можно было бы поджаривать пять кусочков хлеба одновременно!» - скандируют они каждый вечер у дверей гипермаркетов. И ты попробуй не дать им этого!
Короче, лишившись своей наркоты, бывший джанк-потребитель подвисает. Его жизнь разбита, все кончено, а у будущего есть только один смысл - надо заработать денег на очередную дозу счастья! В общем, он похож на тебя самого в том баре, который ты немилосердно заблевал.
Каждый наркоман, решивший завязать, проходит курс реабилитации в специальной клинике, но, поскольку, ты эту клинику устроил у себя дома, то мое дело сводится лишь к финальной процедуре и выписке с заключением о социальной безвредности.
Поздравляю, Джим, сегодня мы с тобой проведем дезинтоксикацию от вредных продуктов распада наркоты «потребления»!
- Ух, ты! – восхищаюсь я. – И что же это будет?
- Вот, скушай, пожалуйста! Это самый современный абсорбент. Он выведет все дерьмо, что скопилось внутри твоего организма, мозга и души за последние несколько лет.
Он протягивает мне красную капсулу, от которой подозрительно попахивает чем-то химическим.
- Никаких вопросов! – заранее предупреждает он. – Положи в рот и глотай. Ну же! Ам, и все!
Я беру ее кончиками пальцев у него из рук и рассматриваю на свету.
- Давай-давай! – подбадривает Шутник. – За маму! За папу! За мудака президента и других костюмированных козлов суперменов! Покажи миру, насколько крут!
Я отправляю капсулу в рот. Шутник смеется.
- Матрица поимела тебя, Нео! Попрощайся с этим выдуманным миром навсегда.
- Очень смешно! – передразниваю я его. – Что это за хрень?
- ЛСД! – Как бы виновато разводит руками он и глотает такую же капсулу.
На меня накатывает волна тошнотворного ужаса перед тем параноидным состоянием, какое грозит обрушиться на мой разум с мощью неотвратимой лавины по истечении совсем короткого срока. Морально я повержен и раздавлен катком предстоящего ментального безумия. Я хотел вырваться из череды алкогольного бреда, но поставил в своем спасении не на того персонажа, и вся тяжесть рокового просчета тащит сейчас меня за собой в глубокую пучину очередных бесчисленных потерянных дней.
- Не бойся, красотка! – хватает меня за руку Шутник, видя смятение, застывшее на лице. – Это не будет больно. Клин вышибают клином. Увидев одну крайность, надо взглянуть и на другую, чтобы в конечном итоге обрести истину.
- Черт возьми, моя печень! Мой мозг! Я сойду с ума!
- Да ладно! Я дарую тебе волю к новой жизни, даю шанс взглянуть на мир без прикрас, без цензуры фильтра подсознания. Расслабься и наслаждайся зрелищем, Джим!
Мы сидим некоторое время на балконе, разглядывая причудливое небо. Минуты плавятся, словно свинец над жарким огнем и стекают в пустоту, оставляя неразрешенными миллионы вопросов. Иногда мне кажется, что стрелка на часах Шутника почти не движется, но стоит только задуматься над этим, как я замечаю, что минутная передвинулась на три четверти оборота. Неожиданное, давно забытое ощущение податливости мирового континуума перед сокрушающим действием разнообразных психотропных веществ. С осознанием этого приходит глупое чувство легкости бытия. Спешить уже некуда, также как и не осталось ни единой вещи, которой следовало бы бояться. Страх исчез вместе с обязательностью всей той жизни, что я вел до сих пор. И все как-то стало много проще: безрассудное и непостижимое просветление, дарующееся в момент, какой все благоразумные граждане считают затуманиванием сознания.
Мой разум подобен листу, сорвавшемуся с ветви дерева. Его мягко подхватывает теплый воздушный поток и уносит куда-то в бесконечную лазурь, вознося над крышами домов, прочь от суеты и порока бренного мира. Облака перемешиваются друг с другом, как сладкая вата в руках ребенка, и передо мной встают совершенно несуразные картины. Вот, например, плоский мир, на котором живут тысячи людишек в своих бетонных коробках, а вокруг него голубой океан, где плавает гигантская жаба Манжушри из буддистских легенд о сотворении мира. Она периодически высовывает свой язык на поверхность, подбрасывая многочисленным обывателям деньжат, взамен чего те отрезают от себя по кусочку и приклеивают к ее липкому мерзкому языку. Людишки довольны: расширяют свои дома, затаскивая в них кучу вещей в ярких пестрых коробках. Их города все растут и растут. Вширь и ввысь, пока не занимают всю территорию плоского мира. А потом - бац! Мир опрокидывается вверх дном, и гигантская жаба сжирает их всех, раздуваясь до размеров целой вселенной, и лопается, заливая небосвод слизью, что начинается литься сверху нескончаемым потоком. А ловлю ее ртом, и на вкус она оказывается, как пиво…
С трудом разлепив глаза, обнаруживаю Шутника, льющего на меня Holsten из недопитых запасов. На нем желтый защитный костюм, каким пользуются на территории химического загрязнения. Шлем висит на веревке для сушки белья за его спиной.
- Какого черта ты творишь? – мямлю я.
- Пытаюсь спасти тебя от биологической атаки, проведенной ублюдками из правительства. Они заразили весь город, но мы так просто не сдадимся. Ты просил антидот - ты его получил!
- Вот гадство! На вкус – моча!
- А ты чего хотел за тридцать рублей? Немецкое пиво, как и немецкая порнуха: жестокое, но честное.
- Хватит, я уже в норме.
- Как скажешь, лейтенант!
Тут наше внимание привлекает звонок в дверь. Шутник прикладывает палец к губам. Звонок повторяется дважды.
- Пронюхали, скоты! – шипит он. – Могут припаять что угодно, от хранения наркотиков до измены государству. Медленно ползем к двери и стараемся не дышать.
Шутник выскальзывает в дверь, а я на карачках пытаюсь поспеть за ним. Сначала усиленно стараюсь вспомнить технику передвижения ползком, какой нас обучали на военном сборе в полевом лагере во время достопочтенной эпохи университета. Сперва меня это забавляет, но когда я устаю держать темп, заданный Шутником, приходится ползти в стиле человека-паука. Это у меня выходит куда лучше, и к двери я добираюсь первым. Медленно поднявшись на ноги, пытаюсь рассмотреть что-нибудь в дверной глазок.
На лестничной площадке темно, хоть глаз выколи. Одна единственная лампочка под потолком периодически вспыхивает на секунду, разбрасывая снопы искр, и снова затухает. Солнце отбрасывает через маленькое прямоугольное окошко между этажами бардовые полосы света, по которым движутся странные угловатые тени.
Мне становится немного не по себе.
Звонок ударяет по ушам сиреной воздушной тревоги. Я сильнее прижимаюсь к глазку, и вдруг перед самым моим лицом проскальзывает нечто. Бешеный взгляд, лишенный следов разума; оскаленная пасть, из которой падают крупные капли слюны; клок волос, более похожий на шипы, вбитые прямо в черепную коробку; странная белая одежда, напоминающая какую-то униформу. Я с криком отшатываюсь назад и, споткнувшись о Шутника, падаю на спину.
- Что такое, куколка? – удивляется он, потирая ушибленный бок.
- Там за дверью нечто, и это «нечто» - не человек.
- Хрень какая-то! Когда я заходил, внизу сидела только консьержка.
- И как же ты прошел, ведь она та еще древняя стерва, видевшая вживую стены Иерихона?!
- Милая женщина, – пожимает плечами Шутник. – Я купил ей тортик. Думаю, для ее фигуры и вагон тортов уже не страшен, так что…
Он не успевает договорить, поскольку на дверь обрушивается град ударов. Ко мне в душу закрадывается странное чувство, что металл сейчас начнет сминаться под напором этого жуткого монстра.
- Вот видишь!
- Ладно, - опасливо косясь на дверь, говорит он, - сейчас проверю.
Шутник резко вскакивает и приникает к глазку. В моих глазах он выглядит героем (меня бы сейчас к двери и тягачом не подтащили бы), но будем смотреть правде в глаза - даже ему не выстоять и десяти секунд против этой сволочной твари.
- Мама родная, ты только посмотри на этот ходячий мясокомбинат! – вскрикивает он. – Да их там целая куча!
- Кого?
- Это зомби! – в панике оборачивается он ко мне. – Зомби!
В подтверждение его слов твари за дверью шевелятся, и слышится невнятное бессвязное бормотание, сопровождающееся скрежетом когтей о металл двери.
Мое сердце падает куда-то в область желудка, непонятным образом преодолев препятствие в виде диафрагмы, а кровь настолько сгущается, что сейчас, наверное, походит на клиновый сироп.
- Надо что-то делать, - с трудом выдавливаю я из себя.
В ответ на это зомби начинают рычать, и в этих бессвязных животных звуках мне слышится нечто знакомое: «Мозги! Мозги!» - или что-то в этом роде.
- А я думал, что подобное случается только в дешевых трэшевых ужастиках! – говорю я.
- Ну, уж нет! – Шутник оттаскивает меня в комнату, поскольку ноги отказываются повиноваться. – Все самое дешевое, что есть на телевидении – правда. Например, бесконечные мыльные сериалы – это биографии реальных людей, а вот передачи о жизни кинозвезд – настоящая выдумка сценаристов.
- Через дверь нам не выбраться.
- Закономерное замечание.
- Это Бог решил наказать нас за позорное существование! – вдруг доходит до меня. – Проклятье!
Шутник со смехом отмахивается.
- Бог не придумывал зомби! Зомби придумал человек по своему образу и подобию.
Приходится согласиться с разумностью этих доводов и подняться на ноги.
- Надо прикрыть тылы. Если они прорвутся через дверь: пиши - пропало.
Шутник кивает, и мы баррикадируем двери оставшимися креслами с балкона.
- И что дальше, гений?
- Теперь надо перебраться к соседу. Он хороший человек: позволил мне бесплатно позвонить. Этот чудак должен выручить в трудную минуту.
- А тебе не приходили в голову, друг мой, что он сам превратился в зомби.
- Другого пути у нас нет! – парирую я. – Или рискнем, или сдохнем тут от голода.
Мы осматриваем улицу через все окна. Ни души! Мрачное затишье перед бурей. Ни единый звук не нарушает этот апокалипсический фон мирового молчания. Ветер гоняет по асфальту пустые пластиковые бутылки и пакеты. На стене одного из домов виднеется кровавое граффити: «Помогите нам!», - а на дороге белой краской намалевано слово «страх».
Шутник вылезает в открытые ставни на балконе и аккуратно ставит ноги на газовую трубу, идущую вдоль стены. Даже со второго этажа при изрядном везении можно сверзиться насмерть, но ему все нипочем. Приходится собраться с духом и следовать за ним. Ноги предательски скользят на гладкой поверхности, и я, как кот, залезший по дурости на слишком высокое дерево, цепляюсь до боли в пальцах за балконную раму. Шаг, еще один, и еще чуть-чуть. Шутник долбится в окно к моему соседу, и тот с совершенно ошалелым видом открывает ставни.
- Что такое? – спрашивает он. – С вами что-то стряслось?
- Они не оставили нам выбора! - кричит Шутник и вваливается внутрь, захватив мужика врасплох.
К тому моменту, как я вползаю в комнату на дрожащий руках, мой сосед уже сидит, привязанный к стулу клейкой лентой. Рот у него также заклеен, а глаза с ужасом шарят по нашим лицам.
- Что ты творишь? – возмущаюсь я. – Он может помочь нам!
- Вздор! Посмотри на его лицо: он точно один из них. Пытается притвориться нормальным, чтобы усыпить нашу бдительность и отдать на растерзание своим дружкам зомби, которые трутся в подъезде. Думал такой умный! Хрена с два!
Он тычет в него электрической зажигалкой от плиты, и сосед повизгивает как поросенок, а его лоб обильно покрывается потом.
- Если бы он был нормальным человеком, то никогда бы не впустил придурка к себе через окно.
- Да брось, Шутник! У нас же нормальная европейская страна, цивилизация и все такое.
- В гробу я видел эту цивилизацию, отливающую на главной площади города переработанным почками Black Label, или гадящую в лифте, но разодетую, как на голубой парад в Амстердаме, и катающуюся на спорткаре, чья стоимость сопоставима с ценой жизни среднестатистического гражданина. Нет, Джим, наша жизнь – это ледяные джунгли, и люди в ней соответствующие, а эта мразь – натурный зомби.
Я даже не знаю, что сказать.
- Выпивка, оружие есть? – спрашивает Шутник.
Сосед мотает головой.
- Конечно, куда тебе?! А, может, ты балуешься детской порнографией? Нет? Скорее всего, так и есть. Жирный боров, годный к сдаче на свиноферму уже в тридцать лет, живущий без семьи и детей, пишущий извращенскую графоманскую писанину и дрочащий по ночам на фотографии невинных крох. Я насквозь вижу такое дерьмо, как ты!
Шутник тычет ему в нос зажигалкой, но потом немного успокаивается.
- Надо посмотреть телевизор. Узнаем последние новости о глобальном зомбировании.
- Думаешь, они станут об этом трепаться.
- Зри в корень, и истина откроется тебе! Эй, извращенец, у тебя хоть телек есть?
Сосед отчаянно кивает, показывая глазами в сторону плазменной панели.
Я включаю первый попавшийся канал, и мы устраиваемся перед телевизором, чтобы разгадать тайну, мучавшую нас последние пару часов.
На экране сидят мужик с бабой в каком-то приличном ресторане. Вдруг, ни с того, ни с сего, этот придурок дергается, как какой-нибудь паралитик, и опрокидывает на себя фужер с вином. Его телка вместо того чтобы поржать или послать педика к чертям собачим, достает из своей элегантной сумочки (вы не поверите!) пачку стирального порошка (самая нужная вещь на свидании с такими мутантами) сдирает с него рубашку и бежит стирать. Откуда ни возьмись, появляется целая куча псевдонаучных работников в белых халатах, которые рассказывают о микрофизической основе действия данного порошка на примере загаженной рубашки. Прямо в сортире ресторана они отстирывают ее, и баба возвращается к своему незадачливому бой-френду с уже сухой сорочкой, сияя абсолютно непонятной и неуместной в данной ситуации улыбкой. Придурок, чего там греха таить, тоже доволен, и тут мне открывается правда.
Это реклама не того порошка!
- Когда это успели легализовать продажу кокса?!
- Да еще в такой здоровой упаковке. Явно тянет на оптовые поставки!
Конечно, нам не показали, как эта парочка в толчке занюхивала во всю мощь своих легких кокаин, а потом судорожно втирала остатки в десны, но метафорические галлюцинации, как и странная радость этих людей, теперь стали куда понятнее.
Стоит нам только разобраться с этой непростой ситуацией, как злые телевизионщики подкидывают нам очередной заковыристый случай из жизни.
По эскалатору в разных направлениях движутся парень и хорошенькая девчонка, слушающая mp3-плеер.
- Такая цыпка не может слушать какую-нибудь парашу вроде My Chemical Romance или FlyLeaf. Ей бы подошли Machine Head или Korn! – говорит Шутник.
- Да ты посмотри! – не соглашаюсь я с ним. – Она явная оторва, а какой прикид: штанишки цвета хаки, кеды и клевый топ. Тут явно чувствуются веяния хардкора, и Biohazard в данном случае – лучший выбор! Однако Machine Head я бы тоже не исключал.
Парень так же, как и мы, высоко оценивает эту красотку и перескакивает на ее дорожку, но к нашему неописуемому ужасу и отвращению он не спешит ущипнуть ее за классную попку или сделать какое-нибудь непристойное предложение. Вовсе нет! Этого чмыря интересует, где девчушка купили себе плеер Samsung.
- Бля, ну какая тебе разница! – яростно орет Шутник. – Не тупи! Давай: сделай ее! Будь мужиком хоть раз в жизни!
И все же бедный глупец не внимает нашим мольбам, а детка явно останется неудовлетворенной в ближайшую ночь.
Далее все продолжается, как на качелях.
В рекламе нам представал маразматичный и иррациональный мир, где людей мучили проблемы и вопросы, какие им могли помочь решить только в психиатрическом диспансере. Девушки, только вылечив прыщи, начинали избавляться от морщин. Мужики (поскольку реклама пива теперь была ограничена и показывалась с 23:00) вспомнили, что у них хронический нестояк, и стали жрать горстями афродизиаки, с помощью которых они могли довести до оргазма даже куклу Барби своих дочурок. Дети, широко улыбаясь, хавали непонятные продукты явного химического происхождения, от которых у них резко менялся метаболизм (от ускорения роста до совершенно необъяснимых мутаций) или происходил тотальный сдвиг в высшей нервной деятельности (от галлюцинаций до явных случаев шизофрении). Реклама же женских средств гигиены безоговорочно утверждала нас во мнении, что месячные происходят не раз в месяц, как это физиологически заложено в организме, но чуть ли не после каждого приема пищи. Это была не просто мелкая житейская проблемка – это была эпидемия масштабнее гриппа и страшнее СПИДа вкупе с гепатитом С. Гигиеническая индустрия походила на технократического монстра в тысячу раз технологичнее авиационно-космического. Каждый день совершались революционные прорывы в методе изготовления прокладок: конструкция не только с крылышками, но и закрылками вместе с хвостовым оперением; повышенная аэродинамика и турбонагнетатели; материалы способные впитать до пяти литров жидкости. Тампоны были еще прекраснее: тут тебе и анатомическая форма и специальная резьба на покрытии, дабы данный агрегат не выскочил наружу даже при попадании самолета в воздушную яму.
Не важно, верите вы во все это дерьмо или нет – главное совсем другое: ваше сознание может не принимать описанный бред, но подсознание работает по совершенно другим схемам, описанным ни единожды со времен старика Фрейда. Не удивляйтесь, если, придя в магазин, вы, стоя на кассе, обнаружите в своей корзине всякую дребедень, какую и не думали покупать. Просто в следующий раз успейте вовремя нажать кнопку питания на своем волшебном ящике.
- Какой-то парад уродов! – констатирует Шутник и, взяв пульт, переключает на другой канал.
Там как раз начинается выпуск новостей.
- Вот это то, что нужно!
Телеведущая с жаром рассказывала о всероссийском экономическом форуме, где молодые студенты могли представить свои проекты на самом высоком уровне и почерпнуть опыт у своих старших коллег. На этом мероприятии присутствовал и президент, чье выступление нам спешили продемонстрировать в прямом эфире.
Глава государства стоял у трибуны и в своей сдержанной, но твердой манере толкал речь в раскрытые рты молодых лизоблюдов, по лицам которых было видно, что они того и гляди кончат от счастья находиться в одном помещении с живым президентом.
- Смотри внимательно! – предупреждает Шутник. – Может он выдаст себя каким-нибудь необдуманным словом или жестом. И осторожно: он может нас зомбировать!
Президент осматривает зал своим пронзающим кинжальным взглядом: умным и между тем весьма внимательным.
- Дорогие друзья! – начинает он тянуть свою волынку. – Я рад приветствовать вас на десятом общероссийском студенческом экономическом форуме. В этот, несомненно, трудный и важный период для новейшей российской истории мне приятно видеть столь большое желание в ваших глазах и страсть к свершению, казалось бы еще совсем недавно, невозможных вещей и осуществлению проектов, о которых десять лет назад мы и не могли мечтать. Вы молоды, амбициозны и полны решимости претворить свои проекты в реальность – и именно это, на мой взгляд, как раз необходимо нашей крепнущей стране и ее экономике. Мы не забыли то время, когда большая часть населения стояла за чертой бедности, но сейчас все уже изменилось. Ожили заводы, производящие самую разнообразную продукцию; расцвела новая инфраструктура, выжженная каленым железом в начале девяностых годов прошлого века. И я хочу сказать вам: здесь и сейчас – этот процесс не должен остановиться. Люди обязаны покупать товары отечественного производства, иначе вся промышленность опять обратится в пепел. Вся ваша будущая работа будет направлена на то, чтобы дать народу новую национальную идею, и эта идея будет – потребление! Она станет смыслом их жизни! Сейчас мы не можем потерять то, что достигнуто непосильным трудом прошедших лет. Мысли, духовность, совесть – все это подождет, пока не отлажен механизм производства и сбыта. Найдите способ заставить людей покупать и покупать НАШЕ! Обманывайте их, гипнотизируйте, завлекайте любым возможным способом. К черту мораль – без становления общества потребления России нет места в современном мире, а без сильной России мы все окажемся в кабале у других государств. Страна третьего мира, чьи люди влачат жалкое существование. Хотим ли мы этого? Нет!
Подчините себе общество; уничтожьте его волю; дайте смысл, необходимый нам. Только так мы сможем достигнуть желаемого. Вы лучшие люди этой страны. Вы избранные! Не какие-нибудь музыканты, писатели, актеры, художники и скульпторы – нет! Эта паршивая интеллигенция - лишь очередной рычаг давления на общество! Избранные – это вы! Вы самые великие таланты мира! Экономисты, маркетологи, брокеры – от вас зависит судьба страны. Сделайте то, что должно! Не думайте о глупости идей, какие вы даруете народу. Великий смысл существования человека – это только пустые слова и затертое словосочетание! Вспомните: сколько веков люди пахали на царя батюшку, а затем строили коммунизм. Народу не нужно понимание собственного предназначение на этом свете. Людям нужны просторные теплые квартиры, мягкая мебель и большой телевизор, чтобы занять свое свободное от работы время. Им нужен кусочек моря во время отпуска и хорошая машина, чтобы не мучится в общественном транспорте. Им не нужны духовные переживания и мысленные терзания. Им нужна комфортная жизнь! Мы сделаем общество таким, каким оно необходимо нам! Философию же оставим следующим поколениям, какие не будут бояться экономического коллапса!
Президент отошел от трибуны, и зал взорвался овацией. Ни один самый великий актер не удостаивался подобной реакции публики.
Я полностью раздавлен.
- Вот дерьмо! – единственное, что я сейчас могу сказать.
Шутник ржет.
- Какого хрена? Все это очень серьезно!
- Не знаю, что показывали в твоих новостях, - хохочет он, - но в моих у президента из задницы вылезла обезьянка-робот, которой управляло мировое правительство, и весь зал стал ей молиться. Забавное зрелище.
- Мы явно смотрели разные каналы!
Через минуту выяснений подробностей содержания информационного выпуска наше внимание привлекает рекламный ролик продуктовой сети «Зомботрон», чей центральный отдел располагался в торговом комплексе Парк Хаус, и в этот самый момент на нас нисходит истина.
- Так вот как они превратили всех людей в зомби! – вскрикиваю я.
- Чертовски умно, - хмыкает Шутник. – Что может быть более элегантным? Продукты с отупляющей начинкой, что доставляются на дом. Эй, педофил, ты случайно не жрешь дерьмо из «Зомботрона»?
Мой сосед со слезами на глазах мотает головой.
- Ладно! – говорит Шутник. – Ты нам здорово помог, и мы оставим тебя в живых. У тебя хоть подружка есть?
Он кивает.
Шутник отрывает липкую ленту с его лица. Парню повезло, что он чисто выбрит.
- И чего ты на ней не женишься?
- Ну… - мямлит сосед. – Я… я хотел, чтобы у нас было подходящее жилье… и… и все необходимое…
- Это отговорки! – махает рукой Шутник. – Ты будешь тянуть до последнего, потому что боишься потерять свою мнимую холостяцкую свободу. В итоге вы поженитесь, когда тебе будет под сорок. Твои дети начнут взрослеть, а ты уже превратишься в мелочного брюзгливого старикашку, которого они будут ненавидеть всей душой. Завтра же ты, хрен собачий, сделаешь своей девушке предложение. Вы состряпаете троих детей и воспитаете их с заделом на творческие профессии. Если что-то пойдет не так, я вставлю эту зажигалку тебе в жопу и заклиню кнопку на ней. Ты меня понял?
Сосед сглатывает и кивает.
- Вот это правильно! А теперь нам пора идти: дела, знаешь ли.
- Но как же зомби в подъезде? – удивляюсь я.
- Рядом с его окном находится пожарная лестница. Мы спустимся по ней.
- Эй, ребята, а как же я?
Шутник делает жест рукой в сторону постера, висящего на стене, на котором красуется слоган: «Будь хозяином своей жизни!».
- Проникнись этим призывом, ибо если ты не справишься с данной ситуацией, то лучше тебе просто застрелиться и не позорить род человеческий. Да, кстати, займись своей фигурой – ты похож на идеал женщины эпохи Возрождения.
Мы перепрыгиваем на лестницу и спускаемся на грешную землю. Мой сосед орет что-то нецензурное нам вслед, но это уже не имеет никакого значения. Теперь он тоже никогда не сумеет вернуться к точке абсолютного равновесия. Паскудный червячок сомнений будет точить его день за днем, пока он не встанет на один из трех путей. Сегодня мы спасли этого парня от зомбирования. Напоследок Шутник впихнул ему в рот и заставил проглотить капсулу ЛСД. Думаю, ему понравится.
- И что теперь? – спрашиваю я, когда мы оказываемся на разогретом августовским солнцем асфальте, который норовит намертво впаять тебя в фундамент бетонных джунглей и сделать своим вечным пленником.
- Выход один, приятель: уничтожим «Зомботрон» - спасем страну!
- Что-то я сегодня забыл свои облегающие голубые трико в химчистке, да и мои полосатые трусы-боксеры будут нелепо смотреться поверх штанов.
- Не дрейфь! У меня есть план.
Он снимает со своего плеча невесть как там оказавшийся рюкзак, роется в нем и извлекает… мать моя… бомбу с часовым детонатором. Улыбнувшись, он бросает ее мне, как мячик, но несокрушимый инстинкт выживания швыряет меня мордой в асфальт. Мысленно я уже готов стать водяной взвесью в горячем летнем воздухе.
- Ты что, чокнутый? – спрашивает Шутник. – Это ж муляж!
- Блин! – только и остается ответить мне, поднимая пропыленную физиономию от земли. – Если с муляжами женщин, как-то все более или менее ясно, то с муляжами бомб, на мой взгляд, не совсем!
- Умеешь ты отмочить, Джим! Послушай, если мы подорвем их проект в день начала тотального зомбирования, то дальше с ними проще будет бороться. Мы должны устроить диверсию в центральном отделе.
- Ладно, что тут поделаешь?! Диверсия, так диверсия.
Шутник помогает мне отряхнуться, и мы идем на автобусную остановку, с какой можно доехать до Парк Хауса.
Сейчас около двух часов – середина рабочего дня и время обеденных перерывов. Едва выйдя из двора, мы попадаем в плотный людской поток. Вернее будет сказать, что поток уже не совсем людской. Сотни зомби идут по обочине дороге с пустыми взглядами и непробиваемо тупыми лицами, точно заводные куклы или пленники концлагеря. Небо становится непроницаемо серым, а мы бредем в этом нескончаемом убогом течении, что несет свои органические массы по чьей-то чужой злой воле. Мир становится похожим на тусклый ад, где нет места ярким краскам. Мне страшно до дрожи в коленках, но Шутник дает мне затянуться своей папироской с волшебной травой.
«Чертовы зомби!» - думаю я, вдыхая сладковатый дым: «Дали бы мне сейчас дедушкину бензопилу «Дружба», так я бы четвертовал вас всех, как кусочек масла поутру».
Уроды вокруг начинают на меня странно коситься, и приходится забыть о мыслях на время. Для большего правдоподобия я приволакиваю левую ногу, будто она у меня сломана, и подвываю: «Даешь льготы на мозги!».
- А у тебя здорово получается! – замечает Шутник.
- Папаша говаривал, что с моими актерскими способностями, могут взять только на съемки в порнофильме, но поскольку природа не наделила меня выдающимся достоинством, то и там как-то не сложилось!
- Для уровня порно индустрии ты весьма убедителен.
Кажется, напряжение начинает отпускать меня, но не тут-то было. Перед нами словно из-под земли вырастают два здоровенных орка. Они одеты в синюю провонявшую орочьим потом форму и глупые кепочки.
- Граждане, предъявите документы для проверки, - говорит один из них.
Я сморю на него взглядом голодного волка, перебирая в голове фразы, какими бы можно было надолго вогнать в ступор этих вонючих мутантов, но как только пытаюсь изречь заготовленное, в воздухе повисает лишь жалобный мышиный писк, исторгнутый моей предательской гортанью. Приходится густо покраснеть, точно девочке, которой впервые в жизни сказали, что у нее классная жопа.
- Мой друг хотел сказать, - вмешивается в ход дела Шутник, - что мы всего лишь осматриваем наш почтенный город. Я лейтенант МВД Александр Демьянов, а это мой английский друг Джеймс Фергюссон, детектив Скотланд-Ярда.
- Да какого хуя ты нам тут втираешь, долбанный нарк? Твой дружок и двух слов связать не может, а ты пиздишь еще!
Шутник делает оскорбленное лицо и достает из кармана удостоверение МВД, медленно раскрывает и сует им в рожу так, чтобы они могли внимательно все рассмотреть. Даже не знаю, на что он надеется – я вот на свои ноги, поскольку, навряд ли, эти алкаши в форме догонят нас на стометровке. Однако нам везет. Орки бледнеют, и это выглядит забавной сменой цвета их кожи на салатовый.
Они салютуют Шутнику и отчитываются:
- Просим прощения, товарищ лейтенант! Вышло… это… как его там… досадное недоразумение.
- То-то же! – грозит им пальцем Шутник. – Вам повезло, что мой английский друг вас не понял.
Я растягиваю губы в улыбке благодушного имбицила.
- Нэ понйал ны хэра!
- Ага! – Шутник пытается не расхохотаться. – Иди ребятки, занимайтесь делом: вон там бульдог пытается вздрючить пекинеса. Вам надо разобраться.
- Так точно! – говорят они и уходят.
- Откуда у тебя это удостоверение? – удивляюсь я, и в свою очередь удивляюсь сам за себя.
Обдолбанный мозг способен принять многое, но простые житейские загвоздки почему-то всегда ставят его в тупик. Укушавшись ЛСД или обкурившись марихуаны, вы можете десять часов подряд размышлять о теории большого взрыва, прогоняя ее визуальные образы у себя в голове, но если в Макдоналдсе вместо гнилого чизбургера вам подадут утку с яблоками, вы будете шокированы до кончиков волос, растущих на подмышках. При этом факт того, что кассир похож на тираннозавра, одетого в клетчатую рубаху, не будет удостоен и мимолетной мысли.
- Я украл его у своего дяди, когда свалил из дома, - отвечает Шутник. – Эта вещица служит мне верой и правдой уже многие годы. Странный этот мир, где кусок бумаги может подчас сделать куда больше, чем сотня людей.
Мы стоим на остановке и ждем автобус вместе с толпой других зомби. Тот не заставляет себе долго ждать, хотя подъезжающего монстра трудно принять за наш милый общественный транспорт. Он скорее похож на тюремный перевозчик: выкрашен в черные и белые цвета; на всех окнах толстые решетки; на крыше мигают проблесковые маячки; люки перекрыты колючей проволокой.
- Это маршрут в один конец, - пытаюсь протестовать я.
- А нам больше и не надо! – заявляет Шутник. – Джимми, мне тоже не нравится этот представитель общественного нудизма, но что поделаешь…
Мы протискиваемся внутрь через мясорубку пропускника, и оказываемся зажатыми со всех сторон бездушными тварями. Они потеют и ни о чем не думают. Я пытаюсь не выделяться, но потом понимаю, что это глупо.
- Знаешь, зачем правительство давным-давно придумало общественный транспорт? – спрашивает Шутник.
Я мотаю головой.
- В череде бесконечных рабочих будней у человечества резко теряется способность к продолжению собственного рода. Молодые люди тратят все свои силы и время на поддержание экономического потока страны, и где им прикажешь знакомиться со своей второй половинкой? Только вдумайся: в общественном транспорте каждый день сталкивается добрая половина населения городов. Люди, которые в обычной жизни не оказались бы и на расстоянии десяти метров друг от друга, оказываются прижатыми своими телами к телам десятков незнакомцев. Они трутся мягкими местами, как могут только любовники, тяжело дышат, выделяют феромоны: так рождается великая любовь! Без общественного транспорта и многочасовых пробок нации всей Земли ожидало бы вырождение.
- Занятно.
- А еще можно сказать, что мы находимся в катафалке. Глянь на задние сиденья: эти ребята сидят прямо на двигателе, а потому случить чего – они моментально изжарятся, как кусочки гриля на решетке, но им-то еще повезет. Вот нам – нет! Мы задохнемся от угарного газа в давке и диком поросячьем визге, поскольку не сможем расцепить двери или выбить окна. Правда в том, что здесь нет никаких аварийных выходов, а есть лишь наклейки для самоуспокоения.
- Что-то мне захотелось выйти.
- Можно сказать - нам повезло. Схватка с судьбой завершилась очередной победой. Вон уже виднеется остановка!
Мы выходим из этой адской парилки и бредем через парковочную площадку к Парк Хаусу.
- Если бы люди знали хотя бы половину правды о своей жизни, - говорит Шутник, - у них бы язык не повернулся назвать ее скучной и лишенной адреналина.
Я поднимаю глаза на гипермаркет, и моему взору предстает невообразимая картина.
Сотни зомби стекаются к зданию более всего напоминающему храм. Рубленые грани, зеркальные стены, манящие картины райской жизни. По периметру парковки расположены огромные экраны с динамиками, по которым обычно гоняют разнообразную рекламу, но сегодня все не так.
Из динамиков гремит пустой механический голос:
- Вы – безликая масса, рожденная по воле глупой судьбы. У вас нет ни цели, ни смысла жизни. Вы приучены делать то, что вам скажут. Придите в храм и обретите себя. Найдите росток своей жизни в пустыне хаоса и смятения. Я дарую вам рай по сходной цене. Вас не будут отныне мучить неразрешенные вопросы. У каждого будет своя личность и творческие стремления. Я сделаю вас идеальными! Придите и падите ниц пред ликом Слепого Бога.
На экране идет видеоролик, где неказистый серый человечек с опущенной головой тащится к храму. Пред алтарем он падает на колени и ножом вырезает себе сердце, отдавая его в жертву своему новому богу. И вот, о чудо! Будто по мановению волшебной палочки уродец превращается в загорелого белозубого красавца, к которому тут же липнут несколько сексапильных красоток. На заднем плане виднеются тропическое море и пальмы вместе с шикарной машиной.
После на потемневшем экране золотыми буквами проступает слоган: «Счастье в обмен на душу – хороший выбор!».
Я поднимаю голову к тусклому небу. Над зеркальным монолитом храма возвышается обсидиановая башня в виде огромной длани, держащей в своих пальцах гигантское око, чей взор скрыт от нас бельмом. Зомби падают на землю и начинают усердно молиться, колотя себя кулаками по голове.
- Вот ведь блядский цирк! – удивляется Шутник. – Откуда они только понабрали всех этих карликов и акробатов на ходулях? А это еще что? Саблезубый тигр? Эти ребята явно хорошо подготовились!
Мы идем вперед, и нас накрывает тень гигантской длани. Главное сейчас не орать на всю площадь об этой долбаной руке, а вести себя так, будто вижу ее каждый день.
Внутри куда прохладнее, и вместе с потоками свежего воздуха уносятся в небытие жар бредовой лихорадки. Гипермаркет становится хотя бы немного похожим на самого себя, но зомби никуда не исчезают.
- План прост! – говорит Шутник.
Мы первым делом направляемся к «Зомботрону». Там берем целый состав из продуктовых тележек и поднимаем этот поезд по эскалатору без ступенек на второй этаж. Развернув его на сто восемьдесят градусов, Шутник достает муляж бомбы, от чего все зомби вокруг начинают недовольно урчать, и бросает ее в одну из тележек в середине состава. Разогнав, как следует, свой поезд, мы оправляем его домой. Времени на то, чтобы насладиться результатом прибытия уже нет: к нам со всех сторон бегут орки в форме.
- За мной! – орет Шутник.
Мы несемся по второму этажу, распугивая зомби и увертываясь от ярких пакетов дерьмового счастья, которого они накупили сверх меры.
- Доверься мне! – не оборачиваясь, кричит Шутник.
А что мне еще остается?
Он взлетает на одну из пластиковых скамеек и прыгает за парапет. Мои ноги прежде, чем я успеваю хоть о чем-то подумать, делают все за меня.
Большинство самоубийств – акт глупый и спонтанный, а вы вот попробуйте разработать стратегию ухода из собственной жизни. Не верьте посланиям на пару листов, написанным перед смертью. Если вы нашли их возле тела убиенного – знайте: он не хотел умирать. Это скорее расчетливый призыв о помощи. Типа: откачали меня – теперь вы в ответе за мою жизнь. Одна из многочисленных форм социального паразитизма. Тысячи сопливых подростков в тайне лелеют мысль о суициде не из-за того, что им плохо, а потому что они не хотят вступать во взрослую жизнь и решать свои проблемы самостоятельно. Они хотят, чтобы за них все решал кто-то другой. Например, вы. Не попадайтесь на эту удочку!
Мы падаем на растянутый над кафетерием тент. Орки злобно скрежещут зубами на втором этаже, но разлеживаться некогда. Шутник вскрывает иллюзорную крышу ножом, и мы валимся на столики с посетителями. Они елозят под куском ткани и повизгивают, как будто оказались в своей постели. Шутник подает мне руку, и снова приходится бежать: на этот раз к Ford Mustang GT390, что красуется на радость посетителей гипермаркета. Он достает ключи, и мы прыгаем в тачку. Ревет мотор, и машина уже летит по коридорам Парк Хауса, а злобные орки остаются ни с чем. Зомби-покупатели прячутся за горшками с цветами, фонтанчиками или просто разбегаются во все стороны.
- Блин, да это же Carmageddon! – хохочу я.
Мы вылетаем из гипермаркета через центральный вход. Теперь, навряд ли, нас кто-то догонит.
- Я раньше подрабатывал в Парк Хаусе, - поясняет Шутник, лихо выруливая с парковки на дорогу. - Как-то раз попросил знакомого посидеть в этой тачке. Он мне дал ключи, чтобы я поревел мотором, дабы подзадорить посетителей. Ну, и пока садился, успел сделать оттиск для дубликата.
- Ты, я смотрю, не упускаешь ни одной возможности!
- А то! Кто знает, где что пригодится. Правда, бензина маловато, но до окраины города дотянем.
Мы несемся по улицам, как лавина. Сегодня победа действительно осталась за нами. Система правил рухнула, и ураган свободы пронесся по тусклой жизни, сметая все на своем пути. Мы не делали ничего, что могло навредить другим людям. Мы соблюдали все дорожные предписания и следовали знакам светофора. Суть была не в том: мы просто прожили этот день так, как нам хотелось. И это было круто!
Весь ворох правил, пропитанных фальшью и обманом, достоин лишь того, чтобы подтереть им задницу. Нам не нужны такие законы, которые заставляют нас вставать в пять утра и работать до шестидесяти лет, чтобы потом получать огрызки, подкидываемые изредка государством. Нам не нужны профессии, чья суть абсурд. Мы не хотим считать чужие деньги, работая бухгалтерами; продавать товары, какие сами никогда не сможем купить, богатеньким снобам, при этом мило улыбаясь; заботиться о чужом здоровье, каждую секунду рискуя собственным. Мы все должны думать только о своей жизни и жизни близких людей, а не о судьбе черножопых бездельников в Африке и тяжелых буднях драных миллиардеров.
Это не эгоизм. Это философия эволюции и выживания.
Мы летим через город, точно неудержимый дикий поток ищущей новое русло реки. Оставляя за собой мириады неразрешенных вопросов и все то, что принято было считать важным в другой жизни, мы хотим лишь одного - дать людям крылья и чувство неудержимого полета.
Мы хотим дать вам свободу, и это не какой-нибудь занюханный слоган. Это самая дерьмовая правда, какая только может быть в этом неискреннем мире. Мы даже ничего не попросим взамен. Главное, чтобы вы этого действительно захотели.
Я высовываюсь в раскрытое окно и подставляю лицо под жаркий поток воздуха, ловя его ртом и руками. Еще секунда, и я отрываюсь от земли.
Я могу летать.
Так же, как и много лет назад в далеком детстве, ничто не имеет надо мной власти. Даже сила притяжения. Я парю над землей, раскинув крылья, и могу видеть вас всех, трепещущих под гнетом страха. Забудьте о своих мелочных проблемах и несущественных делах. Вспомните, какими вы были и какими хотели стать. Взлетайте!
Однако ни один полет не может длиться вечно. Пора возвращаться на бренную землю.
Пять, четыре, три, два, один… касание.
Мустанг глохнет на каком-то пустыре, рядом с городской свалкой. Мы докатываем нашего боевого коня до обрыва котлована, заполненного тоннами металлолома и горами гниющего мусора, и отпускаем его на свободу, а сами идем прочь по пыльной дороге.
Сквозь трещины в асфальте прорастает изумрудная трава. По обочинам стоит целый лес сорняка, а в дырявых крышах заброшенных домов гуляет ветер. Над головой мотаются оборванные плети проводов, окутавших своими подлыми сетями весь мир. В воздухе висит тишина: ни тебе постоянного рева моторов и надоедливых гудков, ни грохота проносящихся мимо трамваев, ни суетливого гвалта толпы деловых вечно спешащих неизвестно куда людей. Спокойствие, кажется, бережет это место от случайных посетителей. Оно ласковым потоком проникает в самое твое нутро, омывает сердце и душу, унося прочь заботы и переживания. Здесь ты начинаешь чувствовать себя способным обрести суть вещей. Здесь можно отыскать истинного Бога.
- Знаешь, - говорит Шутник, - один известный режиссер сказал однажды: «Я жду, когда все небоскребы рухнут, и мир зарастет свежей зеленью».
- И он был чертовски прав! Я никогда не бывал здесь раньше. Где мы?
- Это окраина, дружок. Убогий район, полный бандитов, наркоманов и бомжей. На самом деле это единственно приемлемое для жизни место, где собрались самые адекватные люди города.
Продравшись через заросли сорняка, мы выходим на стадион старой школы, где мальчишки пинают мяч на пыльном поле. По бокам ржавеют раскуроченные трибуны, и мы устраиваемся в тени одной из них, чтобы дать уставшим за день ногам отдохнуть. Горячая земля прогревает все тело, расслабляя напряженные мускулы. Я пристраиваю голову на холодную ступень и осматриваюсь.
Над беговой дорожкой парит, как над сковородкой, разогретый воздух. Тихо шелестят ветви тополей под порывами жаркого августовского ветра. В воздухе тянутся серебристые нити паутины, срываясь с места и уносясь в бесконечность. Стая птиц с гвалтом взлетает с наполовину разрушенной водонапорной башни, местами поросшей толстым слоем зеленого мха. Затертый до дыр мячик пляшет, словно в невесомости, отскакивая то от ступни, то от колена или головы, и со всего размаху впечатывается в перекладину, чтобы продолжить свой бесконечный танец. Детишки играют в футбол радостно и безрассудно. У них нет времени на выдуманные проблемы взрослой жизни.
- Дети – это Иисусы в руках своих родителей, - говорит Шутник. – Жестоких римлян – отцов, и продажных хитрых иудеев – матерей. Они вечные мученики, обреченные молча терпеть издевательства мира. Каждый ребенок умирает на кресте воспитания, и его душа ускользает в небеса, чтобы оставить гниющее тело благополучно доживать до старости. Чтобы понять, почему мы не сделали мир раем, надо искать причину не в сегодняшних поступках – надо глядеть на то, какими нас сделали. И самое главное для чего!
Главный девиз системы общественного воспитания: «Скорее стань взрослым, убив ребенка в своем сердце!». Выкури первую сигарету, выпей банку пива, трахнись – неважно что, главное сотри все хорошее, что некогда было в твоей душе. Забудь о мечтах – им нет места во взрослой жизни. Прекрати фантазировать – это позорное занятие, не подобающее для зрелого человека. «Хватит играть, - говорит отец своему сыну, - помоги мне в гараже! Хватит валяться с книжкой, - орет мать на дочь, - лучше погуляй со своими подружками и найди парня, а то до сорока лет будешь висеть на моей шее!». С малых лет в нас убивают все духовное и ментальное, чтобы оставить лишь тлен телесных желаний. А знаешь почему? Да потому что все плотское можно легко контролировать. Вот он тебе – и культ вещей, и сексуальные революции, и стремление к физическому идеалу. Высокие помыслы внутри нас растоптаны, а взамен нам всучили новую веру в…
- Слепого Бога! Эй, ты тоже слышал эту проповедь в трамвае?
- Ага! Убойный паренек – этот водитель, хоть и полный псих. Мы найдем его, когда придет время, но сейчас речь не о том.
Эту позорную религию нам навязали те, кто по-настоящему контролирует экономику и потребительский рынок. Единицы миллиардеров и олигархов жируют на поколениях моральных уродов, у которых с детства выработан условный рефлекс – купи и возрадуйся. Вся общественная система построена по этой схеме.
Она, в преддверии наступлении эпохи голубого эмо, выставила наших мужественных отцов в таком свете, что мы возненавидели их всей душой. Они стали воплощением всего того, чем мы никогда не захотели бы стать. В свою очередь мы сочувствовали матерям, которые лепили из нас свой идеал мужчины, недоступный в их обычной жизни. Ты можешь представить идеал мужчины глазами женщины? Это же бесхребетная смазливая тварь, полностью зависимая от бабского мнения. Фрейд говорил, что нас привлекают женщины, похожие на наших матерей, но все намного тоньше. Мы привлекаем тех женщин, которые похожи на наших матерей, потому что они сделали нас по лекалам своего идеала. И вот мы попадаем под власть очередной представительницы противоположного пола – и круг замыкается.
Это общественная схема – идеальна для общества потребления. Женщин легко заставить покупать, а мужчины в свою очередь стараются им во всем потакать. И это не матриархат, как хотелось бы думать тупым феминисткам, потому что на вершине пирамиды стоят совсем другие люди-кукловоды.
«Весь мир – театр», - сказал Шекспир и был на девяносто процентов прав. Наш мир – это кукольный театр, а мы лишь тряпичные болванчики на ниточках. Единственный выход – оборвать нитки, которыми нами управляют, и суметь самостоятельно подняться на ноги.
- Это будет сложно, - задумчиво говорю я. – Очень сложно! Но мы должны хотя бы попытаться.
- Так и будет! Потому что это единственная достойная цель в нашей протухшей жизни.
Мы с трудом поднимаемся на ноги и идем в сторону бесконечной череды многоярусных гаражей. Из-за горизонта встает огромная красная луна, похожая на ядерный взрыв. Улицы гаражного кооператива забиты мусором, а среди разодранных ящиков и пакетов с остатками еды шныряют здоровенные крысы.
Мы входим в гулкое пропахшее бензином и моторным маслом здание, и Шутник спрашивает меня:
- Ну, как ощущения после дезинтоксикации, когда ты столкнулся лицом к лицу с гнусным миром?
Я расплываюсь в улыбке.
- Лучше не бывает!
















Глава 9: «Дом нетерпимости».

Что есть реальность для каждого из нас?
Реальность – это мир, который мы видим, соответствующий всем дефектам нашего зрительного анализатора, восприятия, сознания, воспитания, образования, социальной и морально-этической позиций, какие мы занимаем по отношению к бесконечному множеству вещей и событий, происходящих вокруг. Мы все привыкли считать, что реальность для всех одна, но это лишь очередное досадное заблуждение.
Реальностей столько, сколько есть людей на земле.
Реальность домохозяйки – это ее дом, муж, дети и кухонная плита вместе с телевизором, через который она познает мир. Реальность брокера – это вечная спешка, торговый азарт, биржа и многочисленные таблицы котировок акций и индексов, придуманных членоголовыми экономистами, вместе с целым незримым миром денежных потоков, у какого есть свои правила и законы. Реальность президента – это мир с точки зрения глобальной экономики и политики, где нет личностей, но есть пешки на огромной карте.
А теперь представьте себе их всех и скажите, что у этих людей одна реальность, и что она единственно верная.
Мировоззрение домохозяйки основывается на увиденном в волшебном ящике, прочитанном в желтых газетенках и дамских романах в мягкой обложке. Неужели ее реальность не искажена через эту призму? Но это ее мир: где бедные умницы-девственницы из провинции могут выйти по любви за нефтяного магната метросексуала; где бесплодие и рак – последствия наведенной недругом порчи; где врачи и учителя живут лучше всех в нашем обществе, потому что им в очередной раз поднимают зарплату. Это ее мир, и она свято верит в него, как и в существование бога и рая, где ее ждет новенький телевизор с миллионом каналов, по которым показывают одни ток-шоу и мыльные оперы.
Реальность брокера также не лишена изъянов, хотя этот парень знает суть многих вещей. Говорят, США вторглась в Ирак, дабы спасти мир от злобного террориста-ренегата Саддама Хусейна? Не парьте мозги: хитрюга брокер знает, что им были нужны миллиарды баррелей нефти, ждущие в пустыне, - но подозревает ли наш умник о том, что его сотовый телефон может взорваться у самого уха во время очередного никчемного разговора, если он регулярно будет оставлять его заряжаться на всю ночь? Или о том, что по кредитной карточке спецслужбы отслеживают праведность его жизни? А знает ли наш дружок об особенностях своей крутой заграничной машины, собранной по неоговоренной причине в Китае, у которой после пятидесяти тысяч километров пробега может в любую секунду заклинить передний мост, например, когда он будет нестись по ночному городу, развлекая свою бабенку и для пущей крутости изображая из себя стритрейсера? Навряд ли, а потому у него есть неплохая возможность умереть молодым, как у какого-нибудь культового рок-музыканта. Правда, это не будет выглядеть так же круто – просто два изуродованных мясных мешка в раскуроченной консервной банке, некогда бывших бестолковыми людьми, при всем желании не сумевшими дать что-то миру.
Такое сплошь и рядом случается - только загляните в свежую газету!
Мир президента, наверное, наиболее близок к действительности, но столь же далек от того, что понимают под человечностью. Наш гуру знает все причинно-следственные цепочки событий происходивших, происходящих и тех, которым только предстоит случиться, но спешит ли он рассказать нам правду о мире? Хотите сказать, что данная мировоззренческая позиция слишком тяжела для хрупких плеч простого обывателя? Конечно, знать то, что тебя обманывают на каждом шагу от рождения до смерти, врут по телевизору и обманывают при любой покупке – ноша непомерная для нас! Куда проще расслабиться и быть выебанным в мозг дерьмовой пропагандой мировой отупляющей машины. Однако, сознавшись в этом, не спешите обвинять какого-нибудь психа, увиденного по ТВ, в том, что он сотворил.
Быть может, его реальность куда ближе к истине, чем ваша.
Быть может, вы все - куда большие психи, чем он.
Граница между реальностями мнима. То, что обычно именуют бредом, только иная точка зрения на наш убогий мир.
Особенно остро это чувствуешь, скушав редкий стимулятор: тут-то тебе и открывается правда о том, о чем ты даже не подозревал.
Наркотический бред – штука забавная.
Когда ты только что принял пару таблеток с каким-нибудь психотропным веществом, то точно знаешь – сейчас начнется карнавал. Парад фантасмагорических образов; тотальное преломление точки зрения, когда черное кажется белее снега, а белое подобно дерьму; события, порожденные чьим-то чужим шизофреническим мозгом, - все это начинает крутиться в твоей голове, будто абсурдная карусель. Твоя жизнь искажается в кривом зеркале сознания, спущенного со стопкрана.
«Правда это или больная ложь? - мучаешь ты себя вопросом. – Неужели все, что нам втолковывали с пеленок, лишь одно из множества возможных видений мира?».
- Какая точка зрения наиболее правильная? – спрашиваю я у Шутника.
- Та, которая тебе более всего по душе! – отвечает он.
В коридоре третьего этажа многоярусного гаража темно, хоть глаз выколи. Багряные полосы света падают только через маленькие квадратные окошки под потолком, больше похожие на бойницы. Люминесцентные лампы горят только в начале и в конце. Мне кажется, что мы идем наугад, но Шутник, похоже, знает здесь все, как свои пять пальцев. Он открывает двери одного из гаражей, и распахнувшиеся с ржавым скрипом воротины впускают нас в залитую тусклым светом одной закопченной лампочки прихожую. Да, это именно прихожая, вы не ослышались: вешалки для одежды, подставка для обуви, ряд шлепанцев. Мы закрываем за собой ворота и разуваемся. Прихожая, по всей видимости, отгорожена от остального помещения сделанной вручную кирпичной стенкой с порядочной звукоизоляцией. Оттуда не доносится ни звука.
Шутник улыбается, углядев оторопь на моем лице, и отворяет металлическую дверь со значком: «Не влезай! Убьет!».
Из глубины гулкого помещения до меня доносятся мелодичные гитарные переборы мотивов из саундтрэка к «Мертвецу» Джима Джармуша. Ноги неслышно ступают по плотному кавролину, а глаза разбегаются от необычной насыщенности помещения.
Сюда при желании можно было бы вогнать пару грузовиков, а на второй ярус поставить легковушку и мотоцикл. На одной стене висит большой красный плакат с рожей ухмыляющегося Че Гевары, зажавшего в зубах добротный косячек с подписью: «Революция – это не самоцель, но средство к изменению мира!». На другой – огромная детализованная карта города. Посреди комнаты находится дырка в полу примерно метрового диаметра, ведущая в погреб. Я заглядываю туда через решетку, и чувствую прелый запах сырости.
- Что там?
- Грибница, - отвечает Шутник и пожимает плечами. – Надо же на что-то жить.
- И чего выращиваешь?
- Разное: съедобное и не совсем, но оттого не менее притягательное и употребляемое.
Под навесом второго яруса стоят огромные стеллажи, забитые самыми разными книгами. Рядом с ними пара кресел и потрепанный диван. Обернувшись, обнаруживаю, что над входной дверью висит баскетбольное кольцо, а в углу валяется оранжевый мячик. Рядом с картой города я замечаю еще одну дверь, но Шутник предупреждает меня:
- Это вотчина нашего друга: без его разрешения даже я туда не суюсь.
Однако гитара играет на втором этаже. Я поднимаю глаза, и вижу на потолке огромный знак биологической опасности, тонущий в ядерном взрыве. Рядом с ним в бетоне высечены слова: «Чтобы создать новый мир, надо прежде сжечь старый».
- Добро пожаловать в дом нетерпимости! – слышу я голос со второго этажа, и, опустив взгляд, вижу парня из Мега Сити и «Хаоса Нашей Эры».
- Пойдем, познакомлю, - хлопает меня по плечу Шутник и поднимается по винтовой лестнице наверх.
Я следую за ним и попадаю на второй ярус.
Парень лежит на водяном матрасе и перебирает струны гитары, подключенной к усилителю. Из одежды на нем только полотенце, завязанное узлом на животе. У него очень бледная кожа, а сам он выглядит каким-то истощенным.
- Эй, дружок, - здоровается Шутник. – Знакомься с Джимом! Можете пожать друг другу руки, только не целуйтесь взасос: меня это немного смущает.
Не переставая наигрывать и не раскрывая глаз, парень говорит:
- Прежде всего, ты должен знать, что я преставлюсь в ближайший год. Эту отсрочку я получил благодаря потере своего здоровья и диким мукам благословенной химиотерапии. Мой диагноз - острый миелобластный лейкоз, что является одним из видов лейкемии, как ее называли раньше. Ты можешь звать меня Смертником. А это мой лучший друг – Господь Бог. – Он кивает на стену, где висит икона, разрисованная помадой и тушью. Иисусу Христу, изображенному на ней, подрисована улыбочка Джокера, а вокруг глаз выведены глубокие тени. Вся икона испещрена надписями: «Ха! Ха! Ха! Ха!», - а вместо наставления на латыни выведена кровавая надпись: «Вы все мои!».
- Когда я отправлюсь на тот свет, - продолжает он, – выясню, так ли он хорош, как его малюют.
Я сглатываю шершавый комок, подкравшийся к горлу.
- Дружок, ну ты его запугал, блин! – усмехается Шутник. – Смотри: того и гляди в штаны наложит. Нам это надо?
Смертник спрашивает, будто во сне:
- Ты думаешь, что я псих?
- Я думаю, что это все бредовый сон…
Шутник ржет.
- При первой встрече со мной ты такой пурги не нес!
- Я напомню тебе нашу первую встречу: ты стоял на краю моста и дрочил на репродукцию «Венеры Урбинской» Тициана, в то время как внизу проплывала шикарная яхта, по открытой палубе которой разгуливали разодетые мажоры.
- Этой акцией я преследовал две цели: первая – избавиться от сексуальных стереотипов, навязанных мне обществом потребления, почувствовав половое влечение к идеалу красоты эпохи Ренессанса, представлявшему собой холеный кусок сала, глубоко противный мне на тот момент; вторая – выполнить обещание, данное тетушке перед уходом из дома, что мои дети будут жить в лучшем обществе.
- Ну и как, удалось? – спрашиваю я.
- Я сделал все, что мог. Что же до первой цели, то поначалу символизм плодородия и процветания не особо вставлял, но гнусное воображение разыгралось, и дело было кончено поразительно быстро.
- И это верно, ибо любая женщина – произведение искусства! – мурлычет Смертник. – Все остальное мишура современной моды. Знаток любовного ремесла не тот, кто знает больше поз и сумел затащить к себе в койку толпу бестолковых бабенок, но тот, кто делает женщину женственной и может доставить ей удовольствие, ни единожды не прикоснувшись к ее половым органам.
- Ох уж этот наш любвеобильный труп! - говорит Шутник. – Джимми, ты должен понять, что жизнь бывает разной. Например, такой, какой она стала открываться тебе в последние месяцы. Это не твоя воспаленная фантазия – это правда! Просто, у нас тут, в доме нетерпимости, просто таки заповедник для представителей красной книги. Привыкай.
Я смотрю по сторонам и не могу ничего сообразить.
Наркотический бред – штука особенная, и если ты точно знаешь, когда он подступил к твоему сознанию, то наверняка сказать, скоро ли все прекратиться – не решится никто.
Мне кажется, что я все еще брежу.
Я во власти молчаливого безумия.
- Ты не бредишь, - говорит Шутник, - хотя по глазам видно, что надеешься на это. Мир бывает и таким тоже!
Двойная атака – это для меня уже слишком.
- Все-таки, какие же мы негостеприимные хозяева! - возмущается Смертник. – Парень не жрал весь день ничего, кроме ЛСД, а мы тут его начинаем прессовать всякой шизофренической чушью. Сейчас соберу чего-нибудь порубать!
Он откладывает гитару и идет в дальний угол второго яруса к импровизированной кухне, состоящей из электрической плитки, холодильника, пары ящиков и стола с четырьмя горками макулатуры вместо стульев.
- Между прочим, я тоже ничего не ел весь день! – подкалывает его Шутник.
- Ты к этому привычен, проклятый наркоман! Твои методики могут свалить с ног даже быка.
- Шоковая терапия всегда идет людям на пользу! - отмахивается он. – Иначе они бы не сдвинули своей жопы с насиженного места и на сантиметр. Верно?
Приходится согласиться с тем, что этот парень прав.
Где-то поблизости слышен шум текущей по трубам воды, но я уже перестаю обращать внимание на все постороннее. Растянувшись на водяном матрасе и уставившись в потолок, где был изображен ядерный взрыв, я спрашиваю:
- Может быть, раз уж я оказался здесь, нам стоит познакомиться поближе?
- Да, Шутник, это крайняя степень неэтичности, заставлять нашего нового друга томиться в неведении. Тем более, сами мы знаем о нем многое. Поиграем в игру: откровенность за откровенность!
- И что же вы знаете? – усмехаюсь я.
- То, что ты не был хорошим мальчиком, хотя в последние десять лет предпочел свое овощное существование чему-то действительно лихому, - говорит Шутник. – Даже не знаю с чего начать. Быть может, с твоего асоциального и, мягко сказать, нехристианского поведения, зафиксированного с малых лет: систематические прогулы школьных занятий и нарушения правил общественного поведения; сочинение о выборе будущей профессии с цитатой: «Хочу быть подальше от этих придурков (имеются в виду родители) и свалить из проклятой деревни (подразумевается родной город), в которой если задержишься – завязнешь, как в болоте, с беременной малолетней сучкой в качестве жены!»; связь с многочисленными неформальными группировками; регулярное употребление алкоголя и наркотиков во время учебы; и самое, на мой взгляд, веселое – отравление преподавательского состава на выпускном вечере в школе медицинскими средствами для предотвращения запоров!
- Плохой Джимми! – грозит мне пальцем Смертник, мешая на сковороде яичницу с кусочками порезанной колбасы. – Очень плохой! Был… однако, встал на путь исправления после окончания школы. С чего бы?
- Родители назвали это необходимостью срочного взросления, - отвечаю я. – У этих козлов были деньги, но они не дали мне ни копейки с тех пор, как я закончил школу. Они хотели, чтобы я стал таким же состоятельным дерьмом. Мне же хотелось совсем другого. В результате своего сопротивления и попыток пойти собственным путем, я сбежал в другой город и шесть месяцев жил в каком-то сарае вечно впроголодь. Шли дни, и мысли о возможности сознательного бытия начали уходить на второй план перед заманчивой перспективой загреметь в больницу с дистрофией и туберкулезом. Работы было мало. Денег всегда имелось в обрез, аккурат, чтобы не подохнуть. Ничего не менялось. С каждой секундой моя вера испарялась, как эфир из не герметичной склянки. Я забил на все высшие идеи, прикупил на оставшиеся гроши дешевенький костюм и отправился домой разыгрывать дешевую драму «Возвращение блудного сына». После недолгих колебаний и рек слез, я был прощен и принят назад в теплое лоно семьи.
Я представляю, будто мои руки часы весов, и показываю парням небольшую пантомиму.
- В правой - голод, забитый нос со слезящимися воспаленными глазами от вечной аллергии на тот клоповник, в котором я проживал, замерзший голый зад и онанизм в качестве самоудовлетворения. В левой – ужин в приличном ресторане, небольшая теплая квартирка и сон в мягкой постели, рядом с симпатичной девчонкой.
Я балансирую руками, поддерживая мнимое равновесие, а затем тяжело роняю левую кисть на матрас.
- И какого пня тогда ты тут делаешь? – удивляется Смертник. – Раз так все просто и понятно.
Я пожимаю плечами.
- Сытая и довольная жизнь надоедает прежде, чем ты успеваешь насладиться ей в полной мере. Сейчас мне всего двадцать пять, но у меня было все, чего я в принципе мог добиться. Изменения были возможны, но никак не в качественном направлении, а от осознания этой безнадеги я бы в свой тридцатилетний юбилей запрыгнул в петлю.
- Хм! Разумные доводы, - кивает Смертник. – Твой черед!
- Что вы за психи такие?
Шутник усаживается рядом со мной по-турецки и говорит:
- Ладно! Пора выбросить на стол пару карт и рассказать слезливую историю своего паскудного детства.
Мои родители были теми еще чудаками – актеры театральной сцены, дешевые звезды, мечтавшие, что однажды их пригласят сниматься в каком-нибудь гениальном фильме. На самом деле они были просто детьми, забывшими в череде своих иллюзий о том, что такое настоящий мир и его проблемы. Черт возьми, я любил их, одних из немногих в этой жизни, как ребенок любит своих хороших друзей сверстников, но они не были мне родителями в полном смысле этого слова.
Шутник усмехается.
- Знаешь, все эти психологические наставления: типа родители должны быть, прежде всего, товарищами, а уж потом воспитателями, и все такое. Я думаю – это полный бред. Родители нужны для того, чтобы показать своим детям, какими не нужно быть. Дети должны ненавидеть своих родителей, чтобы не стать зависимыми от них инфантильными куклами, но это не значит, что они не могут их любить. Если дети растут в хороших семьях – им уже не к чему стремиться в жизни. У них уже все есть. Это означает, что в будущем из них вырастут очередные бесхребетные представители человечества. Совсем не обязательно – безличностные, но безвольные – абсолютно точно, а потому вся их личность нахер никому не нужна.
Родители должны быть жесткими воспитателями и диктаторами, которые смогут втолковать своим сопливым ублюдкам, что весь мир вокруг них – полное дерьмо, и если в нем на еще одно дерьмо станет больше – никто от этого не выиграет. Ребенку нельзя ни в чем потакать, а надо давать только то, что ему действительно нужно. Если он хочет сесть в лужу – пусть садится. Ему это нужно. Однако если он хочет засунуть вилку в розетку или поиграть с электропилой, нельзя этого разрешать. В этом две большие разницы.
Мои родители были мне друзьями, но… они не успели меня испортить. Погибли в авто-аварии. Они были детьми и умерли молодыми. Думаю, это было для них лучшим исходом.
Дядя и тетя, взявшиеся за мое воспитание, были не такими. Они были идеальными родителями. Дядя, ставший мне приемным папашей, все боялся, что я окажусь похожим на его брата, то бишь моего кровного отца. Он не хотел, чтобы я был мечтательным романтическим ублюдком, вечно витающим в облаках, и походил на чувствительную размазню с головой, забитой посторонними мыслями, а не насущными проблемами. Он хотел, чтобы из меня вырос настоящий мужчина. У него это была прямо-таки своеобразная социальная паранойя. Разве мог я в таком случае не оправдать его опасений? Если бы этот дебил не вываливал раз в два дня свое дерьмо мне на голову, я бы и думать об этом не думал, но потом он так меня достал, что позлить его стало делом чести.
Я сбежал от своих приемных родителей в четырнадцать лет, прихватив кое-какие полезные вещички. Первый год перебивался кое-как на всех возможных заработках, доступных подростку. Потом я снюхался с веселой девицей Анютой из высшей школы искусств. Она была будущей актрисулькой. Вместе, подзаработав деньжат, мы свалили в Америку.
Шутник принюхивается к ароматам горячей пищи, скворчащей на сковородке, и благодушно улыбается.
- О, Америка! Благословенный край! Страна взрослых детей и инфантильных идиотов. Мир победившей «Лоботомии». Именно там я понял самую паскудную правду: если магнаты-кукловоды превратят весь мир в подобие Америки – человечеству конец.
Моя подружка быстро пригрелась в постели денежного мешка, пристроившего ее на съемки в очередном мыльном сериале, ну а я устроился работать в секс-шоп, чтобы хоть как-то протянуть.
Ни с одного другого места не видно так хорошо эту гнилую порочную сердцевину довольного и сытого общества потребления. И между тем, скажу наверняка: нет работы философичнее, чем продавец в секс-шопе. За шесть часов ты обслуживаешь пару-тройку извращенцев или нимфоманок, а все остальное время полностью в твоем распоряжении. Двадцать минут на каждого урода и пять часов, чтобы размышлять о жизни и читать лучшие в мире книги – неплохой расклад, если есть о чем думать, ну а с этим у меня проблем никогда не было.
Когда в России образовалось новое правительство, а жизнь начала наливаться первым жирком после голодухи Перестройки, я решил вернуться. Сытая Америка сидела у меня в печенке. Долбаная страна, где вся земля порезана на куски и распродана; где души людей лежат под замком в банке; где нет размышлений, но есть закон; где действует диктат полиции, которой позволено все на свете, даже пристрелить тебя, при малейшей мнимой угрозе их форменным задницам; где обыватели подставляют друг друга на каждом шагу, а настучать на товарища считается само собой разумеющейся вещью, на какую даже не обижаются. Зажравшаяся лоснящаяся Америка, расползающаяся по миру, как жирдяй расползается по стулу, на каком сидит. Страна, в которой интеллигенция, как клоун в цирке, развлекает своим творчеством пердящую и рыгающую толпу пролетариата.
Шутник с отвращением высовывает язык, а плечи его передергивает.
- Гадость! В общем, я вернулся и стал жить в привычном мире так, как сам пожелаю. Этот карнавал продолжался до тех пор, пока на меня не вышли ребята из «Обновления». Так моя жизнь обрела точную цель, а борьба с навязанным нам стилем жизни - истинное применение.
- О, ля-ля! Какая патетика для того, кто именует себя Шутником! – восклицает Смертник. – Хватит умничать и заткни себе рот жратвой, наконец. Дай хоть мне слово сказать нашему новому другу. Хотя минутку. Надо расправиться с одной шпилькой, сидящей у меня глубоко в мозгу.
Смертник выключает плиту, накрывает сковородку крышкой и идет в дверце из-за которой, как мне кажется, и слышен шум воды.
- Только не говори мне, что эта цыпка опять здесь! – закатывает глаза Шутник.
- Эй, приятель, ты, мне кажется, теряешь видимость ситуации! Я полутруп, стоящий одной ногой в могиле: что мне прикажешь – придирчиво выбирать себе очередную бабенку? Не смеши меня! – Он лупит по двери кулаком и орет. – Ты там сдохла что ли?
- Да пусть бы она была полной дурой и стервой! Я был бы только рад, но эта упыриха может высосать из человека все соки до самой последней капли. Она использует чужое дерьмо, ради собственного ебаного вдохновения!
- О, да! Это-то меня в ней и возбуждает. Она – продукт, не рассчитанный на массовое производство.
Шум воды прекращается, и Смертник вздыхает.
- Наконец-то процесс пошел! Давай, шевели жопой!
- Как по мне, то ты так и не сумел перебороть свое отношение к женщинам, как к группи, которые всегда готовы тебе дать в любую секунду и которых ты забывал по прошествии минуты от последнего оргазма.
Смертник ржет.
- А то! Когда тебе двадцать, и вся твоя жизнь – музыка, секс и наркотики с выпивкой, то это быстро входит в привычку, а баб становится трудно воспринимать, кроме как вечно хотящих похотливых свиней.
- Потому что это правда!
Я поднимаю голову и вижу обнаженную девушку, стоящую в проходе двери, в какую ломился Смертник. Мягкие детские черты лица, короткая прическа под мальчика и худенькая фигурка были не слишком притягательными для взгляда. Я бы не стал встречаться с такой… по крайней мере в прошлой своей жизни.
- Женщины именно такие! – говорит она. – Им нужно от вас, ничтожные мыслящие приматы, только две вещи: секс и иллюзия защиты. Древние, как мир, функции всего мужского рода.
Она идет к матрасу, подняв с пола по пути свои трусики. Присев на край и надев их, девушка перегибается через меня и выуживает откуда-то из изголовья лифчик.
- На самом деле женщина ничего не дает, - продолжает она. – Глупо думать, что она может что-то «дать», как считается в приличном обществе. Дает мужчина, и дает он свое семя, как возможность продолжения рода. Женщина только принимает. Поэтому вы нужны нам больше, чем мы вам. Это животная психология поддержания тока жизни.
Она просит меня помочь ей застегнуть лифчик. Во всю спину у нее красуется татуировка: репродукция картины Уильяма Блейка «Великий красный дракон».
- И эту самую глубинную психологию уже извратили. – Девушка нагибается за джинсами и натягивает их. – Чтобы, как выражается наш добрый Шутник, поставить женщин в авангард потребительской системы.
- Мы куда совершеннее вас! – говорит она. – Но без вас – мы ничто!
- И поэтому ты раз за разом пытаешься навязать нам свое милое общество? – удивляется Смертник. – Чтобы обрести полноту собственной личности?
- Именно так, но я, по крайней мере, честна с вами.
- У меня и так мало времени, чтобы еще тратить его на твой маразм! – парирует он и возвращается к плите.
Шутник качает головой, перехватив ее настойчивый взгляд.
- Даже и не думай, детка! Ты никогда не была особо мне по душе.
- А ты, милый юноша?
- Кто? Я?! – настает черед удивиться мне. – А что, собственно, я?
- Разве ты не мужчина? Настоящий. А не то жалкое подобие, в какое обратилось мужская половина нашего поколения?
- Я в этом не совсем уверен…
Девушка хмыкает.
- Такие, как ты, должны быть во всем уверены. Должны всегда все держать под контролем. И верить, что у них самый длинный член.
Она улыбается.
- Неплохо они тебя обработали. Молодцы, мальчики! Может, ты и не совсем пропащий. Посмотрим…
Она встает, подходит к карте города и втыкает в один из домов свою сережку в виде листика клевера.
- Здесь ты всегда сможешь найти меня при желании!
Она надевает рубашку, достает сумочку и раскуривает сигарету, затем подходит ко мне и целует, вдувая дым прямо в легкие.
- Адиос, господа бродяги!
Она уходит, растворяясь в общей картине помутившегося сознания. Перед глазами все плывет, но усилием воли мне удается привести себя в чувство.
- Смотри! – говорит Смертник. – Эта девочка - пиявка на яйцах.
- Решай сам! – пожимает плечами Шутник. – Твоя жизнь!
Смертник подает мне тарелку с горячей едой, и я вдыхаю ее аромат. Сами они усаживаются за стол и начинают о чем-то трепаться, но слов я почему-то не слышу.
Подхватив вилкой кусок колбасы, подношу его ко рту, но тело продолжает движение руки, и я заваливаюсь на спину. Взгляд мой скользит по потолку, и мир вокруг растворяется в ярком белом свете. Входная дверь распахивается и появляется доктор с двумя санитарами. У одного в руках смирительная рубашка, у другого – шприц.
- Хватит этих наркотиков, - бормочу я, но не сопротивляюсь и даю упаковать себя, как рождественский подарок.
Через минуту они утаскивают меня в темноту.
Там среди теней и блеклых серых лиц призраков, просочившихся в мой кошмар, я пребываю целую вечность. Иногда меня бросает в холодный пот от одной мысли, что все это никогда уже не закончится, но вот на горизонте в ореоле слепящего света появляется Шутник собственной персоной, и я просыпаюсь, чтобы вывалиться посреди нового дня.


Глава 10: «Гензель и Гретель».

- Бывают дни, и ты живешь, как бестолковое существо, повинуясь своим чувствам и потребностям. Бывают, дни, и ты живешь, как цветок, растущий посреди бесконечного поля таких же цветов. Дни приходят и уносятся в бесконечность, а ты все живешь и думаешь, что так будет продолжаться вечно.
Бывают дни, такие же, как все остальные, но ты сам уже не такой, каким был раньше. Ты продолжаешь жить по инерции, но тебе уже конец. Таймер бомбы в твоей голове запущен. Жить тебе осталось Х дней, У часов плюс/минус Z минут. Ты ходишь и улыбаешься людям улыбкой оскаленного черепа. Ты ешь любимые блюда, но окислительные реакции расщепления в клетках не поддерживают твои силы, но сжигают тебя изнутри. Ты целуешь девушку, но после этого у нее остается странное ощущения, что она сосалась с хладным трупом в морге. Ты играешь на гитаре, но в мелодичных переборах слышен лишь реквием.
Твоему телу конец, но душа еще не зачахла.
Бывают дни, и ты узнаешь, что умираешь.
О, нет! Они все говорят, что ты просто тяжело болен! Но стоит им недоглядеть, и ты открываешь медицинский справочник, чтобы узнать, что шансы у тебя не ахти какие, а их еще надо заработать предварительной лечебной пыткой.
И вот тогда ты понимаешь – дело дрянь!
Твой член съеживается от страха, становясь не больше мизинца; зубы стучат друг об друга, выбивая эмалевую крошку; рот полнится вязкой слюной с привкусом тлена.
Конец всегда ближе, чем нам кажется…
Вагон бросает на повороте и приходится вцепиться в поручни, чтобы не упасть.
Мы со Смертником передвигаемся по городу в трамвае №3.
Наша сегодняшняя цель – схватить Проповедника.
- Бывают дни, - говорит Смертник, - когда у тебя все есть, и ты счастлив. Ты богат и популярен. Ты называешь себя музыкантом. Творцом. Вестником воли божьей. Но на поверку оказывается, что ты высираешь из своего больного сознания лишь только кормежку для толпы имбицилов, готовых сожрать любой просроченный продукт. Ты никчемная куча дерьма, считавшая себя значимым. Почему-то ты понимаешь это только перед самым концом.
Они говорят, что ты должен доверять. Главное – это доверие. И ты доверяешь им, как последний идиот, и разрешаешь ежедневно вливать в свои вены медленный яд. Они называют это химиотерапией. Тут самое главное кто первым погибнет: твой организм или раковые клетки. Они называют это спасением, но ты чувствуешь, что никакой не рак убивает тебя, а эти самые гребаные доктора!
У тебя выпадают волосы. Желудок не переваривает ничего, кроме питательной кашицы со вкусом блевотины. Твои мышцы слабеют, и ты даже не в силах подняться с постели. Воспоминания об эрекции становятся сродни мифу.
Отныне все, что ты знаешь – это боль и немощность. Твой единственный цвет – белый. Наверное, так проще представить себя в раю, и ты начинаешь понимать, что больница – это предбанник небес. Ты насквозь пропитался запахом озона и лекарств. Твой день начинается внутривенной инъекцией и заканчивается уколом в задницу.
Они говорят, что все будет хорошо. Но ты-то знаешь, что они за несколько недель умудрились превратить тебя в руины. Они сделали тебя стариком не только физически, но и духовно. Даже если ты выживешь, то душа твоя долго не протянет. Они превратили тебя в пустое место. Долбаные скоты...
Утром меня разбудил Смертник и первым делом плотно накормил. Я был голоден, как дворовая псина. Голова была ясной и трезвой впервые за много дней, и это было неожиданно приятным ощущением.
Подчас мы не замечаем всех прелестей жизни, пока нас их не лишат.
Шутник отправился собирать сведения для первого задания отряда «Экстирпация», работающего на «Обновление».
Между делом поясняю: отряд «Экстирпация» - это мы трое, но для полного комплекта нам не хватало еще одного человека. Сошлись на Проповеднике.
Отыскать его было делом нехитрым.
Пара часов на трамвайной остановке по маршруту третьего номера, проведенных в ожидании нашей цели. А теперь, поездка до конечной, чтобы выцепить этого психопата из своей кабины без лишнего шума.
Все просто.
- Все просто, - говорит Смертник. – Твои родители заботятся о тебе. Твоя девушка заботится о тебе. Твои друзья заботятся о тебе.
Твои предки около тебя дни напролет. В разговоре с тобой они пытаются не использовать слов лейкемия, рак, смерть, боль и химеотерапия. Они говорят: болезнь, хворь, неприятные ощущения и процедуры. Они хотят, чтобы я думал, что рак – это как грипп. Мелочь. «Процедуры» же не мешало бы провести на каждом ублюдке в белом чепчике, чтобы потом думали о гуманности тех или иных методов терапии.
Однако суть не в этом.
Родители хотят, чтобы я не задумывался о своем положении, но каждым своим вымученно подобранным словом они говорят: «Тебе крышка, приятель!». Каждым нервным жестом напоминают: «Ты скоро подохнешь!». Одним своим присутствием констатируют: «Ты не жилец!».
Девушка навешает тебя каждый день, и слезы, которые ты видишь у нее на глазах, сообщают тебе: «Я буду носить цветы на твою могилу… пока не найду себе нового трахальщика!». Ее робкие поцелуи свидетельствуют: «Целовать покойника глупо и не эстетично!». Она пытается доставить тебе удовольствие, но хронический нестояк отражается в ее глазах осознаниям: «Я сосала у мертвеца!».
Даже голос твой слишком слаб, чтобы передать истинные эмоции.
Друзья заглядывают раз в неделю. Они живая картина того, чем ты уже никогда не будешь.
Их ты посылаешь первыми…
Мы продвигаемся по вагону вперед, поближе к кабине Проповедника, из которой потягивает сладковатым дымком. Внутри полно народу, стремящегося поскорее попасть в свои теплые квартирки после тяжелого рабочего дня. За окнами тянутся бесконечные спальные районы города, удаленные от центра. Истинное средоточие зла и косности. Не в самих людях, но в их образе жизни.
- Бывают дни, когда ты готов поверить в тысячу богов и продать свою задницу черту, - говорит Смертник. – Только бы выжить. Продлить свое ничтожное существование.
Раньше ты бухал, как свинья. Дымил, как паровоз. Жрал психоделики. Трахался без гондона. А теперь тебе стало не все равно.
Желание жить появляется только перед самой смертью. Во весь остальной период жизни тобой правит тяга к саморазрушению. Желание умереть.
Теперь они говорят, что сейчас важнее всего верить. Вера – это самое главное. Твои родители верят. Твоя девушка верит. Верят даже друзья, которых ты послал.
Они сумели добиться длительной ремиссии. Теперь самое время для трансплантации костного мозга. На этом этапе только вера спасает людей. Стремление к жизни. Но его у тебя оказывается недостаточно. Проходит время, и операция не дает результатов.
Твоя девушка говорит, что больше так не может.
Ты посылаешь ее.
Врачи говорят, что когда ремиссия окончится, ты должен вернуться в больницу и повторить весь пыточный курс с самого начала.
Ты посылаешь их.
Родители говорят, что ты не должен лишний раз вставать с постели. О работе не может быть и речи. Они даже говно из-под тебя готовы выносить.
В конце концов, ты посылаешь и их…
И обретаешь истинную свободу.
С этим миром тебя больше ничего не связывает. Твоя жизнь только в твоих руках. Ты становишься творцом своего собственного бытия…
Обыватели принюхиваются к сладковатому дыму, также как полицейские ищейки принюхиваются к запаху наркотиков в аэропортах. Нас сделали не просто рабами Системы, но и надсмотрщиками, рьяно оберегающими ее от любых дурных посягательств. Мы готовы перегрызть глотку любому безобидному алкашу или наркоману, но никогда не тронем родителей поколачивающих в воспитательных целях своих деток. Или хитрожопый бизнесменов, держащих своих работников на положении крепостных. Или политиков, ворующих из бюджета миллионы долларов. Мы готовы возненавидеть всех представителей альтернативной музыкальной культуры, узнав, что маньяк, убивший пару проституток, когда-то там слушал Мерлина Менсона или Slipknot (то, что у него было генетическое заболевание, сделавшее его человекоподобным животным, конечно, главной причиной не считается). Но и единого гневного слова не скажем в сторону правоохранительных органов, освобождающих одного за другим политиков-аферистов и сволочных олигархов за отсутствием доказательств виновности.
Смертник говорит мне:
- Став вновь свободным, я начал жить полной жизнью. Подрабатывал медбратом в отделении для тяжелобольных, а также санитаром в морге. Мне хотелось понять, с чем я столкнусь после смерти. Я любил женщин и вместе с ними заново обретал вкус к жизни. Они все куда лучше, чем могут показаться на первый взгляд. С ними все обретает смысл. С одной у меня даже получилось заняться любовью на операционном столе, где производились вскрытия покойников. Цветок новой жизни распустился в ледяном царстве хлада и смерти. Забавно! Постепенно я опять становился самим собой, забывая живого мертвеца, который жил внутри меня уже долгое время. Там, в больницах и моргах наедине с покойниками и умирающими, я обрел новую цель своего жалкого существования. Знаешь, что я узнал из своих медицинских похождений? – Я отрицательно качаю головой. - Одна клетка с аномалией в генетическом аппарате может убить весь организм. Она бесконтрольно порождает свои клоны, и клоны эти, заменяя нормальные клетки, перестают выполнять возлагаемые на них функции.
Организм погибает.
Точно также один нетипичный человек в Системе может успешно уничтожить ее на корню. Об этом все знают, но никто всерьез не верит. А стоило бы…
Трамвай гремит на стыках рельс, но вместо объявления очередной остановки в динамиках слышен спокойный и размеренный голос Проповедника:
- И встречаешь ты новый день, дитя моя, дабы возрадоваться свету, пришедшему на смену греховной тьме, но ты не радуешься! И открыть должен разум свой новым познаниям, но ты лишь замыкаешься в себе и своих глупых представлениях о мироздании! И дарить тепло можешь ближним своим, но ты только и делаешь, что высасываешь все их жизненные соки!
Жизнью своей ты обязан привнести нечто новое в холодный мир, но ты прожевываешь отданные тебе Творцом дни, как жевательную резинку, и выплевываешь ее, опошляя замысел родителей своих, подаривших жизнь очередному порочному монстру, не желающему встать на путь истинный.
Каждый день вы, братья и сестры мои, могли прожить, как новую жизнь, но вместо этого вы отдались бесконечному безликому потоку Слепого Бога, затуманившего ваш разум пустыми обещаниями. Вы продали души свои, взамен на мимолетное иллюзорное счастье, но я вырву вас из цепких лап зла!
Вы всегда думали, что день вашей кончины еще далек. Вы все думали, что вам еще жить да жить. Стандартная молитва, дабы успокоить мечущуюся в тисках бездействия и безыдейности душу. И вот, хотя бы на секунду представьте себе, что сейчас, в эту самую минуту, вы погибните. Вы умрете, и больше уже ничего не будет. Конец пути. Тоннель с белым светом. Божий суд.
Ответьте, мои глупые пташки, что вы скажете пред ликом Творца?!
Трамвай резко тормозит перед перекрестком, а затем столь же стремительно разгоняется, разбросав людей по вагону. Все вокруг начинают ругаться и вопить. На лицах застывает смятение и страх.
Мы со Смертником только крепче сжимаем поручни.
А Проповедник все не унимается:
- Скажите, братья мои, как вы опишете свою ничтожную пустую жизнь? Как объясните то, что грешили по сотне раз на дню, но не сделали ни одного доброго дела? Что вы сами продались в рабство безбожников-тиранов ради ничтожного благополучия? Что предпочли разум и душу, дарованные человеку Богом, ради сиюминутных потребностей тела? О чем, вы расскажите теням своих предков, отстаивавших возможность будущей жизни и самого вашего существования в бесчисленных кровавых войнах? Задумаетесь ли вы пред их укоряющим взором? И сколько нужно кругов ада, чтобы заставить вас раскается во всем своем дерьмовом бытие? Сколько плетей надо, чтобы вы отказались от своего образа жизни? И сколько мучений, чтобы вы захотели все исправить?
Жить по совести.
Духом, но не телом.
Трамвай скрежещет на рельсах и искрит, чиркая по проводам. Проповедник не снимает руки с гудка, предупреждая все несущиеся по дорогам машины о своем приближении. Пассажиры впиваются в ручки кресел и друг в друга, дабы удержаться. Они в панике. Похоже, до них доходит реальность возможности своей скорой кончины.
Смертник болтается вокруг поручня во время резких поворотов, как вокруг шеста для стриптиза, и орет:
- Ребята, приготовьтесь к туристической поездке в загробный мир!
Он хохочет, как сумасшедший.
Признаюсь, даже я не ожидал такого развития событий, и, цепляясь за его ремень, ощущаю внутри себя легкое волнение.
Мы все и вправду можем погибнуть.
Вот дерьмо, прости Господи!
Парочка самых отчаянных парней начинает ломиться в кабину к Проповеднику, но все не так просто. На самом деле она куда лучше укреплена, по сравнению с обычными хлипкими водительскими «ширмами». У них ничего не выходит, и они только разбивают руки в кровь.
Дома за окнами проносятся с поразительной скоростью. Прохожие тыкают в пролетающий мимо трамвай пальцами.
- Этот парень – псих! – орет Смертник. – Он нас всех угробит! Приготовьтесь к встрече с Христом, Да Винчи и Джоном Ленноном!
Спальный район обрывается, и вокруг расстилается промышленный пейзаж с бесконечными заводами и наполовину заброшенными складами. Это финальная часть маршрута. Скоро все закончится.
Голос Проповедника все так же спокоен и тверд.
- И вот сейчас, стоя на смертном одре и глядя на всю свою прожитую жизнь, скажите мне! Стоило оно того? Стоило все это дерьмо стольких потраченных в пустую лет? Тысячи часов перед телевизором, годы на бестолковой учебе, десятилетия на бессмысленной работе. Бесконечные утренние и вечерние поездки из пригорода в самое сердце гнилого Вавилона в погоне за длинным рублем, чье время можно было бы потратить на что-то стоящее. Гектары уничтоженных лесов ради желтых газетенок, какие вы предпочитали читать взамен великих книг. Ваши дети, которых воспитывали не вы, а компьютер. Стоило ли оно хоть чего-нибудь? Кто вспомнит вас добрым словом? Будет ли кто-то искренне плакать по вам, или родные облегченно вздохнут? Была ли в вашей жизни хоть какая-то цель? Есть ли вам смысл выживать, чтобы продолжить свое паразитическое существование на теле нашей всепрощающей планеты? Можете ли вы хотя бы сейчас задуматься или продолжите визжать как свиньи, которых ведут на забой?
Люди пытаются выбить окна и двери, но трамвай еще больше набирает ход, и мало у кого хватает духу, чтобы выпрыгнуть через спасительные дыры.
Смертник декламирует:
- Наша смерть станет вечерним шоу для других пустоголовых мудаков, сидящих вечером перед телевизором. Они будут смотреть на ваши размолотые останки, растянутые на десятки метров кишки и размозженные черепа с вытекшими мозгами и пустыми глазницами, уплетая жирную курочку с макаронами и потягивая пивко из бутылки. Под тупые размышления телеведущих о причине этого инцидента, они сладко заснут, улыбаясь, как дети, и радуясь, что это случилось не с ними.
Насколько я могу судить, глядя в окно поворачивающего трамвая, мы перескочили на слепую ветку, оканчивающуюся тупиком рядом с каким-то коптящим заводом.
Проповедник хорошо подготовился и заранее перевел стрелку на развилке рельс.
Остается финишная прямая длиною около трехсот метров.
- И вот перед самым концом, - говорит Проповедник, – я отпускаю вам все грехи!
Двести метров…
- Отныне ваши души чисты, как у младенцев!
Сто метров…
- Новая жизнь ждет вас!
Смертник кричит:
- Приготовьтесь к катапультированию души!
Нас бросает вперед, и мы тонем в гуще других тел. Трамвай пробивает стопоры и заграждение и, пропахав еще несколько десятков метров, начинает заваливаться на бок. Мир захлебывается единым истеричным воплем людей и сминающегося металла.
В моей грудной клетке вспыхивает пожар, а руку поражает искрящая, как оголенный провод, боль. Пространственные плоскости меняются местами. Пол становится стенкой, а стенка оказывается полом. На нас разящим дождем сыплется разбитое стекло из окон. Вскоре все затихает.
Людская свалка пыхтит, стонет и начинает мерзко вонять обоссанными штанами и выпушенными в кульминационный момент кишечными газами.
Если вся наша жизнь похожа на гигантскую кучу дерьма, почему смерть должна быть привлекательнее?
Пассажиры начинают шевелиться и со всхлипами вылезают через раскуроченные люки в крыше вагона. Растолкав других и протопав по телам неудачников, всегда оказывающихся внизу, я вываливаюсь на свободу, а солнечный свет, ослепивший меня на мгновение, кажется самым прекрасным, что может быть в этом убогом мире. Я вырываюсь из душной тюрьмы и, отползя немного от изуродованного трамвая, начинаю смеяться, как последний сумасшедший.
Я не умер!
Мое сердце колотится, как бешеный метроном, глаза слезятся, но видят чистейшее голубое небо в вышине. Оно идеально. Я дышу провонявшим копотью и нефтью воздухом, но никак не могу им надышаться.
Я мог умереть, но остался в живых.
Я сгорел, чтобы возродиться из пепла.
Даже стая бродячих собак, ошивающаяся на помойке неподалеку, смотрит на все это безобразие с неподдельным интересом.
На землю рядом со мной валится Смертник. Он глядит ввысь с безмятежной улыбкой, какая бывает только у детей и умственно отсталых.
- Быть может, - говорит он, - все не так безнадежно, как мне казалось. Потеряв надежду самому, ее все еще можно дать другим. Верно?
И я киваю в ответ.
Из рассеченной брови по моему лицу струится кровь, мгновенно спекаясь в липкую корку. При каждом вздохе грудная клетка вспухаем тягучими болевыми взрывами. Рука налилась красным и опухла, повиснув безжизненной плетью.
Мы живы, пока чувствуем боль.
Мир без боли не возможен в принципе, иначе это будет империя мертвецов и гниющих зомби.
Мы все еще живы, черт возьми!
Смертник подбирает газетный листок, принесенный ветром, и скатывает из него пару турунд, чтобы остановить носовое кровотечение. Затем он сплевывает на ладонь крошево от сломанного зуба. На ободранные колени он даже не обращает внимания.
Каждый из нас отмечен каким-нибудь увечьем. Наши персональные стигматы, как память о чудесном воскресении. Шрамы, которые останутся с нами на всю жизнь, чтобы мы не забыли о близости собственной смерти. И не тратили свое время впустую.
Никто не пострадал, если иметь в виду какие-то серьезные увечья, но столь же верно было и обратное. Сколько дней своей жизни помнили эти простые обыватели? Не знаю, но этот они точно запомнят навсегда. Отныне он вплавлен в их душу каленым прутом. Мы все выжили, но не уцелел из нас никто. Еще десять минут назад эту землю вытаптывали совсем другие люди. Не те, что остались от них. И могу вам сказать наверняка - это только к лучшему!
- Что теперь будем делать? – спрашиваю я, придя немного в себя.
- Надо поймать этого больного ублюдка прежде, чем его сцапают гопники в форме. Парень перемахнул через забор и скрылся вон за теми заводскими постройками. Идем, пока он не успел удрать далеко.
Мы поднимаемся на ноги и оставляем толпу ошарашенных и молчаливых Лазарей за спиной. Протиснувшись в дыру, зияющую посреди высоченной каменной крепостной стены, оказываемся на пустынной заводской площади.
- Смотри! – усмехнувшись, говорит Смертник.
На арматуре, торчащей из кирпичной кладки, висит кусочек полиэтиленового пакета, а на земле рассыпана горсть «шишек». Через десяток метров, мы находим еще парочку семян. Затем, внимательно осмотревшись, обнаруживаем три на асфальте рядом с предыдущей россыпью.
- Мы с тобой, как Гензель и Гретель! – говорит Смертник. – Только вместо следа из хлебных крошек у нас конопляные зернышки.
Больные сказки нового времени.
Два асоциальных придурка идут по следу обкуренного религиозного фанатика, чтобы вместе пробиться к Изумрудному городу по дороге из желтых кирпичей и трахнуть Великого Гудвина, за вечное изощренное вранье всему миру.
Милые добрые детские истории, на которых мы все с вами росли – единственно честные и правдивые, из всего того, чем кормили наш мозг в фазу становления. Лучшая альтернативная проза, собранная со всего мира. Все остальное было отупляющей жвачкой.
Найди хоть пять отличий между Карлсоном и Тайлером Дерденом.
Узнайте в дяде Федоре, коте Матроскине и Шарике типичных представителей «Поколения Х».
Взгляните на хоббитов, ставших прообразом «детей цветов» и пацифистского движения.
Все это попытки противостоять тенденциям нового средневековья. Изощренные и умные послания интеллектуалов, которым было не все равно. Пули, направленные в мозг каждому ребенку, которого еще можно было спасти от ментального разложения. Взрослые дети писали малышам, что нужно сохранить детство в сердце до самых последних секунд своей жизни. Их сказочные истории были самой жестокой правдой о настоящей жизни, грозившей накинуться на юных чад с яростью психопата-педераста уже совсем скоро, чтобы жестоко изнасиловать их мозг и оставить униженных и испорченных наедине с вечным «взрослым» одиночеством.
Каждого из нас готовили к этому будущему, но мало кто оказался готов.
Что ж, теперь мы напишем новую сказку для детей нового времени…
Мы идем по следу из конопляных семян по изрытой протекторами тяжелых грузовиков земле. Всматриваясь в следы с усердием юных следопытов, мы принюхиваемся, тая надежду учуять сладковатый дымок. Обогнув гигантский корпус завода с выбитыми окнами и заколоченными дверьми и миновав искусственную песчаную гряду, приходится остановиться.
На чистом белом песке лежат остатки пакета из-под травы и пустая пачка беломора, который все давно использовали для изготовления косяков. Рядом валялась обугленная спичка.
Подняв взгляд, мы видим сидящего на берегу реки, из которой осуществляется забор питьевой воды, наполненной промышленными стоками, Проповедника, курящего волшебную папиросу. Его зеленые черепашьи очки поблескивают в лучах тусклого солнца. Дреды болтаются на затылке грязными сосульками. Черная толстовка с капюшоном и штаны хаки делают его почти неразличимым на фоне заводского пейзажа.
Мы медленно бредем в его сторону, но этого парня не застать врасплох.
- Воскресение – это далеко не только способность, дарованная богам, - говорит он, глядя на черно-бурую поверхность воды, скованную бензиновой коркой, переливавшейся в лучах света всеми цветами радуги. – Это чудо, доступное каждому смертному, ибо все из нас подобны Богу, а значит - каждый есть Бог. Мы можем погибнуть тысячу раз за всю жизнь, но Бог внутри нас выживет. Истинное наше «я». Эго. Личность.
Все наносное и сиюминутное приходит и уходит. Моды. Предпочтения. Дома. Вещи. Но есть внутри нас графитовый стержень, который не переплавить ни одному общественному институту, ни одной политической системе, ни одному президенту. И нам необходимо добраться до этой сути, сдирая с себя с мясом эту древесную труху иллюзорной жизни.
Никто из нас не рождается рабом, но большинство рабами умирают. Мы поколения богов-рабов вложивших свои бессмертные души в кредитную и политическую системы. Стоит ли удивляться, в таком случае, что сама Система обрела душу и стала богом?
Слепым Богом.
И теперь пришло время вырвать свои души из банковских ячеек. Лишить Систему ее божественной силы. Нужно умереть и воскреснуть, чтобы вновь обрести свою бессмертную суть. Чтобы вновь обрести в себе Бога, сперва нужно умереть. Метафизически, по крайней мере.
Сегодня вы нашли своего Бога, братья мои?
Смертник ухмыляется и осторожно подходит к Проповеднику. Похоже, этот нарк готов ко всему, даже сигануть в тухлую воду при малейшей опасности его просветленной заднице.
- Воистину так! – говорит он. – Теперь твой черед! - Резко выброшенный вперед кулак обрывает эту проповедь на месте, в котором обычно принято переходить к откровениям и покаяниям.
Что ж… как-нибудь в другой раз.

Глава 11: «Бомба на столпы мира».

Если ты ненавидишь свой образ жизни; если считаешь себя самым последним ничтожеством во вселенной, вынужденным не быть самим собой, но подстраиваться под те схемы поведения, какие терпеть не можешь; если тебе каждый день приходится общаться с толпой мудаков, которым ты бы с радостью засадил пулю промеж их пустых глаз; если ты размышляешь о жизни, но эти мысли оказываются никому не нужными; если ты думаешь, что самый одинокий человек на свете, – поздравляю: ты не один такой.
«Таких, как ты, тысячи!» – такова истина корпорации «Обновление».
Если ты считаешь, что до конца жизни будешь ходить на эту проклятую работу и притаскиваться домой, выжатым, как лимон, и ничего уже не исправить; если подозреваешь, что и твоих детей ждет подобная участь, заранее готовя целые лживые серенады, дабы развеять их подозрения на этот счет; если во сне тебе грезится иной, лучший мир, – знай: все еще можно изменить.
«Если общество хотят исправить более двух человек – это нужно сделать!» - такова идея корпорации «Обновление».
Если люди соревнуются друг с другом в своей тупости в дебильных шоу по телевизору; если лучшим комиком, считается тот, чей юмор площе LCD экрана; если самой талантливой принято считать актрису с самыми здоровыми буферами; если передовым художником называют того, кто рисует свои картины дерьмом и спермой; если писатель, держащий руку на пульсе жизни, тот, кто пишет языком Пушкина о семейке дворян-каннибалов, которые зажаривают и сжирают свою дочь; если передовой политик, какого показывают в волшебном ящике в каждом выпуске новостей, тот, кто больше всех пиздит, – что ж, тогда общество, породившее всех этих моральных уродов, надо взорвать к чертовой матери, пока оно само не рухнуло, поглотив под собой те самые тысячи мечтающих о новой жизни людей.
«Этот гнилой мир необходимо обновить в срочном порядке».
Вы уже догадываетесь, чей это девиз?
«Мы все ничтожные черви, копошащиеся в грунте мироздания, не способные вырваться за пределы кастовых и сословных ячеек, в какие нас упекли по потребительскому цензу общественные институты!» - такова навязанная нам истина в первой инстанции. Корпорация «Обновление» же говорит: «Мы все в первую очередь люди, а уж потом члены общества! Отринь все лишнее, что не позволяет тебе жить, как ты хочешь. Не обращай внимания на все эти ментальные аттракционы, которые мешают тебе думать о самом главном. Плюнь в лицо тем, кто запрещает тебе делать все, что ты сам хочешь!».
«Мы удалим общество потребления из анналов истории, как способ существования разумных организмов!» - таков план отряда «Экстирпация».
Теперь мы полностью готовы и укомплектованы.
Мы все в сборе.
Отряд «Экстирпация» сидит на проросшей по швам мхом и травой крыше гаражного комплекса, ставшего нашим новым домом. Вокруг нас на несколько километров раскинулись темнота и покой. Трубы заводов чадят и выпускают в чернильное небо клубы своих паровых облаков. Мы не отстаем от них, раскуривая свои маленькие сигаретные топки. Звезды и Луна – наши единственные фонари, светившие еще для проклятых предков, оставивших нам этот позорный мир, который не мешало бы хорошенько почистить. Тысячи огней в вышине сияют, словно стежки серебряной нити, из коей соткано гигантское куполообразное панно ночного неба. Раньше я редко видел их, а потому и мало чего правдивого было в моих глупых измышлениях. Пред ликом Вечности никто не врет. Предо мной бездонный океан космоса и сосущей пустоты, по сравнению с которым ты лишь песчинка на берегу. Здесь только Ты и Небо. Ничего лишнего. Никаких границ. Никаких проблем. Никаких страхов. Все это тщета. Важен лишь полет души.
Горизонт пылает фальшивыми режущими глаз огнями большого города. Небеса над ним раскрашены в багряные и ржавые оттенки. Столб искусственного света выпирает над землей, будто гигантский нарыв, и пытается вторгнуться в вотчину спокойствия и бесконечности. Пустое человеческое бахвальство, подобное мнимой победе над природой и самим мирозданием.
Шутник говорит:
- Даже в мире образца двадцать первого века есть место, где нет никаких законов, и царит анархия. Это пространство не контролируется ни политиками, ни экономистами, ни правоохранительными органами, ни церковью. Изначально созданное, как орудие глобализации, массового контроля и сотворения единого экономического рынка, оно жестоко отомстило своим творцам. Чтобы накрыть его системой надзора мировым воротилам потребуется еще, по крайней мере, с десяток лет. Однако сейчас оно еще полностью в нашем распоряжении.
Эта территория – Всемирная Паутина. Интернет. Глобальная помойка.
Там нет ни имен, ни лиц, ни адресов, ни паспортов. Там тебя не возможно ни поймать с поличным, ни упечь в тюрягу. Там правят балом хакеры-ренегаты, которые с нами заодно.
Это наш мир. Пока еще…
Куда выползает большинство молодых людей, вырвавшихся с работы или учебы? Недовольные реальностью, в какой информационный омут кидаются с головой, чтобы просидеть в нем весь вечер и половину ночи? Так хаотично и независимо друг от друга в различных частях света формируются общества по интересам. Форумы, чаты, сетевые дневники – все это арены интеллектуальных и идеологических битв, пусть зачастую и абсолютно пустых, но… неспокойные головы уже баламутят общественность, мысли бродят, идея общего недовольства большинства постепенно созревает. Достаточно лишь кинуть парочку взрывоопасных мыслей, и все это говно взлетит на воздух.
На самом деле каждый человек обладает определенной властью. Каждый из нас вносит свою лепту в возведение этого гнилого общества, и каждый из нас несет ответственность, за ту парашу, в какой мы все вынуждены жить. Каждый из нас по-своему управляет этим миром.
Человечеством правит не только власть силы и политики, оружия и денег. Нас заставили забыть о власти искусства, власти знаний, власти таланта и власти идеи.
Каждый человек обладает правом выбора, но почему же тогда мы все терпим и терпим все то дерьмо, какое нам впаривают? Все от безыдейности. От страха сказать что-то не то. От боязни оказаться аутсайдерами на самом краю мира. Нам четверым нечего терять. Мы всегда были этими аутсайдерами, пусть и глубоко внутри. Это общество не могло нам предложить ничего нового, а потому мы сами создадим это «новое». Истинные желания масс людей не поддаются тотальному контролю и сдерживанию. Мы просто дадим им свободу. Дадим им цель.
В каждой социальной группе есть свои нетипичные представители. Те, кто ненавидит этот мир. Раковые клетки огромного организма. Они то и станут нашими союзниками, способными распространить свои метастазы во все сферы общества. Нам совсем не обязательно собирать их в одном месте, создавать какую-нибудь террористическую группировку анархистов, или как там еще это представляют в СМИ. Они уже собраны в персональные ячейки-сайты по связующим принципам: профессия, увлечения, хобби. Все давно сделано за нас, нам же остается просто разворошить этот улей, и он начнет жалить всех подряд.
Только представьте себе: одна, пусть и разрывная, пуля никогда не убьет атланта, но тысячи иголок, воткнутых в его тело в одно и то же время, заставят его уронить небесный свод и обратят мир в хаос, в пучине которого будет рождаться новая жизнь. Наша жизнь. Наш новый мир.
Шутник замолкает и, пригубив из армейской фляжки White Horse, который он стащил сегодня в гипермаркете, задумчиво смотрит на темный район, раскинувшийся вокруг, а затем на столпы света исходящие из центра города.
Смертник сидит на парапете крыши и, глядя в сосущую черноту бесконечности, наигрывает на акустической гитаре вечные мелодии Нирваны. Сейчас дело дошло до «человека, продавшего мир».
Я тоже лежу на краю и, сдвинув на лоб круглые очки Шутника, прицеливаюсь из пневматической винтовки в свору собак, пожирающую какие-то объедки с гаражной помойки. В свете костра, разведенного сторожем в целях спалить лишний мусор, их глаза блестят красным, как у шакалов в саванне.
Я чувствую себя настоящим охотником на сафари. Я - Леон. Чистильщик.
Щелкаю одной самой здоровой псине в зад, и вся стая начинает грызться друг с другом под дикий лай, визг и скулеж.
Все как у людей.
Проповедник растягивает губы в блаженной улыбке, попыхивая очередным косяком.
Он говорит, что ему слишком тяжело дышать обычным воздухом, загаженным цивилизацией. Однажды он даже прицепил на спину кальян наподобие рюкзака и ходил весь день с трубкой во рту, периодически меняя воду, уголь и табак.
Его персональное средство от астмы, вызванной человеческими пороками.
Этот парень – средоточие вселенской мудрости.
Родившийся в чрезвычайно религиозной семье, Проповедник был вынужден ходить в церковно-приходскую школу с малых лет. Не то чтобы ему это не нравилось, но явно не доставляло того религиозно-этического наслаждения, какое он видел в глазах своих родителей. Особенно, на его взгляд, их радовало осознание того, что единственный сын станет церковным человеком. Посредником между мирянами и Богом. Проводником молитв и чаяний простых смертных в сторону неба и вершителем божественной воли на грешной земле. В их глазах он был чуть ли не новым Мессией в эти отвратительные времена девяностых, когда святости в людях ни осталось и грамма. В эпоху, когда души стали грязным отражением серой жестокой реальности, он пребывал чистым и непорочным, как младенец. Однако это продолжалось лишь до тех пор, пока мальчик-ангелочек не поступил в семинарию.
- Кого и следовало бы отправить прямиком в ад, - говорит Проповедник, - так это всех этих церковников-извращенцев!
Да, черт возьми, этот парень действительно верил и верил не как эти мирские «святоши». Этот псих верил по настоящему, но то, что он увидел в земном филиале небес, несколько изменило его отношение к религии.
- Не стоит путать религию и веру, - замечает он. – Религия – это отрыжка человеческого непонимания многих явлений мироздания; вера – то, без чего ни один смертный не сможет прожить и дня.
Так он и начал познавать богословскую науку.
- Больше всего, - говорит Проповедник, – меня удивило то, что на заднем дворике семинарии несколько послушников под чутким руководством отцов-настоятелей выращивали в теплице самую что ни на есть натуральную первосортную коноплю. Не только для личного использования в сугубо церковных делах, но и на продажу, конечно же. Суровые времена, суровые нравы. Всем надо было как-то выживать. Деньги нужны даже духовным лицам, это-то и убивает всю их пресловутую духовность. Если популярных певцов и юмористов заказывают на дни рождения богатых людей, то попов точно также заказывают на похороны. Вы просто не представляете себе, сколько товаров церковь может выставить на продажу: святая вода, иконы, Библии в различных изданиях, освященные кресты, календари со всеми православными праздниками. Наши филиалы есть в любом крупном магазине. Скоро там появятся кабинки для ускоренной исповеди, покаяния и отпущения грехов - вот увидите! Все по приемлемым ценам. Сейчас церковь не более чем очередная мода и, поняв это, я врезал по голове своему духовному отцу толстенной Библией, закованной в золото, словно шлюха, и свалил, куда глаза глядят, прихватив весь урожай конопли.
- Все это лишь истязание и грехопадение собственной души, - говорит он. – Я не хотел участвовать в этом. Я хотел нести людям свет истины, а не участвовать в этом богохульном карнавале!
Его распухший нос уже успел вернуться в свое нормальное состояние, но зла за это он на нас не держал, как и подобает любому истово верующему человеку.
Он говорит:
- Поистине грандиозные замыслы, друзья мои, но скажи мне, брат Шутник, что есть корпорация «Обновление», и какова наша роль во всем этом божественном акте?
- Корпорация «Обновление» - это интеллектуалы-компьютерщики, которым надоело пахать на чужого дядю, в то время когда они сами были в силах создавать лучшее в мире программное обеспечение, средства для его защиты и вирусы, способные эти средства взломать, а программы уничтожить. Это те, кому надоело играть с мировыми корпорациями по их правилам, и они стали придумывать свою игру.
Да, они всегда могли заставить кукловодов считаться с ними, ибо обладали доступом к самому ценному ресурсу современности – информации. Они были способны запросто вскрыть все их грязные делишки, но какое-то время ими все также манипулировала тяга к средствам наживы.
Однако игра на то и есть игра. Как и в казино: деньги – это далеко не самое главное. Чувство риска, азарт, адреналин – вот за чем гонялись эти люди, живущие большую часть времени в мире цифр и потоках информации.
Хакеры и программисты – еще большие психи, чем мы с вами.
Они устроили свою игру: сетевой Лас-Вегас.
Кто-то создает программу, без которой не может существовать ни одно нормальное предприятие или корпорация. Парень получает за это кругленькую сумму, и он же сам, как и сотни других, тут же собирают вирус, который все это добро может уничтожить к чертям собачим, и заставит потерять тысячи деловых людей их драгоценные деньги. Это гонка: чье дерьмо круче и смертоноснее. Выигрывает лучший. В сети крах, обвал, паника. Естественно, этот парень уже знает, как защитить бедных бизнес-овечек от своей собственной заразы. И он продает эти средства защиты за баснословные премиальные.
Бинго!
Так и крутится это колесо испокон информационного века. И все-таки любая игра со временем приедается, а риск становится слишком высоким. Кто-то бесследно исчезает, кого-то удается припугнуть. Магнаты-кукловоды тоже держат руку на пульсе, иначе бы вся их власть давно пошла прахом. Но самое главное - многие хакеры, обладающие доступом к закрытым сведениям, узнают правду. Какое будущее нас ждет. К чему ведет создание обществ потребления в каждой развитой стране. Для чего нас делают рабами своих вещей. Почему отучивают думать.
Правда в том, что в скором времени страны перестанут существовать. Их место займут континентальные союзы, наподобие Европейского. Уже зреет альянс в Северной Америке, в котором объединятся Канада, США и Мексика. Будет Африканский и Азиатский союзы. Нашей стране, я думаю, позволят объединить пространство СНГ под единым началом. А потом…
Шутник усмехается.
- Потом нас ждет единое мировое правительство, за которым будут стоять те самые магнаты-кукловоды и воротилы банковских картелей. Всемирная глобализация. Тотальный контроль. Электронный чип, вживленный каждому гражданину планеты Земля под кожу наподобие биологического паспорта, через который будет осуществляться вся связь с новым технологичным миром, и через который каждого будут держать на коротком поводке. Массовое бесправие. И никуда не деться, ибо мир кончился. Некуда бежать. Именно поэтому были заморожены все проекты по освоению ближнего космоса. Это мировой экономический эксперимент. Из планеты Земля создали клетку для человечества.
- Но какая цель у всего этого? – качаю я головой. - Чего ради?
- Можно было бы сказать, что ради денег, – отвечает Смертник, – ради собственной наживы, но это было бы не верно. Деньги, богатство, изобилие – все это очень быстро приедается. Остается власть. Вечная, как мир, игра в Бога. Чем больше власти, тем больше возможностей для этой игры. Любая власть развращает – это неопровержимый факт. А абсолютная власть развращает абсолютно!
Шутник кивает.
- Все ради одной лишь власти.
Я смотрю на Луну, которую уже распродали на куски, но которая никогда не станет нашей собственной. «Все это просто большая игра, и пока жив хоть один человек – она будет продолжаться!» - сказал однажды Редьярд Киплинг. И это оказалось правдой.
- Что же теперь делать?
- Установить бомбу на столпы прогнившего мира, чтобы обрушить их пока еще не поздно, - говорит Шутник. – На самом деле не требуется ничего взрывать и оказывать физическое давление. Силовые методы давно устарели. Теперь пришло время информационной войны и войны духовной. Нам всего то и надо, чтобы люди задумались, и увидели мир, который уготован им и их детям. Нужно заново научить их думать. Для этого и была создана корпорация «Обновление». Союз теневых хакеров и программистов, не знающих имен друг друга, ни разу не видевших друг друга в лицо, но обладающих сходными целями и мотивациями.
Они наш мозговой центр. Отдел, разрабатывающий детали грядущих операций и собирающий всю необходимую информацию о тех раковых клетках, какие нам необходимо активизировать для достижения поставленной цели.
Отряд «Экстирпация» - это лишь одна из многих оперативных групп, осуществляющих связь между первыми и вторыми.
Я хочу сказать, только одно: мы не особенные. Не избранники судьбы. Не новые мессии. Мы просто те, кто должен сделать эту проклятую работу. Это наше дело, и мы никому иному не можем ее доверить. Мы боремся за свое право на нормальную жизнь. Простое выживание по всем лекалам эволюционного процесса. Это наш рок.
- Но почему сейчас: не раньше и не позже? – спрашиваю я.
Шутник грустно улыбается.
- Потому что потом будет слишком поздно. Да и кто станет? Грядущее поколение голубого эмо, променявшее разум на бестолковые чувства, живущие своими желаниями и страстями, как животные? Эта тупорылая молодежь, привыкшая только жрать, но ничего не давать взамен? Кто будет менять мир?
Нет, парни, это можем сделать только мы, и только наше поколение готово к этому.
Те, кто были до нас, помешались на культе вещей. Не имевшие ничего во времена советов, сейчас утоляют свой потребительский голод, и все никак не насытятся. Существовавшие во времена повальной массовости и одинаковости, теперь расцвечивают себя, как бестолковые крикливые попугаи, стараясь выделиться из толпы себе подобных. Это голодные дети старой развалившейся коммуны. Серое поколение, обреченное таким и оставаться до самого своего конца, не смотря на жалкие потуги избавиться от данного ярма, ибо массовость вбита в их мозг еще при рождении своеобразным штрих-кодом. Это скорее образ мысли, нежели образ жизни.
Те, кто стали после нас, уже с самого детства лоботомированы и обработаны по полной программе. Они не видели ни развала великой империи, ни постперестроечной экономической депрессии. С малых лет они жили в относительном довольствии и сытости, а потому, и стремиться им стало не к чему. Новая раса элоев прямо по Герберту Уэллсу. Поколение Потребления.
Мы же поколение Полураспада.
Мы видели диктатуру, и мы видели анархию. Мы жили и при тотальном контроле, и при массовом беззаконии. Вместе с родителями мы вытянули все тяготы тех тяжелых лет становления новой страны. Мы взрослели в условиях абсолютной свободы, и нам очень хреново оттого, что нас пытаются поставить в условия тюрьмы строгого режима.
Мы не хотим быть рабами. Мы не хотим новую экономическую кабалу. У советов хотя бы была идеология, а что нам суют сейчас: ни цели, ни смысла, ни хрена! Нам не нужен тот мир, который магнаты-кукловоды пытаются навязать человечеству. В нашей душе всегда жил протест против всего этого дерьма.
Может быть, именно поэтому мы все так часто мечтали об апокалипсисе?
Мы всегда хотели, чтобы кто-то взорвал этот мир за нас, но этого никогда не будет. Ни массированной ядерной атаки. Ни новой мировой войны. Все будет течь в привычном потоке, пока каждый из нас не очнется посреди тоталитарного кошмара с чипом под кожей.
Только мы можем все изменить.
Мы поколение Полураспада, и мы говорим: «Хватит!».
Довольно терпеть и подстраиваться. Довольно соглашаться на нечто среднее, когда можно сорвать джек-пот. Хватит возводить слово «надо» в абсолют. Мы никому не позволим писать историю за нас самих. Мы никому не доверим принимать решения за нас самих. Мы никому не разрешим выбирать за нас самих. Слишком долго продолжался этот карнавал лицемерия. Пора прекратить работу этого отупляющего конвейера.
Мы поколение Полураспада, и мы начинаем свой крестовый поход.



Глава 12: «Пиротехника для медиа-китов».

Мы стоим на огромном поле, на открытии продвинутой open-air тусовки, устроенной пропрезидентской партией в поддержку своего кандидата на грядущих выборах. Старое, как мир, правило: подкинь народу хлеба и зрелищ, и он будет аплодировать тебе, даже если завтра опять станет подыхать с голода. На это мероприятие были выписаны самые модные ди-джеи из Лондона, Нью-Йорка и Амстердама, а также приглашены многие знаменитости, чтобы придать всему действу статус.
Даже не смотря на то, что на дворе глубокая ночь, многочисленные огни, фейерверки и лазерные лучи разгоняют мрак и создают ощущение мнимого праздника. Небеса сияют радужным светом, и это рождает в каждом человеке теплоту бестолковой детской радости.
Все поле волнуется, словно высокая трава под ударами порывистого ветра. Ритмические конфигурации, которые по непонятной причине называют музыкой, захлестывают сознание и бередят слуховые нервы, вызывая выброс гормонов удовольствия.
От каждой бабы, накрашенной, как кукла, и разодетой, как фотомодель, несет нестерпимой парфюмерной вонью. Меня тошнит от этого: видимо похмельный синдром дает о себе знать. Каждая из них похожа на плоскую обложку глянцевого журнала: никого объема или наполнения.
Все мужики вокруг напоминают тех же крашеных девиц. Смертник даже хотел отодрать парочку в воспитательных целях. Ни в одном из них не осталось ни капли мужественности или силы. Они напоминают мне бесполого Кена, которого маленькие девочки могут одевать и раздевать, без риска раньше срока узнать что-то непотребное о строении мужских половых органов.
Мне хочется набить морду каждой долбаной знаменитости, приехавшей в наш засраный город только ради денег. Я жажду стереть с их лиц показные улыбки для фотокамер, выбить все их ровные белоснежные зубы и наждаком содрать грим, чтобы народ увидел своих богов в истинном обличии. Обычных людей. Таких же, как ты и я.
При советах в стране создавался культ интеллигентности, поскольку всех умников расстреляли еще в революционные годы. Потребность в образованных кадрах была колоссальная, а сейчас вектор развития общества поменялся, и балом правят самые бестолковые представители нашего поколения. Если в политику в качестве депутатов приходят девочки из художественной гимнастики и смазливые пареньки из фигурного катания – все это неспроста. Мнимая государственная власть лишь ширма для теневых правителей, ибо за троном всегда есть нечто большее, нежели король. Нам не нужны думающие, образованные и горячие депутаты и чиновники. Нам нужны улыбающиеся красивые идиоты, глядя на которых плебс будет истекать слюной, забыв обо всем на свете.
Вы спросите, зачем мы на этом мероприятии?
Все просто.
Мы хотим насладиться творением своих рук.
Минута уже близится.
Молодой кандидат в президенты пиздит о чем-то на огромной смонтированной сцене, и все его вранье, каждое мерзкое слово, тонет в море оваций. Он призывает прогрессивную молодежь голосовать за прогрессивный путь развития страны. Тот, по которому он собирается нас всех повести к массовому бесправию. Все это происходит под музыку и вспышки света.
Нам всем прививают условный рефлекс «зомби», как у лабораторных хомячков. Нажми на кнопочку, и тебе насыплют в миску зерно. Проголосуй за того-то, и да снизойдет на тебя счастье небесное. Все это слишком просто, чтобы не быть понятным, но слишком действенное, чтобы быть смешным. Мы сжираем этот попкорн каждый день со свинячим чавканьем и просим добавки. Это наша жизнь. Каждая секунда. Каждый вздох. Это окружает нас на каждом шагу: улыбающиеся рожи, желающие впарить свой товар; блеск глянца, привлекающий нас, как сорок; тупорылое телевидение, чьи бессмысленные потоки информации мы впитывает, как губка, и забиваем себе мозг несущественным дерьмом.
Однако сейчас эти ребята вокруг познают истинную суть политики.
Гремят дурацкие фанфары, и под громогласный кичевый лозунг молодого кандидата в президенты о том, что будущее наступит уже сегодня, ввысь из-за сцены взлетает огромный воздушный шар. Спадает белый тент, скрывавший его от любопытных глаз, а небеса разрывают сотни пиротехнических ракет, расцвечивая их огненными цветами. Красочный шар освещен десятком ярчайших прожекторов. Толпа замирает, глядя на это великолепное зрелище.
Аэростат исполнен в виде гигантского «fuck you», раскрашенного в цвета национального флага. На его фоне стоят самые известные политики, со своими показными улыбками, а снизу крупно написано: «Власть любит всех вас!».
Чтобы сорвать любое, даже самое важное мероприятие, совсем не обязательно информировать правоохранительные органы о заложенной бомбе или банде террористов-смертников, собирающихся убить высокопоставленное лицо.
Достаточно просто приложить фантазию.
Это было не сложно.
Деньги с поставок нашего детища, «Милости Афродиты», Шутник перевел на закрытые банковские счета и удостоверился, чтобы никто не смог проследить их путь миграции от изначального положения. В этом ему помогли раковые клетки в банковской системе, на которые его вывела корпорация «Обновление». Эти средства стали нашим фондом для проведения всех асоциальных акций в рамках проекта «Новый мир».
Проект «Новый мир» включает в себя три этапа.
Шаг номер один – привлечение внимания.
Небольшая часть накопленных денег пошла на изготовление этого аэростата. Мы с Шутником доставили его в необходимый срок к месту проведения нашего красочного и впечатляющего мероприятия. Тем временем Смертник связался с нашими раковыми клетками в ДПС, и грузовик с настоящим шаром задержали на одном из постов за неимением некоторых обязательных для перевозки документов. Представление организовывалась в кратчайшие сроки, а потому, сдав груз с соответствующими накладными, мы просто свалили под шумок, а все остальное сделали самые обычные рабочие. Если вы надуваете аэростат под куполом, то уверяю, навряд ли вы сможете толком рассмотреть его истинную форму. Расцветка подходит под наличествующее описания, фотографии политиков тоже на месте, так что все в порядке.
Сетчатку глаз рвут тысячи фотокамер многочисленных папарацци и обывателей, спешащих запечатлеть столь редкое зрелище: кандидат в президенты на фоне гигантской кисти с поднятым вверх средним пальцем, смотрящим в вашу сторону.
Это заставляет задуматься, хоть и совершенно неосознанно.
Для того чтобы сорвать любое мероприятие достаточно мелочи, но ты попробуй после этой мелочи рассуждать о том благе, какое собираешься принести всему миру.
Дабы отметить начало боевых действий отряда «Экстирпация», мы возвращаемся в город и идем в какой-то бар, где нажираемся до чертей.
Глупо было бы считать, что мало народу следит за ленивыми движениями гигантских медиа-китов, поддерживающих на своих горбатых спинах наше современное плоское мироздание, но нам нужно было не просто «много». Корпорации «Обновление» необходимо, чтобы каждых обыватель в своей домашней клетушке пялился в волшебный ящик, слушал радио или уткнулся в глянцевый журнал. Нам нужно, чтобы весь мир внимал новостям, транслируемым средствами массовой информации.
Старые раздражители, наподобие литров крови, текущих с экрана, бесконечных сисек, и мелькания денежных купюр, таких манящих и таких недоступных, - давно устарели. Все это приелось. Мы придумаем новые раздражители, от которых у вас всех встанут дыбом волосы на лобке.
Немного пиротехники никогда не помешает.
Следующим утром я звоню одному известному журналисту и фотографу, работающему на популярный городской таблоид. Я говорю ему, чтобы он заснял площадь Революции ровно в шестнадцать часов десять минут. Там он получит хороший материал для своей статьи, потому что накануне Шутник подкинул идейку на сайт флешмоберов.
Смертник с Проповедником еще с раннего утра пошли развешивать в общественном транспорте буклеты «Вся правда о наркотиках». Вы могли неоднократно их видеть и сами, но то отупляющее и лживое содержание, какое там было раньше, не могло не заставить нас сделать свой вариант.
После звонка журналисту, мои дела на сегодня окончены, и Шутник советует мне встретиться с этой чокнутой девкой, Фальконой Мелоди.
Так он ее зовет.
Что ж, Фалькона, так Фалькона.
Мы договариваемся встретиться в десять.
Ее адрес – сережка в виде листика клевера, воткнутая в дом номер тринадцать по улице Металлистов: дорогой район, насколько я могу судить по своей прошлой жизни.
Пока я еду в автобусе, по шумным городским улицам, озаряемым багряным предзакатным светом, через затхлые заторы вечных пробок и умиротворяющий гул десятков моторов, перекрываемый дикими вскриками клаксонов и скрипом тормозов, занимаю время чтением нашего буклета, обнаруженного рядом с рекламой кружевных лифчиков и одеколона.

Дорогие жители нашего прекрасного города!
Вы встречаетесь с информацией о наркомании чуть ли не каждый день, но никто из вас никогда не задумывался, сколько в ней истины. В этой листовке содержится немного правды о данной проблеме с медицинской и морально-этической точек зрения.
Факт №1: «Большинство наркотиков не вызывают стойкую физическую зависимость».
Не верьте всему тому бреду, о физическом привыкании, который вам пытаются навязать. Чтобы вызвать физическую зависимость, то есть состояние, при котором наркотик становится одним из необходимых компонентов в обмене веществ, без какого организм человека начнет функционировать с существенными перебоями, способными привести к летальному исходу, нужно употреблять наркотик как минимум год. Типичный пример из медицинской практики: ежедневная инъекция героина на протяжении четырехсот дней. Далеко не каждый человек, попробовавший наркотик, сумеет выдержать такой длительный марафон и найдет денег на столь большое количество стимулятора в течение всего года.
Иное дело – зависимость психологическая. Ей подвержено большинство населения любой развитой страны. Она начинается с того, что действительность приукрашивается. Это так называемый психологический крючок, методика, используемая в рекламе и привитая каждому с малых лет телевидением. Суть его состоит в том, чтобы убедить человека с низкой самооценкой, что он станет привлекательнее, если будет использовать тот или иной товар. Отсюда следует вывод, что основа психологической зависимости лежит в необоснованном и навязанном стремлении современных людей к физическому идеалу. Победив эти стереотипы, мы избавимся от идейной составляющей психологической зависимости, оставив только состояние физиологического комфорта, которое также можно легко нивелировать, если государство начнет решать социальные проблемы граждан и предоставит им разнообразные пути для самореализации, дав возможность людям наслаждаться жизнью без привлечения каких-либо химических веществ.
Факт №2: «Наркотики действительно расширяют границы сознания и обостряют восприятие».
Хотя вас всю жизнь и пытаются уверить в обратном, но это именно так.
Восприятие и сознания – вещи сугубо индивидуальные в любом конкретном случае. Возьмите двух человек из толпы, и задайте им несколько каверзный вопросов, и никогда не найдете сходства по всем пунктам. Это вовсе не значит, что кто-то из них наркоман.
Фармакологическое действие любого наркотика основано на определенном воздействии на различные области нервной системы. Они влияют на мозговые отделы всех видов анализаторов, активируют деятельность корковых отделов головного мозга и стимулируют работу эндокринных желез, отвечающих за выработку гормонов. Проще говоря, коммулятивный эффект всех физиологических изменений дает нам в целом большую концентрацию сознания и повышенную активность головного мозга, благодаря чему мы начинаем активно думат, и открываем для себя множество истин, вытекающих из привычных вещей. Мы начинаем смотреть на старый мир уже немного иначе. Это то и принято называть расширением границ сознания.
Факт №3: «С наркомана не снимается личная ответственность за его состояние».
В современном обществе распространен миф о совращении «хорошего мальчика дурной компанией». В жизни так не бывает: все было в порядке, а в один прекрасный день ребенок вдруг изменился. Хорошо учился – и бросил, работал – и уволился, был честным – и стал врать, переводил бабушек через улицу – и стал их грабить, был спортсменом – и превратился в развалину, много читал – и стал дегенератом, был артистом – и устроил наркоманский притон. Все эти объяснения снимают личную ответственность с человека, страдающего наркоманией, что не есть правильно и существенно осложняет дальнейшую реабилитацию.
Факт №4: «Употребление наркотиком не всегда способствует распространению таких бичей современного общества, как ВИЧ и гепатит».
Данные заболевания имеют определенную пандемию в ограниченных сферах общества. Это низшие социальные слои, а также люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Далеко не каждый благополучный гражданин будет тесно общаться с индивидами, представляющими эти сферы.
Элементарные правила гигиены и асептики при употреблении наркотиков и сексе могут свести к минимуму риск заражения.
Скажем откровенно: у вас куда больше шансов подхватить гепатит во время любой медицинской процедуры, а потому и обращаться следует только в хорошие лечебные учреждения, зарекомендовавшие себя на рынке медицинских услуг.
Факт №5: «Наркотики не используются в качестве афродизиаков».
Действительно, считается, что наркотики и секс действуют на человека практически одинаково. И первое, и второе служит для достижения максимального удовольствия, ощущения телесного и эмоционального комфорта. Поэтому использование наркотиков с целью усиления сексуальных впечатлений выглядит вполне закономерно. Однако никогда нельзя забывать, что всякое действие имеет противодействие. Например, стимуляторы или кокаин возбуждают партнеров до такой степени, что они могут заниматься сексом несколько часов без остановки. Чаще всего этот вид наркотиков применяют во время группового секса. Но участники подобных оргий не всегда могут достичь оргазма. Нередко у мужчин на фоне приема стимуляторов начинается приапизм — неспособность к оргазму. И бесконечный секс приносит партнерам вместо удовольствия невыносимую боль. У героина и других наркотиков опийной группы действие иного свойства. Они обостряют чувственные реакции во время полового акта, позволяя испытать небывалый по силе оргазм. Именно об этой запредельной эйфории ходит столько легенд. Но только наркоманы со стажем знают обратную сторону кайфа. Чем дольше сексуальные партнеры применяют наркотики, тем сильнее снижается их природное либидо. В конце концов, наступает момент, когда наркоман перестает испытывать потребность в сексе. Наркотический кайф заменяет оргазм. Если это супружеская пара, в которой только один супруг-наркоман, то он будет искать любой предлог, чтобы избежать близости. Там, где колются оба, секс еще менее вероятен. Помимо всего прочего, наркотики воздействуют не только на психические реакции, но поражают и репродуктивную систему. У женщин перестают созревать яйцеклетки, у мужчин – сперматозоиды. И те, и другие становятся стерильны.
Отсюда вывод: если бы не умеете заниматься сексом, то ни одно наркотическое вещество вам точно не поможет.
Факт №6: «Наркотики не повышают творческую активность человека».
Старая история еще из прошлого века. Дореволюционная творческая интеллигенция употребляла наркотики именно для подхлестывания своего изможденного воображения. По словам Б.В. Изаровского, заместителя главного врача наркологической больницы, творить может только человек с необыкновенными врожденными способностями. Одаренный. Талантливый. Наркотики не могут бездарного человека превратить в гения. Да, кто-то под кайфом видит диснеевские мультики, а кто-то рождает новую, оригинальную идею. Но эту идею мало увидеть, ее нужно уметь выразить, воплотить, предъявить миру. А на это способен только истинно одаренный человек, который талантлив без наркотиков. За недолгое новое видение мира, даруемое наркотиками, творческие люди платят полной остановкой развития творческой активности и разрушением личности. Очень скоро, поверьте, их будет интересовать уже не творческий процесс, а лишь очередная доза дешевого счастья.
Единственные, кто может уберечь вас самих и ваших детей от наркомании – это вы сами. Изучайте информацию по данному вопросу, покопайтесь в медицинской литературе, но никогда не верьте расхожим мнениям. Все это чистой воды ложь. Факт в том, что правдивая информация, полученная вами самими, действует порой куда эффективнее, чем глупые необоснованные запугивания, какими ограничивается государство и С.М.И., и которые лишь подогревает интерес к этой абсолютно банальной проблеме.
Мы не агитируем вас за употребление наркотиков.
Мы не настраиваем вас против них.
Мы просто хотим донести до вас правду.
Мы хоти, чтобы вы чуть меньше боялись этого жестокого мира.
Выбор же всегда остается только за вами.
Министерство по социальному развитию РФ.

Обнадеживает, что и говорить!
На очередной остановке выхожу, насвистывая что-то беззаботное. Я один свободный и безнравственный бездельник среди потока спешащих домой или по неотложным делам обывателей иду, напеваю и немного пританцовываю, словно вырвавшийся с пропылившейся кинопленки шестидесятых годов лирический герой американского мюзикла. Жаль на мне нет широкополой шляпы и добротного костюма старого покроя для большего сходства с оригиналом, а на фоне всего этого стебного действа не поет своим чудным голосом Фрэнк Синатра. Современный мир стал слишком скуп на подобные подробности. Его ритм обратился в скоростной Drum&Bass, ассоциирующийся у меня только с безумным спринтом до ближайшего сортира, случись поносу прихватить тебя посреди забитой людьми городской площади. Подстраиваться под этот бешенный городской стиль существования – все равно, что жить все время с пушкой у виска. Если в этом проявляется суть двадцать первого века, то я из другого столетия и оставляю вас здесь жить, как лабораторные крысы, постоянно жмущие на кнопку, стимулирующую электрическим током зону удовольствия в мозгу. Давите на нее как можно чаще до самого последнего вздоха, пока ваша голова не изжариться, как у смертника на электрическом стуле. Вам это по плечу!
В своем неспешном темпе я дохожу до нужных мне апартаментов. Дверь в квартиру перевязана желтой лентой с предупреждением: «Опасность падения с большой высоты!». Она не заперта, и я вхожу без каких-либо особых препятствий.
Мечта любого здравомыслящего мужчины.
Внутри чистота, но полнейший бардак. Вещи валяются по углам сверкающего первозданной белизной пола. Туфли разбросаны парами и поодиночке на протяжении всей прихожей. Огромная комната залита чистейшим предзакатным светом, льющимся из окон и проникающим внутрь через стеклянную крышу пентхауза. Повсюду лежат холсты с рисунками. Стены размалеваны масляными и акварельными красками. Кусочки пастели разметаны по пушистому белому ковру, как цветное зерно на куличе. Деревянная стружка от карандашей хрустит под ногами точно первый снег. Воздух пропитан чем-то пряным, но весьма приятным для обоняния: ароматы парфюмерии витают в воздухе, смешанные с дорогим табаком, алкоголем и кофе.
Десять часов. Странное время чтобы что-то анализировать и подвергать ментальной обработке. Пора для спуска с поводка своих самых грязных и потаенных желаний. Секунды, когда день погибает, и свет уступает место тьме, где нет никакой цензуры и законов. Это пространство абсолютной свободы, ибо в темноте никто не краснеет.
Фалькона лежит на надувном матрасе с мягкими опорами, стенками и полукруглым тентом.
Она хитро смотрит на меня и говорит:
- Как думаешь, сумеешь удовлетворить девушку прямо на батуте?
- Мать моя! - только и изрекаю я. – Что за бардак царит у тебя в голове?
- Твоя мамочка здесь совершенно не причем, маленький извращенец, а бардак у меня в голове самый презабавный… не хочешь опробовать плоды этой больной фантазии на деле?
- Было бы весьма недурно!
- Надеюсь, ты не один из этих чувствительных придурков, в каких обратилось большинство прогрессивного мужского населения нашей больной страны?
Она смеется и снимает с себя черную майку SoulFly, под которой больше ничего нет.
- Ну же, чего ты ждешь? Или тебе, как подростку нужна алкогольная премедикация?
Я усмехаюсь и скидываю с себя все лишнее, после чего запрыгиваю к ней, отчего девушку подкидывает чуть ли не к самому тенту.
Она хохочет, падая в мои объятья.
- Это не так просто, как кажется на первый взгляд, - говорит Фалькона. – Тут нужна страсть и изобретательность, а не слезливые трепыхания под одеялом с налетом психологизма. Не нужно пытаться изображать чувства, просто трахни меня, как следует, милый…
Идея о том, что каждый человек должен заниматься спортом - не лишена здравого смысла. Если вы регулярно тренируетесь или играет в какую-нибудь спортивную игру, то у вас определенным образом развиваются соответствующие группы мышц. Все должно быть серьезно! Никаких тебе упражнений для поддержания хорошего внешнего вида – это дерьмо собачье! Ты должен заниматься спортом для себя самого и получать колоссальную дозу удовольствия. Я, например, не мыслю своей жизни без плавания.
Дело в том, что все свои спортивные способности можно применить где-то еще.
Например, в сексе.
Имея отлично натренированные группы мышц, вы всегда сумеете подобрать такую позицию, в которой сможете доставлять своей девушке удовольствие часы напролет. Это, как напряженный длительный заплыв. Тут важна самоотверженность, и это окупится сторицей.
Мужчины, выстрелив должное число раз, теряют ту остроту чувств, которая преобладала поначалу, и сдуваются, отвернувшись зубами к стенке, похрапывая. Женский же организм так приятно устроен, что может получать сексуальное удовлетворение в безлимитном количестве. Своеобразная компенсация за такие половые мучения, как менструация и роды. Мало, кто этим догадывается воспользоваться. А вот, если вы выдержите этот многочасовой марафон на сверхдлинную дистанцию, и у вас все получится…
Бинго!
Вы сорвете такой куш, о котором ни один смазливый банкир на Mercedes и мечтать не мог. Ни один наркотик в женском организме не сможет вызвать выделения такого количества эндорфинов на протяжении столь длительного времени.
Этим наркотиком станете вы!
Ваша внешность перестает играть какое-либо значение. Значимость денежного состояния затеряется в сокрушающем потоке удовольствия. Кичевая одежда будет порвана на мелкие кусочки в порыве страсти.
Вот она - власть знаний и умений.
Ни один драный секс-идол поколения о таком не знал и знать не мог, потому что он тупой мудак с прилизанными волосами и намазанной гримом мордой. Даже жену свою он толком трахнуть не может: а почему, вы думаете, кинозвезды так часто разводятся? Все они пыхтят, как паровые топки, на своих шелковых простынях, потеют, как алкаши с похмелья, и единственное чего могут добиться – парочки тусклых оргазмов!
Становясь для женщины лучшим наркотиком, вы получаете полнейшую власть над ней. Она будет выглаживать ваши рубашки до состояния идеальной плоскости. Она будет вам готовить лучшие кушанья. Она поедет за вами на край света и заложит свою душу – лишь бы получить еще одну ночь этого несравненного удовольствия.
Вы становитесь дьяволом во плоти.
- Ни хрена себе! – кричит Фалькона, вцепившись в бортик руками и пытаясь удержаться в этом вечном, как сама жизнь, ритме. – Да ты настоящий секс-террорист!
Когда она кончает в очередной раз, я решаю сменить характер приложения сил и разворачиваю ее лицом к себе, как тряпичную куклу, размякшую, отупевшую и способную получать лишь одно наслаждение.
Спускаясь от волос по шее к груди и легонько теребя ей пальцами соски, спрашиваю:
- Чего ты там говорила про секс-террориста?
- Ну, это, как же… о, да! Оно того стоило!.. В смысле, это то, что имеет власть над каждой женщиной. Представь себе: любой уродец с максималистскими притязаниями, умей он такое, мог бы взорвать общество, имея точки приложения на определенных женщинах. Ох, черт… - Она задыхается на мгновенье, когда я провожу ладонью по внутренней стороне бедер и начинаю спускаться губами по животу к темной полоске волос у нее на лобке. – Такой человек будет иметь столь большое влияние, какое ни одному политику и не снилось. Он сможет заставить своих пассий делать такое, что они никогда и ни для кого бы не сделали. Только за это нескончаемое удовольствие. Да, за вот это!!!
Она визжит и выгибается дугой, от чего батут ходит ходуном, как волны, бьющиеся о берег. Порой, отказав себе в простом способе получения удовлетворения, можно обрести куда больше в духовном плане. Видя, как твоя девушка умирает и рождается в этих приступах сладостных мучений, ты сам можешь почувствовать себя Богом.
- О да, милый!!! Я твоя!!!
- Черт возьми, продолжай! - говорю я, оторвавшись от нее. – Заканчивай свою мысль.
Мне кажется, что она говорит очень важные вещи, которые могут помочь нашему делу.
- Не останавливайся, прощу. Вот так... В оообщем… поставив женщин наравне с собой, мужчины доверили им многие системообразующие должности. СМИ, политика, реклама – везде есть слабый пол. И если его взять под контроль… боже мой!.. Если, например, оттрахать как следует секретаршу президента - она выложит тебе весь его график на многие дни вперед, ни на секунду не задумавшись. Если сделать на столе редакторшу глянцевого журнала, она напечатает любую статью, какую ты захочешь. Это же огромная власть! Таким образом, можно подкинуть бомбы замедленного действия в любые сферы общества, куда тебе откроет дорогу твой верткий язычок. Это власть! О да, это такая влааааааааааааааааааааасть…
- Угу! – мычу я. – Молодец! Ты заслужила приз…
Я с новой силой берусь за нее и вчистую переигрываю на выезде. Противник даже не выходит из своей зоны, отдавшись на волю судьбе.
Когда я заканчиваю на часах около четырех ночи.
Перед рассветом мы сидим на балконе и с жадностью голодных койотов поедаем теплые сэндвичи, запивая их крепким кофе.
- Ты неплохо рисуешь, - говорю я.
Фалькона пожимает плечами.
- Если можно назвать рисованием бессмысленное визионерство своего собственного бреда, то да. Не знаю. Мне не хватает идеи. Направленности, что ли…
- Именно это ты искала у этих психов? – спрашиваю я с ухмылкой.
- Наверное, так. Почему мы вообще делаем то, что делаем? Все мы пытаемся найти себя в чужих отраженьях. Чем их больше, тем полнее картина собственного «я», и тем проще нам разобраться в своей природе. Они были слишком зациклены на своем плане, но ты не такой. Ты готов давать, не требуя ничего взамен.
- Я получил не меньше твоего.
Она смеется.
- Раньше, я бы, как и все остальные дурочки, назвала тебя холодным и бесчувственным. Расчетливой сволочью, но… кем еще может быть молодой парень, когда ему нет тридцати.
Какие чувства эти сучки пытаются у них найти?
Какую теплоту?
Ворох взрывоопасных идей в голове, бунт в душе и твердый член в штанах – вот каким должен быть нормальный мальчик.
Все эти сопливые придурки, пытающиеся играть в любовь, хотя сами понятия не имеют, что это такое, рассуждающие о красоте и неповторимости снежинки и чувственности черно-белых фотографий – все они просто моральные уроды. Отупевшие обезьяны, пародирующие то, что им показывают по экрану телевизора.
Я ненавижу их!
Все мы ищем любви, но идеальная любовь в нашем сердце – это лишь застарелая мода девятнадцатого века, непонятным образом дотянувшая до двадцать первого. Мы глупо и бездумно следуем ей, не пытаясь разобраться в том, что чувствуем.
Мы просто играем то, что должны играть. Представляем себя Тристаном и Изольдой, Ромео и Джульеттой, Скарлет О’Хара и Джеральдом Батлером.
Мы играем в любовь, но не любим.
Мы не знаем, что такое – любить, и никогда не узнаем.
Любовь – это просто красивое слово, которым мы оправдываем бездумность выбора своего полового партнера или спутника жизни. Объяснение собственного нежелания думать о своих чувствах и переживаниях. Еще Фрейд говорил, что мозг – всего лишь дополнение к нашим половым железам, и был прав.
- Фрейд – это панк от психоанализа! - киваю я. – Лучший бунтарь своего дела.
- Вот именно! Он не просто констатировал факты. Он подкалывал людей всеми этими шпильками о фаллических символах и материнских образах. Он просто хотел, чтобы люди задумались над этим. Не существовали, как животные, по воле члена или вагины, но поступали осмысленно. Если каждый человек поймет то, что чувствует - все остальное придет: и любимое дело, и идейное наполнение, и друг, с которым захочешь прожить до конца времен…
Мы смотрим на то, как наступает рассвет и просыпается огромный муравейник, к которому мы не имеем никакого отношения. Это чужой мир, и он никогда не станет нашим собственным. Он нам не нужен, и мы сотрем его, создав свой вариант бытия.
Прощаясь с Фальконой, я ощущаю, что несколько часов с ней наедине оставили после себя странное смешение чувств. Она была подобна искушенной шлюхе, дарующей восхитительные ночи сладострастья. Ты знаешь, что это была только продажная любовь, оплаченная звонкой монетой, столь же четко, как и то, что, быть может, никто и никогда не доставит тебе такого искреннего и честного удовлетворения за всю твою бренную жизнь.
Я возвращаюсь домой, и на моем лице застыла тупая и ничем не обоснованная улыбка, от чего Шутник ржет и говорит:
- Похоже, все прошло более чем успешно! Теперь ты опять работоспособен и никакой вонючий спермотоксикоз не затмит вечное сияние чистого разума!
Смертник сидит на втором этаже нашего жилища, свесив ноги вниз, рассматривая какую-то газетенку.
Он сворачивает ее и кидает мне.
- На, глянь!
Я расправляю свеженький номер городского таблоида, журналисту которого звонил накануне.
На первой странице красуется большая фотография площади Революции. Она полна самых разных людей – их там около тысячи. Все они смотрят на огромный, в целую стену дома, анимированный стенд с рекламой всего и вся: десятки полуголых телок и мускулистых парней, служащие фоном для крутых телефонов, дорогущей косметики, дизайнерской одежды, спортивных машин, сказочных курортов, шикарной недвижимости, - и оба больших пальца на их вытянутых руках смотрят вниз. Внизу фотографии идет название статьи: «Страна в едином порыве!».
- На самом деле, - говорит Шутник. – Я предложил идею для флешмоба в виде выражения мысли, что солнце – это отстой, и мы любим ночь.
Я присматриваюсь к фотографии, и действительно: в четыре часа десять минут по полудню светило висело точно над рекламным стендом.
- А почему этот торговец фактами жизни решил опубликовать статью? – интересуется Проповедник, сидящий с книгой на раздолбанном диване.
- Это называется – индивидуальный подход! – ухмыляется Шутник. – Как сообщили мне раковые клетки, работающие в данной газете, этот парнишка известный мастер эпатировать публику. Ну, и к тому же, конкуренты всех торговых брендов, засветившихся на фотографии, заплатили ему немалые деньги за эту антирекламу. Все просто, когда ты повелеваешь потоками информации.
- Ты сегодня, вроде бы, приготовил для нас нечто интересное? – интересуется Смертник.
- Ага! – кивает он. – Мы идем устраиваться на работу в Макдоналдс. Так что всем быть трезвыми и прилично одетыми.
Пока мы едем на новое место трудоустройства в автобусе, Проповедник шепчет мне на ухо:
- Брат, я на этих гнусных собеседованиях по трудоустройству, где каждый начинает рушить все человеческие заповеди ради получения цветных бумажек, теряюсь, как какой-нибудь неразумный футболист, впервые оказавшийся перед телекамерой. Ничего не могу с собой поделать: душа начинает терзаться и негодовать.
Я достаю из кармана пакетик с кокаином и даю ему.
Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
- О, да это просто-таки манна небесная! – Он воодушевленно прикладывается носом к отверстию и делает хороший вдох, а затем втирает остатки в десны. Белый порошок явно приходится ему по душе.
Собеседование в самой быстрой забегаловке мира проходит на редкость удачно.
Мы вчетвером заполняем соответствующие бумаги, а потом по отдельности общаемся с менеджером этого восхитительного заведения. Я, Шутник и Смертник проходим по конкурсу с отличными показателями, но когда дело доходит до Проповедника – все оборачивается несколько неожиданным образом.
Его пламенная речь – это нечто. Похоже, она не оставляет равнодушной даже видавшего виды менеджера.
- Для чего вы хотите работать в сети быстрого питания Макдоналдс? – спрашивает он.
Проповеднику уже не терпится ответить на его вопрос.
- Ну, знаете, я мечтал об этом с самого детства. Да-да! Я всегда хотел, чтобы в нашем жестоком мире существовало подобное заведение, способное накормить каждого страждущего за очень низкую плату. Знаете, сейчас развелось столько этих ресторанов и кафе, одна чашка чая в которых стоит, как месячная зарплата обычного гражданина. Макдоналдс же предлагает качественное и вкусное питание за сущие копейки. Я уверен, что в основе этики нашей сети быстрого питания лежат христианские заповеди о помощи ближним своим. Это правильно и праведно! Кто накормит голодных, как не Макдоналдс? Эти жиды в своих ресторанах, распявшие Христа?! Нет, нет и еще раз нет! Конечно же, это будет Макдоналдс. Здесь не отказывают ни бедным, ни заблудшим, ни пьяным, ни наркоманам – никому. Это, по-моему, очень правильно. Неужели, если человек – наркоман, то он не имеет права цивилизованно поесть? Быть может, у него дома и плиты то нет, и он умрет с голоду. О, нет! Кто-то должен накормить человечество в трудную минуту. А та невероятная скорость обслуживания в нашем нетерпеливом мире! Разве, можно о ней забыть? У людей каждая минута на счету, и быстрое обслуживание – это очень-очень важно. Быть может, из-за нерадивого официанта в кафе, хирург задержится и не успеет прооперировать тяжелого больного, доставленного скорой помощью. Или представьте себе, как у водителя автобуса подводит живот из-за плохой котлеты, съеденной в столовой транспортного депо, и он, теряя концентрацию на вождении, попадает в аварию. Если бы он перекусил в Макдоналдс – такого бы никогда не произошло! Качество продуктов в нашей сети также на высшем уровне – это-то я и хотел доказать подобным примером.
- Хорошо-хорошо! – останавливает его менеджер, немного ошарашенный услышанным. – Вас прельщает мысль о возможности трудового развития?
- Да-да-да-да-да! Еще как! Я буду отличным работником, и вполне возможно, что через годок уже буду сидеть на вашем месте, набирая молодежь в нашу мак-армию, способную накормить всех и вся, в то время как вы будете главой сети в этом городе. Трудовое развитие – это великолепно! Восхитительно!
- Все возможно, - отвечает менеджер. – Однако поначалу ваша заработная плата будет не слишком высока.
- О, это даже к лучшему! – восклицает Проповедник. – Я люблю трудности. Они закаляют людей. Иисус нес свой крест до самой Голгофы. Я буду нести свой мак-крест.
Менеджер повержен, и Шутник решает воспользоваться ситуацией в своих целях.
- Можно мне должность клоуна Рональда Макдональда? – спрашивает он. – Я очень люблю детей!
- Ну, у нас эта вакансия уже занята, - немного подумав, отвечает менеджер.
- Но, если она вдруг освободится, то считайте меня первым по списку на эту должность! Ну, пожалуйста! - Шутник готов разрыдаться.
- Так и быть, - сдается менеджер. – С завтрашнего дня вы, ребята, будете посменно трудиться на благо нашей сети быстрого питания. Поздравляю!
Мы жмем ему руку и уходим весьма довольные собой.
По дороге домой потягиваем пиво и болтаем обо всем на свете. Я рассказываю парням о секс-терроризме, и Шутник, поразмыслив пару минут, предлагает мне интересную затею.
- Устройся на работу в наш глянцевый журнал Гламур. Я видел, им требуется журналист мужчина для ведения колонки «Советы всем модницам».
- Так у меня нет никакого такого образования!
- А у кого из этих мудаков оно есть? Секс-терроризм, дружок, откроет тебе любые двери. Оно того стоит! Попробуй.
Ради интереса я соглашаюсь.
Первые пару недель в Макдоналдсе мы пытаемся работать без особых эксцессов. Внимание нам сейчас ни к чему. Только однажды Шутник незаметно накормил пургеном работавшего на детском утреннике Рональда. Так он получает вожделенную должность.
Проповедник в свободное время тоже не бездельничает, а всеми силами борется с погрязшим в грехе и пороке обществом. Он размещает объявления в газете бесплатной рекламы о продаже латексных кукол для сексуальных развлечений. Затем тщательно и последовательно собирает номера звонивших ему людей с определителя, а затем, пробив их по базе данных, выкладывает этих граждан-извращенцев в информационном разделе «досуг» различных периодических изданий с пометками: «любитель фетиша» или «озабоченный извращенец с анальными предпочтениями; ночь; недорого».
Смертник в свою очередь связывается со своими старыми знакомыми по прошлой разгульной жизни. Раньше он был тем еще любителем экстрима, и не упускал ни единой возможности пополнить свою кровь адреналином. Теперь у него созрел небольшой план по использованию друзей парашютистов.
Я же в этот незанятый работой в Макдоналдсе сентябрьский день отправляюсь устраиваться журналистом в Гламур.
Офис этого наиглянцевейшего из журналов нашего города располагается в одном из самых престижных офисных центров.
Сегодня на мне темно-серый шерстяной костюм от Armani, который я спер в одном из бутиков, пока Шутник занимал одного консультанта выбором брюк под его цвет глаз. Проповедник в это время примерял галстук цвета морской волны под восторженным присмотром другой девушки, а Смертник разыгрывал бомжа, стоя перед продавцами на кассе и стараясь перебороть тошноту. Конечно, времени примерять его не было, а потому он немного жмет в плечах, но от этого моя фигура кажется только стройнее.
Проповедник продемонстрировал накануне чудеса модельной стрижки, одними ножницами и расческой сотворив такое, за что я обычно платил по тысяче рублей и рассыпался в благодарностях.
От меня прекрасно пахнет одеколоном Hugo Boss Black, ради которого по пути в офис я забежал на пару минут в парфюмерный магазин и побрызгал себе шею и запястья.
Выбрив из многодневной щетины себе аккуратную эспаньолку и дополнив ее круглыми очками Шутника, я стал выглядеть, как настоящий ловелас.
Я иду через приемную Ирины Розенталь – выпускающего редактора Гламура, уверенной и мягкой походкой тигра. Сдвигаю очки на лоб и победно подмигиваю секретарше, не смеющей даже пикнуть под моим сокрушительным взглядом. Изображать пародию на мужчину, по которой западают все женщины, не так уж и сложно. Куда сложнее быть им.
Я раскрываю дверь и вижу, как эта бабенка треплется по телефону по поводу размещения рекламы каких-то женских духов на первом развороте нового номера. Что ж, тем лучше. Плотно закрываю за собой дверь и щелкаю замком, прохожу и удобно усаживаюсь в кресло напротив нее. Достаю сигареты и раскуриваю одну, пододвинув к себе пепельницу. Она вопросительно смотрит на меня, но я будто бы не замечаю ее взгляда и осматриваю кабинет, краем глаза следя за ней.
Много макияжа на лице, подобранного, к слову сказать, со вкусом. Волосы собраны в практичный хвост. Обручального кольца нет. Много всяческих безделушек на запястьях, шее и ушах. Фигурка подтянутая и спортивная. Мешки под глазами, которых не скрыть даже косметикой. Да. Эта лошадка явно застоялась в своем стойле. Типичная бизнес леди, не успевшая вовремя выйти замуж.
Она откладывает телефон и смотрит на меня.
- Кто вы такой, чтобы врываться ко мне без разрешения и устраиваться, как у себя дома?
- Александр Фрай, - представляюсь я. – Тот, кто вам нужен в данный момент жизни.
- Кто мне и нужен сейчас, - говорит она, – так это охрана!
Я останавливаю ее руку, занесенную над кнопкой вызова. Пытался разыграть из себя милашку, а она не покупается: вот ведь сука!
- Я так не думаю!
- Да, и почему это?
- Вспомним немного историю, - улыбаюсь я. – Отель Гавана и день рождения хозяйки сети ресторанов Парадиз.
Она заливается краской и начинает нервно постукивать ручкой по столу.
Все слишком просто.
Светская вечеринка, окончившаяся оргией с голыми мускулистыми стриптизерами посреди белых кокаиновых дорожек. Информации было чрезвычайно мало, и все только слухи. Кто-то просто не позволил фотографиям выплеснуться на первые полосы газет и журналов.
Одно могу сказать точно - я был там. По крайней мере, она должна так думать.
- А теперь повторю: я – Алекс Фрай, и мы познакомились на этом вечере. Я был одним из тех, кто обладает сведениями об истинной картине произошедшего образца распущенности и разврата. Документальными, спешу отметить.
Я улыбаюсь.
- Алекс? - говорит она, тупо уставившись на столешницу. – И отчего вам кажется, что я не могу тотчас же позвать охрану, которая выбьет все дерьмо, какое копилось в вас с самого момента рождения?
- Я ждал, что вы это скажете, душечка моя! Все элементарно, как сотворение мира за семь дней. Я за мирное разрешение вопроса, ведь мне просто нужна работа. У вас. Журналист, выпускающий колонку «Советы всем модницам». И только! Я видел объявление о приеме.
- Дешевый шантаж?
- Вы меня обижаете, честное слово! Это очень дорогой шантаж.
Я хохочу.
- Видите телефон в моих шаловливых ручонках? Точно такой же сейчас у моего друга провокатора, стоящего с толстым пакетом в руках перед дверьми кабинета вашего заместителя и по совместительству злейшего врага – Антонины Суворовой. В пакете одни непристойности!
Я кручу телефон в своих руках.
- Всего один звонок, и жизнь ваша станет намного сложнее.
- Думаете, я вам поверю?
Развожу руками.
Она берет трубку и звонит.
- Антонина, приветик! Мне тут сказали, что у тебя сейчас должен быть один посетитель…
Она смотрит на меня в предвкушении скорого торжества, но, услышав ответ, запал ее сходит на нет. Остается лишь ненависть.
- Не расстраивайтесь так! – говорю я. - Мне нужна эта работа! Все будет по-честному. Здесь и сейчас: я принят?
- Разве вы оставляете мне выбор? – натянуто улыбается она.
Я в свою очередь одариваю ее белоснежной улыбкой и, повернувшись, ухожу.
Проведение подобных трюков было бы невозможно без существования мощной информационной сети корпорации «Обновление», как и наших раковых клеток, прояснивших детали. Я собирал сведения и готовился почти двенадцать дней с перерывами на Макдоналдс. И, похоже, выгорело!
Напоследок бросаю:
- Вот вам моя визитка.
Кладу бумажный прямоугольник в нагрудный карман ее куртки, висящей на вешалке, чтобы она непременно коснулась груди, когда будет доставать его. Мужчин у этой дамочки было немало, но явно не таких, о странном и неожиданном появлении которых можно было бы раздумывать часы напролет. На визитке моя фотография, выдуманное имя, адрес и телефон, по которому со мной можно связаться. Все это на фоне значка биологической опасности.


Глава 13: «Гуманный терроризм».

Сегодня мы промышляем бытовым терроризмом.
Это новый вид социального давления, разработанный мною и Смертником.
Цель отряда «Экстирпация» - довести до ручки директора областного телевидения.
Его имя – Давид Хопс. Возраст: сорок два года. Семейное положение: женат, имеет двоих детей.
Всю рабочую неделю Давид Хопс предпочитает жить в своей шикарной городской квартире в одном из самых навороченных жилых комплексов. Вернее будет сказать, что он там только ночует. Для деловых людей подобное жилье просто необходимо. Семья находится отдельно в загородной вилле, куда он приезжает на выходные.
Каждый день Давид Хопс приходит домой и, не включая свет, раздевается. Потом валится на кровать без сил, чтобы с утра проснуться в шесть часов, принять душ, выпить стакан апельсинового сока, надеть чистую рубашку, костюм и туфли, а затем вновь отправиться на работу, чтобы повторить весь ритуал с самого начала.
В свои сорок два года - Давид Хопс ужасный скупердяй и скряга, сделавший честь любому старому еврею. Необычайно пунктуален и предпочитает жить в строгом соответствии с составленным заранее расписанием. Вся его жизнь – это набор пунктов, которые он последовательно, один за другим, выполняет на протяжении каждого своего дня.
На этой аксиоме и основан наш метод.
Мы проникаем в жилой комплекс под видом обслуживающего персонала, какого здесь неимоверное множество. Сейчас около трех часов дня – разгар работы, а потому хозяин навряд ли сумеет нам помешать своим неожиданным появлением в собственной квартире. В проникновении нам содействуют наши раковые клетки, работающие в этом комплексе.
Если вы до сих пор не понимаете, почему эти люди помогают нам – поясню. Ни один человек, живущий унылой рутинной жизнью, не упустит возможности пройти через какое-нибудь небольшое приключение. Каждый жаждет выброса адреналина в кровь. Особенно, если ты сам за это ничем не платишь: никакой ответственности, опасности и существенного риска. Таких люди, этих наших раковых клеток, недовольных своей жизнью и самими собой, можно найти в любой сфере общества. Завязать диалог через форум или чат, на каких они висят без устали в погоне за мнимостью общения - проще простого. Остается только аккуратно подкинуть забавную идейку, и они сами будут донимать тебя возможностью незаметно подгадить своим работодателям или хозяевам. Это вечная психология забитых рабов, которыми и сделали среднее звено общественной системы. Все они хотят насладиться унижением тех, кто стоит над ними, упиваясь восторгом собственной причастности к этому делу. Раковые клетки, чья скрытая патологическая суть состоит в нарушении функциональности и уничтожении всего организма. Обыкновенные частички единого целого, такие же, как и все остальные, пока на них не подействует активирующий фактор. Затем они начинают свою разрушающую деятельность по заложенной в них искаженной генетической программе.
То, что нам нужно!
Мы, разряженные, как уборщики, бродим по квартире Давида Хопса, рассматривая сверкающий пол, вычищенные книжные полки, расставленные в строгом алфавитном порядке диски с фильмами и музыкой, посуду, скомпонованную в красивые композиции.
Если бы я не знал правды, то подумал, что все это дело рук горничной, но наши раковые клетки сообщили, что каждую неделю в воскресенье, вернувшись из своего загородного дома, Давид Хопс весь вечер тратит на уборку квартиры и уходом за одеждой.
Человек, обращающий столько внимания на подобные мелочи: следящий за порядком в своем холостяцком жилище, в котором проводит от силы шесть-семь часов в день; развешивающий свою одежду по вешалкам, как в каком-нибудь бутике; полирующий свою обувь до зеркального блеска; вычищающий плиту, на какой никогда готовит, – достоин только сожаления.
Если любому из нас нечем по-настоящему занять свое свободное время – он станет тратить его на дела, не требующие работы ума и воображения. Начнет начищать тарелки. Отполирует антресоль. Протрет зеркало. Выгладит свою рубашку. Подберет галстук под цвет костюма и сорочки на завтрашний деловой обед. Только старые люди, не способные ни на что иное, могут так поступать, дабы оправдать свою временную задержку на этом свете в глазах детей и внуков. И то – это крайний случай! У нормальных стариков жизнь перед смертью разгоняется до предела, а энергия бьет из них, как из заядлых кокаинистов, ведь все они знают, что могут сыграть в ящик в любую минуту.
Насмотревшись вдоволь на стерильную бессмысленность бытия успешного человека, на которого обычно следует равняться, мы расходимся, чтобы выполнить свои персональные задания.
Шутник ныряет в ванную комнату с ящиком инструментов, и уже через минуту мы слышим его приглушенный голос, несущийся из-под раковины, где он меняет местами шланги подачи горячей и холодной воды.
- Вот дьявол! Если эта проказа удастся, мысль о том, что нас всех сделали заложниками своего образа жизни, подтвердится на сто процентов.
- Почему бы и нет? – Пожимаю плечами. – Все в череде рабочих будней поставлено так, чтобы у нас не оставалось ни минуты свободного времени. Ни единой крамольной мысли, ни одного лишнего чувства.
Залезаю с головой в шкаф-купе, где вся одежда разложена строго по полочкам. Усмехнувшись, смешиваю все к чертовой матери. Чьи-то минуты жизни уничтожены в одну секунду мановением злой руки.
Смертник прыгает на мягкой кровати с будильником в руках.
- Нечего тратить время попусту, - говорит он, переставляя время утреннего сигнала, - а потому и вставать надо заранее.
Он спрыгивает вниз и ставит его на место. Обернувшись ко мне, говорит:
- Я всегда был согласен с этой идеей. Органайзер стал новым наркотиком, потому что он вызывает самую тяжелую зависимость. Нам до зарезу надо разбить день на минуты и секунды, визиты и дела, покупки и продажи. Весь мир наполнился наркоманами-планировщиками.
Проповедник копается в дверных ручках, пытаясь заставить их открываться и закрываться в непривычные стороны.
- Ах, блаженные планировщики! – вздыхает он. – Они бы и день своей смерти хотели установить заранее, а государство только поспособствовало б, но это не в юрисдикции органайзеров к сожалению. Вот он - единственный оставшийся рычаг давления Господа Бога на общество.
По дороге в прихожую, заглядываю к Шутнику и вижу, как он ставит жидкое мыло на место зубной пасты, а пасту водворяет на место мыла.
- Люди привыкают к накатанному расписанию, - бросаю я. – Думать слишком тяжело, а так можно провести целый день хоть с закрытыми глазами: и так знаешь где, что и как нужно сделать.
- Как лабораторные хомячки, которые в тысячный раз бегут по коридору с препятствиями в конце коего их ждет зерно. Они уже знают, как преодолевать преграды, потому что до этого несколько часов проводили без еды, тупо тычась во все стенки. – Он ехидно качает пальцем. - Я не говорил, что не разделяю этого вашего мнения. Просто не мог подумать, что все так запущенно. Сам-то всю жизнь провел как перекати-поле.
- Даже больные в психушке живут по расписанию, хоть они и полные психи. Неожиданные события вызывают у них, как у меня, ментальный коллапс! – хохочет Смертник, пришедший за освежителем для унитаза, чье место заняла дорогая туалетная вода.
Проповедник уже развинчивает выключатели света, дабы поменять схемы цепей замыкания. Тот же принцип, что и с дверьми.
- В монастыре все то же! Духовность клерикалов давно заменили условные рефлексы.
Я меняю местами пары туфель, а Смертник тем временем отправляется на кухню, чтобы насыпать молотый перец в банку с кофе. Вернувшись, он кидает Шутнику бутылку подсолнечного масла, что оказывается перелитым в тюбик с шампунем. После этого мы возвращаемся в гостиную.
- Так людей проще контролировать, - говорю я.
- Еще бы! Ведь они сами думают, что этого хотят, – кивает Смертник, вставляя в музыкальный центр пластинку Machine Head с треком «Beautiful Morning», который начинается словами: «Fuck you all!», - вместо диска с мелодиями для медитации.
- «Лучше синица в руках, чем журавль в небе!» - идея моральных ублюдков, которые не хотят ни к чему стремиться. Посмотрим, как ваш метод сработает. Наслажусь этим представлением лично. Агитационный спонсор в виде телевидения нам точно не помешает.
Мы уходим, подчистив за собой все следы, и прощаемся с нашими раковыми клетками, стоявшими на стреме.
Сегодня ночью мы с Проповедником работаем в мак-авто. Обслуживаем клиентов в их дорогих автомобилях через гребаное маленькое окошечко.
Уже месяц, как мы вкалываем в этом клоповнике.
Есть множество причин, почему мы выбрали местом приложения своих сил именно Макдоналдс.
Во-первых, эта забегаловка одна из самых доступных для граждан среднего класса нашего благословенного общества. Богатенькие уродцы жрут в совсем иных местах, как и городская беднота. А тут тебе и тинэйджеры, и молодежь, и спешащие деловые люди, и респектабельные старички, желающие пропустить по коле между дел: область нашего деструктивного воздействия в соответствии с этим невероятно велика.
Во-вторых, здесь постоянная текучка кадров, и очень сложно отследить, чья оплошность привела к тому или иному неприятному для заведения исходу, а потому саботировать его работу можно очень долгое время.
В-третьих, здесь самая вредная жратва, из всего того, что хавают люди в современном мире. Именно так из молодых активных граждан делают тупых жирных обленившихся мутантов. Если бы вы видели, в каком виде доставляются сюда полуфабрикаты, то долго бы не могли оторваться от унитаза.
Пока Проповедник читает свои проповеди мудакам полуночникам, решившим набить свои животы этой блевотиной по дневному времени западного полушария, я меняю подарочные игрушки в наборах Хеппи Мил. Девочкам вместо каких-то цветастых зверюшек кладу фаллоимитаторы, а мальчикам взамен фигурок супергероев – искусственную вагину с карточками из покерной порно-колоды. После этого Проповедник подменяет меня и сбивает все цены на продукцию в электронных кассах. Я в свою очередь намазываю унитазы в местном сортире кетчупом, дабы посетителей не оставляла мысль, что здесь вполне можно дожраться до кровавого поноса. Вместо привычных листовок на пластиковых подносах с раскладкой килокалорий во всяких чизбургерах-шмизбургерах мы выкладываем свою: «Десять причин, почему не стоит есть в Макдоналдсе». Перед самым концом ночной смены Проповедник меняет картинки на плавающих вывесках над кассами. Ну, знаете: с раннего утра там висят фотки мак-завтраков, а после десяти они автоматически меняются на привычные биг-маки и колы. Так вот, сегодняшним утром посетителей, стоящих у кассы, ждет небольшой сюрприз: вместо картинок любимых гамбургеров ровно в десять утра они увидят фотографии людей с острыми пищевыми отравлениями в стадии клинических проявлений.
Рабочий день прошел на редкость удачно, и мы вполне довольны собой.
Когда возвращаемся в наш дом нетерпимости, еще никого нет.
Смертник в последнее время много репетирует со своей бандой. Еще он готовится к показательному прыжку с парашютом в составе команды экстрималов на праздновании дня города.
Шутник, как и обещал нам, всю ночь просидел вместе с охранниками жилого комплекса, наблюдая за Давидом Хопсом.
Как только все собираются, он спешит поведать нам о результатах.
- Такого клоунского представления я давненько не видел! – хохочет он. – Этот дебил подскочил, как от удара тока в четыре часа. И уже через тридцать минут вывалился, как зомби, на проходную с ошпаренной рожей, полузакрытыми сонными глазами, выряженный словно шизофреник в серые брюки, белый пиджак и красный галстук с лиловой сорочкой. На ногах разные ботинки и воняет унитазным освежителем так, что нам пришлось носы затыкать. Ровно через полтора часа этот дяденька вернулся домой с офанаревшей физиономией, а тут его уже поджидали соседи, обвиняя в том, что он врубал посреди ночи какую-то жесть на полную громкость. Он хоть и пытался оправдаться, а крыть то нечем. Не плести же чушь, что квартира ополчилась против тебя. В результате, когда действительно пришло время идти на работу - он еле ноги волочил от усталости. Все как по маслу! Еще недельки две, и парень будет нашим! Каждый день один из нас будет ходить к нему в гости и готовить новые фокусы. Идет?
Мы киваем, соглашаясь.
Поспав пару часов, я отправляюсь в офис Гламура, чтобы получить задание от славной редакторши Ирочки Розенталь. У меня в кармане небольшой ножичек для маленького ликбеза. Наша раковая клетка из ближайшего окружения глянцевой леди (горничная) сообщила, что дама сегодня пошла на работу в весьма откровенном наряде, прояснив все анатомические изыски и подробности. Мне это только на руку.
Как я и ожидал, она впускает меня к себе без лишний расспросов.
- Итак, работа ваша! – говорит она.
- Отлично!
- Скажите, Алекс, к чему вам все это? Только честно!
- Люблю шоу-бизнес. Всем весело и мне весело. А вам-то это все зачем? Вся эта показуха глянцевой империи? Вы умная привлекательная женщина! К чему?
- На мой взгляд, в нашем грязном и ужасном мире слишком много всего страшного и отвратительного. Я лишь хочу привнести в него немного красоты. Новые краски.
Я морщусь и высовываю язык.
- Что за чушь!
Встаю и прохожу к окну за ее спиной.
- Стандартно типовой бред! Скорее всего, в школе вы были самой обыкновенной серой мышкой, незаметной и тихой. При этом умненькой и талантливой. И вот, мышка выросла и решила растоптать своих обидчиков. Этих смазливых пареньков, которые не обращали на нее ни малейшего внимания. Этих девочек, друживших не с ней. Мышка стала успешной бизнес леди, работающей в индустрии, создающей новые, недостижимые для обывателей эталоны красоты, чтобы унизить их, смешать с дерьмом, сделать мечту о сказочном бытие, как на страницах журнала, недостижимой.
Я смотрю на кутерьму внизу здания: снующих пешеходов, бесконечный поток машин. Псевдо жизнь и жалкая имитация осмысленности происходящего с человечеством.
- Господин Фрай, по-моему, вы забываетесь!
Я прохожу у нее за спиной, ловко полоснув ножичком по бретельке на ее модном топике, под которым нет ничего больше. Сажусь на место.
- Да вроде нет. Просто смешно, когда индивиды, подобные вам, умные, интеллектуальные, размениваются на подобные мелочи. Месть глупым и недалеким людям, которые когда-то там портили вам жизнь. Только подумайте: большинство ваших несостоявшихся бой-френдов стали алкашами или тупыми работягами, бьющими своих жен; подружки превратились в толстых склочных баб, стоящих у плиты по пять часов в день. Кому вы мстите? Что пытаетесь доказать?
- Это не ваше дело! – Ее лицо заливается краской. Сейчас она подобна раскаленному металлу.
- А чье же? Мое, конечно! И ваше. Это дело каждого в этом убогом мире. Мы все тратим жизнь на данные мелочи. Пытаемся что-то доказать неизвестно кому. Родителям, бывшим друзьям, любовникам. Зачем это? Зачем заниматься мурой ради того, чтобы обогатиться на чужой тупости и прожить потом всю жизнь с кучей денег, но совершенно одинокой, никчемной и никому не нужной. Мы все уподобляемся драконам, лежащим в пещере на горах сокровищ.
- Как ты не понимаешь, придурок? Это творчество. Способность самореализоваться. Мне нахрен не нужны все эти твари с хуями!!!
- Ага! Вот мы и дошли до сути! Вы фригидная бабенка с кучей внутренних комплексов, которую давно никто не трахал, как следует.
- Да как ты смеешь?!
Она вскакивает и жмет на кнопку вызова секретарши, которая влетает в кабинет буквально через секунду.
- Марина, вызови охрану!!!
И в этот кульминационный момент с нее спадает топик, и глазам только что вошедшей секретарши открывается интересная картина совращения возможного журналиста Гламура, который вынужден терпеть сексуальные притеснения и домогательства со стороны редактора ради этой работы.
- Упс! – выдыхаю я и жму на кнопку своего сотового телефона с крутой фотокамерой. Хоть на что-то они годны. – Эй, детка, как думаешь, - обращаюсь я к молоденькой секретарше, - сколько деньжат мне дадут за эту фотографию? Может, махнем с тобой на Мальдивы, а?
Ирина Розенталь в моей власти.
- Выйди! – шипит она на застывшую в дверях девушку.
Я улыбаюсь.
- Это слишком просто, чтобы быть правдой! – шепчет она.
- Технологии, за которые вы все так ратуете, убивают вас! Раньше можно было позвать громил, и они проломили бы мне голову, а пленку от фотоаппарата засунули бы в задницу. А теперь одно нажатие кнопки, и фото уже висит в интернете на потеху миллионам извращенцев и, что самое паскудное, на обозрении близких и знакомых. Нам всем кажется, что мы пуп земли, но на самом деле это не совсем так. Я просто хочу вам помочь.
- Уйдите…
- Не-а! - Я качаю пальцем и закрываю входную дверь.
Пока она раздавлена и ощущает себя в положении бесправной рабыни, приходит самое время привнести в эту драму о людской ненависти новые эротические краски.
Эта дамочка вся моя. Оголенная и проигравшая. Таким сучкам нравятся только те, кто сильнее и умнее их. Только такие мужчины могут вызвать у них неотвратимое желание, которое ничто не может побороть. Победители.
Несмотря на свои жалкие трепыхания, она вся горит, как уголь в паровозном котле.
Я отбрасываю ее стул и заваливаю глянцевую королеву на письменный стол. Запускаю руку ей под юбку в трусы, и обнаруживаю неоспоримое доказательство своих слов – она вся мокрая. Трахать глупо и банально. Надо подсадить ее на наркотик, а для этого нужно быть самоотверженным. Хорошенько пощекотав ее рукой, я ныряю в эту маленькую тварь с головой и устраиваю ей между ног небольшое торнадо.
Это продолжается столько, сколько должно. Время не имеет значения. Я жду лишь того, когда она сама скажет стоп. Когда она насытится и предельно отупеет от гормональной бури в крови, бьющей по нейронам, как рыба, выброшенная на берег.
Только дойдя до предела, можно добиться результата.
В этом кроется смысл сексуального терроризма, который мало кто может понять. Думать только о своем партнере. Не прерываться ни на секунду. Забыть о времени и напрячь все свои внутренние резервы. Считать разы для спортивного азарта.
Только так этот метод по-настоящему действенен.
Я постарался на славу, и теперь это чертова сучка шепчет, что любит меня. Вот ведь дура! Однако мне именно это и нужно. Она под моим контролем и разрешит делать со своей колонкой все то, что я сам пожелаю, только бы опять испытать то, что испытала сейчас.
- Это было великолепно! – выдыхает она.
Я усмехаюсь.
- Когда мне приступать к исполнению своих обязанностей?
Она пытается привести себя в порядок, едва стоя на ногах.
- Господи, как я тебя ненавижу! – говорит она, умом сопротивляясь сладострастной расслабленности удовлетворенного организма.
- Боженька тут не причем, дорогуша. По церковным канонам у нашего пастыря не должно быть члена, и он навряд ли сумеет удовлетворить тебя в следующий раз, когда тебя припрет. Ведь не от сытости же ты бросалась на перекаченных безмозглых быков в Гаване, которые только и могут, что капнуть на пару сантиметров своими маленькими от постоянного употребления стероидов палочками.
- Грязный ублюдок!
Я пожимаю плечами.
- Сволочь!
- Это уже ближе к истине, но все равно далеко от обсуждения текущих дел.
- Тварь!
- Похоже, этот селевой поток никогда не закончится. Мне это надоело. Пойду я, пожалуй…
Я накидываю пиджак и открываю замок на двери.
Она закусывает губу, борясь со страхом быть разоблаченной перед всеми и скрытой, но уже вполне ощутимой, сексуальной зависимостью. Поистине убойное сочетание.
- Стой! – говорит она в самый последний момент и впопыхах тараторит: - Вопросы наших читательниц ты сможешь прочесть на сайте. Выбирай самые актуальные. Материал надо будет сдать не позднее… следующего понедельника.
- Не проблема! – Я хмыкаю. Через эти пять дней она снова будет на взводе. Девушка и сама это знает, а потому не стала тянуть дольше.
Напоследок говорю:
- Если бы люди чаще практиковали подобные отношения то, быть может, не жили б на свете психи с отклонениями на сексуальной почве, которые затем превращались в страшнейших палачей и диктаторов. Минувший век был просто статистически показательным в этом отношении.
Когда я выхожу из офиса Гламура, мне звонит Проповедник. Он записал послание всем жителям нашего города. Его новая фирменная проповедь.
- Теперь нам предстоит распространить ее так широко, насколько это возможно, - говорит он. – По старой памяти я возьму на себя общественный транспорт. Вы с Шутником отправитесь в различные торгово-развлекательные центры. Смертник изъявил желание пробить небольшие кусочки эфира на радио. У него там есть завязки.
- Отлично! – отвечаю я и перезваниваю Шутнику. – Что там с проповедью?
- Все ОК! Встретимся у «Атриума» через полчаса.
- Хорошо.
Я запрыгиваю в нужный автобус на остановке, и направляюсь к торгово-отупляющему комплексу «Атриум». Пока еду, замечаю статью в газете, которую читает толстый мужик, развалившийся в кресле, как кусок сала, приперев своим пузом к стенке тощенькую шестнадцатилетнюю девчушку.
«Голуби ополчились на Bad Girl’s!» - читаю я заголовок. На нескольких фотографиях видна сцена одной из открытых концертных площадок городского парка, уделанная птичьим пометом. Чуть ниже бабенки модного на этой неделе попсового коллектива пытаются отработать свое бабло, коряво отплясывая и открывая рот под фанеру, а вокруг них кружатся птицы и бомбят их, как немцы Лондон в тридцать девятом.
«Это не мы!» - первая моя мысль. Потом я начинаю хохотать: процесс запущен. Идея подхвачена.
У входа в «Атриум» я пересекаюсь с Шутником, и вместе мы вступаем в очередное посольство зла в нашем мире. Внутри нас встречает парочка отмороженных раковых клеток: два паренька, программирующих воспроизведение рекламных роликов в динамиках торгово-развлекательного комплекса. Один из них смолит конопляный бычок; другой посасывает пиво.
- Я – Хольстен! - Представляется тот, что с пивом. – А это Ганжа. Хольстен и Ганжа – друзья навек!
- Замечательно, - ржет Шутник, – но это очень важное задание, мать вашу! Не просрите его!
- Задание? – удивляется Ганжа.
- Ага! – кивает Хольстен. – То, что они собираются нам дать: нас же предупредили по инету.
- А! Ну да, все верно.
- Вот блин! – говорю я.
Шутник хмыкает.
- Кто из вас двоих, придурки, самый адекватный?
Они синхронно показывают друг на друга. Потом Хольстен начинает лыбиться.
- Пошутили и хватит, - говорит он, вроде как собираясь с мыслями. – В чем суть дела?
Шутник пытается донести до него эту самую суть дела, и у него вполне получается. Он передает парню диск. На лице Хольстена сияет блаженная улыбка.
- Не поймите нас неправильно. Это самое замечательное, что могло случиться с нами за последнее время. Это задание – суть доказательства самим себе, что мы не просто безмозглые твари, которыми можно помыкать, как того хочется этим «белым воротничкам». Мы вполне способны на открытый бунт! У нас есть свой голос!
Ганжа хохочет и давится дымом.
- Я тут начал недавно игрушку программировать, - говорит он, отдышавшись. – Стратегия в реальном времени. Цивилизация «белых воротничков» против цивилизации посудомойщиков. Как думаете: кто победит?
- А, елки! – спохватывается Хольстен. – Все хотел вас спросить, друзья: это не вы организовали инцидент в аквапарке «Виктория»?
- Что за инцидент? – удивляется Шутник.
- Ну, какие-то психи пустили отток с канализационных труб в систему подачи воды в бассейнах. В результате сотни добрых граждан города были вынуждены с утра в субботу искупаться в говне.
- Дерьмо случается! - философски подмечает Ганжа. – Просто неудачный день был у них.
- Нет, - говорит Шутник. – Это действовал другой оперативный отряд.
- Ух, ты! Вот это сеть. Похоже, дружок, мы часть большого дела! - Хлопает Хольстен по плечу Ганжу.
Я киваю, а Шутник напоминает им:
- Ровно черед три недели динамики должны заработать.
Парни клянутся самым святым, что у них есть, то бишь - пивом и травой. Не стоило и сомневаться.
После встречи мы заходим в одну из местных забегаловок, чтобы слегка перекусить. По экрану над барной стойкой гоняют свежий выпуск новостей. В ожидании заказа, начинаю засыпать: все-таки эта бешенная асоциальная гонка дает о себе знать. Рваный ритм, много выпивки и дури, куча работы. Погружаюсь в сладостные объятья забвения, и мне снится Фалькона, но Шутник нагло обрывает эти приятные грезы.
Он хохочет так, как будто дошел до черты.
- Смотри! – тычет он пальцем в экран.
Там показывают светскую сенсацию последней недели: два известных гомика решили устроить грандиозную пидорскую свадьбу. Первый подобный случай в кругу звездной богемы нашей великой страны, а потому трубили о нем на все катушку.
Сегодня как раз был день бракосочетания. По ТВ сейчас его и показывали.
Вот голубки со своими масляными приклеенными улыбочками идут резать голубой торт. В руках у них огромный тесак, который они держат вдвоем, трогательно схватившись за ручку.
И тут, бах!
Из торта на пидоров выпрыгивают двое, выряженные в садомазохистские шмотки: ну знаете, кожа, шипы, маски, и все такое. В руках у них по огромному светящемуся вибратору и по плетке. Голубки пытаются удрать от них, но кожаные ребята быстрее. Они хватают их и начинают пялить своими резиновыми дружками, лупцуя параллельно плетьми. Тут подрывается охрана, но один из психов кричит, что у него бомба. Громилы начинаю тупить. Крепко перехватив свою жертву, один из садистов срывает маску. Он оказывается вполне миловидной девушкой, с яростным удовольствием вгоняющей своей жертве вибратор в задницу по самую батарейку. Девица кричит в камеру, взявшую ее лицо крупным планом:
- Хватит пропагандировать гомосятину, ублюдки! Нам самим мужиков не хватает!
Зрелище это подобно бреду в наркотическом приходе. Я не верю своим глазам и щипаю себя за запястье, чтобы убедиться, что уже не сплю.
- Грандиозно! – только и говорит Шутник.
- М-да. Даже сейчас, узнав правду, я все еще удивляюсь размаху всей этой операции.
- Это только начало, друг мой. Это только начало. Первый этап набрал обороты и летит к кульминации.
Поев, как следует, и, выпив по сто грамм коньяку, мы расходимся по своим делам.
Сегодня мой черед устраивать аттракцион под название «тупой телевизионный магнат».
Я подошел к этому делу со всей серьезностью.
Для начала заказываю Давиду три бутылки «Кристалла» на двенадцать часов ночи. В четыре прошу принести сытную пиццу. Перенастраиваю спутниковую антенну так, что по ТВ теперь идет одна только порнография. После этого звоню в самый крутой бордель города и заказываю мужику парочку лучших девочек, какие вообще могут быть на этой грешной земле, ровно на час после полуночи. Парню будет, чем сегодня заняться!
Закончив с Давидом, я выхожу из здания и гляжу на красный диск заходящего солнца.
Мое гнусное либидо безошибочно подсказывает, куда сейчас можно отправиться. В девять часов вечера я уже стою у дверей квартиры Фальконы, но первая радость ее от встречи быстро улетучивается.
- От тебя несет какой-то сукой! – с порога заявляет она мне.
- Ну, да! – соглашаюсь я. – Но ведь и твои губы пахнут отнюдь не мятой.
Она молча кивает.
- Надо что-то решать.
- Я думал, ты расставила все точки над i еще в прошлый раз, и нам обоим это было вполне по душе.
- Я тоже так думала.
Она обхватывает себя за плечи и отходит в комнату, залитую предзакатным светом. Багряные водопады струятся по ее тонкой фигурке, а колоссы небоскребов, видимые через окна, придают ей вид хрупкой и беззащитной девушки. Так и хочется подойти к ней сзади и обнять за плечи, а потом сказать какую-нибудь романтическую глупость, чтобы ее успокоить.
Черт, до чего же ловко она играет! Об этом меня и предупреждали Шутник со Смертником.
Я беру стакан, наливаю себе виски и сажусь в кресло, дабы в полной мере насладиться ее лицедейством.
- И о чем же ты думала? – нарушаю я застоявшееся молчанье.
Фалькона поворачивается и видит на моих губах усмешку. Это приводит ее в бешенство.
- Какая же ты мразь!
- Сегодня у меня просто день женских откровений о своей сущности.
- Ты – мразь и клоун. Шут гороховый, возомнивший себя королем мирозданья. Эгоистичная тварь. Нарцисс!
- Вот это было здорово! Браво!
- Ну почему именно ты?
Она начинает плакать.
- Немного трагедии сейчас не помешает.
- Дурак…
- Сдуваешься, милая. Сдуваешься.
- Черт возьми, почему это гадское чувство возникло. Ну, почему?
- Вот и приехали! Чувство, значит? Скажи еще – любовь!
- Не знаю! - со злобой выкрикивает она.
- Значит, девочка влюбилась. Наверное, только поэтому ты тут трахалась со всеми подряд все эти дни.
- Именно поэтому! Тебе не понять.
- Куда уж…
Она пытается говорить о чувствах, но в ее глазах я вижу только сексуальную зависимость и вечный неистребимый женский инстинкт «гнезда». Похоже, это сильнее ее самой, и данный факт бесит Фалькону в особенности. Она пытается быть другой, но у нее ничего не выходит. Она лучше прочих знает, что все женщины – это якорь для мужчин. С ними мы все начинаем чувствовать себя сыто и комфортно, а это лишает смысла дальнейшие потуги добиться чего-нибудь сверх ординарного. Вскоре исчезает и желание делать что-то, чего от тебя не требуется в данный конкретный момент времени. Жизнь замирает на время от мгновений возникновения мечты до ее исчезновения. Нет большего ничего лишнего. Это один из вариантов лоботомии.
В последнее время я наблюдаю вокруг лишь одну грязь. Может быть, это крайность, но может статься и так, что это та самая жестокая правда о жизни, какую все пытаются скрыть от нас с самого рожденья.
Это знание может свести с ума: друзья мои, в мире нет ничего доброго и светлого. У реальности есть только один цвет – серый. Все остальные цвета придумываем мы сами, раскрашивая мир в своем сознании в зависимости от настроения. Мы можем видеть его, каким захотим: от светлого и радужного до чернильно-черного. Однако правды это не меняет.
Главный цвет мира – серый.
Основные беды людей всех времен и эпох – это безразличие, апатия и скука. Вспомните хоть одного человека, кто бы умер от любви. Назовите имя того, кого погубила ярость и ненависть. В реальной жизни, а не в книге или фильме.
Бессмысленность – вот высший замысел небес. Смысл смыслов. Главная идея Творца.
У правды тоже серый цвет с металлическим привкусом.
Фалькона успокоилась, и теперь сидит у окна, смотря на меня через пелену спустившейся с востока ночной мглы.
- Ты хочешь сделать меня довольным жизнью и пускающим слюни обывателем психопатом? Быть инструментом, что пронзит мозг, оставив пустоту?
Она отрицательно качает головой, но все равно спрашивает:
- Почему ты такой эгоистичный и самоуверенный?
- Потому что, если не быть таким, то всю жизнь останешься одним из миллиона, и ничего из задуманного не достигнешь. Это потом можно вспомнить о доброте и заботе, спрятанных глубоко внутри. Но не раньше того момента, когда все закончится. Не сейчас.
- А знаешь, именно поэтому Шутник и заарканил тебя в свою команду социальных отступников. Ты идешь напролом до самого конца, как таран. Ты обязан победить, даже если ради этого придется пожертвовать всем. Таких людей не осталось больше в мире. Может, поэтому я и люблю тебя?
- Любовь… - Я попробовал это слово на вкус, всласть покатав на языке. Оно мне не понравилось. – Любовь начинается тогда, когда перестает стоять. До этого балом правят страсть и вожделение.
- Это лишь психология мужчины.
- А что такое психология женщины? Ваш мозг подобен планете, расположенной рядом с поясом астероидов. Ее постоянно бомбардируют метеориты гормональных волнений и месячных циклов, а потому поверхность этой планеты похожа на решето. Ваш мозг – это решето! Вчера одно, сегодня – другое. Мысли переливаются из пустого в порожнее.
- Жизнь слишком сложна.
- Она проста, как две копейки, и мы сами ее усложняем. Выдумываем проблемы от скуки.
- И что же ты предлагаешь?
- Я ничего не буду предлагать. Слова нужны лентяям. Дела – вот где суть.
- И что же ты сделаешь?
- Для начала я выбью из тебя все это дерьмо ударными дозами алкоголя. Затем мы пойдем в метро, и я буду трахать тебя в пустом вагоне от самой первой станции до конечной, и так до тех пор, пока ноги не перестанут тебя держать. А потом… потом мы поговорим о любви.
Все лучшие слова уже сказаны, а лучшие эротические сцены вбиты в подкорку человеческого сознания.
И, все-таки, каким должен быть секс, который вы никогда в жизни не забудете?
Представляйте и нафантазируйте все, что вашей душе угодно. Я знаю одно: великий красный дракон на ее спине расправил крылья и властвовал над нашими телами и умами до самого рассвета. Потом я непостижимым образом проснулся в кровати рядом с девушкой, с которой провел самую сумасшедшую и психованную ночь во всей вселенной, и этим самым утром мне не хочется сблевать или удавиться, тайно улизнуть или накрыть ее жуткий лик подушкой, немного придавив сверху. Мне хочется дождаться того момента, когда она проснется, потому что нам есть о чем поговорить после того, как все уже случилось.
Пока она спит, я завариваю себе крепкий кофе, закуриваю сигарету и включаю телевизор аккурат к свежему выпуску новостей, которые превратились нашими стараниями в лучшее развлекательное шоу на всем белом свете.
Сегодня по телевизору показывают родной Макдоналдс, где вчера вечером клоун-психопат, по словам ведущего, взял в заложники группу детей, праздновавших день рождения своего маленького товарища. Их родителей он запер в местном туалете и, как рассказывают работники заведения, стал просвещать малышей об отношении полов, не чураясь интимных подробностей, и мировой политике, которая их в скором времени поимеет и сделает рабами собственных вещей. Потом этот маньяк напоил их колой вперемешку с текилой, раздал пейнтбольные ружья, нацепил им на головы хоккейные маски и дал задание перестрелять всех посетителей на первом этаже. Менеджеры Макдоналдса немедленно вызвали правоохранительные органы, но задержать маньяка так и не удалось. Схватив одного из рабочих, он утащил его в подсобное помещение, привязал к канализационной трубе и вырядил в свой наряд, а сам незаметно улизнул через окно мак-авто в чьем-то кабриолете, который он угнал тут же. По словам очевидцем парень выкинул водителя из машины и укатил на бешеной скорости с молодой девушкой, сидевшей на пассажирском сиденье. Ее и машину в скором времени нашли, но выдать лучшего мужчину в своей жизни она наотрез отказалась. По статье хулиганство и угон возбуждено уголовное дело, но возмущенные родители требуют куда более активных действий со стороны властей, дабы впредь оградить своих чад от подобного. В прочем, дети остались более чем довольны: на экране медики пытались привести в чувство опьяневших блюющих малышей, некоторые из которых еще продолжали отстреливаться от милиционеров с криками: «Не сдадимся гребаным нацистам!». Вот корреспондент новостей подобрался к одному из мальчишек, осматриваемому врачами.
- Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он и сует микрофон парню в рожу.
Мальчишка смотрит в камеру веселым осоловелым взглядом и отвечает:
- Оху… - Громкий «пип» перекрывает слово, и репортаж переключается на кадры, записанные сегодня утром.
Корреспондент воодушевленно вещает:
- Всего за два дня в Макдоналдсе произошло два случая вопиющего хулиганства. То, что случилось вчера, вы видели на экране буквально минуту назад, а вот уже сегодня утром неизвестный работник подложил во все чизбургеры виагру. Прямое включение с места событий.
Заведение по обращению людей в свиней теперь больше всего напоминало дендрарий из вставших мужских членов. Подружки и жены краснели, а парни не знали, куда бы себя деть от пристального взгляда камеры.
- Но хулиганы этим не ограничились… - продолжает корреспондент, и кадр переключается на панораму фасада здания, где вместо приветливо улыбающегося клоуна на плакате был изображен Рональд Макдональд, скалящийся острыми, как шипы, зубами, и копающийся во внутренностях распотрошенной коровы. Рядом с ним на подносе стопкой были сложены теплые аппетитные гамбургеры.
Все это – гуманный терроризм. Лучшее наше творение. Альтруистичное и преисполненное неистовой силой духовного бунта подписанного на лоботомию поколения.
Факт в том, что это одна из последних возможностей достучаться до людей. Надо просто трахнуть их в мозг. Как следует. Чтобы они потеряли чувство своей мнимой паскудной безопасности и начали беспокоиться. Их уютные меблированные мирки должны затрещать по швам, а привычное течение жизни резко оборваться вниз крутым водопадом Виктория. Они должны понять, что в жизни у них не все в порядке, как в этом их хочет уверить правительство, а главные их проблемы вовсе не прыщи, морщины и простуда на губах.
Это апогей первого этапа проекта «Новый мир».
Сегодня он достигнет пика.
Когда я одеваюсь, проснувшаяся растрепанная Фалькона сонно спрашивает меня:
- Что значит – любить? – Она весело смотрит и качает пальчиком перед самым лицом. – Не бойся. Это не очередное вагинальное бешенство. Просто вопрос. – Она шутливо пожимает плечами. – Быть может - обладание? Гармония и взаимопонимание? Привычка или просто скука и неспособность занять свое свободное время чем-то более полезным? Как ты думаешь?
- Девочка моя, я не понимаю, чего ты хочешь узнать от меня? Мы – поколение, которое училось общению с противоположным полом по порнофильмам и дамским глянцевым журналам. Дети, искалеченные свободной экономикой и гласностью. Я глубоко сомневаюсь, что для кого-то сегодня это слово не более чем привычный пароль, после произнесения которого можно заняться сексом.
- А для нас? Что это для нас?
- Я не знаю. Честно, не знаю.
Она глядит мне в глаза, теребя свои светлые локоны.
- Единственное, чего я хочу, так это понять это незнакомое чувство. Вместе с тобой найти новой смысл этого слова.
Я усмехаюсь.
- Навряд ли это получится с таким моральным уродом, как я.
- И даже не попытаешься?
Качаю головой.
- Мне пора.
Она кивает, но ничего не говорит. Иногда кто-то из двоих должен смолчать.
Мы договорились встретиться с Шутником и Проповедником на огромном аэродроме, где вовсю шло празднования дня города.
Здесь шумно, и безумное нездоровое веселье захлестывает толпу. Слышится блеянье каких-то попсарей на сцене и визг тысячи девчонок фанаток. Опять куча пиротехники и еще больше выпивки.
Все это подобно пиру во время чумы. Люди как будто празднуют последний день мира, зная, что завтра уже никогда не наступит.
Мы ждем, что же на этот раз выкинет Смертник.
Начинается выступление школы экстрима, и вот ведущий просит всех поднять головы к небу, где из нескольких самолетов выпрыгивают десятки парашютистов.
Радостный мэр говорит в микрофон, что он очень гордится развитием молодежных видов спорта в нашем городе, и благодарен всем этим парням в небе, которые подготовили свой подарок ко дню рождения города.
Мы смотрим вверх и видим, как разноцветные точки парашютистов начинают складываться в определенную фигуру. Взгляды тысяч людей устремлены в ярко-голубое небо – символ чистоты и свободы. Десятки окуляров камер блестят на солнце, собираясь запечатлеть торжественный миг.
И вот, он настает. Фигура собрана, и в эти секунды в небесах над нашими головами висит огромный член, летящий прямо на нас.
Дует теплый ветерок последних солнечных осенних дней. Мы трое стоим рядом и наслаждаемся воздушной композицией. Составить ее было весьма трудно, но сейчас, в эти самые мгновенья, она идеальна, как самое совершенное творение великих скульпторов.
В эти секунды на меня снисходит озарение.
Я проникаюсь истинной сутью этой борьбы. С плеч будто спал многотонный груз, и пришло осознание: система начинает сбоить. Она разжала тугую хватку щупальца спрута, какими опутала каждого человека. Дамоклов меч предопределенности и фатальной обреченности был убран с моей шеи и спрятан в ножны. Я оказался вне устоявшегося миропорядка и сам творю свою жизнь.
Моя судьба отныне только в моих руках. И этого же я хочу для всех остальных. Право распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению должно быть возвращено людям. Да, человечество само отдало данное право в руки государства многие сотни лет назад и не хочет взваливать обратно на свой хребет это тяжкое бремя. Обыватели хотят, чтобы за них думали и решали другие, но так мир сгниет на потребу стервятникам и паразитам.
Неужели вы согласитесь с тем, что со времен возникновения примитивной государственности, самосознание и ментальность людей не претерпели длительную и плодотворную эволюцию?
Теперь каждому по силам жить только своим умом, пусть даже все этого боятся до дрожи в коленках. Чем дольше мы будем разбрасываться своими свободами, как личности и индивиды, тем скорее окажемся в истинном и самом страшном рабстве за всю историю человечества.
Порой, чтобы спастись, надо сделать шаг в пропасть.
Мы подхватываем спустившегося с небес Смертника и с хохотом утаскиваем его прочь от толпы и журналистов.
- Ну что, Икар, долетел до Солнца? – спрашивает Шутник.
На бледном и изможденном лице Смертника играет искристая и самая что ни на есть живая улыбка.
- В следующий раз точно получится. Еще один раз.
Он обводит нас всех взглядом и говорит:
- Я уже позабыл, что у меня есть крылья.
И это - чистая правда.
У нас есть крылья.


Глава 14: «Пособие по саморазрушению».

Каждый человек на земле знает, что женщины любят задавать вопросы. Особенно они любят их задавать тем, кто не в состоянии ответить правдиво и осмысленно.
Я сижу на стопке пыльных журналов в нашем доме нетерпимости перед раскрытым ноутбуком. На столе бутылка рома. В руке кубинская сигара, добытая Шутником из табачной лавки очередного гипермаркета. Периодически меня душат припадки яростного хохота. Я читаю письма, присланные на сайт Гламура в мою новую рубрику.
Осушив очередной бокал, я вдруг прекращаю смеяться. На меня нисходит волна черного апокалипсического отчаяния.
Какого хрена!
Зажав в зубах сигару, я начинаю массировать виски, пытаясь снять эту тягучую боль безнадеги, заполнившей самое мое нутро.
Долбанные дурочки, неужели матери рожали вас для этого?
Всю свою пресловутую жизнь вы думаете только о членах, своем внешнем виде, работе и ничтожной самореализации, а затем опять о членах. Боже, прости меня, если я не прав, но почему всем этим присланным на сайт дерьмом, вы заставляете меня так думать?
Эти бесконечные: у моего парня маленький пенис; мой парень пукает во сне; мой парень просит меня брить лобок; мой парень хочет заняться сексом в общественном туалете; мой парень не умеет делать кунилингус.
Меня сейчас вырвет.
И снова: какая блузка сочетается с клетчатой юбкой; можно ли носить стринги каждый день; почему парни любят чулки; какой тональный крем подойдет для жирной кожи; какие тени использовать, если мой цвет глаз – голубой; как часто надо брить ноги?
Господи, если эти люди твое подобие, то стоило ли за них умирать на кресте? Хотя с другой стороны, креста было слишком мало, чтобы искупить все грехи человечества еще тогда, в начале нашей эры в Иерусалиме. Сейчас же тебе и подавно не стоит появляться на нашей земле, погрязшей в пороке и глупости. Мир, познавший Освенцим и холокост, сталинские репрессии и революцию девятнадцатого года, фашизм, коммунизм и американскую демократию – не напугать самыми страшными муками ада. Ибо ад уже с нами. Мы сами сделали свою жизнь его подобием, дабы не испытывать трепет предсмертных сомнений о своей дальнейшей судьбе. Адиос, боженька! Твои заповеди потеряли актуальность и перестали пугать людей.
А напоследок: как понравиться своему начальнику; уместен ли секс на работе; стоит ли надевать короткую юбку в офис; что важнее - работа или личная жизнь; как долго можно откладывать рождения ребенка?
Дамы, я не прошу вас быть разумными. Просто будьте сами собой, а не смесью порнографических клише с глянцевой рекламой.
Выпив еще немного рому, я начинаю писать статью, которая займет место этой бессмысленной рубрики в журнале.

О саморазрушении и самосовершенствовании.
Не секрет то, что в погоне за своими мечтами, мы пытается достичь совершенства. Каждый понимает это, как ему вздумается, но в основном все сводится к одному и тому же.
Мы пытаемся стать идеальными физически.
Можно ли достичь совершенства, работая над одним лишь телом, и имеет это хоть какой-то смысл?
Еще древние знали, что всей нашей жизнью правит Танатос. Тяга к саморазрушению. И это не пустые слова. Если задуматься, то оказывается, что наша жизнь и есть саморазрушение. Кислород, который мы вдыхаем, участвует в процессах митохондриального окисления питательных элементов, доставляемых с пищей, и это сжигает нас изнутри день за днем. С каждым вдохом мы приближаемся к гибели, с каждым проглоченным кусочком. Каждый половой акт отнимает у нас кучу сил, а это требует пополнения запасов за счет тех же убийственных процессов.
Что же это получается?
Надо прекратить питаться, дышаться и заниматься любовью?
Нет. Однако надо понять следующее: идеала и совершенства в физическом плане не бывает.
Все, к чему нас призывают – это продлить агонию своей жизни и сделать ее привлекательной. Хотите по-прежнему искать самый красивый труп и идеально разлагающийся кусок органической плоти – пожалуйста. Думайте об этом каждый раз, когда вместе с очищающим кремом сдираете с себя слой мертвых эпителиальных клеток, пытаясь вытащить на поверхность иллюзию жизни, но помните – этой иллюзии, как и золушкиной тыкве, существовать только до полуночи, и скоро ваш лик вновь скует трупная маска.
Из этих нехитрых измышлений следует лишь одно – все живое находится у нас внутри. Разум, душа, внутренний мир – называйте, как хотите. Вот куда стоит направить это вечно сопротивляющееся Танатосу чувство Либидо. Тягу жить.
Это будет непросто, но вы попытайтесь.
Купите вместо очередной ненужной вещи книгу. Сходите вместо тупого бессодержательного фильма в театр. Вместо того чтобы часами висеть в интернете - загляните в картинную галерею. А ночью в пятницу вместо клуба заберитесь на крышу собственного дома и полюбуйтесь звездами.
Чем дальше вы пройдете по этому пути, тем больше смысла будете находить, и вам откроется такой мир, какой вы и не могли представить, глядя из своего темного угла.
Хотя бы попытайтесь…

Автор: псих.

Подписался я так, чтобы отдать дань уважения самому лучшему порнофильму, виденному мною за всю свою короткую жизнь. Главного героя в этом фильме звали Психом.
Из этой, несомненно, содержательной картины я вынес одну, но весьма стоящую истину: женщина считает самым лучшим того мужчину, который доставляет ей удовольствие, а не проблемы.
Утверждение: «Женщины любят побежденных, но изменяют им с победителями», - в этом контексте принимает совершенно определенное значение.
Закончив работу, я скидываю статью по электронной почте на ящик Ирины Розенталь.
Буквально через несколько минут по чату мне приходит ответ.
И. Что это за хрень такая?
Д. Статья для журнала. Есть возражения?
И. Ее никогда не напечатают!
Д. Напечатают, если ты им скажешь. Они ведь ни черта в этом не понимают.
И. Да, но понимают мои боссы.
Д. Боссы среагирует только после выхода номера в тираж. Большего мне и не надо.
И. Меня уволят.
Д. Свалишь все на меня. Я ведь тебя шантажировал, не забыла?
И. Тебя тоже уволят.
Д. Ты заботишься обо мне? Это смешно!
И. Мы сегодня увидимся? Ты обещал, что придешь лично. Во плоти, так сказать.
Д. Я приду. Жди меня у себя дома.
Я складываю ноутбук и спускаюсь вниз.
Смертник валяется на диване и наигрывает что-то свое. В последнее время он очень хреново выглядит, но когда берет в руки гитару, то словно оживает. Взгляд его затуманен. Сам он где-то далеко отсюда. Если он и открывает рот, то что бы пошутить или сказать нечто действительно важное.
- А стоит ли в разговорах размениваться на что-то еще? – спросил он однажды.
Проповедник сидит в кресле и читает Волхва за авторством Джона Фаулза.
- Знаешь, - говорит он мне, оторвавшись от книги, - этот парень знал толк в психологии извода, самопознания и капания в самое нутро человеческой души. Эта книга вполне могла бы стать Библией осмысленной жизни, если б современный люд еще мог читать хоть что-то кроме детективов и дамских романов. Вера, брат мой, нужна каждому! И этой верой вполне могло бы стать стремление к гармонии разума и чувств.
Шутник висит на баскетбольном кольце вниз головой и смотрит на нас с ехидной улыбочкой. Он собирается с мыслями и готовится к новому рывку в нашем проекте. Корпорация «Обновление» объявила дату перехода ко второму этапу.
Этот день – завтра.
Я выпиваю чашку холодного чая и отправляюсь к Ирине Розенталь, чтобы рассеять ее сомнения по поводу своей статьи. На самом деле, я знаю, что она уже вставила мою работу в новый номер, который также выходит завтра, но сейчас самое главное не дать ей опомниться, пока она не включила заднюю передачу.
В шикарном доме, где она живет, похоже, есть все на свете. Жилище богов, но не смертных. Не даром его назвали – «Олимп».
Я застаю ее в бассейне, лежащей на мостке для прыжков в воду.
Она внимательно смотрит на меня и говорит:
- И все же, ты пришел.
- Ага.
- А теперь позволь мне задать тебе один вопрос.
Я усаживаюсь рядом и развязываю ненавистный галстук-удавку.
- Зачем тебе эта дурацкая борьба? Кому нужен твой бунт против всех вещей, к которым каждый человек прикипел самой душой? Зачем ты задаешься вопросами, на какие все нормальные люди ответили уже в восемнадцать лет?
- Ну, детка, это не один, а целых три вопроса.
- Не важно, сам знаешь!
Я киваю и улыбаюсь, любуясь призрачными бликами на поверхности воды в бассейне.
- Помнишь, был такой фильм – «Распутник», о Джоне Уилмоте, втором графе Рочестере, английском поэте, театральном любителе и развратнике. Так вот, в эпилоге, завершающем трагическую историю жизни, окончившуюся смертью от сифилиса и беспробудного пьянства, он говорит: «Разве я мог жить иначе? Дайте мне кубок с вином, и я осушу его до дна, чтобы запустить в лицо миру. Покажите мне Голгофу, и я взберусь на крест, чтобы вытащить колья из дланей Христа и вонзить в свои».
Я не могу жить иначе. Мне слишком скучно, как и всем остальным вокруг меня, живущим в эти серые времена, но в отличие от них мне еще и слишком страшно воткнуть в свою голову кол лоботомии, дабы прекратить эти мучения. Я боюсь смерти своей грязной черствой души, и мне куда проще попытаться встряхнуть тысячу сумасшедших, чем стать одним из них.
- Если отбросить все твои эпитеты и аллюзии, мне понятно только одно. Ты – эгоист, и хочешь, чтобы весь мир жил так, как хочешь ты.
- Пусть так! Это уж лучше, чем жить по велению бездушных миллиардеров-правителей.
- Чтобы ты не делал – это бессмысленно. Никому не сдюжить то, на что ты замахнулся. Никому не изменить устоявшийся образ жизни и мысли людей.
- Может быть, но я хотя бы попытаюсь. Если ты в молодости не был бунтарем, то у тебя нет сердца…
- Но если потом не стал консерватором, то у тебя нет ума!
- Мы ведь не старики, в конце концов! – вспыхиваю я. - Нас хотят закопать в могилу раньше срока. Мы не мертвы! Говоришь, я задаю себе вопросы, на которые все давно ответили? Так покажи мне тех, кто ответил! Кто ответил на те вопросы, которые я задаю сам себе уже столько времени? Как они на них ответили? Придумали, как и ты, самообман для самоуспокоения? Заперли свои комплексы и страхи на замок? Где эти гении, которые справились с моими вопросами, над которыми бились философы всех времен и не находили ответа? Где они?! Не знаешь? Все это чушь собачья и боязнь заглянуть своему страху и непониманию прямо в лицо.
В Библии говорится, что все мы, попадая на свет, чисты перед богом. Не значит – безгрешны, но стерильны в духовном плане. Проживая жизнь, мы грешим, потому что не грешат только те, кто ничего не делает. Они остаются чистыми. Эти бездельники монахи и проповедники. Вот почему соблазн бросить все мирское всегда был так велик. Но если уж ты не решил жить, как затворник, то имей силы признаться в своих грехах и покаяться. В этом и есть смысл: мы все грешны, но пока мы сами не признаемся в этом, не выйдем лицом к тем грязным вопросам о самих себе – не видать нам спасения. Ни мифологического, ни психологического, ни жизненного.
- Ты слишком много думаешь, - говорит она, водя рукой по воде.
- Превосходная форма в сторону «плюс» не может нести негативный оттенок. Никто никогда не корит другого подобными выражениями: ты слишком много трудишься; ты слишком много делаешь для меня; ты слишком много думаешь; ты слишком много трахаешься.
- Не знаю. – Она косится на меня. – Правда, не знаю. В эти минуты типография отпечатывает тысячи экземпляров нашего журнала. Что ж, посмотрим, чего тебе удастся добиться.
Она встает, прыгает в воду и уже оттуда зазывает к себе. Я быстро раздеваюсь и следую за ней. Мы резвимся в бассейне, пока прелюдия не надоедает нам обоим. Затем я выношу ее на руках на тот самый мосток для прыжков, на котором она лежала, и мы занимаемся любовью три часа подряд. Этот секс безумен и неистов, словно последнее прощание. Когда я пытаюсь подняться, то вижу струйки крови, стекающие с помоста в кристально чистую воду бассейна. Она разодрала себе всю спину о поверхность мостка. То же самое случилось с моими коленями и локтями. Я гляжу на нее и вижу, как в глазах стоят слезы.
За все удовольствия мира нам рано или поздно приходится платить. Чаще всего собственной болью. Может быть, именно это она поняла в эти самые мгновения.
Когда я иду домой, кровь с меня течет, как с зарезанной свиньи. Брюки и рубаха насквозь пропитались бурыми пятнами. Мои мышцы болят, разъедаемые галлонами молочной кислоты, что скопилась в жилах. У тех, кто видел меня, наверное, создавалось впечатление, что я хорошо подрался. Собственно, так оно и было, но исход этого боя может определить лишь время.
Идя через ночью мглу и холод, я встречаю первый день ноября.
Проект «Новый мир» включает в себя три этапа.
Шаг номер два – смена социальных ориентиров.
Мы хорошо подготовились, прежде чем сделать его.
Моими стараниями добились своего места в журналистике. Смертник пробил эфир на радио. А тут еще и Давид Хопс, доведенный до отчаяния, не выдержал, и дал согласие на небольшие подрывные маневры наших раковых клеток на собственном телевизионном фронте.
Я возвращаюсь в дом нетерпимости и, поднявшись на крышу гаражного комплекса, вижу трех парней, глядящих на встающее из-за горизонта солнце. Тусклый свет фонарей испаряется, как надоедливые ночные видения. По дорогам начинают ползать стальные гусеницы трамваев и автобусов. Город оживает. Задремавший атлант встает и расправляет плечи, еще не зная, что придется выдержать сокрушительный удар, направленный прямо в мозг ленивого серого общества. Небеса сияют.
Это уже иная реальность, о возможности существования который вы все даже не подозревали. Бытие, где несколько эксцентричных людей могут безнаказанно терроризировать простых обывателей, и никто ничего не может с этим поделать. Именно это выводит вас всех из себя и внушает неподдельный ужас: кто-то, находясь в рамках самой Системы, может творить с вами все, что пожелает, и от этого нет никакой защиты. Мир медленно, но верно начинает сходить с ума.
Мы идем по улицам и наблюдаем растущее напряжение в умах и душах. Почва резко уходит из-под ног у людей, и они не знают, за что бы им зацепиться, ибо все привычные ориентиры тоже сдвинулись с привычных мест.
Во всех динамиках, расставленных по городу, и в гипермаркетах гремит голос Проповедника.
- Вы все рабы Слепого Бога и обречены ими оставаться до конца дней своих. Сгнивайте заживо на потребу моему личному обогащению. Вставайте и делайте то, что должны делать каждый день: работайте, зарабатывайте и несите деньги в мои храмы. Исполняйте мои заповеди, описанные в Новой Библии, имя которой – пособие по саморазрушению. Учите этому злу детей своих, дабы и они становились моими преданными служителями. Я дарую вам рай не после смерти, но здесь и сейчас, на грешной земле. Потребление во имя Творца не есть смертный грех – это путь на небо.
Вы все рабы Слепого бога…
И так каждые пять минут по всему городу.
Из радиоприемников в каждом автомобиле и маршрутке, во всех автобусах и трамваях несется сумасшедший голос Смертника.

Кого ты вспоминаешь, когда тебе плохо?
О радости молишь, как скомороха?
Прощение просишь у кого перед смертью?
Все то у меня, я скажу вам - поверьте!

Не важно, где ты живешь!
Я все знаю!
Не важно, как именуешь: плевать!
Ты уж с пеленок меня почитаешь
Я твой Бог: на остальное насрать!

Мы проходим мимо небольших кафетериев, где обычно долбится о стены электронная нудятина, но только не сегодня, потому что сегодня ни на одной волне нет ничего кроме этой музыки. Из всего, что может воспроизводить звуки, несется гимн новой веры человечества, которой оно, счастливо улыбаясь, подставило свою толстую обленившуюся задницу.

Я говорю: не укради, а купи;
На ворох шмоток жизнь изведи;
Перед TV сорок лет проведи;
И таким образом зла не сотвори.

Ты неси свои денежки в храм,
Я тебе благословение дам.
Только живи, как тебе я скажу -
Счастье в конце я и рай покажу.

Во время богословской телепередачи на всех экранах врубается этот же самый клип, где Смертник в гриме Джокера и одежде попа отплясывает перед прихожанами в церкви, выделывая свои веселые штуки и размахивая кадилом, как дымовой шашкой, а его группа меж тем играет на месте церковного хора.

Я говорю: всех вокруг возлюби!
Шлюхи, наркоманы, геи – дети мои!
Всем вам, уродам, я грехи отпущу.
Стаю монахов, как волков, напущу.

Я твой создатель и господин,
Веруй в меня и не будешь один!
В твоем лике подобия клеймо.
Может, потому ты и такое дерьмо?

И вот в финале он висит распятый на кресте и ухмыляется в камеру, добивая всех последними строчками.

Моим именем раны исцеляют,
Ну, заодно, и геноцид благословляют,
Святой водой автоматы окропляют,
Всякую резню моей волей объясняют.

Я властитель всех царей,
Ради меня безнаказанно убей.
Я трачу время жизни твоей,
Твоя душа скоро станет моей.

Мы едем в автобусе и видим на месте обычных объявлений яркие листовки. На одной их половине изображена пуля, на второй – диван. Слоган внизу гласит: «Пуля или рутина? Выбор за тобой!».
В перерывах между программами по ТВ идут выпуски рекламы, где маленький мальчик, представляя различные товары, задается вопросом об их необходимости ему самому. В конце мальчик говорит: «Дядя режиссер обещал моему папе много-много денег, если я так скажу. А вам что пообещал дядя режиссер?». Люди смеялись, но так, как будто боялись выпадения геморроя.
Читательницы Гламура тоже пригорюнились. Они не спешат поделиться друг с другом свежими сплетнями о звездах и соображениями о новых коллекциях модельной одежды. Все это сегодня им не в радость, потому что впервые за много лет в их мозгу зашевелилось нечто далекое от привычного. Быть может мысли?
Место огромного рекламного стенда на площади Революции занято вывеской гитар Fender: «Пока одни пишут руководства, другие пишут историю».
В новостях по ТВ трепались о том, как новоиспеченный патриарх на воскресном богослужении облажался, начав распевать своим густым зычным басом: «Помолимся Господу нашему! Да простит он грехи наши и очистит душу, оскверненную лживым Слепым Богом!».
Молоденькие девочки на улицах раздавали яркие буклеты известной косметической компании с пропагандой новой акции: «Избавься от прыщей или сдохни!». Были еще и другие: «Пересади себе мозг в сиськи!» - или: «Пожертвуй своим жиром на благо голодающих африканских беженцев!»; «Накачай свой член силиконом!»; приглашения на открытие нового ресторана морепродуктов «Сальмонелла».
Из всех телефонов во время звонков, вместо подобранных с тщанием и вкусом мелодий, до ушей звонящих доносился вкрадчивый шепот: «Возрадуйся, ибо сейчас твой сотовый взорвется прямо у виска, и ты отправишься в лучший мир. Приготовься к катапультированию души. Пять, четыре, три…». Люди в ужасе бросали свои трубки и кидались в укрытия с дикими глазами, в которых отражался загробный мир. Они умирали и рождались заново. Десятки раз на наших глазах.
Сотни флешмоберов, выряженных, как клоуны, вывалили на улицы. Правоохранительные органы пытались задержать их, но шалости Шутника имели заразительные свойства. Синдром безумной анархии захлестнул умы, страждущие чего-то нового.
Разум людей агонизирует, пытаясь зацепиться за что-то привычное, но сегодня реальность превратилась в королевство кривых зеркал, отражающих все уродство современного человечества. Процесс был запущен, и уже никто не имел над ним власти. Подрывные акции рождались в горячих головах, чтобы тут же быть исполненными. Радужный поток безумия затопил город, и каждый в этом водовороте был лишь частицей психованного броуновского движения масс. Никакой логики. Закономерностей. Расчетов. Старый мир плавился на глазах, и его законы вдруг на мгновение стали бессмысленными. Это увидели все, пусть и на сотую долю секунды. Такое не забывается. Никогда. Они запомнят сегодняшнее действо до конца дней своих.
Шутник поделился с нами информацией, что сегодня под эгидой проекта «Новый мир» поступила в продажу жевательная резинка Orbit Acid, со вкусом лимонной кислоты. Внутри у нее была замечательная начинка - ни что иное, как промокашка с настоящей первосортной кислотой. Мало кто об этом знал.
Жевуны всей страны набросились на нее, как нищие на хлеб, и мы не остались в стороне. В каждом киоске с сигаретами нам предлагали купить эту новую жевательную резинку. Во всех супермаркетах она висела рядом с кассой.
Через несколько часов от начала тяжелого рабочего дня город накрывает сокрушающая волна всеобщего прихода. Я уже потерял счет времени. Черт возьми, все это случилось на самом деле или только крутится в моем воспаленном от наркотиков воображении? Где я? Сколько часов прошло с момента нашей прогулки и желания закинуться кислотными подушечками?
Смертник, висящий на «усах» троллейбуса на полном ходу несущегося в бутик дизайнерской одежды. Проповедник, накуривавший обезьяну из местного цирка, что гонялась потом с резиновым молотком за обывателями, погрузившимися в пучину кататонического страха. Шутник в маске клоуна, сосущийся с телеведущей прямо перед камерой, настроенной на прямой эфир. Я, разворотивший телевизор и нацепивший его на голову, вещаю последние новости, а затем гоняюсь за сбрендившей макакой с тележкой из супермаркета. Мы несемся на милицейской машине с включенной мигалкой в парк развлечений. За рулем обезьяна. Безумная пьянка на чертовом колесе прямо в открытой кабинке. Весь мир на ладони, и мы мочимся вниз прямо в глотку проклятой фашистской Системе и ее верным адептам.
Бред.
Никакого смысла.
Я открываю глаза и обнаруживаю себя перед телевизором. Парни смотрят очередной выпуск новостей.
Ведущий цитирует утреннее выступление президента перед парламентом:
- «И напоследок мне хотелось бы сделать обращение к народу. Дорогие граждане, я благословляю вас на бессмысленный образ жизни! Пейте, накачивайтесь транквилизаторами и трахайтесь, сколько вашей душе угодно!» - так закончил свое сегодняшнее выступление господин президент, - оттараторил ведущий, а потом, видимо осознав, что сказал, с сомнением вновь пробежался глазами по экрану подсказчика, после чего взглянул на оператора и звукорежиссера, но те тоже не знали, что делать. – Ну, так сказал господин президент! – Парень пожимает плечами.
Мы хохочем тех пор, пока мышцы пресса не превращаются в перетянутые от напряжения спазмированные канаты. Потом мы смеемся еще минут десять. Мир вертится вокруг нас в ритмичном и убийственном танце первозданного хаоса.
«На-ча-лось!» - как сказал бы Джокер устами Хита Леджера в своей последней кинореинкарнации.