Запах Рождества

Сел писать эту историю, и тут же понял – пожалуй, впервые с того момента, как стал окроплять белое черненьким (бумагу - буквами ) я не знаю с чего начать. Всегда были слова, а тут... А все оттого, что такого безденежья, как под этот Новый год, со мной не случалось давно. Очень давно. Пожалуй, с начала девяностых, когда в поисках хоть каких-то заработков подбамбливал на тачке, помогал разгружать (не помню уже что и кому), и даже перепродавал половую доску под видом слегка недоструганной вагонки – тогда это прокатывало. Но, так как ни радости это не приносило, ни больших поступлений в семейную казну, то кончилось все тем, что судьба выбросила меня на заваленную скульптурами площадь возле Центрального дома Художника. Так я оказался среди коллег художников. Но извините, я увлекся. История-то другом. О деньгах, вернее – об их отсутствии.
Удачно миновав зарождение, и вполне благодатно проскочив, расцвет экономического кризиса, я финансово оступился на его закате – в конце нынешнего года оказался на бобах. Как-то неторопливо, неспешно, но все же внезапно, подступило безденежье. Вот-вот, вроде вчера ещё в этой коробочке ютилась лишняя сотня штук. Вот же, только с утра ещё не знал, куда деть лишнюю красненькую пятерку – и вдруг! Такие люди как я, почему-то всегда вступают в подобный период неожиданно. Успокаивало лишь то, что такой я не один. Как-то быстро и тихо умерло в городе несколько галерей. Салоны перестали принимать «живую» живопись, переходя на постеры и прочую дешевку.
Зато чаще стали радовать звонками друзья художники. Как бы между делом спрашивали «как дела?» Когда по моему голосу догадывались, что «пока не родила», довольные вздыхали, и тут же начинали обильно поливать мою «жилетку» сочувствия, собственными слезами отчаяния. Некоторые подумывали подыскивать работу в офисах, кто-то уже решил, что идет на производство.
Это не моя стезя. Как человек, с июня девяностого хранящий белизну страниц трудовой книжки в девственной чистоте, то путь работы на дядю отметал сразу. Я провел в доме ревизию и понял - есть куча вещей, которые «верхам», к которым я почему-то себя ещё относил, уже не нужны, а «низам» они вполне ещё даже. Разместил в Интернете объявление о продаже шубы жены, игрушек ребенка и отслуживших свой срок шин. Стал ждать. Пока же покупатель искал мои объявления и прикидывал, я слонялся по кино и выставкам.
Как-то попал на перфоманс. Инсталлировали не то крутые нонкомформисты восьмидесятых, не то молодые, на все согласные распиздяи нулевых. Ёщё в раздевалке, пока не вошёл в зал, понял – чего-то тут не то?! Нервировало что-то некомфортное. Некомформистское. Что-то раздражало, требуя работы всех органов чувств. Шагнул навстречу прекрасному, и понял. Посреди ярко освещенного зала высилась гора мусора: пустые банки всех видов форм и назначений, шины, использованная бумага, сломанные стулья, битые бутылки, лыжи, куски мебели. Перечислять все, что заняло пространство примерно 30 квадратных метров, пустой труд. В том, что сия композиция есть дело рук мастеров своего дела, художников с выдумкой, убеждал запах. Инсталляция воняла почище любой городской помойки. Наслаждения и моей выдержки хватило минуты на три. По дороге с выставки мутило (вонь, казалось, впилась в мозг). Было жалко выброшенного стольника. Зато амбре преследовало меня и тогда, когда я открывал краски, когда садился писать, и даже когда ходил по городу. Но вот что странно, я заметил - чем меньше в моем кошельке становилось купюр, тем сильнее душила помойка.
Желая хоть как-то вытравить из головы вонизм, я взялся за то, что делать не хотел вовсе – писать статью. Уже давно знакомый коллекционер просил, нет, слезно умолял, написать рецензию на его доморощенную коллекцию шестидесятников. Год назад я принял у него аванс, с обещанием написать и благополучно постарался забыть. Но приперло, денег нет – пришлось вспомнить. Сел писать, но паузы между ударами пальцев о клавиатуру песенным рефреном вплетались рвотные позывы. Я не выдержал, закрыл комп. Собрался, пошел на еженедельный съезд литераторов. Обсуждение закончилось посиделкой в баре. За суетой общения в табачном мареве запахи в голове как-то поутихли. Улеглись. Возможно, этому способствовало приятное окружение: левое полушарие мозга услаждало общение с девушкой спелой красоты и безудержного таланта, правое радовалось самому факту присутствия в энергетическом поле юной темпераментной блондинки. Как тут же и выяснилось, энергию в это поле подкачивала долгая безответная влюбленность. Желая хоть как-то не ударить в грязь лицом, я решил компенсировать реноме несостоятельного мужчины безудержными приставаниями. На удивление прием помог. Блондинка справа томно улыбнулась, вынула из кошелька крупную купюру и положила под пустой бокал. Мне же предложила воздержаться от расчета. В этот раз меня не надо было уговаривать.
И вот тут произошло то, ради чего я все это написал.
Раздался звонок.
Молодым голосом мужчина сообщил, что нашел в Интернете мои работы и одну из них хочет купить. Со скидкой. Господи, подумал я, да нет – я тогда чуть не заорал – да за полцены отдам! За треть! Но проявил несвойственную мне упрямость, и скидка не превысила пятнадцати процентов.
На встречу я опаздывал. Встретиться договорились возле моей мастерской. Я ехал, а в душе не верил: уж, сколько за мою жизнь было таких договоров. Люди оставляли в книгах отзывов телефоны, умоляли придержать картину, кровью клялись, что вот завтра непременно купят - всё пшик, все слова впустую.
Мицубиши Аутлендер покупателя засыпало снегом возле помойки (других мест парковки он не нашел). Я подъехал, вышел из машины. Мы поздоровались, и я сообщил ему, что собственно в саму мастерскую идти нет смысла: картина находится при мне, в машине. Я открыл багажник и достал товар. На осмотр, одобрение и расчет ушло менее двух минут. Он уехал и только тут я понял – запах! Его нет! Наоборот, помойка благоухала! Слаще этого аромата я помнил только запах мандаринов из далекого 71-го года. Так и сейчас: казалось, над помойкой витает запах елки, Нового года, Рождества!
Если бы я чувствовал в себе потенциал настоящего писателя, то непременно дописал, что после всего пережитого, приблизился к одному из мусорных баков и благодарно бросил в его чрево (да-да, так бы и написал - в чрево!) никак не меньше рубля. Или, что было ещё правдивей, написал бы так: вынул бы из бака какую-нибудь вещь, напомнившую мне о доме, семье, и принес бы её домой, повесил на гвоздь, и вспоминал эту помойку. Нет. На самом деле все произошло иначе. Мне опять позвонили, и я умчался – нашелся покупатель на шины б\у.
Не верите? Вот телефон: