Глава 2. Вспомнить и отпустить(начало)

За прошедший месяц Ника испытала и увидела больше, чем за свои недолгие 17 лет. Боль немного отпустила, и радуясь этому, пусть и недолго, девушка старалась каждый день наполнить чем-то новым.
Как только они вернулись домой, Ника завела маленький электронный календарь. Где отмечала каждый день, что прожила, записывала все, что успела сделать, чему научилась, где побывала. Если бы Надин не знала истинного ее состояния, можно было бы подумать, что Ника поправляется, ей становится лучше. Но это было только обманчивое впечатление, которое девочка старательно создавала, чтобы не огорчать ни Надин, ни Эллис. В ее взгляде виделось какое-то пугающее спокойствие, спокойствие человека, готовящегося встретиться с неизвестным, но неизбежным в конце своего пути.
Сегодня Ника была особенно грустной и тихой. Отказалась от еды, только попросила одеть ее и отвезти, куда попросит. Это оказался не магазин, не театр, а синтоистский храм. Эллис не стала спрашивать, зачем девушке внезапно так захотелось там оказаться.
Когда машина подъехала к воротам, Нику пересадили в каталку. Но дальше она решила ехать сама. Как ни упрашивала ее служанка, как ни уговаривала, боясь за девушку, та молчала. И когда все аргументы Эллис были исчерпаны, сказала:
- Сегодня День Рождения мамы…
Горничная запнулась на полуслове, посмотрела в глаза, поклонилась:
- Пожалуйста, берегите себя. Я подожду Вас в машине.
Выдался пасмурный весенний день. Тучи закрывали почти все небо, только на горизонте узкой полосой виднелось чистое небо. Ветер стучал еще безлистыми ветками деревьев, пробирался под одежду и заставлял жмуриться при сильных порывах. Иногда накрапывал мелкий дождь, от чего становилось совсем неуютно. Нике тогда казалось, что природа тоскует вместе с нею. Никогда ей не было так одиноко. Девушка смотрела на аллеи, маленькие строения храма, на забор, покрытый вечнозеленым мхом, на маленькие каменные фонарики, серую воду, в которой отражались грязно-серые облака. В детстве она очень любила приходить сюда с мамой и рисовать. Конечно, она тогда не умела, но так любила смотреть, как простые предметы на рисунках становились чем-то волшебным, особенным. Даже тогда Ника понимала, что у мамы «особый взгляд». Старый каменный фонарик на рисунке вдруг начинал походить на домик духа, и казалось, что он вот-вот покажет оттуда свое маленькое прозрачное лицо, а куст ирисов у пруда скрывал в себе какую-то тайну. Разумеется, ничего такого не было на самом деле, детское воображение придавало сказочность всем предметам. Но Ника жила этими картинами, счастливая и не по-детски серьезная сидела рядом с Амико и смотрела на холст. А когда мама поворачивалась к ней, зажмуривалась и улыбалась, словно ей в глаза светило яркое солнце.
Теперь по этим дорожкам катились колеса кресла-каталки.
Ника подъехала молитвенному колоколу. Зажгла маленькую свечу, закрывая ее ладонью от порывистого ветра. Но вместо традиционных слов обращения к богам, девушка закрыла глаза и обратилась к той, во имя кого горел огонь этой свечи:
- Мама… Если бы ты слышала меня. Я так много не успела тебе сказать. А теперь уже поздно. Я была не самым послушным ребенком. И казалось, что вокруг этого вертелся весь мир. Глупости. Какие это мелочи теперь… Сколько потрачено времени. И как мало его осталось. Я скоро приду к тебе. Я знаю, что обязательно скоро тебя увижу. Но мне так страшно одной отправляться в этот путь. Может, мне нужно было быть более религиозной. Тогда я знала бы больше о том, что меня ждет, и не боялась бы так сильно, как сейчас боюсь. Мне очень больно, я так устала от этого. И очень хочу отдохнуть. Но держаться меня заставляет страх. Я боюсь умирать, мама, я так этого боюсь. И чем ближе, тем сильнее я понимаю, как сильно хочу жить. Помня этот страх, я смогла бы жить, превозмогая боль утраты, я бы стала такой, какой ты мечтала меня видеть. Но ничего не исправить. Осталось совсем немного. Хоть Надин и молчит, и старается улыбаться, чтобы меня приободрить, я все равно вижу: осталось совсем мало.
Сегодня хотела тебя поздравить. Да. Именно поздравить. Как будто ничего не случилось. Как будто мы все равно вместе! И, придя домой, я смогу принести тебе любимый букет незабудок, а ты снова отругаешь меня, что я собирала карманные деньги на подарок. А потом мы пойдем в кино или в кафе на углу, где наедимся мороженого и будем мечтать о том, как поедем в Индию. Помнишь, как мы хотели туда поехать? Сидеть на вершине горы и смотреть на облака на рассвете…
Ника вытерла горячие слезы. От влаги и ветра щеки еще больше замерзли, но она продолжала оберегать пламя догорающей свечи в ладонях. Боль и слезы не давали ей вдохнуть.
- Я очень люблю тебя. И всегда буду любить. Я осталась здесь. Но это ненадолго, мама. Прощай… Нет! До скорой встречи…
Свеча догорела. Ника дотянулась до шнура и повела его к себе. В сыром воздухе ветер подхватил долгий печальный звон и понес его между построек, деревьев, разливая густой звук по поверхности озера до самого горизонта.
День подошел к концу, и девушка не знала, чего хотела больше: его завершения или продолжения. И то, и то приносило ей боль. Но усталость и пережитые впечатления пересилили. Эллис помогла Нике лечь в постель, пожелала спокойной ночи и чуть убавила свет ночника. Ника быстро заснула.

За окном еще едва-едва пробивалась полоска света на горизонте, когда что-то неясное разбудило светловолосую обитательницу дома. Она давно не просыпалась так рано. В ней все еще спало, но разум отказывался снова погружаться в сон. Ника потянулась к будильнику справа на тумбочке, щурясь, посмотрела на циферблат. Полшестого. Ужасно рано. Так что же ей не спится? Она снова закрыла глаза, потянулась и повернулась на бок, положив руку на подушку. И тут ее сознание насторожилось. По ощущениям это была не подушка. Слишком теплая. Вдруг Ника почувствовала, что ее рука поднимается, а затем снова опускается, едва ощутимо. Девушке отчего-то стало очень страшно. Настолько, что она боялась посмотреть, но и убрать руку она тоже боялась. Рука стала нервно дрожать, а уши внимательно прислушиваться ко всему, что происходило в комнате. Ничего не изменилось: ни звуки, ни шорохи. Только тиканье часов и пение первых птиц за окном. Но было еще что-то… Дыхание! Что-то, на чем лежала ее рука, тихо вдыхало и выдыхало. Страх все еще сковывал Нику. А мозг строил самые невероятные теории. «Мне купили собаку или кошку, вот она мирно лежит клубочком рядом… Нет, это не имеет шерсти! Тогда так: Надин или Эллис всю ночь просидела рядом со мною и уснула. Но это совсем на них не похоже… Так, нужно не трусить и открыть глаза. Легко сказать! Сердце стучит в горле, дыхания не хватает…Какая тут смелость. В любом случае если я просто открою глаза совсем чуть-чуть, то…» - Ника зажмурилась еще сильнее. Потом затаила дыхание, приоткрыла глаза и попыталась рассмотреть, на чем же лежит ее рука. «Нет, нужно открыть глаза шире», - подумала девушка и совершила над собою усилие. Когда она это сделала, то картина, что перед нею предстала, в первые мгновения настолько шокировала Нику, что та забыла закричать, да не только закричать, но вообще пошевелиться и снова продолжить дышать.
Рядом с нею на второй половине кровати… спал парень. Бело-золотистые волосы разметались по подушке, идеально правильные и красивые черты лица абсолютно безмятежно спали. Черные длинные ресницы прикасались к румянцу щек. В нем все было совершенно… Волосы, лицо, фигура, кожа… Потрясающее зрелище, заставившее Нику на несколько мгновений забыть о намерениях заорать на весь дом так, чтобы стекло треснуло, и ударить незнакомца чем-то очень тяжелым, пока он не проснулся, а потом немедленно вызвать полицию. Рука девушки, лежащая на его талии, невольно сжала складки его рубашки. Он пошевелился и улыбнулся во сне. Потом медленно открыл глаза и посмотрел на лежащую рядом. И вот тут Ника опомнилась.
По дому разнесся такой пронзительный визг, что посуда и люстры и правда тихонько зазвенели. Все слуги, Эллис, Надин в ужасе вскочили, наскоро одеваясь, и побежали в комнату девушки. Когда они ворвались в ее комнату, то увидели только продолжающую визжать Нику, разбросанные по всей комнате подушки и будильник, разбитый вдребезги о противоположную стену. Больная не могла произнести ни слова, только часто дышала и на что-то показывала.
- Ника, что произошло, что за крики, почему вещи разбросаны??? Тебе плохо? Ты что-то увидела во сне? - Надин не знала, как ее успокоить. – Что с тобою?
- Не во сне! Он здесь был! Здесь кто-то был! Чужой!
- Дорогая, этого не может быть! Сигнализация в порядке, охрана на своих постах. Никто и ничто не могло проникнуть сюда. – Надин подошла к окну, проверила. Оно было плотно закрыто, как обычно. Женщина собрала с пола будильник и присела на край кровати. – Тебе приснилось. Все хорошо!
- Я не спала, говорю же! Я проснулась… А тут спит он!
- Кто «он»?
Эллис отпустила охрану и слуг по своим местам и вышла в коридор. В комнате осталась только Ника и Надин. Девушка немного пришла в себя.
- Успокоилась? Я принесу тебе чаю. Это просто дурной сон. Ладно?
- Да, хорошо… Сон. Может, это и правда был сон. Нет никаких следов взлома или чего-то еще… Да, определенно это был сон.
- Ну, вот видишь, - улыбнулась Надин. – Я сейчас приду.
Женщина вышла из комнаты, а Ника села на подушках, переводя дыхание. Потом посмотрела на обломки часов, вертя их в руках.
- Жаль, они мне нравились. Как глупо!
- И правда глупо, потому что ты все равно промахнулась, - раздался мужской голос прямо за ее плечом.