Полицейская история

Сейчас меня переедет огромный уродливый грузовик. Вот он уже грохочет своими тяжелыми колесами по улице. Страшного зеленого цвета с устрашающими клыками-крюками впереди, с подбитым, темным глазом и сдвоенными задними колесами. Вот он замедляет ход, видимо, чтобы растянуть удовольствие, и, медленно, перекатывается через меня передними колесами, а потом чуть помедлив задними. Какая боль! Все тело черного лежачего полицейского отозвалось сильнейшим нервным импульсом, а грузовик поехал дальше.
- Ёу! – радостно прокричал желтый лежачий полицейский, установленный с другой стороны пешеходного перехода – вот это махина! Ну, сейчас повеселимся! Вот так! Вот так! Ай да грузовик! Ай да молодец!
- Совести у тебя нет, мог бы помолчать – заметил черный.
- Ой, прости, пожалуйста, не сдержался, уж больно кайфовый экземпляр попался, я постараюсь больше так не делать… но, ты же понимаешь.
- В том то и дело что не понимаю! У меня от каждой машины такое чувство, что выворачивает на изнанку, а от таких монстров, кажется, что прямо сейчас умер и родился заново, причем, судя по ощущениям, сам же себя и родил.
- Странно это, а мне вот наоборот, чем больше машина, тем больше дух захватывает! И такое чувство как будто гигантская поливальная машина, сразу стократную дозу воды на тебя вылила!
- Ну вот, сейчас тебе будет повод порадоваться, смотри вон какой седан едет, черный, стекла затонированы, такие всегда медленно проезжают, с оттяжкой, Ооооой, ОооооОй.
- Вау! Класс! Ух ты!! Ой, прости, опять не сдержался.
- Да ничего, я все равно от боли ничего не слышу.
- И все-таки странно, я вот знаешь, о чем подумал, может дело в краске? Мы ведь с тобой по сути одинаковой конструкции, ничем другим не отличаемся, может если тебя покрасят, то тоже будет хорошо всё?
- У меня, если честно, тоже на это надежда. Каждый день смотрю, как ремонтная бригада к нам приближается, и жду, а вдруг покрасят меня и все закончится, буду как ты, лежать себе и жизни радоваться.
- Ну, недолго осталось, похоже, завтра уже рабочие тут будут.
- Надеюсь, не забудут и про меня.
- Конечно не забудут, вот увидишь! А на сегодня похоже откатались уже, так что пора и нам на покой, спокойной ночи!
- Спокойной!
Шшшшшух-шшшшшух, Шшшшшух-шшшшшух.
- Что это за звуки такие?
- Красят! Меня красят!
- А что уже утро?
- Ну да, давно уже!
- Какая краска то? Желтая надеюсь, а то мне за машиной не видно.
- Желтая! Точно как у тебя!
- Ну, здорово! Ну, повеселимся мы теперь вдвоем!
- Как тебе мой новый вид?
- Блестяще! Потрясающе! Неужели и я такой красивый?
- Да уже не такой, наверное, пообносился за полгода, но сейчас и тебя подновят, будем одинаковые, хоть на парад!
- Ай да мы! Ай да красавцы! Ну, разве где еще такая красота есть?
- А на Красочке-то сэкономили, видишь, желтый такого грязноватого оттенка, мне на тебе издалека видно не было, а теперь четко заметно. Так себе краска.
- Да брось! Замечательный желтый цвет! Как солнышко летом!
- Уж больно протуберанцев на этом солнышке много как-то.
- О вот он час икс! С моей стороны легковушка едет! Ну сейчас поймешь наконец то в чем смысл жизни! Ээээх! Ээээх! Красота!
- Ой, оооой!!
- Что?
- Ничего. В смысле не то что бы совсем ничего… если бы совсем ничего так это было бы здорово… а так, всё то же самое. Больно, по-прежнему больно!
- А сейчас-то в чем дело? Мы же совсем-совсем одинаковые стали! В чем же причина то может быть? Ты помнишь, как у тебя это началось все?
- Еще бы не помнить! Когда меня только поставили сюда, помню осень была, погода сырая, мерзкая, совсем отвратительная. Открываю я глаза, и первое, что вижу, это старый разваливающийся грузовик, вроде того, что проехал тут, ну думаю всё, конец мне настал! И так страшно стало, сжался весь, мысленно конечно, тут он на меня и наехал. Умереть не умер конечно, но больно было, жуть! И с тех пор всегда больно…
- А у меня вот совсем по-другому - сказал желтый – когда меня поставили, тоже осень была, я как глаза открыл, смотрю, а на меня целый ворох листьев летит, желтые, красные, и такие красивые, аж дух захватывает! Кружатся медленно, падают на меня, и сам я как лист, весь желтый, красивый. А тут и машина первая появилась лесовоз огромный, и как обдаст меня теплом и энергией, просто восторг! Так вот с тех пор и живу, каждая машина как праздник.
Наступила тишина. Бывший черный полицейский смотрел на чистое ясное небо и думал о несправедливости. Почему судьба с самого начала обходится с ним так жестоко? Почему всегда ему достается худшая доля? Мир сам по себе ужасен, думал он, в нем никогда не бывает ничего хорошего, летом слишком сильно нагревается черная поверхность, становится жарко и сухо, зимой очень холодно, а весной и осенью слишком мокро. Да еще эти машины одна другой хуже. Будет ли хоть когда-нибудь что-то хорошее в его жизни? Может быть, просто надо ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ захотеть и тогда что-то получится? При этих словах, ему на секунду показалось, что облако, висевшее над ним в небе, приняло вдруг странную форму, напоминающую автомобиль, а потом снова стало обычным бесформенным комком ваты на синем фоне, но впечатление, которое эта метаморфоза произвела на черного было до того не обычным, что он невольно сбился со своих печальных мыслей. А следующее, что открылось его взору, был автомобиль, приближающийся к нему по дороге. Что это был за автомобиль! Новенькая, изящная японка, легкая как пушинка с изящными изгибами красивого желтого кузова, словно танцуя на дороге, приближалась к распластавшемуся полицейскому. Если бы у него была нижняя челюсть, наверняка она лежала бы сейчас рядышком на переходе, такое впечатление произвела на него эта машина. Замерев в восхищении, он замер… машина приблизилась, и нежно, как бы лаская, прикоснулась к нему своими колесами. То это было за удовольствие, настоящий восторг! Японка проехала по нему задними колесами, и это отозвалось новой волной ощущений. Оцепеневшим взглядом провожал он ее, пока она не скрылась за поворотом, воспоминание о сладком чувстве заставили его, закрыв глаза, заново пережить это чувство. Или это были не воспоминания? Ну да, вот же грузовик, который только что проехал через него, оставив после себя настоящий взрыв, захватывающих дух ощущений.
Машины ехали и ехали, а некогда черный лежачий полицейский повторял себе одну и ту же фразу: «Какой же я был дурак!»