Велье.Гл.4

Выйдя на следующее утро из палатки, Николай сразу же столкнулся с Еленой Павловной, которая деловито шла к берегу озера с умывальными принадлежностями. Поздоровавшись, Николай пошел с ней рядом.
- Как спали? - спросила Елена Павловна, одновременно зевая и прикрывая рот рукой.
- Я-то - ничего, - ответил скороговоркой Николай. - А вы ничего не слышали ночью?
А, это к нам гость приехал, высокий гость, - сказала загадочно Елена Павловна.
- "Гость какой-то запоздалый у порога моего", - пробубнил Николай.
- Что это? - с интересом взглянула на Николая Елена Павловна.
- Первые опыты, - небрежно заметил Николай. - Кто же это, кто, не томите душу, - запричитал он шутливо.
- Что это вас так волнует?
Лицо Николая приняло вдруг серьезное выраженье.
- Знаете, я быстро привыкаю к людям. Те люди, которые еще день назад были чужими, становятся мне близкими, словно я их знаю уже много лет. И самое интересное, что никого мне больше не хочется. Поэтому я так болезненно воспринимаю появление на горизонте новых лиц.
- Ничего, привыкните и к этому, - сказала Елена Павловна, выбирая более удобный сход к воде.
- Не знаю, не знаю, - пробормотал Николай. - А все равно, как-то тревожно.
- Что же вы ничего с собой не взяли, - воскликнула с укоризной Елена Павловна, энергично орудуя у себя во рту зубной щеткой. - Вы что, не умываетесь по утрам?
- Я вышел из палатки, вас увидел и про все забыл, - полушутя, полусерьезно сказал Николай.
Елена Павловна покраснела.
- Если не хотите зубы чистить, идите лучше наверх, а то опоздаете к завтраку, - целомудренно произнесла она.
Николай сам не знал почему, но умываться ему не хотелось. Идя медленно в гору, он вдруг догадался, что мешал Елене Павловне. Николай энергично зашагал по направлению к костру, но, не дойдя до него пятидесяти метров, вдруг увидел незнакомого человека, который не спеша прогуливался по лагерю, поворачивая голову направо, налево, все осматривая, всем интересуясь. Это был молодой человек, лет тридцати, невысокого роста, склонный к полноте, но судя по всему, довольно подвижный и энергичный. На голове уже проглядывала лысина, которая придавала ему некоторую солидность и степенность. Одет он был в длинный серого цвета плащ, полы которого величественно развевались от небольшого ветерка.
"Длинные одежды", - отметил Николай, вспомнив вдруг вчерашний разговор.
Человек в плаще, заметив Николая, решительно направился к нему. Николай не успел еще сообразить, как ему быть, что делать, как человек в плаще подошел к нему и протянул руку.
- Здравствуйте. Чайковский, Петр Ильич.
- Римский-Корсаков, Николай Андреевич, ответил Николай, в то же мгновение с ужасом подумав, что он такое говорит.
- Вы, я вижу, шутник. Меня ведь в самом деле так зовут.
- Простите, - сконфуженно произнес Николай. - Николай Иванович Переломов, учитель русского языка и литературы.
- А, это вы поставили двойку на прошлой неделе моей Ирочке?
- Жаль, очень жаль, что не был раньше с вами знаком, - сказал Николай, не ответив на вопрос. - Что же вы не ходите на родительские собрания?
- Некогда, абсолютно некогда, - ответил Петр Ильич и посмотрел на Николая таким взглядом, от которого ему стало не по себе за свой "бестактный и наивный вопрос", от которого Николай вдруг почувствовал себя провинившимся школьником, по пустякам пристающим к взрослым и напрасно отнимающим у них время.
- Как же вы добрались сюда? - простодушно спросил Николай.
- На машине, на чем же еще, - удивился Петр Ильич. - А вон мое авто стоит, видите, - небрежно заметил он.
Николай посмотрел в сторону и только сейчас увидел элегантный "Лексус" серого цвета на полпути от дороги к лагерю.
- Это вы машину купили к цвету плаща или плащ подобрали к машине? - спросил Николай и опять подумал, что сказал что-то не то.
- А вы как думаете? Догадайтесь с трех раз!
Николай молча посмотрел на Петра Ильича и ничего не сказал. За эти несколько минут разговора у него сложилось какое-то предубеждение против Петра Ильича, как будто он был из другого "лагеря". А, собственно говоря, так оно и было. Этот "Лексус" был как клеймо, как этикетка, безошибочно указывающая на сущность человека. Николай тут же вспомнил некогда слышанные им слова, что "некоторая тупость ума есть почти необходимое качество если не всякого деятеля, то, по крайней мере, всякого серьезного наживателя денег".
- И надолго вы к нам? - спросил Николай, надеясь в душе, что получит тот ответ, который он уже желал.
- Да пока сам не знаю. Надоело мне все. Хочется отдохнуть, сменить обстановку, - сказал Петр Ильич, заложив руки за спину и расставив ноги.
"Стоит как хозяин, - подумал Николай. - А что, это ему идет. Как они быстро учатся, как себя держать! Откуда это у них? Появился миллион в кармане, и уже в корне меняется психология, манера поведения, взгляды, привычки. Нет, надо держать с ним ухо востро. А что, впрочем, даже интересно, что он приехал. Не каждый день судьба предоставляет возможность столкнуться с такими людьми. В Москве они на нас смотрят из окон своих лимузинов или сидя в ресторане и лениво взирая на улицу, где, небось, в эту минуту идет дождь и, сутулясь, тщетно пытаясь укрыться под зонтом, спешат по своим мелким делам люди второго сорта".
- Вы уже познакомились? - послышался голос Елены Павловны. -
Что же вы стоите. Пора завтракать. Петр Ильич, у нас тут такие порядки, что если опоздаешь, то можешь остаться голодным, - защебетала она.
Николай без удовольствия отметил, что Елена Павловна как-то изменилась в присутствии Петра Ильича. Или это ему только показалось?
- Ну что, пошли к костру, - рассмеялся Петр Ильич. - Я без завтрака не привык.
- Пошли, - механически ответил Николай, сам в это время напряженно думая. "Вот он, мой антипод, - представилось ему. - Это человек из другого мира. Все, все в нем другое: образ мыслей, поведение, речь. Эти люди живут рядом с нами, но мы их не видим. Пути наши не пересекаются. Мы как бы и не существуем друг для друга. Кто мы такие? Мы учим их детей, мы чиним их машины, мы шьем для них костюмы, но если мы не сталкиваемся с ними лицом к лицу, то мы для них вроде бы и не существуем. Впрочем, чего это я? Почему это меня так волнует, существуем мы для кого-то или нет. Жить надо без оглядки, значим мы для кого-то или не значим. Конечно, обидно, если не значим, но...
- Посмотрим, чем у вас кормят, - сказал Петр Ильич, радостно потирая руки.
На этот раз раздавали гречку с тушенкой. Получив свою порцию, Петр Ильич уселся рядом с Николаем.
"Свалился на мою голову, - подумал Николай. - Что он ко мне прилепился? "
- М-м-м, как вкусно! - воскликнул Петр Ильич, осторожно пробуя дымящуюся горячую кашу.
- Почему так мало накладывают? - воскликнул он, тщательно соскребая остатки каши с стенок миски. - Во всем виноваты дети, - меланхолично заметил Николай. - Они не знают наших аппетитов. Пойдемте, попросим еще.
- Я считаю, что нужно есть досыта, - сказал Петр Ильич, усаживаясь на бревно с опять полной миской. - И спать надо досыта. И вообще, - вдруг оживился он, - жить надо досыта, то есть до такого момента, когда больше не хочется. - Сказав это, он замолчал и, тупо уставившись в миску, стал быстро-быстро поглощать ее содержимое.
- Не уверен, наступит ли такой день, когда вам жить не захочется, - лениво, как бы нехотя, произнес Николай. - Если даже и наступит, то на следующий день опять захочется. И вообще, я думаю, вы пошутили. Нельзя сопоставлять еду, сон и жизнь. Это понятия разного масштаба. Я думаю, вы еще просто не акклиматизировались, поэтому и произносите такое, такие... - Николай пытался подобрать слова побезобиднее, но не мог.
- Вы не поняли меня, добродушно заметил Петр Ильич. - То, что я сказал - это ведь идея, это философия. Это могло бы быть принципом жизни какого-либо человека, не вашим, конечно, потому что я вижу, как вы к этому относитесь. Жить надо досыта во всем, вот и все, - засмеялся вдруг Петр Ильич.
- Из ваших слов я понял, что вы-то не придерживаетесь этого принципа.
- Да, я не придерживаюсь, вы правильно угадали, - смутился несколько Петр Ильич. - Мне это пришло в голову только сейчас, вот я и высказал.
- А вы все высказываете, что вам приходит в голову? - спросил Николай, ковыряя веточкой в уже пустой миске.

- Вы знаете, если в голову что-то пришло, от этого надо освободиться, а то мучить будет.
- Ладно, не мучьтесь, - миролюбиво произнес Николай. - А если вернуться к вашему принципу, то я все же думаю, что он неправильный. Смотрите сами: есть досыта вредно, врачи не рекомендуют; спать - тоже, я сам это знаю на собственном опыте, после этого весь день с "квадратной головой" ходишь. А что касается жизни, то не нам о ней судить. Тот, кто вам ее дал, тот и возьмет.
- Вы в мистику ударились? - почему-то радостно заулыбался Петр Ильич.
- Николай Иванович! - вдруг послышался голос Ольги Александровны. - Извините, Петр Ильич, что я вмешиваюсь в вашу беседу. Николай Иванович, у меня к вам просьба.
- Ольга Александровна, я всегда к вашим услугам, - сказал облегченно Николай. Разговор с Петром Ильичем начинал ему надоедать. Они с ним расходились во всем, и говорить так, спорить можно было хоть целый день.
- Нам нужно молока купить и хлеба. Вы не могли бы сплавать на байдарке в Большое Уклейно. Я вам дам проводника, хотя бы Ирочку, она в этих местах уже плавала. Петр Ильич, вы не возражаете? - Что вы! - Петр Ильич развел руками. - Разве я могу? Посылайте Ирочку куда угодно и с кем угодно, а тем более с Николаем Ивановичем. Я ее сейчас найду. - Петр Ильич с кряхтеньем встал с бревна и заковылял по лагерю, поминутно спрашивая у детей, не видел ли кто Иру.