Три жизни. Глава 1.

Шли 90-е годы ХХ-го века. Россию охватила золотая лихорадка. Впервые за десятки лет появилась возможность заработать, и люди, позабыв все на свете, бросились на заработки, стремясь отхватить себе кусок пожирнее, успеть обогатиться, пока другие не опомнились. Но, что удивительно, жизнь при этом продолжалась. Люди не разучились верить, надеяться, страдать, любить. Люди не разучились умирать, и в те недолгие часы, дни, а может и месяцы перед смертью с их глаз спадала пелена и они, оставив свои заботы о хлебе насущном, обращались к вопросам, которыми, быть может, только и стояло заниматься всю жизнь.
I.
"И они более живут воспоминанием, чем надеждой, потому, что для них остающаяся часть жизни коротка, а прошедшая длинна, а надежда относится к будущему, воспоминание же - к прошедшему."
Поставив точку, Елена взглянула в окно. Ее внимание привлек какой-то стук. Это была синичка. Она села у окна и, беспрестанно прыгая, поворачивала свою головку в одну, другую сторону, наклоняла ее, словно пытаясь понять, что происходит там, за стеклом. Елена не могла работать и, смотря на синичку, ждала, пока она улетит. Она писала очередной реферат. Она училась в гуманитарном университете. Процесс обучения сводился, в основном, к сиденью дома и написанию разных рефератов, а также к хождению по библиотекам для сбора материала. Лекций, где собирались все студенты, было мало. Был ли прок от такого обучения, она не знала. Она только знала, что благодаря такой форме обучения у нее было мало друзей. Все сидели по своим "кельям" и занимались. За те немногие часы, которые они проводили на лекциях и собраниях, они не успевали сблизиться. Ее студенческие годы были совсем не те, чем, например, у ее мамы, когда, по ее рассказам, они и учились вместе, и сдавали экзамены, отмечали вместе все праздники, собираясь то у одного, то у другого, ходили вместе в кино, на лыжах. В итоге половина браков была заключена между студентами одной группы...
Синичка давно улетела, но Елена так и не продолжила работу. Скоро надо было ехать на лекцию. Она встала, подошла к зеркалу; ноги сами подвели ее к нему. Она часто в него смотрелась, даже если знала, что из квартиры сегодня не выйдет. Ей необходимо было лишний раз убедиться, каждый день, еще и еще раз, что красота ее не поблекла. Для нее это было также необходимо, как для других вода и хлеб. Она знала, что красива, однако хотела довести красоту до высшей степени. И так ее постоянно провожали взглядом молодые и пожилые. Каждый день несколько человек пытались с ней познакомиться, но ничего из этого у них не получалось. Как ни странно, Елена была малообщительной. Ей нравилось заниматься в тишине квартиры, думать о чем-либо, мечтать. Тот эффект, который она производила на мужчин, ей нравился, но не более. Ей необходимо было, чтобы на нее обращали внимание каждый день. Если этого не происходило, у нее портилось настроение. Она любила читать философские книжки и из них уже давно узнала, что это не может являться целью жизни, но ничего поделать с собой не могла. Несмотря на такой успех у мужчин, она до сих пор была одна. Объяснялось это, с одной стороны, ее молодостью, с другой - некоторыми особенностями ее характера. Она считала, что их (мужчин, которые обращают на нее внимание) было много, а она - одна. Поэтому она никак не могла решиться познакомиться с кем-либо, остановить свой выбор на ком-либо одном. Она понимала, что рано или поздно это произойдет, но пока, насколько это можно было, отдаляла от себя этот момент.
Елена взглянула в зеркало. Все было как обычно: мягкий овал лица, золотистые локоны, завитками спускающиеся по обеим сторонам лица, серые глаза, - но она осталась недовольной собой. Она взяла небольшую коробочку в виде сердца, достала из нее коробочку поменьше с пудрой, кусочек ватки и привычным движением рук стала преображать себя. Затем в ход пошли румяна, тушь, карандаш, тени для век. Апофеозом косметических средств была губная помада. Теперь Елена была готова выйти из дома. Она смотрелась в зеркало, узнавая себя и не узнавая. Это была уже другая девушка, тоже красивая, но другая. Может и не стоило было совершать со своим лицом такие манипуляции, но так делали все, так делала и она. Заскрипела и хлопнула входная дверь. Через некоторое время на кухне послышался грохот кастрюль. Это была ее мать. По звукам, доносящимся с кухни, Елена поняла, что она была не в духе и, хотя до выхода оставалось около получаса, решила выйти пораньше. Одевшись и сказав: "Мам, я пошла," - она быстро застучала каблучками по лестнице.