Какие глаза у зимы. Однажды в СССР

­­­­­«Запаздывает, запаздывает зима. Вот и птицы улетели, и деревья пригорюнились, и зайцы шубки сменили, а за окном... Ох, Господи! Прости меня, грешного...»
С невесёлыми мыслями засыпал вчера технорук зареченского лесопункта Андрей Петрович Веселов, и были у него на то свои причины.
А утром проснулся, глянул в окно: деревья серебром позванивают, с морозцем заигрывают. А меж ними тропинки, а за ними делянки. И всё вокруг бельём свежим заправлено, ветерком любовно разглажено.
«Топ-топ-топ, хлоп-хлоп, дзинь-дзинь-дзинь!» – донеслось из детской.Проснулась внучка, шестилетняя Ленка, и сразу к деду:
– Деда! Покачай на ножке.
– Да ты же большая, Ленка!
– Ну и что! Мне так нравится!
Делать нечего. Садится дед Андрей – здоровенный детина сорока восьми лет от роду на табурет и давай подбрасывать Ленку. Та и довольна.
Вверх-вниз, вверх-вниз! Ух!
– Деда! А почему у тебя бороды нет? А палочка где? Ты же у меня дедушка и должен ходить с палочкой.
Дед смеётся:
– Ишь ты, с палочкой!..
– Ой! – взвизгивает Ленка и бежит к окну. – Ой, деда! Зима настоящая! Смотри, деда, смотри!
Доволен Андрей Петрович – и внучке зима по сердцу! А та знай себе тараторит:
– А у зимы глаза есть?
– Есть, – отвечает дед. – А то как же!Чтоб за порядком смотреть, дороги лесовозные намечать, морозу их заказывать. Чтоб заспешили по тем дорогам нагруженные лесом автобогатыри, чтоб было из чего тебе к школе стол письменный да шкаф смастерить.
– А какие они, глаза у зимы? У мамы моей – голубые, у папы – карие,
а у бабушки Любы – серые.
– Гм, – озадачивается дед, – это ты должна сама определить, когда с зимой повстречаешься.
– А где она живёт?
– Известно где, в лесу.
– Хочу в лес! Хочу в лес! – запрыгала Ленка.
– А не забоишься?
– Что я, маленькая?! – у Ленки от обиды задрожали губы.
– Ну, ладно, ладно, – сдаётся дед.– Пойдём.
И не успел день разгореться, как они в путь собрались. Идут счастливые, довольные. Снежок под ногами поскрипывает. Поскрипывает да подбадривает: «Хорошо идти. Хорошо идти».
Но вот и лес в новом убранстве, словно к празднику принаряженный.
Как медведицы заполярные, подбоченились сосны мохнатые. Тут же ёлочки, словно девушки белым бисером платья вышили. А сквозь веточки, сквозь иголочки небо видится синим озером.
Изумилась Ленка и вскрикнула:
– Ой! Глаза у зимы как у мамочки: голубые, большие и добрые!
Час прошёл, вслед второй незамеченными.
– Хорошо, деда! – танцует Ленка.
– А то как же! – поддакивает дед.

Неожиданно потянуло холодом. Деревья расступились, и очутились путники на заброшенной, позабытой делянке.
И тотчас пропало солнце. Это ветер загнал его в гущу облаков, от стыда подальше.
– Что это? – испугалась Ленка.
Впереди, насколько хватало глаз, лежали свалки леса. Мёртвого леса. Пропал запах смолы. Ни птиц, ни следов звериных.
И померещилось Ленке, будто попала она в Кощеево царство. И бродит по этому царству Зима, бродит, головой качает, руками разводит, а поделать ничего не может.
Не превратить сгнившие деревья в строевой лес. Не заставить его подняться к небу, подпереть Твердь могучими стволами. Не возвратить былой красоты и величия.
А ещё почудилось Ленке, будто повернулась к ней Зима лицом, но не улыбнулась. Окатила ледяным взглядом, а глаза у неё не голубые, как давеча, а тёмные, насквозь пронизывающие. И от этого ещё горше стало девочке. Прижалась она к деду и заплакала.
Что мог сказать ей Андрей Веселов? Чем успокоить? Его это лес! Его свалки! За них и орден получил.
Впрочем, за вывозку лесопункт не отвечал.Не отвечал он и за строительство дорог. Зарплату давали за умение работать пилой, а оно вон как аукнулось...
Взял дед Андрей Ленку за руку, и поплелись они восвояси...