Не-турист, дача, котики святы и ми-ми-ми

Однажды Цыплёночку со страшной силой захотелось поехать отдохнуть на дачу, в природу, в лес.
На несколько дней. Вернее, на три дня и три ночи.

Задолбал его ненавистный город и соседи-алкаши. И курильщики рядом на балконе задолбали. А уж меломаны с говномузыкой на полную громкость в режиме нон-стоп задолбали просто до белых жемчугов и синих бабочек.
Не соседи, а лютое к-к-комбо!

Цыплёночек ненавидел весь мир и плевался йадом.

В общем, дача была Цыплёночку жызненно необходима. Прям – вынь и положь! Устал он от города. Бесконечно. Тем более, Папа-Аллигатор его давно приглашал, с ночевой. Усиленно.

Возник вопрос: что делать с котиком Пафнутием Лапкиным?

Оставить дома показалось Цыплёночку вообще не вариантом: кто будет кормить/убирать горшок/целовать в задницу/говорить приятным голосом в регистре воркования голубя: «Ко-ко-ко-какой хороший котик! Золотой шар!»/гладить/любить/понимать и жалеть?

Цыплёночек осторожно озвучил проблему Папе-Аллигатору.
Папа-Аллигатор, со всем свойственным ему позитивом и пофигизмом, сказал: «Бери кота с собой, и всё!»

Опрометчиво. Весьма!

Цыплёночек – запихнул (не с первого раза, и не без труда) котика в переноску и-и-и… взял с собой.

Котик был немного расстроен таким внезапным перформансом: пытался вырваться, свободолюбиво мяукал, когтил переноску бенгальским тигром, показательно-истерично дышал с открытым ртом, высунув язык, аки мопс. Действовал на нервы и давил на психику.

Но, получив от задолбавшегося Цыплёночка (соседи-алкаши, курильщики, меломаны, а тут ещё – ты, скотина неблагодарная, бесишь!) пару строгих взглядов, решительных «нет!» и целительных п***й (селяви, а что делать?) в конечном итоге, смирил естество.

По приезде на дачу (вот оно, счастье!) Цыплёночек трезво оценил обстановку и предусмотрительно определил котику место в бане. Вернее, в предбаннике.
Потому что котик упрямо продолжал быть в шоке, испытывал явный дистресс и когнитивный диссонанс. Цыплёночек понял, что если выпустить котика просто в природу, тот немедленно забьётся куда-нибудь и выковырять его оттуда будет весьма проблематично. И тогда 100% придётся возвращаться домой без него. А ночи мештем, холодные. А котик – домашний. А вокруг – лес и лисы. И орлы. В количестве. И, скорее всего, пропадёт котик. Сгинет. Бесславно.

Представив и ужаснувшись перспективам, Цыплёночек мрачно поставил переноску в предбанник.
Котик вылез из неё на полусогнутых и немедленно забился в укромный уголок под лавкой, никак не реагируя на милое литсо, приятные слова и прочие увещевания Цыплёночка.

Что и требовалось доказать.
Не турист ни разу оказался Пафнутий Лапкин! Трусливая скотина.

И сидел Пафнутий под лавкой, жалко скукожившись, два дня и две ночи. И даже свежайшее филе индейки, которое любил он до потери пульса в обычной квартирной жизни, нисколько его не заинтересовали, как Цыплёночек его не потчевал, как ни уговаривал, как ни подносил на тарелочке.

Смотрел он на Цыплёночка несчастными квадратными глазаме, и ни в какую не хотел наслаждаться природой. Вообще ничего не хотел.

Что там, даже в горшок он сходил всего один раз, затравленно озираясь, на полусогнутых, и быстро свалил обратно под лавку. И не на золотой шар был похож теперь Пафнутий Лапкин, а на жалкий, сдувшийся и сьёжившийся, послепразничный обрывочный его фрагмент.

Цыплёночек котику сочувствовал, но не знал, что делать.

И тут, такие, приезжают Маковый Цветочек с Димасиком. Тоже на природу. А как же! На одну ночь.
И пришла Цыплёночку спасительная идея: а не отправить ли котика с ними назад обратно? Показалось Цыплёночку, не переживёт Пафнутий Лапкин ещё одну ночь, в бане, голодный, холодный. Сдохнет от ужаса. Или заболеет. Фатальной будет для него эта ночь.

И сказал Цыплёночек Маковому Цветочку:

- Не турист Пафнутий Лапкин ни разу. Увы! Может, отвезёте его обратно на базу? Ми-ми-ми?

- Ну, ОК, – согласился Маковый Цветочек.

Опрометчиво. Весьма!

Взял Цыплёночек котика, запихнул в переноску, постелил пелёнку специальную впитывающую (ну, мало ли?), засунул переноску в целлофановый пакет, дополнительно, и поставил в машину. В ноги.

- А чё туда? – возразил Димасик.

Опрометчиво. Весьма!

- Их в ногах возят, – как всегда, переоценив интеллектуальные возможности окружающих, пискнул Цыплёночек, не вдаваясь в подробности.

Опрометчиво. Весьма!

Подробности нужно было озвучить. Громко и красочно! Прям в уши проорать подробности! И что котики в дороге, в стрессе, могут нассать, и что котики могут наблевать, и даже, (о, ужос! вы не поверите!) сделать каку. Легко! И будут совершенно правы. Ибо котики святы и безгрешны изначально по сути своей.

Но это так, а по теме: Цыплёночек был махровым интровертом и не стремился в общение.

- Ставь на сиденье! – скомандовал Димасик.

Опрометчиво. Весьма!

«Хозяин-барин» – подумал Цыплёночек и поставил переноску с котиком куда велено (там, в переноске же пелёнка была + целлофан).

И уехал не-турист Пафнутий обратно домой, в город. Досрочно.

Помахал ему Цыплёночек вслед крылышком и вздохнул с облегчением. Не чужой ему был этот котик, свой, собственный. Переживал он за него.

И только Цыплёночек возрадовался, как всё удачно сложилось, только преисполнился благостной тишины и покоя, как звонит ему Маковый Цветочек и адово токсично вопит, что котик, чортова скотина, всю машину обоссал! И теперь в ней невозможно воняет и вообще! Конец света и цывилизация опасносте, Армагеддон и всё такое! Короче – гроб-гроб-кладбище!

И Цыплёночек с котиком – враги народа номер один и приравнены к псоглавцам человекоядным!
И не Лапкин Пафнутий отныне, а Козлодоев!

Загрустил Цыплёночек, закручинился, что подставил его котик так подло, всю родственную дипломатию запоганил на веки вечные!

Вернулся домой через сутки, а Пафнутий Лапкин не встречает его у двери радостным «мяу!».
И вообще – не встречает. Лежит Пафнутий в домике жалкой тряпочкой, смотрит осуждающе, бледный, нищасный, и только скрипит жалостно:

- Не турист я, не турист!

Целый день лечил Цыплёночек котика, окружал заботой: нарезал его любимое сырое филе индейки, клал в ротик, крошил фитомины, капал Уролекс. Говорил приятные слова и всячески комфортил. Ел котик и спал. Восстанавливался после пережитого.
На следующий день пришёл-таки в себя, размяукался.

«Расстрелять без права переписки! – мрачно нахохлившись, думал Цыплёночек, глядя на Пафнутия Лапкина. – Как ты мог Маковому Цветочку подоссать?"

А Пафнутий Лапкин пел песни во славу его, прижимался тёплой плюшевостью, говорил: «мур-мур», сидел рядом образцово-показательной фирменной «булочкой» и золотым шаром, заполнял собой пустоту, украшал помещение, создавал уют, натачивал счастье* (о специально для того предназначенный берёзовый пенёк, не подумайте!), и ооочень радовался чудесному досрочному избавлению от страшлой-ужаслой дачи и прилагающейся природы.

- Сам туда ездий! – сказал он Цыплёночку. – Это слишком токсично! А я лучше дома посижу, я – территориальное жывотное!


21.09.2024г.


*Считается, что кошки, точащие когти (особенно, о ножки стульев и столов), натачивают счастье, и их ни в коем случае нельзя за это ругать. А то счастья не будет.