Озеро

Озеро



Антон лежал в палатке, высунув из неё голову, и смотрел на закат. Июльское солнце опускалось в лес за озером, забирая с собой свои последние лучи. Притихший народ сидел вокруг костра в ожидании ужина, который дозревал в раскалённой коптильне. От костра до Антона доносилось лишь неразборчивое бубнение. Изредка чей-то голос прорывался через него смехом или восклицанием, затем всё вновь стихало до приглушённого бормотания.

Озеро медленно обволакивал сумрак. И лёжа здесь среди замеревшей травы, Антону казалось совершенно невероятным то, что это остров вползает в ночь, отворачиваясь от солнца, а отнюдь не волна темноты поглощает его.
Очертания сидящих у костра стали блекнуть. Огонь выхватывал из тьмы лишь лица и глаза, завороженные углями. Остров благополучно вплыл в черноту и утонул в ночи.

Когда звякнула снятая с коптильни крышка и Димка проревел: «Ужин!» - Антон вылез из палатки, посмотрел в небо на звёзды, и, повторив за Ним, что это есть хорошо, пошёл к костру.

У огня вновь кипела жизнь. Пашка выкладывал из коптильни рыбу, высунув язык и, покряхтывая от удовольствия. Андрей разливал спирт, настоянный на всяких чабрецах и прочих собранных под ногами ароматах, остальные же, как водится, советовали, как лучше делать и то и другое. Антон стоял и, улыбаясь, смотрел на друзей и на их деловитую суету. А после копчёной ряпуги с печёной картошкой, сдобренной «горьким соусом» в пластиковых стаканчиках, голоса стали веселее и уже наступало время гитары и самозабвенного пения про коней привередливых и про тех, что в пене, про Бричмулу, Хануму, и пр., пр., пр…

***

Антон проснулся, когда уже в палатке стало жарко. Он посмотрел на часы и подумал, что половина одиннадцатого не такое уж стыдное время, когда ты в отпуске, чёрт знает, где от дома и бесконечной череды неотложных проблем. Он ещё полежал немного, наслаждаясь запахом близкой травы и, наблюдая, как паук на потолке управляется со своей снастью. А налюбовавшись, Антон натянул плавки и вылез наружу, принимать воздушные и озёрные ванны.

На берегу, так же в плавках и, уперев руки в бока, стоял Андрей и смотрел себе под ноги. Антону пришло на ум созорничать, он бесшумно подкрался сзади и уже собирался подтолкнуть нерешительного купальщика в воду, когда увидел то, что так того заинтересовало. От неожиданности Антон крякнул, потом закрыл глаза, с силой нажал на веки большим и указательным пальцами, вновь посмотрел вперёд и тихо выругался. Андрей, не глядя на него, спросил,
– Ты видишь то же, что и я?
Антон кивнул, выдохнув, – Ага.
- А то я подумал, что всё… Доигрался до зябкого…

Они стояли на горячем песке, а перед ними лежало озеро, и куда хватало глаз, оно было сплошь покрыто полированным сверкающим льдом. Растеряно озираясь по сторонам, Антон увидел Павла. Тот шёл по берегу со спиннингом в руке вдоль кромки льда, временами останавливаясь и всматриваясь в ледяное зеркало. Когда он подошёл ближе, Андрей спросил,
– Ну, что рыбачок? На треску ходил или на палтуса?
- На белого медведя, - пробурчал Пашка, - Я почти весь остров обошёл. Кругом лёд. И, похоже, промёрзло до самого дна, по крайней мере, у берега. Лодки теперь не вытащить, вмёрзли намертво… Зараза… Такая рыбалка пропала.

- Нет, вы посмотрите на него, – удивился Андрей, - Рыбалку ему бедному испортили. Паша, дорогой, какая на хрен рыбалка? Ты вокруг-то ещё разок погляди. Июль, жара, а озеро встало! Тебя это что вообще не беспокоит?
- Ещё как беспокоит! – ответил Павел, проходя мимо, и проворчал уже через плечо, - Говорил Вам, что вчера надо было сеть снимать. А Вы завтра, завтра…. Вот оно завтра. Сеть накрылась и снасти только летние.

Андрей взялся руками за голову и в сердцах прошептал,
– Царица небесная! Сделай же ты, наконец, меня рыбаком! А то ведь так и помру, не вкусив от счастья удильщика.

Павел уходил всё дальше по берегу, так же внимательно вглядываясь в прибрежную полосу, видимо, надеясь найти хоть какую-нибудь полынью, куда бы он смог закинуть блестящую железяку.

- Ну что? – почесав в затылке, спросил Антон, - Давай и мы, что ли посмотрим на феномен?
- Давай, - отозвался Андрей и, усмехнувшись, спросил, - А ты случаем коньки в кустах не припас?
- Ни фигурок, ни снегурок….
- Ну, тогда пойдём босиком.

Однако из этого ничего не получилось. Как только Антон осторожно наступил на поверхность, лёд почти мгновенно растаял под его ногой, и, коснувшись донного камня, он резко выдернул ступню обратно. А через секунду талое место вновь затвердело и стало таким же ледяным, как и всё озеро.

- Во дела! Может это и не лёд вовсе. А? Андрюха. Чего молчишь-то?
- А мы сейчас проверим.
Андрей поднял с песка круглый камень и с силой бросил его в озеро метрах в трёх от берега. Камень, как и положено камню, ударившемуся о лёд, звонко подпрыгнул, оставив в месте удара скол, и бодро запрыгал дальше. Когда же он, наконец, остановился, исчерпав свою резвость, Андрей сказал,

- Ну, видишь Антоха - это всё ж таки лёд. Лёд, так сказать, благородных кровей! Ему, похоже, не нравиться, когда на него наступают грязными босыми ногами.
- Ну да, ну да… Но мы ж не гордые, мы и обуться можем.
Через минуту оба стояли на том же месте в резиновых сапогах. Антон посмотрел на Андрея и, хмыкнув, сказал,
- Видуха у нас – о-го-го! В таком прикиде хорошо поутру в сельмаг бегать, за опохмелкой…

И несколько раз переступив с ноги на ногу, осторожно шагнул на озеро. Лёд держал, хоть под подошвой и стала образовываться небольшая лужица. Антон осторожно пошёл вперёд, оставляя позади талые следы, которые быстро исчезали. Потом присел на корточки и потрогал лёд рукой,
– Холодненький!

Андрей подошёл сзади и поддёрнул его под мышки,
- Не стой на одном месте. Утонешь. Гляди, полсапога уже провалилось.
Затем быстро наклонился, поводил пальцем по поверхности, и сказал,
– Да, холодный. И прозрачный, как стекло. Даже дно видно.
Потом он резко встал и пошёл к Антону, который уже успел отойти от него на несколько шагов, и, махая рукой кричал,
- Сюда, сюда иди! Смотри! – Он тыкал пальцем в лёд, где непонятно на какой глубине застыла стайка плотвичек. – А наш-то Хемингуэй по берегу ходит. Вот она рыбалка! Бери топор, да и руби хоть плотву, хоть ряпушку!
Андрей стоял и смотрел на застывших под ногами рыбёх, а потом, выругавшись сквозь зубы, сказал,
- Нет Антоха это не рыбалка… Это экскурсия в рефрижератор.

Они ещё минут десять побродили по льду, высматривая рыб, водоросли и всякие подлёдные чудеса, а услышав голоса на берегу двинулись в лагерь.

Полуголый народ стоял у кромки льда нестройной шеренгой и тихо переговаривался, желая вникнуть в суть удивительного превращения. Андрей, толкнув Антона, хмыкнул,
– Гляди, гляди. Бурлаки без Волги! – и следом крикнул, – Здорово туристы! Искупаться не желаете?! Вода - чистый нарзан, только твёрдый.

Реплика, однако, должного эффекта не произвела. На лицах по-прежнему осталось выражения угрюмости. И уже выйдя на берег, Антон с ехидством спросил,
– Ну, что голопузые? В хоккей? Или в кёрлинг?

Ответа не последовало. Шеренга мрачно смотрела на улыбающихся ледоходов в резиновых сапогах, раздумывая о том: «Что это они такие жизнерадостные? И что же такого поняли эти два небритых человекоподобных, чего не понимают они».

- Не боись народ! – бодро призвал Андрей, - Жить можно, хоть и склизко!
Первым отозвался Валька,
– Не-е-е, Вы все как хотите, а я пойду приму грамм семьдесят успокоительного, а то мне как-то не по себе. Как-то тревожно мне, - и развернувшись, пошёл в лагерь. Остальные молча потянулись за ним.

Успокоительное, подействовав минут через пять, вернуло компаньонам дар речи и способность хоть как-то соображать. Андрей же, почувствовав подобие угрызениям совести перед собранием, докладывал,
– Да мы с Антохой сами чуть с катушек не съехали, когда всё это увидели. Просто у нас было время немного отдышаться, пока вы почивать изволили. Спать надо меньше господа на лоне природы. А то так проснёшься - ни тебе природы, ни тебе лона!

Славкино предложение усугубить для поднятия настроения и боевого духа, было отвергнуто.
- Славик,- наставительно проговорил Сергей – С этой минуты я, как врач всё спиртосодержащее наличие перевожу в разряд лекарства, так как, сколько мы здесь проторчим одному Богу известно. Это ведь ребята только около берега походили, а что там дальше ещё надобно как следует разведать. Связи у нас никакой, а если и начнут искать, то здесь среди тьмы этих озёр и болот быстро не найдут. Так что, не серчай – мораторий!

- Ну, мораторий, так мораторий, - отозвался Славка. – И какой же у нас будет план?
- А насчёт плана предложение такое. Лёха у нас майор, человек военный, пусть и командует. Наша сейчас задача, как я понимаю, собрать как можно больше информации об этой чертовщине, и себя не угробить. Если никто не против - тогда начнём. Лёха, командуй!

Алексей, поворошив палочкой угасающие угли, стал тихо говорить,
– Филипп с Сергеем в лагере. На Вас обед и дрова. Остальным обследовать прибрежную зону. Дальше десяти метров от берега не отходить. Расстояние друг от друга так же не более десяти метров. Всем обуться в резиновые сапоги и надеть верхнюю одежду. Сбор в лагере через два часа. Ну, всё – вперёд.

- Надо бы Пашку дождаться, – сказал Антон, - Он вдоль берега бродит весь из себя несчастный.
- Пашка, Пашка – таракашка, - пробурчал Алексей, и добавил, - Вернется, будет в лагере, с ребятами.

Через пять минут вышли на озеро. Антон с Андреем сразу двинулись вперёд, пока остальные у самого берега привыкали к капризному льду. Со стороны было смешно смотреть, как здоровенные обросшие бородами мужики, одетые под палящим солнцем в куртки и комбинезоны, подпрыгивают и перетаптываются на ледяном катке, делая удивлённые глаза, как дети Африки никогда не видевшие замёрзшей воды.

Через полчаса, попривыкнув и осмелев, народ вопреки Лёхиным инструкциям разбрёлся по льду, то приседая и всматриваясь в него, то приплясывая вокруг заинтересовавшего места или просто бредя, шаркая подошвами.

Антон с Андреем отошли дальше всех от берега, они уже не вглядывались в толщу льда, решив исследовать саму его поверхность на прочность. Вывод, в конце концов, оказался неутешительным. Чем больше становилась глубина озера, тем мягче и подвижней был лёд. Дойдя до места, где Антон, шагнув, сразу же провалился по щиколотку, они развернулись и пошли назад.

Время обеда было пропущено, поэтому было решено считать обед ужином, который сегодня был попроще – макароны с тушёнкой. Но и это радовало после нескольких часов гуляния по холодку.

Филипп с Сергеем расспрашивали друзей об увиденном. В основном рассказы были о замеревших щуках, подлещиках и прочих обитателях бывшей водной стихии, пока Андрей не оборвал этот поток описательного повествования.

- Вы, по-моему, не догоняете, господа мои. Причём здесь все эти мухи в янтаре? Дело-то совершенно в другом. Вы понимаете, что мы заперты на этом острове? Заперты! Без заборов, без стен, без колючей проволоки, однако надёжно и безвыходно.

- Ну, на счёт безвыходно - ты, может быть, поторопился, – сказал Алексей. – Мы ж ведь только начали изучать это безобразие. И кстати, кто как думает, откуда оно взялось и, что может означать?
- Версий напрашивается две, – откликнулся Валька. – Или природное явление, или какой-то эксперимент кого-то над кем-то.
- Было бы конечно приятней, что бы это было явление, однако с ним невозможно бороться в отличие от эксперимента, на ход которого теоретически можно повлиять, – заключил Сергей.
- Да-а-а! Влиять и влиять! – усмехнулся Антон. – Каким же интересно образом?! - и помолчав, спросил, - А вот интересно - это только в наших захолустьях такие чудеса творятся? Или же.… Или же…. – и перейдя на шепот, добавил, – Или же по всем городам и весям с их морями и океанами?

Вопрос остался безответным и взгляды сидящих вокруг костра вновь прилипли к углям.
Первым очнулся Димка,
– Что сейчас об этом думать? Надо думать, как из этого всего выбираться. Пашка, ты дольше всех по берегу шатался. Чего молчишь? Давай рассказывай обо всём, что увидел. Может быть, на какую-нибудь идейку набредём.
- Да я и так весь день голову ломаю. Какая-то чепуха получается. У меня такое впечатление, что озеро поглощает в себя исключительно органику, и как она попадает на лёд, тот плавится, а лишь только эта живность уходит под воду, тут же замерзает опять. Я бросал камни, блесны, грузы - и все они благополучно оставались лежать на льду, а наживка и всякие жуки тонули и вмерзали в него.

Антон с Андреем переглянулись, вспомнив о пробном камне.
- Да, и ещё. Прям около берега я заметил стайку вмёрзших мальков. Положил на лёд ладонь, он растаял, и эта мелюзга вдруг ожила в воде и стала носиться в оттаявшей луже. Я убрал руку – и через секунду они вновь застыли. Я несколько раз повторил этот опыт, но результат был один и тот же. Они оттаивали, оживали и замерзали снова.
- Ага. Может поэтому лёд и держит нас в сапогах.
- Держит, да не совсем, а на глубине так и совсем не держит, – перебил Димку Андрей, – Видимо он нас и через сапоги чует. Всё это надо ещё раз десять проверить. Хотя общая картина, похоже, ясна. Одно радует - от жажды и голода мы не помрём, и соли Пашка с собой приволок, как на роту. Будем рыбу брать, сухарей на неделю хватит, а там видно будет.

- Одно плохо, - вздохнул Филипп, - женщин нет. Пройдут годы, и вымрет наше городище без размножения.
- Тьфу! – плюнул Валька, – Иди вон лучше, болезный, на родник. Воды принеси.

***
Весь следующий день прошёл в экспериментах и опытах. Кидали на лёд всякую всячину, попавшуюся под руку, и смотрели, что он с ней сотворит. Пашкино заключение подтвердилось в полной мере. Пробовали ходить по озеру в кастрюлях, в целлофановых пакетах и даже в вырезанных под ступню пластиковых бутылках. Результат был одним и тем же – озеро раскрывало свою глубину пытаясь завладеть экспериментаторами. Но всё же настроение у народа стало мало-помалу улучшаться. Ведь, как не крути, человеку всегда на душе становиться легче, когда он понимает, что при всех перипетиях и передрягах – жить можно!

Больше всех воспрял духом Пашка, открывший для себя новый вид ловли. В высоких болотных сапогах он лазил по прибрежным камышам и осоке, замечал застывшую добычу, вставал над ней, и, дождавшись когда лёд растает, брал её голыми руками и уже трепещущую клал в садок, привязанный к поясу. Голодной смерти, судя по всему не намечалось. А вечером под уху решили устроить подведение итогов минувшего дня.

- Ну, думаю в общих чертах всем всё понятно, – сказал Валентин. – С острова нам не сбежать. Жратвы на первое время хватит.
- Чего это на первое время? – Возмутился Павел.
- А то на первое, что посмотрю я на тебя, когда ты всю живность с мели вытянешь и пойдёшь браконьерить на глубину. Но до этого время ещё есть, да и родник, слава богу, не замёрз. Нам надо понять смысл этого явления, по возможности его причину, а поняв это, может быть и удастся выработать какой-никакой план эвакуации. Так что излагайте господа свои гипотезы. Кому что надумалось. И даже при кажущейся глупости предположения попрошу его высказать. А кто станет ёрничать и не по делу гыкать, тому позор и стыдный стыд.

После минутной паузы первым заговорил Антон,
- Я даже не знаю, это как-то само на ум пришло. Всё что здесь происходит очень похоже на консервацию. Все эти оттаивающие рыбки, Димкин ёжик…
- Какой ещё ёжик? – изумился Филипп.
- Я вмёрзшего ежа нашёл. Вынул его изо льда, а он в руках полежал клубком, развернулся, чихнул пару раз, брякнулся на землю, и как ни в чём не бывало, в лес поковылял.

- Во, мать твою! – ругнулся Андрей.
- Ну, так вот, – продолжил Антон, - Складывается такое впечатление, что всё живое, попавшее в озеро, консервируется, сохраняя свои свойства и способность к жизни после оттаивания.

- Да, похоже, - кивнул Костик, – А мне-то поначалу, честно говоря, подумалось о конце света.
- Если уж это конец света, то где ж тогда громы-молнии и гиена огненная? – спросил Славка, не удержавшись от лёгкого сарказма.
- А зачем она нужна, гиена-то? Всё свернулось в комочек, и поминай, как звали. А потом, природа всегда идёт по наименьшему пути затраты энергии. А тут, куда уж меньше? Воду заморозил, а кто в ней остался – сиди не рыпайся.

- Но мы-то тоже ведь из воды. Однако ж нас не накрыло.
- Да может всё ещё впереди.
- Не-е-е, – протянул Филипп, - Мне больше нравиться Антохина версия. Она логичнее. И надо какой-нибудь ещё опыт провести с сухопутными жителями, и вот если он подтвердится…
- Ага, - встрял Валька, - Давайте Костика утопим. Он самый старый – у него всё было.

Долго глумиться над предложением не получилось в виду отсутствия у Кости какой-либо реакции на нелицеприятное предложение. А доев уху, решили расползаться по палаткам, с сегодняшней ночи введя в лагере обязательную караульную службу, коей вменялось вести наблюдение за происходящим безобразием.

Антон, провозившись в темноте со спальником, пожадничав драгоценными батарейками, лежал и, докуривая последнюю сигарету перед сном, думал об озере и об острове скользящем по величию ночи, и вдруг как-то ненароком осознал, что ночь это вовсе не время, а уж, скорее всего пространство, вспомнив же лукавого старика Эйнштейна, согласился на пространство-время.

***

Проснулся Антон от чьего-то крика. Он сел и попытался определить, кто из мужиков мог так протяжно и самозабвенно голосить посреди ночи. В лагере уже гудели голоса. Было слышно, как разбуженный народ подтягивается к палатке крикуна, бубня с караульными, которые, по-видимому, уже были внутри.

Антон вылез наружу и увидел мужиков, стоящих у палатки Славика, а сам Славик, вылезая из неё на свежий воздух, упражнялся в декламировании спецлексики понятной всем жителям земли, где когда-либо ступала нога русского человека.

Вслед за Славиком к собравшимся вылез Костик, держа в руках что-то завёрнутое в куртку. Славка же, исчерпав запас витиеватой брани, перешёл на вразумительную речь, тыкая пальцем в свёрток, который Костя продолжал держать в руках,

- Зараза! Нет, но Вы посмотрите! Сволочь! Чуть до кондрашки не довёл. Жопа колючая!
Антон пригляделся к свёртку и увидел, как из него блеснули чёрные глазки. Ещё толком не отойдя ото сна, он инстинктивно отпрянул назад, наскочив на Валентина, который через зевок проговорил,
- Чего ты дёргаешься? Ёж это. Понимаешь? Ёж! Ну, если хочешь ёжик. Без штанов, без ножек. Хотел сожрать целого Вячеславика! Или заколоть... Димка, а не твой ли это утопший?
- А я у него паспорт не спрашивал. Хотя судя по тому, как он Славку уходил - шустрый. Может и мой.

Народ стал потихоньку хихикать.
- Да ну Вас к чёрту! – опять взорвался Славка, – Умники! Посмотрел бы я на вас, когда бы по вам среди ночи какая-то тварь прыгать стала. И ладно бы ещё прыгать! Он же ведь, собака, ещё и хрюкал как последняя скотина.
- Костик, – проворчал Валька, - Пошарь там по углам. Может у Славика ещё и свинка с пёсиком прижились?
- Ага! Давайте смейтесь, смейтесь! – огрызнулся Славка, и, завернувшись в одеяло, уязвлённый чёрствостью окружающих, пошёл к костру за прописанным доктором успокоительным.

Ежа посадили в пустую коробку из под консервов, на перевоспитание, окрестив зловещим именем - Бармалей. Народ, не получив от медицины ни граммов, ни капель, стал расходиться досыпать. Антон же, решив выкурить сигаретку перед повторным отбоем, вышел на берег озера.
Было тихо и торжественно. Лёд, поблескивая в свете звёзд, завораживал своей неподвижностью. Но что-то в нём было не так. Антон чувствовал, что что-то изменилось. Но вот что? Докурив, он пошёл вновь укладываться, так и не поняв случившейся перемены.

Второй раз он проснулся ранним утром, и снова от крика. Кричал всё тот же Славик. Из палаток полетели реплики,
- Славку опять Бармалей загрыз!
- Славик! Возьми себя в ежовые рукавицы.
- Что ж ты такой неугомонный-то?

Ответа никакого не последовало. Антон выбрался из под тента, огляделся, но Славика у костра не было. Немного постояв, он пошёл к берегу, там и увидел онемевшего, взъерошенного Славку, тычущего пальцем в озеро.

Антон поглядел в направлении указующего перста, ноги у него подогнулись, и он медленно опустился на песок. Лёд на озере блестел.
И он был чёрным…
Чёрным и сверкающим, как гигантский отполированный антрацит. Вид этого зрелища был жутким и пугающим своей противоестественностью. Таким же, как если бы подняв глаза увидеть коричневое небо и зелёное солнце.

У Антона было такое чувство, что в его голове треснул и осыпался неоспоримый постулат логичности мира, не оставив никакой уверенности в предсказуемости грядущих событий. И стало как-то совершенно непонятно, как жить дальше, ведь все свои поступки мы совершаем, опираясь на разумный опыт, считая определённые устои вечными и непоколебимыми.

Он просидел так какое-то время, глядя, то на Славку, который всё ещё тыкал пальцем в озеро с открытым ртом и очумелыми глазами, то на чёрную гладь, пока сзади не услышал Пашкин голос,

- Силы небесные! За что же это нам? Это прям даже как-то неприлично, чтоб так-то вот! – и после минутного молчания, немного оправившись от нехорошего удивления, добавил, - А ёжик-то, похоже, ночью не просто так приходил. Испугался. Видать что-то почуял.

Когда все вволю насмотрелись на очередное природное хамство, то как-то само собой начался стихийный диспут. Председателем собрания единодушно был избран Бармалей, который убегать никуда не собирался, будучи выпущенным из своего заточения.

- Ну, что господа хорошие, - начал Андрей, - надежды на улучшение ситуации тают с каждым часом. И я, честно говоря, не удивлюсь, если сегодня к нам в палатки станут ломиться зайцы с кабанами, или кто тут ещё есть на этом острове?
- А ты у Бармалея спроси. Он расскажет, – грустно пошутил Сергей.
- Бармалей у нас теперь, как живой индикатор, – заметил Димка, - Как только на Славку кидаться начнёт – всё жди новостей.

Народ захихикал, Славик же, зло, посмотрев на ежа, и сквозь зубы, прошептав далеко не здравицу в адрес наглой зверюге, в дискуссию решил не вступать.

- Смех смехом, а, похоже, времени у нас гораздо меньше, чем мы рассчитывали. События происходят намного быстрей, чем мы можем их как-то анализировать, тем более прогнозировать.
- И что ты хочешь этим сказать? – спросил Костик у Валентина.
- Да только то, что события эти завтра могут оказаться не столь безобидными. С озером происходит что-то далеко не шуточное, как могло бы показаться вначале. И для меня будет не удивительно, если оно вдруг закипит или загорится ясным пламенем.

- А может оно, ну в смысле озеро, просто умирает?
- Серёжа, когда озеро умирает, оно становится болотом, - возразил Пашка.
- Как знать Паша. Как знать… Может болото это не смерть, а старость?
- Философы, – прервал спорщиков Валентин, - Вам-то сейчас какая хрен разница. Нет, мне всё-таки нравятся такие споры – сидят двое по уши в дерьме и рассуждают об эволюции этого самого дерьма. Старинная русская забава – научное дерьмоведение!

- Господа, – встрял Алексей, - трёп трёпом, но нам нужен хоть какой-то план, пусть самый что ни на есть захудалый, но план. Иначе мы погрязнем в этой никчёмной болтовне. Предлагаю прекратить эти бестолковые разговоры и напрячь извилины. А через пару часов вновь обсудить создавшееся положение, но уже с новыми идеями, если они появятся.

Однако все сбежались к костру гораздо раньше условленного срока, так как опять произошло непредвиденное событие. Всех созвал Пашка, заступивший в наряд по кухне. Стоя у кана с кашей, он гулко гыкал, тыча в траву половником. В трёх шагах от него в траве сидел Бармалей с двумя маленькими бармалейчиками. Почесав в затылке, Костик заключил,
– Это не он. Это она. Баба!

Валентин, выглядывающий из-за его спины, хрустя половиной свежего огурца, подтвердил,
– Конечно, баба! У нас же Славик нормальной ориентации. Вот хитрец, и здесь всех обскакал!
Народ прыснул, Славик промолчал, сделав вид, что не расслышал. Веселья не получилось. Тогда Валентин, состроив озабоченную физиономию, продолжил,
– Ну, так как теперь у нас аж трое подопечных предлагаю взять их на довольствие, а главным назначить ….
Здесь Славка не сдержался и вспылил, – Да иди ты ….
- Димку! – закончил свою фразу Валька. И тут народ грохнул.

***
Нападение же, как назвал это событие Алексей, началось во время ужина, когда солнце уже почти скрылось за верхушками деревьев. Первыми его почувствовали Барбара (в недавнем прошлом Бармалей) с Барбарисками. Сначала они стали нервно бегать по территории камбуза, тыкаясь носами в коробки с запасами, в бутылки с водой и пустые кастрюли. Затем втиснулись в щель между землёй и бревном, и там затихли. Костик, внимательно наблюдая за манёврами колючего семейства, сказал, – Что-то не так. А ну-ка, давайте-ка послушаем!

И в наступившей тишине явственно прозвучал глухой и довольно продолжительный треск. Народ побросал свои миски и ринулся на берег. Первое что они увидели, была трещина, которая шла метрах в двух от берега вдоль острова. Трещина росла и расширялась со звуком раскалывающегося пополам гигантского спелого арбуза. Расколовшись видимо по всей своей длине, лёд замер и несколько секунд всё было тихо. Затем раздался такой звук, будто озеро вздохнуло и по нему прокатилась судорога.

Лед, который был за трещиной, вздыбился, и со скрежетом, наваливаясь на прибрежный, прополз по песку на метр вглубь острова. Отскочив на несколько шагов назад, любители дикого отдыха завороженно наблюдали за происходящим. Первым очнулся Антон, он присвистнул и тихо произнёс,
– Ущипните меня кто-нибудь!
- Похоже, не время щипаться, – ответил ему Сергей, и, посмотрев по сторонам, добавил, – Пора делать ноги!

Предупреждая панику, в их диалог вмешался Алексей,
- Всем внимание! Спокойно отходим в лагерь. Антон и Сергей - Вы пакуете провизию и воду в первые попавшиеся рюкзаки, Паша на тебе костёр, чтоб было светло, как днём, дров не жалеть, теперь они без надобности, после поможешь Антохе с Серёгой. Остальным собирать палатки и шмотки – быстро без разбору. Фонари постарайтесь не включать, батарейки ещё пригодятся. Будем перебираться вглубь острова. Всё – вперёд!

Пока они сворачивали лагерь, озеро продолжало вздыхать, нагромождая торосы чёрного льда, выталкивая его всё дальше на берег.

***

Ледяной треск утих только утром, когда солнце взошло над сумасшедшим озером. В новом лагере, если лагерем можно назвать сваленные на траву палатки, коробки и рюкзаки, никто не спал. Когда рассвело, Алексей по праву главнокомандующего выслал к озеру группу лазутчиков из трёх человек, снабдив их сухим пайком и инструкциями, которые потребовал исполнять неукоснительно.

Приводить же лагерь в надлежащий вид, было решено по возвращению разведчиков, так как, если лёд продвинулся дальше предполагаемых границ, то возможно придётся сниматься и с этого места.

В разведку ушли Антон, Сергей и Филипп. На всё про всё им был отведён час времени, поэтому шагали они достаточно бодро, тем более что протоптанная ночью тропа шла под гору. Сначала шли молча. Первым заговорил Фил,
– Как мы здесь ночью только ноги не переломали по этому бурелому. И ведь быстро доскакали. А сейчас идём, идём, а просвета впереди всё не видно. Может мы заплутали?
- Нет. Мы ж по тропе идём. И солнце – вон справа, - отозвался Сергей, - Это мы вчера с перепугу рванули.
- А интересно, кто же всё-таки ночью по кустам шарахался, – спросил Антон, - Неужели здесь, как Валька говорит, лось ходит? Остров же всё-таки.
- Лось не лось, главное, чтоб не медведь! – ответил Фил.
- Ага, – поддержал его Сергей, - Чтоб не медведь, и чтоб не слон с носорогом. Я на этом острове уже ничему ни удивлюсь. Съездили, мать твою, на рыбалку…

Вскоре лес стал редеть. До озера оставалась ещё полоса густого кустарника, а продравшись через него, они вышли на берег. Открывшаяся картина была похожа на декорацию голливудского блокбастера. Торосы чёрного льда за ночь выросли в рост человека. Верхние плиты, нависая над нижними, устремлялись своими острыми краями в сторону острова, создавая естественные ниши, в глубине которых было контрастно темно по сравнению с песком освещённым солнцем. Зрелище это было тревожным и одновременно величественным.

- Слышь, мужики, – прошептал Фил, - А может нас на какой-нибудь Плутон занесло, или Нептун, когда мы два дня назад злоупотребляли? Налетел эдакий космический вихрь и – добро пожаловать.
- Ты давай к козырькам близко не подходи, девочка Элли. А то придавит, и верные Дровосек со Страшилой не помогут,- проворчал Антон.
- Ну, ты, конечно, выбираешь для себя Дровосека, - хмыкнув, поинтересовался Сергей.
- Я бы, из всех возможных вариантов, выбрал бы непотопляемого Буратино, и лучше всего сидящем в какой-нибудь подводной лодке.
- Да, в подлодке это хорошо… Ладно, давайте попробуем это чудо природы на предмет таяния.

Сергей подошёл к лежащему на земле отколовшемуся куску льда и осторожно положил на него ладонь. Лёд вёл себя как прежде. Он быстро превратился в лужицу, а как только Сергей убрал руку, вновь затвердел.

- Ну, по крайней мере, хоть здесь без сюрпризов, - сказал Сергей, приподнимаясь с колена, – Кто как видит, на сколько метров эта дрянь продвинулась?
- Я думаю метров на сто пятьдесят – двести, хотя точно оценить трудно, - ответил Антон.
- Согласен, – кивнул Филипп.

Сергей посмотрел на часы,
– У нас есть ещё минут пятнадцать до возвращения. Давайте пройдём немного вдоль этой баррикады.

Решили пойти к дереву, которое было ближе всех к озеру и стояло теперь в середине ледяной плиты, будто бы росло из чёрного мрамора. Подойдя совсем близко, они увидели довольно странную картину – лёд не сжимал ствол, он начинался миллиметрах в пяти от коры, образовывая идеально гладкий цилиндр, в центре которого и стоял ствол как в блестящем чёрном горшке.

- Во, гляди, – сказал Фил, - Куснуть куснул, а сожрать не смог.
- Умгу. Рядом с корой растаял, вода в песок ушла. А всё дерево накрыть не смог, чтоб заморозить, - рассуждал вслух Сергей, - Это хорошо. Значит, хоть какие-то слабые места есть.

В лагерь вернулись почти вовремя. Оценив же новые сведения, Алексей предложил двигаться дальше вглубь острова.
- Как бы с такой прытью на другой берег не выскочить, – проворчал Костик.
- А ты что предлагаешь? Дожидаться эту заразу здесь? Ты подумай - двести метров за ночь! И это только первая ночь. Что будет сегодня одному Богу известно.

Через пятнадцать минут, собрав весь свой скарб, беженцы двинулись дальше.

***
Новый лагерь разбили в самой верхней части острова. По сути, сам остров представлял собой один большой холм, пологий у берегов и достаточно круто поднимающийся в центре. Место выбрали среди больших часто растущих деревьев, решив, что это какая-никакая, а всё же защита. Помня о том, что прошлой ночью рядом с лагерем бродил какой-то зверь, палатки поставили кучно вокруг костра, который запалили как в пионерском лагерном детстве – до неба, для того чтобы, во-первых, отгонять непрошенных гостей, а во-вторых, в качестве самого древнего сигнала о бедствии, вдруг кто, да увидит.

Хотя надежды на это было мало. Да и действительно, ну увидит этот пожар какой-нибудь бродяга - охотник, так что, бросит он все свои дела и побежит за пятьдесят вёрст в МЧС панику наводить? – «Мол, огонь на озере, мол, вдруг беда. А там может люди и у них полный «SOS»!» Вряд ли. Поглядит он, поглядит, в затылке почешет и подумает: «Может молния шарахнула? Или ж новомодный какой, карнавалы устраивает?» Закинет своё ружьишко за плечо, да и дальше пойдёт. Так что на помощь особо не надеялись.

Антон лежал на траве, закинув руки за голову, и глядел в небо.
- Медитируешь? – спросил Валька, - Правильно. Медитируй, медитируй! В этой медитации романьтизьму и экзотики, как в редьке витаминов.
- Ага! А то нам экзотики не хватает, - усмехнулся Славка,- Вон иди на берег и хлебай её родимую полной ложкой. Никакой Таиланд рядом не стоял.

- Что верно, то верно, - подтвердил Андрей, - Мне вот только интересно, какого лешего оно к нам прицепилось? Сидели себе тихо - мирно, рыбу ловили, или ему рыбы жалко? Ну, ладно, если жалко, то понять, конечно, можно. Ну, заледенело, ну, почернело, ну, и всё – остановись! Мы ж уже ничего не трогаем. Вон даже Пашка в эти чернила за карасями не лазает. Брезгует. Так нет, ему ж надо догнать, поймать и тяпнуть! Зачем?

К костру из кустов вышел Филипп и, услышав последний вопрос, спросил,
– Что зачем?
Валентин, отодвигаясь подальше от пламени, усмехнувшись, ответил,
– Андрюха пытается разобраться, зачем озеру понадобился отряд не юных рыболовов, что оно аж из берегов выпрыгивает.
- А-а-а… Ну, и как? Разобрался?
- Пока нет, но время, по крайней мере, до ночи, есть.

- Пойду-ка я подремлю, до этой до самой ночи, - вставая с земли, сказал Антон, - примкну к обществу спящих и отдыхающих, а то две ночи подряд без сна – это уже будет перебор.

Он залез в палатку и лёг поверх спальника, но уснуть, никак не удавалось.
Под крыльями палатки возилась ежиха со своими малышами. При поспешном бегстве с берега их в суматохе засунули в рюкзак с посудой, как утварь. Ну а на второй стоянке, они уже сами залезли в мешок из-под канов и сидели там, дожидаясь переезда.

Антон лежал, слушая потрескивание костра и еле слышный разговор Валентина с Андреем, заступивших на пост в качестве караульных, костровых и при необходимости пожарных.

Остальные же в лагере спали или, так же как и он валялись в своих палатках в ожидании ночи. Он смотрел в потолок и думал о словах Фила, сказанных им на берегу. Конечно же, его фантазии про Нептун, Плутон или даже про его величество Юпитер слишком уж нереальны.

Но вот если представить, что земля скользит по орбите, которая, как граница разделяет два различных пространства, два различных кольца пространства, и днём находится в старом привычном мире, а поворачиваясь в ночь, попадает в мир, построенный по другим законам, тогда как-то можно объяснить все эти нехорошие чудеса, которые творятся на её тёмной стороне.

Конечно, при условии, что перемены эти происходят везде, а не только на этом несчастном острове.

Солнце медленно опускалось в лес. В палатке с каждой минутой становилось всё темней и таинственней от пляшущих язычков костра. А когда Валька стал сзывать всех на ужин, тут и началось. Треск раздался со всех сторон одновременно. Все выскочили на поляну и стали следить за происходящим. Самой прибрежной полосы видно не было из-за деревьев, но было совсем не трудно представить, что там происходит.

Озеро ожило, методично повторяя все свои вчерашние действия – гулкий хруст раскалывающегося льда, медленный глубокий вдох и затем выдох со скрежетом ледяных глыб, ползущих по острову. Так продолжалось почти четыре часа. У Антона возникло чувство, что он попал во внутренности какого-то огромного допотопного механизма, который производил свою работу в три операции – треск, вдох, скрежет…., треск, вдох, скрежет….

Когда же все эти звуки смолкли, Валька, словно боясь спугнуть тишину, прошептал,
– Всё! Бензин кончился. Угомонилась, чёртова кукла!
- Странно, – проворчал Костик,- Солнышко ещё не взошло, а оно уже выключилось.
- Может план перевыполнило.
- Ага, знать бы ещё этот план.
- А мне кажется, что ещё ничего не кончилось, – смотря куда-то в сторону, проговорил Алексей, - Поглядите-ка на индикаторы!

Индикаторы, прижавшись, друг к другу сидели в своём укрытии, под тем же тентом, и выходить оттуда совсем не собирались.

- Барбара! Вылазь! – скомандовал Фил, - Вылазь, твою мать, а то опять чего-нибудь накликаешь.

Ежиха в ответ только попятилась назад на пару сантиметров и опять залегла, прижавшись к земле.

- Может и нам окопаться? Что-то как-то неспокойно мне, – пробурчал Валька.
- Когда тебе неспокойно, нам доктор обычно успокоительное выдаёт. А? Доктор?
- Утреннее употребление ведёт к дневному отупению, – продиагностировал Сергей.

Ночь пролетела незаметно. Костёр почти догорел, и надо было идти добывать дрова. Однако сначала решили позавтракать, вернее, съесть вчерашний ужин, до которого так никто и не дотронулся, а уж потом когда совсем рассветёт натаскать хвороста и отправить очередной дозор разведчиков.

Настроение у всех было приподнятое. Ледоход, слава Богу, до лагеря не дошёл, а судя по последним громыханиям, остановился не близко – завяз где-то в буреломе.

- Надо строить плот,- промямлил с набитым кашей ртом Димка, - Большо-о-о-ой плот! Положить его на поляну и держать на нём всё необходимое.
- Ноев ковчег! – хмыкнул Славка.
- Ага… Девять Ноев и ёжики,- подтвердил Сергей.
- Ну, плот, так плот. Часика три – четыре подремлем, а потом начнём. Всё равно ничего лучшего нам, похоже, не придумать, - сказал Алексей, ставя пустую миску на траву, и, оглянувшись, зябко передёрнул плечами, - Ветер ещё поднялся, а на небе ни облачка. Всё здесь как-то через одно место. Не знаю как вы, а я уже что-то нарыбачился.

- Аномалия! – подтвердил Валька, - Чёрная ледяная дыра. А ветер и впрямь крепчает. Нам вот только шторма не хватало для полного счастья.

Ветер же тем временем усиливался с каждой минутой, и было видно, как он внизу у побережья всё ниже приклоняет верхушки деревьев. А минут через пять он стал сплошной ревущей силой. У подножия холма в его вихре уже неслись сломанные ветки, трава, песок и вырванные глыбы льда. Народ, сбившись в кучу, наблюдал за стихией, которая свирепствовала вокруг острова, продолжая набирать чудовищную мощь. На вершине холма, в лагере было относительно тихо и спокойно.

- Это тайфун, мужики! – как приговор произнёс Валька, - А мы в его центре. В глазу! Так что у кого есть желание может начинать молиться. Если он сдвинется с места, то нам уже ничто не поможет. Я такое на Сахалине видал. Против него ничто не устоит.

Алексей откликнулся быстро и по-военному,
– Обматывайте головы куртками, свитерами, короче чем-нибудь мягким. Всем лечь на землю и держаться руками за стволы деревьев.

Команда была исполнена мгновенно. Антон лежал, ухватившись за сосну и в щель намотанной на голову куртки смотрел за безумством урагана, который стремясь к высшей точке своей ярости, кружил вокруг острова огромные глыбы льда, сталкивая и прессуя их между собой. Вой ветра перешёл в мучительный высокий свист, оглушающий и сдавливающий голову.

Антон отцепился от дерева, пытаясь ладонями зажать уши, но звук проходил сквозь руки не находя в них преграды, всё глубже и глубже вгрызаясь в мозг. Кто-то рядом орал в голос не в силах терпеть нарастающую боль. Эта пытка продолжалась недолго, однако Антону казалось, что вот ещё секунда и череп лопнет, как пересушенный зрелый орех. Но тут тон рёва тайфуна начал понижаться и сила сдавившая голову стала ослабевать. Он отдышался и на какое-то время затих, а когда вой опустился до низких басовых нот, перевернулся на спину. От того, что он увидел, ему захотелось вжаться в землю, вдавить своё тело вниз, в глубину.

Над островом зияла круглая дыра, сквозь которую было видно небо, а вокруг неё с бешеной скоростью вращался огромный ледяной диск. Он поднимался всё выше, уменьшаясь в диаметре до тех пор, пока не схлопнулся и не принял форму сверкающей чёрной сферы. Набирая же высоту, сфера меняла свой цвет с чёрного на бирюзовый, становясь всё меньше и меньше. Затем превратившись в горящую точку, она исчезла в рассветном зареве.
Несколько минут никто не шевелился.

Над островом висела мертвенная тишина, пока в неё не вклинился недовольный Славкин голос,
- Да уйди же ты от меня, наконец! Вот привязалась. Зараза!
Народ, словно пробуждаясь ото сна, начал тихонько посмеиваться. Смех становился всё сильнее и вскоре перешёл в громкий хохот.

Антон приподнялся на локте, и увидел сидящего на земле Славика, а в метре от него бодрую суетящуюся Барбару.
К озеру решили идти все вместе, не взирая на слабые попытки Алексея оставить в лагере караульных.

- Вон пусть Бармалеевна посторожит, - всполошился Славка, вспомнив про свою очередь на дежурство, - А то, не в ежа корм!

Спускались медленно, перешучиваясь и внимательно глядя под ноги. Ближе к берегу стали часто попадаться сломленные или же вывороченные с корнем деревья. От кустарниковых зарослей остались редкие ощипанные куски. А пройдя через них, они увидели озеро, вернее то, что раньше было озером. От берега до берега, и в стороны, насколько хватало глаз, зиял сверкающий на солнце илистый овраг.

- Дно! – заключил Валька, - Все, что можно было спереть – спёрли!
- Нет не всё, кое-что оставили, - кивнул в сторону Фил, - Вон какой-то донный хлам, покрышки что ли? А вон затонувшая шаланда.
- Ну, Фил! Хлам же он и на Марсе хлам!
- А с чего ты взял, что это марсианские проделки?
- А чьи ж ещё? Больше некому. У них там засуха, вот они водичку у нас и тырят. Лепят из неё кометы – и вжить!
- Ага. С рыбой, с водорослями….
- А что? Попил, покушал. Всё как у людей.

И здесь они услышали Андрея. Он стоял метрах в тридцати от всех остальных и, нарушая торжественность и трагичность момента, махал рукой и весело кричал, – Пааашаа! Пааш! Иди сюда. Сюда иди! Я сеть нашёл!

Пашка посмотрел на орущего, как на умалишённого, плюнул под ноги, и что-то пробурчав себе под нос, отвернулся. Антон же, глядя на эту пантомиму, выдохнув обречённо философское, – Э-эх! – весело в голос рассмеялся.
Жизнь снова налаживалась….

***
- Ну, так что же всё-таки случилось Пётр Аркадьевич? – Главный заёрзал в своём кресле, недовольно, а скорее даже раздражённо хмуря лоб, – Мы потратили на Вашу тему сумасшедшие деньги, колоссальный людской ресурс, время, наконец! А у Вас на одном из объектов случается, видите ли, несанкционированное срабатывание. На кой чёрт нужны все эти закладки, если они начнут, как Вы пишите в докладной - самопроизвольно детонировать? А?

- Мы разбираемся, Олег Юрьевич!
- В чём Вы разбираетесь, сидя здесь в своём кабинете? Надо лететь на место, и там смотреть что произошло.
- Но команда прошла отсюда. Из центра.
- Ну, так найдите этого террориста. И открутите ему…голову!
- Мы ищем. Но он может быть и не из моих, а из военных. Там пусть тоже пошевелятся, Вы уж распорядитесь, Олег Юрьевич.

- Олег Юрьевич, Олег Юрьевич… Хорошо. Я переговорю с полковником.
- Мог, правда, произойти и программный сбой.
- Вот только не надо мне про этот Ваш сбой! Чуть что где нае… сломается – у них сразу же сбой! А Вы представляете, если бы детонаторы сработали на всех объектах? Это был бы тогда не сбой, а полный извините о-ё-ёй! Времени Вам даю сутки. Всё, идите Пётр Аркадьевич. Разбирайтесь!

Он вышел из кабинета Главного и пошёл к себе в лабораторию. Надо было срочно установить причину произошедшего. Такая идея не должна была умереть от случайности. Семь с половиной лет изнурительной работы могут просто пойти прахом, и это тогда когда цель уже практически достигнута.

Когда впервые был получен криотод – вещество, связывающее молекулы воды в подобие естественных кристаллов льда, в том числе и при высоких положительных температурах, он сразу же увидел его исключительные возможности и область применения. А как только разработчики сделали его «умным», найдя возможности управления необыкновенным рассолом, тогда и вовсе всё встало на свои места.

Сама же идея была такова – выбирался определённый водоём, находящийся в аномальной точке. В него вводилось строго рассчитанное количество криотода, который до своей инициализации оставался абсолютно нейтральным и не активным.

По периметру озера устанавливались генераторы, создающие первоначальный вихревой поток, который возбуждал электромагнитное поле зоны, в результате чего возникал гигантский смерч, собирающий в сферу предварительно замороженный материал, образованный при активации криотода.

Причём энергии вполне хватало для того, чтобы вывести всю эту массу на орбиту. Во время же технической проработки всей системы комплекса, биологи открыли ещё одно уникальное свойство криотода. Он позволял мгновенно замораживать живые организмы, не разрушая структуры днк, и не приводя их к гибели, при этом, правда, менялся его цвет, но это были уже мелочи. Возвращение же из анабиоза биообразцов происходило так же мгновенно, посредством локального разогрева.

Это давало возможность иметь в ближайшем космосе сколь угодно долго запас воды и колонии флоры и фауны. Применение же этих кладовых могло быть совершенно различным – от неприкосновенного запаса на случай земных катастроф, вплоть до необходимого склада продуктов жизнеобеспечения при освоении других планет.

А после того, как электронщики и биоинженеры создали механизм при помощи которого водно-криотодный раствор сам фиксировал и собирал живые образцы, находящиеся в поле его досягаемости (запрограммированный на активность по требованиям военных в тёмное время суток), всю систему можно было считать полностью автономной, которая после взрыва детонаторов работала уже автоматически.

Таких закладок, как называли объекты сами разработчики, было смонтировано четыре и ещё три находились на стадии монтажа. И вот одна из готовых и законсервированных, вдруг ни с того ни с сего сдетонировала.

Он сидел в своей лаборатории и в сотый раз проверял возможные варианты случившегося самопроизвольного запуска. Сомнений не было никаких, команда на детонацию прошла отсюда, из академгородка. Присутствие же в коллективе какого-то полоумного злоумышленника он не допускал, но тогда оставался лишь один вариант – кто-то допустил ошибку и боится в этом признаться. А это означало, что надо вызывать к себе каждого сотрудника поодиночке и вести с ним изнурительные душеспасительные разговоры. Убеждать и настаивать, пока один из ста тридцати семи человек не сознается.
Представив себе всю эту процедуру, он невольно застонал. Но никаких иных вариантов больше не было. Однако перед тем как начать проводить этот унизительный для всех допрос, он решил, что пойдёт домой и хотя бы пару часов поспит, так как уже почти двое суток провёл на ногах.

Открыв дверь ключом, он вошёл в коридор, разулся и снял пальто. Уже собираясь пройти в комнату, он вдруг остановился и стал прислушиваться. В детской, жена за что-то отчитывала сыновей. Он усмехнулся и подумал: «Пацаны – есть пацаны. Четырнадцать и одиннадцать лет - самый возраст, чтоб где-нибудь набедокурить». Устало улыбаясь, он прислушивался к голосу жены.

- Вадик! Лёня! Я сколько раз вам говорила, что нельзя! Понимаете – нельзя трогать без спроса чужие вещи, тем более вещи, в которых могут находиться записи, не предназначенные для кого-либо кроме хозяина!
- Мам! Ну, мы же ничего не сломали. Ничего не испортили. Видишь всё же в порядке. Смотри, ноутбук включается, загружается. Всё работает!
- Это ноутбук отца! Понимаешь Вадик? Не твой, не Лёнин. Зачем, скажи мне, пожалуйста, он вам понадобился? Что вам уже своих не хватает?
- Ну, просто мы его включили и увидели там новую игрушку. Папка бы всё равно нам разрешил. Ты же знаешь он никогда не запрещает нам играть, если игра, как он говорит не дебильная.
- Да. Но только на ваших компьютерах. На Ваших! И сколько времени вы играете в эту самую игру?
- Три дня.
- Это вы три дня мне врёте? Молодцы!
- …
- И как же называется эта новая забава?
- «Озеро».
- Не слышу.
- «Озеро».
- Что же в ней таково необычного, что Вы пошли на обман?!
- Ну, там озеро… Лёд... Лёд оживает и начинает всё вокруг есть.
- Замечательно. Очень интеллектуальная игра!

Он опустился на коридорную тумбочку, посмотрел на себя в зеркало и подумал: «А террористов-то оказывается двое… И оба мои...»