Она любила сентябрь…

Она всегда любила сентябрь: и в дни своей яркой юности, и сейчас, когда старость неизбежно переходит в дряхлость. Нет, она себя старухой не считает, но так люди говорят. А к ним она прислушивается.
Сейчас уже и не вспомнишь, откуда взялась эта навязчивая привычка зависеть от людского мнения. Впрочем, она могла выглядеть так, как считали нужным другие, но изменить своим чувствам ее никто не заставит.
…Лето в этом году было жарким и утомительным, и она жила предвкушением осенней прохлады. Терпкий запах яблок доносил из школьного сада легкий ветерок, астры, георгины и золотые шары наготове – все ждут праздника. Ожидание особенно утомительно в последний августовский день, и до предела обострены все чувства ради тех, кого она уже завтра встретит с особой любовью.
Она ждет, но люди не спешат готовить ее к этому важному событию. Одинокая и забытая? Нет, она слышит голос Егорыча, которого помнит еще смешным лопоухим Ванькой.
- Иду, иду, моя дорогая, не забыл про тебя твой верный друг, - говорит немолодой уже лысоватый мужчина. – Оставили тебя без присмотра, малокомплектная… много они понимают! Тебя бы красочкой освежить, натереть паркет до блеска, вымыть окна и впустить свежий воздух в классы.
Какое это аварийное здание? Это ШКОЛА – самая лучшая и уважаемая, в которой выучилось не одно поколение деревенских мальчишек и девчонок.
Иван Егорович, разговаривая сам с собой, достал увесистую связку ключей, чтобы открыть отсыревшую дверь старенькой школы. Уж двадцать лет, после того, как ушел на военную пенсию, он здесь завхоз. Знает и про каждую дырочку в полу, и про каждую перекошенную раму – не только по долгу службы, но и по велению сердца ему это предписано.
Уютная, маленькая школа во времена его детства была как миниатюрная девушка, и свет ее окошек, как ясные глаза красавицы, завораживал и давал надежду на будущее.
С каждым новым поколением школа взрослела, и, кажется, впитывала те знания, которые здесь давали ученикам. Она сама была храмом знаний.
Менялись времена, и модные веяния не обошли стороной маленькую сельскую школу. Деревянные рамы с не единожды поменянными стеклами заменили на стеклопакеты. Это сделало ее более современной, но ласточки почему-то отказывались здесь вить гнезда, и она скучала по маленьким желторотикам, которых родители заботливо учили летать.
Ушли в прошлое старые парты и школьные доски, пылились в кладовой зеркала с вековой историей. Нынешним поколениям во всем хочется легкости и беззаботности, и прежняя основательность представляется ненужным хламом.
Но разве хлам то, что живет в ее воспоминаниях долгие годы? Сколько сентябрьских линеек и майских последних звонков она пережила! Она-то знает, что дети всегда одинаковы, и души их тянутся к свету, и стремления чисты. Девчонки все так же плачут при переливах последнего звонка, да и ребята украдкой смахивают скупые слезы. Прощание с детством всегда так трогательно…
А теперь она стала одним из бездушных зданий, которые с годами превращаются в заброшки. Душа школы – это особая субстанция, сотканная из детских шалостей и строгости учителей, страха перед экзаменами и гордости, когда испытания пройдены, робких подростковых объятий под лестницей, уютного запаха школьного обеда, напускной бравады хулиганов, которые всего лишь хотят, чтобы их заметили, скромности отличников и изобретательности двоечников.
Душа, даже небольшой сельской школы – это целая Вселенная, яркая звезда. А звезды, увы, иногда гаснут…
…Она вдруг вспомнила, что все начало меняться еще весной.Тяжело вздыхал Егорыч, проходя после занятий по уютным классам. Молоденькая учительница биологии Евгения Петровна с особой тщательностью разобрала стеллажи в лаборантской, в один день вывезли спортинвентарь и оборудование из столовой.
Любовь Ивановна, директор школы и лучший математик в районе, заплакала, когда переступила порог своего кабинета в первый июньский день. Теперь ясно, что это был ее последний рабочий день в стенах старенькой школы. Казалось странным, что за все лето никто не заглянул к ней, даже Егорыч. Но сквозь чувства тревоги и безнадежности она ждала сентябрь.
…На исходе первой сентябрьской недели пошел дождь, и старая сельская школа вместе с ним оплакивала свою жизнь. Егорыч заглянул к ней еще пару раз, а потом, заколотив окна и двери, положил на порог два антоновских яблока. Сквозь дрему она услышала: «Прощай, моя хорошая».