Месть

 
МЕСТЬ
Рассказ
Еловые ветви называются лапами. Сейчас на солнце на фоне синего неба они были сказочно красивы. Переливались серебряными блёстками, а снизу темная колючая шерсть. Многолапый фантастический зверь, который стоит в стороне и готов принять тебя в свои объятья.
Алексей успевал полюбоваться и красотами зимнего леса, и женской фигуркой, за которой он следовал на одном расстоянии, не стараясь обогнать ее, хотя мог сделать в пару рывков.
Зимняя одежда, пусть и спортивная, скрывает достоинства, как и недостатки, фигуры. Но не со всеми. И его взгляд, как маятник, перемещался от зимних красот к женской фигуре. Она заметила, как она назвала это, преследование, остановилась и, когда он приблизился, спросила:
- Алексей Михайлович! Почему вы не обгоняете меня?
- Екатерина Викторовна, всё очень просто. У нас командное соревнование. Если вы будете бежать одна, вы позволите себе расслабиться. А если вы будете знать, что кто-то постоянно у вас за спиной, вы будете держать себя в тонусе. Даже попытаетесь ускориться, чтобы оторваться от меня.
- Угу! – кивнула она. – Не люблю, когда мне кто-то сзади дышит в спину. В прочем, это нормальный животный инстинкт.
Светлая прядь волос выбилась из-под фиолетовой шапочки и прилипла к потному лбу. Ему хотелось протянуть руку и поправить ее, но он не делал этого, потому что не имел никакого права. Но все его последние дни, недели были посвящены этому ожиданию, когда он получит это право протянуть руку к ее лицу и поправить прядку, провести кончиками пальцев по ее щекам, подбородку и шее, заглянуть ей в глаза и улыбнуться. Он не знал, как это может случиться и случится ли, но все его устремления были направлены на это. Любил ли он ее? Нет. Но он хотел полюбить, потому что тогда ему будет легче добиться своего. Влюбленный выглядит убедительней, источает флюиды, которые невозможно не почувствовать предмету его любви. Но любовь – не солдат, который выполняет приказы командиров. «Полюби! Сильней полюби! Кругом! Разлюби!» Хотя, ему было совсем не нужно, чтобы полюбить ее. Нет! Это она должна была влюбиться в него, потерять на время голову, забыть обо всем и отдаться внезапно вспыхнувшей страсти. Вот в чем был его план. И в этот воскресный день его план неожиданно стал осуществляться.
Они уже прошли больше половины дистанции и, если до этого он сдерживал ее, призывал экономить силы, чтобы не сорвать дыхания, то теперь стал требовать, чтобы она ускорилась, чтобы на последнем километре они смогли сделать стремительный рывок и выиграть этот чертов марафон.
- Екатерина Викторовна! – крикнул он. – Прибавьте шагу!
Она убыстрилась.
- Хорошо! Хорошо! Держите темп! Но не сорвите дыхание.
И вот она, видно сделала неловкое движение и, ойкнув, резко повалилась на бок.
- Что такое?
Она стонала, качала головой, ухватившись обеими руками за правый ботинок.
- Кажется, я сломала ногу. Я слышала, как хрустнуло. Ой! Как больно!
- Может быть, просто выви?.
- Но я не могу подняться, наступить на ногу.
- Погодите! Не надо вставать!
Он осторожно снял с нее лыжи.
- Хватайте меня шею! Крепче!
Поднял ее и удивился. Она показалась ему такой легкой. Как говорят в подобных случаях, как пушинка.
- Алексей Михайлович! Опустите меня! Я подожду помощи на месте.
- Ага! Чтобы я отдал кому-то эту честь нести вас на руках? Не дождетесь! То, что мне в руки попало, то пропало. Екатерина Викторовна! Держитесь крепче за шею. Если я вас уроню, вам будет очень больно, а мне мучительно стыдно.
Она приблизила голову к его лицу, и он чувствовал на щеке ее дыхание.
«, Пожалуй, я смогу влюбиться в нее, - подумал он. – Хотя это необязательно».
Он вышел к стартовой площадке, которая была и финишной. Конечно, их команда проиграла соперникам.
- Ее надо в травмпункт,- сказал он. – Кажется, вывих. Но, может быть, и хуже.
Он донес ее до школьного автобуса. Положил на переднее сидение.
- Я поеду с вами, Екатерина Викторовна. Буду вас придерживать, чтобы вы не скатились на пол. Дорога-то, сами знаете какая. Так что будет трясти. Но я попрошу шофера ехать помедленней. Да и там на коляску вас надо снять.
Она посмотрела на него с благодарностью.
Оказалось, всё хуже. Не вывих, а трещина.
Он пришел в больницу на следующий день после работы, узнал в какой палате она лежит. Спросил, нет ли у нее кого в палате сейчас.
- Да, муж, - ответила сестра.
Он вышел из больницы. Напротив дверей была скамейка. Он присел и стал ожидать. Через четверть часа вышел он, муж. Алексей приподнял пакет, прикрываясь им, как щитом. Не нужно, чтобы он узнал его.

Палата была на четыре койки. Спартанская обстановка. Кровати, околокроватные тумбочки, стойки для капельницы. Общий стол с правой стороны от двери, на котором стояла коробка с чайными пакетиками. Сейчас в палате было только двое пациенток: Екатерина и еще женщина, которая лежала лицом к стене, укрывшись простыней. Она сопела, изредка что-то бормотала, но бессвязно, так что понять, о чем она, было невозможно. Наверно, с кем-то разговаривала во сне.
- Вы? – удивилась она.
Значит, не ожидала увидеть его.
- Я же не мог не навестить вас, после того, как…
Он не знал, как закончить фразу. «Спас вас» прозвучало бы слишком высокопарно.
Он положил на ее тумбочку букет гвоздик. Последний раз он дарил цветы своей будущей жене, когда они еще тогда познакомились.
- Не подумал о том, что у вас здесь нет никаких ваз. Надо было бы принести.
- Ой, Алексей Михайлович! Это так неожиданно. Я забыла, когда мне в последний раз дарили цветы. Спасибо большое! Они великолепны! Если бы еще цветы никогда не увядали.
Она была бледна. Но глаза ее блестели. Она улыбалась.
- Давай на ты, Катя. Мы уже не первый год работаем вместе. И как-то официально обращаться…
Она кивнула.
- Давай! Ты мой спаситель, настоящий герой.
- Какой герой? Потом, не скрою, мне доставило удовольствие нести такую красивую женщину на руках. И я жалел лишь о том, что это продлилось так недолго. Увы! Как это говорится, я готов нести тебя на край света. Но не подумайте чего! Это я метафорически.
Она поднесла букет к лицу.
- Как они пахнут! Так говорят, когда хотят признаться в любви. «Я тебя готов нести на край света».
Он обрадовался. «Кажется, зацепило».
- Пусть будет так, как ты сказала! Мне понравились твои слова. Честное слово, Катя.
Он поднял пакет.
- Тут фрукты, сок. Может быть, что-то надо?
- Спасибо, Леша! Не надо себя утруждать. Здесь всё есть. Да и лежать мне здесь, думаю, недолго.
Она положила ладонь на его руку. Ладонь у нее была теплая.
- Мне кажется, у тебя температура. Ты давно мерила температуру? Может быть, позвать сестру?
- Всё нормально. Завтра мне сделают операцию, наложат штифты. Полежу еще немного и домой. А приносить ничего не надо. У меня же есть муж.
Было такое ощущение, что его ударили под дых, когда она сказала про мужа. Хотя бы сейчас могла не вспоминать его. Для Алексея на свете не было человека, которого бы он ненавидел больше, чем ее муж. Даже упоминание его выводило Алексея из себя.
- Катя! Не лишай меня удовольствия видеть тебя!
Она кивнула в знак согласия и улыбнулась. Он снова повеселел. Нет! Всё пока складывается удачно. По дороге домой он подумал о том, что, может быть, он выбрал неправильную тактику, решив внушить ей мысль, что он влюбился в нее.
Они работали рядом, бок о бок. И никаких чувств не возникало. И тут оба-на, как снег на голову. Он влюбился в нее. И она, несмотря, что они несколько лет работали рядом, влюбилась в него сейчас. Почему он стал ухаживать за ней, проявлять знаки внимания? Глупость какая-то. Он еще ни разу не соблазнил ни одну женщину и не знал, как это делать. А если он делает всё неправильно? И нужно было бы сначала проконсультироваться у специалиста, какого-нибудь ДонЖуана, который знает, как это делается.
Таким специалистом, как раз и был тот, кого он ненавидел и кому собирался отомстить. Ее муж.
«Ладно! Не надо только торопиться, чтобы не наделать глупостей. Решения будем принимать, как говорится, по обстоятельствам».
Когда коллектив собрался навестить Катю, он отказался. Что ему делать? Стоять в сторонке и скромно улыбаться, пока женщины будут щебетать?
Ему нужна была встреча наедине, чтобы глаза в глаза, чтобы, если не прямое признание, но признание, которое женщина не сможет не почувствовать.
Спросит она, почему он не пришел. И что ей ответят? Он сослался на занятость. Но как будто другие меньше его заняты.
Если он в ней пробудил чувство, она будет сейчас его скрывать от всех, даже от самой себя. Признаться в этом, это уже перешагнуть через что-то, лопустить то, что она до этого считала невозможным.

Катя теперь сидела на больничном дома. Такие травмы заживают долго. Она пыталась на костылях что-нибудь делать на кухне: варить, мыть посуду, убиралась в доме. Это было неудобно и опасно. Возьмешь что-нибудь в руки, выпустишь костыль и можешь упасть. А вот это никак не входило в ее планы. Еще никогда так сильно она не хотела поскорее выйти на работу. Теперь у нее было много свободного времени, которое она проводила за телевизором или за книгой. Никогда еще так много она не читала, как сейчас.
Они ввались шумной толпой. Даже не предупредили по телефону. Когда Алексею сказали, что хотят навестить Катю дома, он стал отнекиваться, ссылаясь на срочную работу. И чувствовал на себе осуждающие взгляды коллег, что было неприятно. Не пошел в больницу со всеми, теперь вот отказывается идти домой. А если дома ее муж? Видеть его он не мог. Сразу перед глазами вставала картина той проклятой ночи, которая изменила его жизнь.
Нет, пусть пощебечут без него. А в прочем, он просил передать небольшой презент от него, так , для прикола. Наталья Леонидовна, несменный председатель их профкома, в разгар чаепития вспомнила о нем и всплеснула руками.
- Да, Катенька! Алексей Михайлович просил вам передать это. Смешная картинка!
Это был магнитик. Такие крепят к холодильнику. Рисунок был выполнен в карикатурном стиле. Мужичок с щетиной на физиономии стоял на берегу на коленях и целовал след, оставленный на песке. Она глянула на магнитик и сразу вспомнила советскую песенку: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила». Если для гостей это была смешная картинка, то для нее символ, послание. Теперь в каждом его слове, движении она старалась разглядеть такие сигналы. Она засмущалась, но тут же взяла себя в руки и продолжила веселый разговор. Потом, когда все ушли, она взяла магнитик, долго рассматривала картинку, поднесла ее к губам и поцеловала. Может быть, он тоже поцеловал магнитик перед тем, как передать его.

Он чувствовала себя первопроходцем. На эту дорогу ДонЖуана он вступал впервые. И не мог предугадать, какие трудности, повороты могут ожидать его на этом пути. Никакого опыта в этом деле у него не было. Лишь вспоминались когда-то прочитанные романы. Разве он думал тогда, что эти описания, как герой соблазняет красавицу, когда-то пригодятся ему. Одно он уяснил для себя четко: здесь нельзя спешить, подгонять события, надо дать фрукту созреть и тогда он сам упадет в руки без всяких твоих усилий.
Иначе, вместо сладкого, вместо наслаждения, получишь кислое и неудобоваримое, которое и не стоит пробовать.
Сейчас он ничего не будет предпринимать. Катя лежит дома. У нее полным-полно свободного времени. Будет, когда и подумать про все и прочувствовать, и помечтать, пофантазировать. Она будет всё до мельчайших подробностей вспоминать, перебирать на несколько рядов. Открывать в себе новые ощущения и удивляться им. Неужели это с ней происходило и происходит? Потом поймает себя: «Как? Неужели это и со мной случилось? Неужели это любовь?»
Как только это произойдет, можно считать, что он добился своей цели. А дальше будет видно. Произошло ли это с ней, он поймет при встрече. Влюбленная женщина непременно выдаст себя голосом, жестами. Любовь не скроешь. Она как новое яркое платье. И только слепой не заметит этого.
Он стал терпеливо ждать встречи, никак не выдавая себя, как рыболов, который чувствует, что рыбка вьется вокруг крючка и вот-вот схватит наживку и тогда наступит час его торжества.
Катя появилась. Пришла она с костыльком, заметно прихрамывая на правую ногу. Ее все жалели. И казалось, что ей нравится такое внимание к себе. Значит, и он теперь на нее будет смотреть как-то иначе. Но встречи они избегали. Как-то проходя мимо него, она бросила:
- Здравствуй, Алексей Михайлович, мой спаситель!
Но произнесла она это как-то легко и чувствовалось в этой легкости принуждение, желание заявить, что ничего в их отношениях не может измениться.
Он сразу почувствовал это. Потом запах. Это был дорогой парфюм. И пользовалась она им только в самых редких случаях. Потом кофточка с довольно глубоким разрезом, что оправданно для молоденьких девушек, но как-то фривольно смотрелось на ней. Ранее она ничего себе подобного не позволяла. И строго блюла дресс-код. Что же тут непонятного? Юбка выше колен, хотя Екатерина всегда носила миди или макси. Алексей впервые увидел ее в таком. Конечно, и другие обратили внимание на то, как она одета. Понятно, что она долго обдумывала свой наряд. Что это? Приглашение для него? Сигнал? Он теперь должен был жить ее жизнью, чтобы понимать ее.

Утром, как только она приходила в офис, находила на своем столе цветок – розу или гвоздику. Он появлялся очень рано. Не любил врываться впопыхах и сразу окунаться в работу. Скоро это заметили коллеги. Они понимающе улыбались и шептались за их спинами. Это его сильно не расстроило. И она тоже не огорчилась. Он мог бы это делать тайно, но решил, что не будет скрываться и таиться, как будто он совершает что-то постыдное.
Она не хотела огласки, пересудов за спиной. Но откуда ей было знать, что это как раз и входило в его планы, чтобы их отношения заметили, заговорили о них и чтобы эти разговоры дошли и до ее мужа. Как он к этому отнесется? Не поверит? Будет удивлен? Это было его целью, и он не хотел и думать о том, что поступает дурно, что доставит ей страдания. А кто думал об его страданиях? Пусть теперь пострадают и другие. Им владело лишь одно чувство и у него была одна цель – месть. Так киллер не думает о страданиях жертвы и близких людей. Какой же он будет киллер, если начнет ставить себя на место жертвы?

Она решила поговорить с ним прямо. Он понял это и знал, о чем она будет говорить.
- Алексей, нам надо поговорить наедине, тэт-а-тэт.
- Я думаю, что это лучше сделать после работы. Здесь открылось одно прелестное местечко. Тебе должно понравиться. Народу там бывает немного.
- Ты же знаешь, что после работы за мной приезжает муж.
- Знаю. Но он делает это не каждый вечер. Сошлись на срочную работу и скажи, что приедешь на такси. Удивительно, впервые учу женщину врать.
- У него ненормированный рабочий день и часто ему приходится задерживаться, поэтому он не может встречать меня каждый вечер. Но я последую твоему совету. И не такое это уж и большое вранье.
Она верит его отмазкам, что он задерживается по делам. Алексей был уверен, что скрыть от женщины измену невозможно. В этом отношении они обладают сверхчутьем.
Может, просто она смирилась с этим? А может… Вообще-то ему было наплевать знает ли она про измены мужа или нет. Одни женщины могут простить измену, другие нет. И что с того? В этот вечер он не приехал, позвонил, что задерживается и будет дома не скоро. «И она верит в эти его вечерние работы? – усмехнулся Алексей. – Неужели она такая доверчивая или наивная?» Ну, что же, как обычно возьмет такси».
- Куда ты меня собрался вести? – спросила она.
Рабочий день закончился. Сослуживцы расходились, разъезжались по домам. Еще один трудовой день позади. Уф!
- Это недалеко.
Новое заведение называлось «Ладушки», наверно потому, что предназначалось для взрослых семейных людей. Как только они сели за столик, Катя сразу раскрыла меню.
- Как? Сто сортов мороженого? – удивилась она. – Никогда бы не подумала, что такое возможно. Крем-брюле, пломбир, сливочное, молочное, шербет, софуто-куриму, фруктовый лед… Нет, у меня уже начинают сдавать нервы. Одно понятно, что с детьми сюда ходить опасно для семейного бюджета. Я до утра не выберу. Выбирай сам!
- Тогда, пожалуйста, нам два мороженого с ромом.
- Ты хочешь напоить меня?
- Ну, чтобы захмелеть, нужно съесть не меньше ста порций.
Она засмеялась. Ему понравился ее смех. Она доверяла ему, он перестал быть для нее чужим. Им принесли две металлических креманки.
- Чокнемся? – предложил он. – Всё же здесь есть несколько капелек рома.
Он поднял креманку.
- За что едим?
Засмеялся.
- Я бы предложил за нас, если это тебя не обидит.
- Обидит, Алексей. Я об этом и хотела поговорить. Разве до тебя не доходят разговоры в коллективе о служебном романе?
- Вот как!
- Я, между прочим, замужем.
- Мне об этом известно.
- И ты, насколько мне известно, женат.
- Чего ты хочешь?
- Вот эти твои утренние цветочки, не надо этого.
- Всё?
- В принципе.
- В принципе, если женщине оказывают знаки внимания, это признак хорошего тона. Хотя я понимаю тебя. У нас в коллективе ты не единственная женщина, но именно тебе я оказываю такие знаки. На всех у меня просто не хватит зарплаты. Вот такая меркантильная причина.
- Не юродствуй! Ты же прекрасно понимаешь, о чем идет речь.
- Хорошо! Больше цветов не будет. Хотя уверяю, что мне доставит немало трудов не делать этого.
- Я тебе благодарна.
- А вот этого не надо. А то я сейчас раздуюсь, как воздушный шарик и лопну. Неприятное зрелище!
Она положила ладонь на его руку.
- Мы друзья?
- Что понимают женщины под этими словами?
- То, что и должно понимать.
- Катя, для мужчины друзья – это друзья, а для женщины – это нечто иное.
- Ты меня заговорил. Я сказала, что я хотела сказать. А теперь домой.
Он проводил ее до такси. Начинало смеркаться. Городские улицы были похожи на дискотеку.

Она могла быть довольна. Теперь цветы не появлялись на ее столе. Он не улыбался и не пытался заговорить с ней при встрече. Лишь кивал головой и молча проходил мимо.
Она была спокойна несколько дней, а потом спокойствие сменилось недоумением, а недоумение тревогой. Движения ее стали прерывистыми. Разговаривая с кем-нибудь, она внезапно замолкала.
Она заглядывала ему в глаза, но не находила в них ничего, кроме холода и равнодушия. Как будто это был совсем другой человек, а не прежний Алексей, который каждое утро клал букетик на ее стол. Она была уверена в том, что он дожен был страдать и даже укоряла себя за то, что поступили слишком жестоко. К концу недели эти страхи превратились в мучения. Почему он холоден как лед? Что такое могло произойти с ним? Она стала рассеяна и порой забывала о работе и сидела, уставившись в одну точку. Если бы кто-то увидел ее в этот момент, то решил бы, что ей плохо и бросился ей помочь. Вскоре последовал новой удар, ей показалось, что он неравнодушен к новой молоденькой сотруднице Вале Дорф. Уж слишком долгие взгляды он бросал на нее. Она ловила их на веселой беседе и видела, какой радостью светилось лицо девушки. И эти моменты ей хотелось назвать Валю нехорошим обидным словом.
Несмотря на разницу в возрасте, Алексей выглядел симпатичным мужчиной и вполне мог понравиться молоденькой девушке. Ей, конечно же, льстило его внимание. Не это ли стало причиной его охлаждения к ней. Она мучилась и поняла, что должна объясниться с ним. Уходя с работы, она остановилась возле него и проговорила скороговоркой:
- Нам надо поговорить.
Он кивнул. Надел куртку и вышел следом за ней. Она стояла у входа.
- Проводи меня до такси!
- Опять у мужа совещание?
- Он много работает.
- Даже слишком.
Почувствовала ли она сарказм в его голосе? Скорее всего нет, поскольку ничего не отобразилось на ее лице.
Отошли.
- Что происходит, Лёша?
- А что происходит?
Он пнул веточку, которая оказалась возле его ног. Ветка отлетела с тротуара на дорогу.
- Ты мучаешь меня.
- Разве?
- У тебя появилась новая симпатия? Хотя можешь не отвечать на мой вопрос. Твое молчание тоже многое говорит. Твои заигрывания с Валей…
Он рассмеялся.
- Ты ревнуешь меня. Знаешь, никак не ожидал этого. И не скрою, мне это приятно. Пусть я и покажусь тебе циником. По какому праву ты ревнуешь меня?
Она взяла его ладони.
- У тебя холодные руки.
- Надо носить перчатки.
- Я веду себя глупо, как девчонки. Не надо было мне тебе говорить об этом. Но мне кажется…Леша! Не мучь меня!
- Что я должен сделать?
- Не знаю! Я ничего не знаю. Я жила и всё знала. А теперь вот я ничего не знаю. И всё из-за тебя. Ты должен сам всё решить для себя. Ах, вот и такси!

На долгие новогодние каникулы сотрудники дежурили. Они должны были сидеть у телефона или, как говорили, на телефоне.
График дежурств вывешивали накануне Нового года. Катя обнаружила, что она дежурит с Алексеем в один день. И не знала радоваться ли ей этому или огорчиться. А, может, это не случайное совпадение? Более того, он должен был менять ее.
Он пришел через четверть часа после того, как она приняла пост. И ей показалось что так и должно было произойти.
Выложил на стол бутылку вина, коробку конфет и фрукты.
- Лучше поздно, чем никогда, - сказал он. – Я имею в виду Новый год. Ведь с тобой мы его не встретили. Мы не поздравили друг друга с Новым годом.
Они выпили. Из-за стола перебрались на диван, стали целоваться.
- Что мы делаем? – простонала она.
Он гладил ее волосы, лицо, шею.
- Мы должны остановиться. Я замужем. Ты женат. Это неправильно, Лёша. Мы потом будем стыдиться этого.
- Потом, что угодно.
- Это нехорошо, Лёша.
- Нехорошо отказываться от своего счастья. В нашей жизни не так уже и много выпадает счастливых минут.
Она обхватила его шею и потянула к себе.
- Да, я чувствую себя счастливой. Я уже забыла о том, что такое счастье. А сейчас я почувствовала его.
Она лежала. Он быстро целовал ее и всё с большей страстью. Стал задирать на ней платье. Она прогнулась, чтобы ему легче было сдернуть с нее трусики.
- Если кто-то войдет?
- Кто сюда войдет в праздник. К тому же я закрыл дверь.
- Так значит… Хотя ладно. Ты все сделал правильно. Я же тоже этого хотела, Лёшенька!
Стала помогать ему расстегивать рубашку и целовать его грудь.
- Лёшенька! Любимый!
Она упала, потянув его за шею.
- Я хочу быть счастливой. Хочу быть с тобой.
Вдруг она вскрикнула, как будто ее поймали за постыдным занятием. На нее смотрел чужой холодный человек.
- Милый! Что-то случилось?
- Ничего, - ответил он равнодушно, поднялся и стал натягивать брюки.
- Что происходит?
- Ничего не происходит. Ты же видишь, я одеваюсь.
- Почему? Разве ты не любишь меня?
- Не люблю.
Она села.
- Уходи! – сказала она.
- Придется тебе уйти. Скоро начнется мое дежурство. Тебе вызвать такси?
- Лучше убери со стола.
Она ушла. В бутылке еще оставалось вино. Допил. Помыл бокалы. Убрал их в шкаф. Бутылку положил в пакет. Пойдет с дежурства, выбросит ее в урну. Всё! Он всё сделал по плану, без сучка и задоринки. Может поздравить себя. Но поздравление не получалось.

Что должен чувствовать человек, который достиг своей цели? Радость, удовольствие, уважение к себе: вот смог же, добился, достиг, всё сделал, как надо, какой я молодец! Но и опустошение. Вот ты жил полной жизнью, напрягался, рвал жилы, заставлял себя, двигался вперед, верил и сомневался, постоянно был в поиске, в тонусе.
Проснешься, а в голове твоей пустота, потому что некуда бежать, не надо строить планов, задавать себе вопросы и находить на них ответы, переживать и мучиться от того, что что-то сделал не так. До сегодняшнего дня ты жил, а теперь у тебя ничего нет такого ценного, ради чего стоить жить, напрягаться, мучиться, рваться, куда-то бежать, с кем-то бороться. Дальше потянутся серые однообразные дни, скучные и похожие друг на друга, когда живешь без цели, вяло, делаешь свои скучные обязательные дела. Будто лежишь на пляже под солнцем, расслабленный и полуживой, то и дело впадая в полудрему. Спешить тебе некуда и незачем. И в голове удивительная пустота.
Он брел по ночной улице. Торопиться ему было некуда и незачем. Его никто не ждал. И ему никто не был нужен. В голове кружился всё один и тот же сюжет до мельчайших подробностей. Всплывали детали, которых в начале не было. Так он вспомнил, что когда взялся за резинку ее трусиков, она была мокрой. Он почему-то тогда решил, что, вероятно, она вспотела. Она уже текла, она уже млела, каждая частица ее тела жила в предвкушении того, что должно было сейчас случиться. И что же? Получает жестокий удар, как будто ее со всего размаха хлестанули по щеке. Что она должна была почувствовать в этот миг? Шок, удивление, в начале она не могла поверить, что всё это серьезно, что она вот так грубо, безжалостно отвергнута, отброшена как тряпка. Это какая-то игра. Сейчас это закончится. Он мой! Он мой целиком и безгранично. Он страстно желает меня. И что же? Она получает по другой щеке. Нет, дорогая, это не игра, не шутка. Всё серьезно. Тебя не любят, тебя не желают. А всё, что было до этого, это так, это ничего не значит. Это ты сама себе вбила в голову. Шалость. Не более того. А ничего серьезного и не предполагалось. И никакой любви нет.
От любви до ненависти один шаг. Но главное не это. Главное, что она изменила, что она прелюбодействовала. Женщины говорят в этом случае, что ничего не было. Но было! Было! Она не просто была готова к измене, она изменила. Как там в Библии: вожделение – это уже измена. А тут и вожделение, и возбуждение. Вся физиология. А то, что он остановился, отринул ее, совершенно правильно. Хотя он не предполагал такого исхода. Все должно было идти по накатанной схеме. И закончиться совокуплением. Ахи и охи! И вот они лежат потные, прерывисто дышат, и в телах легкость. Но тогда это бы потребовало продолжения. Они искали бы новых встреч, совокуплялись в случайных местах. Изыскивали бы разные способы, чтобы предаться плотским утехам. И так могло продолжаться бы бесконечно долго, пока бы кто-нибудь не охладел или их не накрыли бы.
Как раз этого и не надо ему было. Никакой прочной связи, никакой любви. Избави Боже! Только месть – и всё! Так горец, убив врага, считает свой долг исполненным. Теперь он наградил его рогами и сделал это в извращенной форме. Одно дело, если бы он просто трахнул его жену. Нет, он сделал это вот так, фантастически жестоко.
Он отплатил дважды. И если бы тот узнал подробности мести, то, что бы он испытал? Это бы ему доставило такую кучу эмоций на несколько лет вперед. Ха-ха-ха=ха! Его жена не просто сгорала от желания потрахаться, но ее и трахнули. Но как это сделали артистично! Что там твои воробьиные наскоки! Чик-чирик и всё – разбежались по углам. А тут не только физиология, тут и внутренний духовный мир задеты. Тут любовь осквернена, на сердце вылито ведро помоев. Тут вон как всё утончено!
«Я плюнул тебе в рожу. Я отомщен. Ты можешь чувствовать свое превосходство надо мной, но только потому, что ты не знаешь, что я сделал с твоей женой. Представляю, что будет с тобой, если ты узнаешь это. Я не скажу об этом, и она не скажет. Она теперь меня ненавидит, но и тебя ненавидит. Если бы она любила тебя, она бы не пошла на такое. В тебе она видит причину того, что увлеклась, влюбилась, тебя она предала, потому что ты не смог стать для нее единственным и неповторимым, которому нельзя изменить. А может быть, она, зная об его многочисленных изменах, решила, а почему бы ей не сделать то, что он проделал много раз, почему она должна щадить его. Ладно!»
Он достиг цели. Месть свершилась. Но он не решил главного. А главное – это был он сам. А что же ему дальше делать? Какой должна быть его дальнейшая жизнь? Он отомстил и переступил через труп врага. Но куда идти дальше? Это самое главное, а не месть ради мести. Почему-то он был уверен, что как только он добьется своей цели, так всё прояснится, станет на свои места, жизнь наладится. Но с какого перепуга эта уверенность? Ничего не произошло.
Он брел по ночной улице под тусклыми фонарями. В некоторых окнах горели огни. Там шла какая-то своя незнакомая ему жизнь: смотрели телевизор, сидели за кухонным столом…Он же не знает, куда ему идти и зачем. А, может быть, он сейчас свалится в яму, где и заснет вечным сном, и больше ничего его не будет волновать и не к чему будет стремиться.

Тогда он тоже возвращался ночью домой. И у него тоже было ночное дежурство. Пришел коллега и попросил его поменяться. У подъезда стояла машина, которая показалась ему знакомой. Точно такая же у Водянова. Но что Водянову делать в их доме? Хотя у Водянова была слава ловеласа, по-простому, ходока. Обихаживал он замужних женщин. Было непонятно, что в нем такого, что женщины западали на него. Широкое обрюзгшее лицо, щелки невыразительных глаз, короткие волосы грязно-серого цвета. И неизменная улыбка, с кем бы он ни общался, с мужчинами, с женщинами. Далеко не Ален Делон и тем не менее… Слухи о его похождениях гремели по городку. Даже начальство знало о его трудах на сексуальном поприще. Но помалкивало. А может, завидовали ему.
«Неужели у Водянова появилась новая пассия в нашем доме?» – усмехнулся Алексей. Хотя из конторы, где работал Водянов, здесь никто не жил. Но почему он должен был ограничивать свои происки лишь конторой?
Алексей поднял голову. Окна их квартиры черны. Жена говорила, что сегодня задержится на работе. Вечером будут поздравлять юбиляршу с продолжением, то есть застольем. «Наверно, вернулась и спит». Он ударил себя пр карману. Да, ключа не было. Придется будить. Поднялся, дернул дверь. Конечно, закрыта. Нажал на звонок. Тишина. Подержал дольше. Потом еще и еще. Надо же так крепко спать. Наконец за дверью послышалось движение. Потом звук открываемого замка. Он дернул дверь на себя и столкнулся почти нос носом с… Водяновым. Он виновато улыбался. Глазки его бегали. Куртку он не успел застегнуть. «Мы это…- пробормотал он. – Ну, в общем, подвез. И попросил чаю». И проскользнул мимо него, задев животом.
Он шагнул в спальню. Щелкнул выключателем. Аля сидела на кровати. Видно было, что она поспешно одевалась. Постель была смята. Одеяло бугрилось у задней спинки. Лифчик она не успела надеть. Он валялся возле околокроватной тумбочки. И впопыхах не вспомнила о нем. В глазах ее был страх и ожидание. Он шагнул, вскрикнул «Сука!» и со всего размаху ударил ее по лицу. Она упала навзничь и закрыла голову руками. Он выбрасывал из себя самые грязные ругательства. Ударил ее в бок. Она всхлипнула:
- Не надо, пожалуйста.
- Как ты могла?
Ну, еще с кем-нибудь, только не с Водяновым, который трахал всё, что шевелится. Он приподнял ее. Она не убирала ладони от лица, плакала и умоляла:
- Не надо, пожалуйста.
Он снова хлестанул ее со всего размаха. Голова ее откинулась.
- Убирайся отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было, грязная тварь!
Он стащил ее с кровати и увидел на простыни мокрый круг. Значит, они уже заходили на второй круг, когда внезапно появился он и помешал им. Он представил, как она, услышав звонок, отталкивает его, а он разгорячился, самый разгар.
- Сейчас, сейчас! Еще немножко!
Успел ли он? Да какая разница?
Она лежала на полу. Он поднял ее, толкнул к двери.
- Убирайся, сука!
Прошел в зал. Сел на диван. Не мог же он оставаться в спальне, где только что на их супружеском ложе лежали они, потные и разгоряченные. Услышал, как хлопнула дверь.
Отелло задушил Дездемону. Поверил в ее измену. Но Дездемона погибла невинной. Но здесь другой случай. Он представил, как наваливается на нее, сжимает пальцы на ее горле, она хрипит, извивается, лицо ее становится багрово-красным. Но он не ослабевает хватки.
Он не способен на подобное.
Конечно, можно сделать всё цивилизованно. Подать на развод. Выгнать ее? Куда? Ей некуда идти. Самому уйти?
Устроиться на какой-нибудь завод грузчиком, и чтобы там непременно было общежитие? И становиться бомжем никак не входило в его планы. Почему он должен страдать, если она виновата?
Поднялся. Вышел в коридор и запнулся, но удержался на ногах. Она лежала на полу на куртке, а другой курткой укрылась. Он напугался. Включил свет, наклонился и долго смотрел в ее лицо. От нее пахло алкоголем. Она была жива. Она дышала.

Утром, когда он поднялся, ее уже не было.
Как он смеялся над другими мужьями, над их развесистыми рогами. Уж с ним-то точно ничего подобного не случится. И откуда берется такая уверенность? Ты застрахован от измены? Вот и случилось. Он пополнил армию рогоносцев.
Она пришла поздно вечером. Не поднимала головы и не глядела ему в глаза. В доме слышен был только голос телевизора.
- Собирай свои шмотки и уматывай! Чтобы твоего духа здесь не было! – наконец не выдержал он.
- Мне некуда идти. Ты же знаешь.
С этого дня они не сказали больше друг другу ни слова.
Спали в разных комнатах. Каждый готовил себе еду отдельно. Ели в разное время. старались никак не пересекаться друг с другом. Сколько это могло тянуться и чем это должно было закончиться? И вот в одну из бесконечных ночей и пришла в голову эта сумасшедшая мысль. «Я должен отомстить этому подонку. Он трахнул мою жену, а я сделаю с его женой то же самое». Они работали с Катей Водяновой в одном учреждении.
Вот он и отомщен. Водянов! Эй! Пощупай голову! Чувствуешь, рожки растут?
Он пришел домой. Попил чаю и лег. Перед глазами стояла всё та же картина: он и Катя на диване. Он поднялся, пошел на кухню, попил из-под крана. Пошел. Но не в зал, а в спальню, где спала она. Остановился, вслушиваясь в ее ровное дыхание. Приподнял одеяло и лег рядом. Она лежала спиной к нему. Он провел ладонью по ее спине, талии и почувствовал, что больше не может сдерживать себя. Он повернул ее на спину, приподнял ночнушку и стал целовать ее всю, от макушки до пят.