ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС (часть первая)

Боль острой иглой прочно угнездилась где-то в области позвоночника. Сергей почти безостановочно сводил и разводил лопатки, подымал и опускал плечи, но только заболела шея. Он понимал, что его продуло, но ехать с закрытыми окнами в такую духоту было невозможно, и он ограничился тем, что поднял стекло со стороны пассажирского кресла, уняв этим хотя бы сквозняк.

Фура, его кормилица, словно чувствуя состояние водителя, тревожно урчала перегретым двигателем, требуя остановки, и Сергей всё нетерпеливее продолжал высматривать место для парковки.
С остановкой следовало поторопиться – убегающая под колёса лента дороги периодически стала крениться и уплывать влево, потом – в другую сторону, пугая опрокидыванием машины.

Сергей тряс головой, полотно на короткое время успокаивалось, затем снова начинало раскачивать КАМАЗ на качелях. Поташнивало, дышать становилось всё тяжелее.

Сергей отёр застилающий глаза пот и стал притормаживать, определив, наконец, впереди подходящее для съезда с шоссе место. Силясь не потерять сознание, с трудом преодолевая слабость, свернул на второстепенную дорогу и подогнал фуру в тень лесополосы. Посидел немного, уронив голову на руль, затем достал из бардачка и проглотил таблетку баралгина, запил остатками кофе из термоса; еле передвигая отяжелевшие ноги, вылез из кабины и рухнул на траву.

Сжалившееся облачко прикрыло белым пухом солнце, провожая его к горизонту.
Лежать бы и лежать, не двигаясь, но понимал – спасение только дома. Так стало себя жалко, что чуть не заплакал. Ещё немного позволил себе отдохнуть, потом, опершись о землю руками, сел. Голова немного кружилась, но видел теперь всё чётко; пошевелил лопатками – игла из позвоночника куда-то пропала. Пора ехать, если хочет вернуться засветло. Пересилив себя, встал и взобрался на сиденье.

Уже затемно, сдав машину, отправился домой. Вначале, задремав в трамвае, чуть не упал с кресла, затем, покачиваясь, шёл, контролируя каждый шаг. В голове шумело, перед глазами плавали оранжевые круги.

Наконец поднялся на свой этаж. Даже вспотел от напряжения, пока вставлял в замок ключ и открывал дверь. Отдышался, прислонившись к стене, и зашарил рукой в поисках выключателя. Но тут зажёгся свет в зале, и в прихожую вышла жена. Охнула, взглянув на мужа.
- Ничего, Вера, ничего. Продуло меня маленько.

Сел на пуфик и тяжело потянулся к шнуркам. Жена торопливо опустилась на колени и с усилием стащила с него обувь.
- Господи, ноги-то как распухли, а сам весь чёрный какой.
- Не смертельно,- трудно улыбнулся Сергей, сейчас под душем снова белым стану.
Хотел ещё что-то сказать, но мучительно закашлялся и только махнул рукой.
- Вот говорила же, говорила,- всхлипнула Вера,- не езди, больной ведь совсем. Нет, всё по-своему делаешь. Завтра же в поликлинику отведу!
- Отведёшь, отведёшь,- согласился Сергей, помоги только помыться сначала. Что-то заслаб я совсем.

Ощутив под собой свежесть постельного белья, охнул от удовольствия и моментально отключился. Вера уснуть не могла всю ночь, слушая хриплое дыхание мужа. Под утро, было, задремала, но проснулась от какого-то шума. Мужа рядом не было. Подскочила в тревоге и увидела задыхающегося Сергея, который безуспешно пытался растворить окно. Охнула, подбежала.
- Подожди, подожди, не дёргай ты ручку. Шпингалет ведь нужно открыть.
Наконец, навалившись на подоконник, Сергей стал жадно глотать свежий воздух.

Скорую помощь ждали недолго. Недовольный врач с порога стал выговаривать Вере, что звонить нужно было раньше, а лучше – позже, когда следующая смена заступит; вы, мол, выспались, а я всю ночь в разъездах; мы тоже люди, тоже хотим отдыхать, домой хотим; а теперь вот, когда освобожусь? Но, увидев тяжело дышащего Сергея, замолчал, присвистнул и укоризненно произнёс:
- Это же надо до такого состояния досидеться. А ну, собирайтесь живо! В больницу поедем!
Вера всхлипнула и заметалась по квартире.

В приёмном покое укоризненно стала ворчать санитарка, потом, поднятая ею, медсестра. Врач скорой повысил на них голос и, присев к столику, стал торопливо оформлять сопроводительную карточку. Наконец дождались дежурного доктора.
- С чем больной?- с усилием подавив зевок, поинтересовался тот.
- Пневмония.
- Слушали?
- Чего слушать, без этого видно. Вот сопроводиловка, а я побежал.
Доктор проводил коллегу глазами и, буркнув осуждающе: «Работнички», скомандовал медсестре:
- Отправляй в пульмонологию, историю я потом передам.
- Ругаться снова будут, без карточки,- попыталась возразить та, но услышав,- «Тогда буди лабораторию, потом рентген»,- безнадёжно махнула рукой и повела Сергея к лифту.

Александр Александрович Дрёмов, за глаза - просто «Квадрат», что удачно отражало его имя и телосложение, внимательно знакомился со списком поступивших в отделение. Список, правда, оказался небольшим, всего в одну фамилию, поэтому ознакомление много времени не заняло. Затем стал шелестеть листами истории болезни. Но, поскольку в ней так же ещё особо нечего было читать, скоро и эта процедура закончилась. Александр Александрович поднял глаза и спросил:
- Кто дежурил по больнице?
- Невропатолог,- ответил один из четырёх врачей отделения.
- Оно и видно – анализов ни одного, снимка нет, а сам пишет: «Двухсторонняя пневмония».

Справедливости ради нужно сказать, что Александр Александрович отделением не заведовал, просто временно исполнял эту должность вместо отпускника. Но исполнял неплохо. Начальство было им довольно, к тому же, ещё помнило его деда, создавшего здесь реанимационное отделение; и уже поговаривали, что Дрёмов прочно займёт это место, когда отпускник из отдыхающего плавно перейдёт в статус пенсионера.

Такая перспектива грела душу и.о. и позволяла быть собой довольным.
Если бы только не дед. Вот и вчера, когда Александр Александрович навестил их с бабушкой (жена на три месяца уехала на курсы, родители работали и питались на скорую руку, а покушать домашненького очень хотелось), дед, узнав о его намечающемся заведовании, категорично заявил:
- Ты, Саша, откажись. Рано тебе.
Бабушка, конечно, на дыбы.
- Как это – откажись! Хочешь, чтобы твой внук, как и ты, до старости в подчинённых ходил?

«До старости», конечно, действительности не соответствовало, так как дед возглавил отделение в тридцатишестилетнем возрасте. Это, конечно, не в двадцать девять, как внук, однако и старостью никак не назовёшь.
- Ну, дедунь, пульмонология – это всё-таки не реанимация, как у тебя, у нас проще.
- У Сашеньки уже пять лет стажа,- снова вмешалась бабушка.
Дед её замечание проигнорировал.
- Всё-то у вас, у нынешних, просто. Выучите две-три болячки, и думаете, что всё постигли.
- Ну почему «две-три»?- даже обиделся внук,- Разнообразия, слава богу, хватает.
- Хватает ему,- продолжал ворчать дед,- Говорил же тебе в своё время – поезжай в район для начала, научись че-ло-ве-ка лечить, а не его болячку. Не послушался. Боюсь, пожалеешь когда-нибудь об этом.

- Ну, не те сейчас времена, дед. Недаром же вся медицина становится узкоспециализированной и высоко технологичной. И не я это придумал.
- Медицина не становится, а делают её такой. Только я говорю – вы, молодые, а особенно ваши дети, ещё пожалеете о том, что все врачи стали «зауженными» или совсем «узкими». И не радуйся очень-то высоким технологиям. Я, слава богу, не доживу до того времени, когда вместо больниц сплошь будут ремонтные мастерские по замене органов, а вы хлебнёте. К тому всё идёт.
- Ты что же, против таких операций, как пересадка органов? Ну, знаешь….
- Я за то, чтобы не доводить людей до такого состояния.

- Сашка,- вновь решила вмешаться бабушка,- не морочь мальчику голову. Мы отжили своё, пусть молодёжь теперь трудится. И не гневи бога – заболеешь, кто тебя лечить кроме внука возьмётся?
Дед рассмеялся, да так заразительно, что за ним и бабушка зашлась смешком, да и внук заулыбался, с облегчением думая, что неприятный разговор на этом закончится.
Но, смех прекратился также внезапно, как и начался.
- Твой внук, дорогая, у тебя кроме насморка ничего не вылечит. А насморк, как ты могла не раз убедиться, и сам проходит.

Сергей в палате переоделся, отдал домашнюю одежду жене и, попрощавшись, расположился на единственной свободной койке. Вера ещё немного постояла в дверном проёме, потом, пообещав обязательно приходить, ушла, утирая на ходу слёзы. Соседи постепенно выползали из-под простыней и потянулись умываться.