ПОД КРЫЛЫШКОМ У ФЮРЕРА

Этот незамысловатый рассказ неслучайно получил такое название. И виноват в том не автор, а сам герой этого повествования. После вдумчивого прочтения моих не лишённых фривольной забавности строк, мой любезный читатель сумеет в этом лично убедиться. Говорю я об этом потому, чтобы ревностный противник некогда варварской эпохи внезапно не отбросил в сторону книгу, в которой будет опубликовано моё откровение, создавая впечатление, будто его шандарахнуло током, причём, в самое нервное окончание.
Так вот, наш общий друг был большим оригиналом. Хотя почему был?.. он и сейчас кого угодно заткнёт за пояс по числу терминов и масштабности их применения. Если учесть ещё фактор трактовки, с каким изяществом он умеет характеризовать ту или иную личность, которой глубоко симпатизирует, то сразу же открывается сверкающая всемицветной радугой бесконечная галерея знакомых нам портретов.
Следует, при этом, учесть неисчислимые его заслуги, титулы и награды, о чём он с присущей ему техничностью умел заводить беседу, с удовольствием смакуя некоторые полюбившиеся в его биографии моменты. Всё это преподносилось с большим аппетитом, без посягания на фактор собственной скромности, понятии, на котором наш добрый друг, при первой же возможности, делал особый акцент.
Одним из таких терминов-характеристик, столь важных для портрета личности, который он мастерски мог воссоздать несколькими эпитетами, был тот, который ассоциируется с названием нашего рассказа. Вернее, речь пойдёт о целом словосочетании, в котором наш друг совместил несовместимые для рационального сознания понятия. Не буду мучить вас догадками, поскольку вы итак всё знаете… Это его знаменитое «товарищ гестаповец».
Кого только он не окрестил этой солнечной метафорой и скольких – страшно подсчитать, потому не берусь судить. Дело дошло и до меня. Да, да… представляете себе такое! – Меня! Самого тихого, порядочного, одарённого и скромного молодого человека. Это было нечто, что вызвало у меня бурю, исполненных различными оттенками чувств. Признаюсь откровенно, вначале это меня обижало. Потом я понял – напрасно.
Просто такое явление, как нацизм, а именно на это тонкое обстоятельство намекал наш друг, всегда у меня вызывало ассоциацию с сатанизмом. По-другому, я считаю, быть не может. И хотя это произносилось с добрым юмором в голосе, любое соприкосновение с материей – тут я возьму на себя смелость выразиться высоким штилем – хозяином которой является лукавый, порождало в сфере моего сознания неудовольствие.
Впоследствии, я осознал – наш герой имеет ввиду не взаимосвязь с этим понятием того к кому обращается, а совершенно иное. Этим сокровенным «товарищ гестаповец» он выражал свои чувства собеседнику, символизируя фактор непонимания его мудрых речей. Он как бы, не выдерживая напряжения в процессе вышесказанного, вынужден был взмолиться: друг любезный, ну не мучай меня, пойми же, наконец, ведь я говорю с вменяемым человеком, а не клиническим идиотом. Кстати, очередная новинка в лингвистике, но это уже другая история.
Вот и сейчас я стою напротив дверей кабинета, где он проводит весьма важное заседание с видными членами, чьи ряды приправлены всякого рода недотёпами, которым в первый, а может, в последний раз выпало такое счастье присутствовать на столь солидном мероприятии, и философствую о прозе нашего небезгрешного бытия. А ведь и вправду, если призадуматься, сколько вопросов было решено этим магическим «товарищ гестаповец», да и где только, и как они не решались: и на телевидении, и на общественном уровне, и в посольстве нашего старшего соседа, и в различного рода политических аппаратах, я не говорю уже о личностном уровне… Тут наш герой никогда не жалел ни энергии, ни времени, ни сил, ни своего неистребимого обаяния, чтобы внушить своему питомцу чувство приверженности к великой Идее, влекущей его товарищество… к высоким Идеалам.
Порой он, вообще, умудрялся решить одним махом великое множество вопросов. Но тут уже солнечная метафора представала в несколько трансформированном виде: символизирующая единственное число она начинала олицетворять число множественное. Выражаясь простым и доступным для моего почитателя языком, скажу – она звучала так: «ну, товарищи гестаповцы». И у всех собравшихся моментально возникала ассоциация, о которой неоднократно упоминалось в нашем повествовании.
Я желал бы углубиться в анализ всех тех явлений, с которыми мне пришлось столкнуться, общаясь с нашим бесподобным другом, чтобы интегрировать их в единую концепцию, позволяющую определить ту самую формулу, с помощью которой нам предстоит решить ещё немало сложных проблем. Я вытаскиваю из одного кармана – своего – ручку, из другого – блокнот, собираясь настрочить очередной шедевр, как вдруг за своей спиной я слышу не лишённый лёгкого негодования, исполненный неповторимой гаммой чувств, знакомый голосок: «товарищ гестаповец».