Жучок. Берлога и кабаны. Из книги "Собаки и волки"

…Наступила морозная, снежная зима…
Раз в две недели, Андрей собирал рюкзак, заполнял его продуктами, какие ещё можно было купить в опустевших продовольственных магазинах, и отправлялся в лес, в своё любимое зимовье на Оле.
До него, от городского дома Андрея, стоявшего на городской окраине, ходу было не менее сорока километров и потому, приходил охотник в лесной домик уже в сумерках.
Но даже если он задерживался и наступала ночь, то снег, отражая звездное небо, давал достаточно света чтобы не заблудиться.
И всегда, в этих походах, его сопровождал верный друг- Жучок…

Однажды, уже в декабре, в очередной свой поход за камедью, Андрей, выдя из зимовья поутру, направился в сторону вершины Олы, по левому её берегу.
Выйдя из избушки на рассвете, он перешёл речку в узком месте болотистой долины и по старому «зимнику», пробитому лет пятьдесят назад сразу после войны, направился на восток, в сторону далёкого водораздельного хребта, отделяющего Олу от долины Аланки.
Давным-давно, в этом районе были охотничьи угодья, и кто –то из его знакомых, рассказывал, что в одной из загонных охот на копытных, охотники нашли старую медвежью берлогу.
Сам Андрей, ещё летом, несколько раз встречал здесь следы медведей жирующих на ягодниках смородины, растущих в тенистых сырых болотцах вдоль течения речки, и в малинниках, которые поднимались колючей стеной на месте бывших складов леса, заготовленных пленными японцами сразу после войны
Здесь, по рассказам старожилов, был большой лагерь военнопленных и они рубили лес вдоль берега реки Ангары.
Однако, сейчас была уже глубокая зима с сильными морозами и встретить здесь медведя, кроме может быть медведя-шатуна, было невозможно…

Перейдя незамерзающий ручей, охотник с собакой свернули направо, в широкий пологий распадок и начали подъём на гребень.
Не доходя до вершины таёжного хребтика, идущего параллельно речке, Жучок вдруг заволновался, шерсть у него на загривке поднялась дыбом и он начал бегать быстрыми кругами, что –то вынюхивая и вслушиваясь в звуки, слышные только ему...
Наконец, он, словно увидев крупного зверя уставился в одну точку, и стал яростно лаять, изредка коротко взглядывая на хозяина, словно хотел ему сказать: – Ты видишь! Он там!..
Андрей стоял метрах в двадцати от собаки, на бугре, смотрел, слушал, но ничего не мог понять, пока вдруг на снежном увале, куда смотрел Жучок, увидел непонятные крупные следы, которые никуда не вели!
У них, просто не было начала, но не было и продолжения?!
Прошло несколько минут, пока Андрей вдруг понял, догадался, что его собака лает на берлогу и что медведь сидит тут, в норе, в двадцати шагах от него и что это его большие следы!

Шепотом подозвав разгорячившегося Жучка, он примкнул его на поводок и осторожно ступая, оглядываясь поминутно, увёл собаку от берлоги, не забыв сделать на крупной кедринке стоящей неподалеку, большую затесь топором.
Так Андрей с Жучком нашли свою первую берлогу…

К этой берлоге они приехали вместе с опытным медвежатником, добыли зверя и Жучок впервые куснул, уже мёртвого медведя за гачи, несмотря на страшный запах, которым пугал молодую собаку это опасный хищник…
Но это уже другой рассказ!

…Андрей, теперь, почти как профессионал, ходя по тайге, питался и жил «со своего ружья», чем конечно гордился и вызывал зависть у своих знакомых, охотников любителей...
Дружба между человеком и собакой после этого случая укрепилась, и Жучок чувствовал себя почти равноправным членом семьи Андрея, хотя по-прежнему жил в сарае у Дмитрия Ивановича.
Медвежью шкуру, Андрей отдал выделывать ему же, и получил её через две недели чистую, лоснящуюся коричневым блеском, с чёрными, словно пластиковыми когтями на лапах и белой мездрой, проваренной в кислотном растворе…
Взамен, Андрей отдал Дмитрию Ивановичу медвежью желчь, которой тот лечился от каких - то лёгочных недомоганий. Желчь весила всего граммов тридцать, но цена её, на чёрном рынке была буквально на вес золота…

… Незаметно подошла весна. В один из походов, в любимое зимовье, Андрей, проходя вечером по берегу ближнего болота, вспугнул с земли парочку глухарей и решил поутру сходить на ток.
Проснувшись ещё затемно, он долго ворочался на нарах и наконец, растопив печку и вскипятив чаю, напился горячего и крепкого ароматного напитка, заманив в избушку запер там Жучка, и пошёл на токовище.
Перейдя болото, Андрей остановился на краю невысокой гривки и долго слушал,- не затэкает ли токующий глухарь – петух?
Тайга насторожённо молчала...
Напрягая слух, Андрей крутил, головой пытаясь уловить знакомые звуки токующего глухаря.
Иногда ему казалось, что он слышит повторяющиеся костяные «трели» поющего петуха, где – то вдалеке, но пройдя чуть вперёд, понимал, что это ветерок шуршал отделившейся от соснового ствола пластинкой коры.
Слух у охотника был острый…

Уже рассвело, когда пройдя в нетерпении метров триста по краю гривки, Андрей отчётливо услышал тэканье, а вслед – и точение.
Остальное уже было делом техники - Андрей умело подскакал под песню к разгоревшемуся от страсти и азарта петуху, долго наблюдал за ним и наконец выстрелил и добыл его.
Но главное, что охотник увидел рассматривая поющего глухаря, что он перекликается с другими глухарями, токующими на другом берегу Олы, метрах в трёхстах от этой гривки…
Так Андрей неожиданно нашёл большой глухариный ток, который никто из других охотников не знал.
Обиженный Жучок, на всё утро оставленный в зимовье, конечно обрадовался возвратившемуся хозяину, тотчас забыл обиду и с хрустом съел глухариные лапки, которыми хозяин поощрил его за спокойное поведение и послушание…

… Лето пробежало незаметно. В Сибири оно продолжается около трёх месяцев и за это время, природа успевает отойти от зимнего «обморока», расцвести, вырастить плоды и порадоваться этим плодам
В эти, замечательно красивые осенние дни, Андрей успел сходить на Байкал, через прибрежные хребты, вид с которых в обе стороны: и на Байкал и на Ангарское водохранилище, открывается замечательный.
Склоны таёжных хребтов покрыты разноцветьем увядающих трав и лиственных деревьев и горные хребты, окружающие байкальскую котловину, сверкают серебряной белизной на фоне этого многоцветья и глубокого чистого, темно – синего неба.
Воздух наполнен грустными ароматами увядания, а от заснеженных вершин, в прозрачные ранние утра, уже веет холодком.
По дороге на Байкал, ночевали в недавно срубленном зимовье, а когда утром тронулись в дальнейший путь, то Жучок чуть опережая хозяина свернул за поворот лесной дороги, оттуда раздалось хлопанье крыльев и когда Андрей вывернул из – за развесистого куста, то Жучок уже держал в зубах красиво окрашенную серо – оранжевую капалуху-глухарку.
Андрей похвалил расторопную собачку и продолжил путь.
Вечером, он остановившись на ночлег на красивой, сухой, поросшей редким сосняком, речной косе, развёл большой костёр и сварил вкусный суп из глухарятины, половину которого, «за заслуги», скормил своей смышлёной собаке…

Утром, Андрей долго спускался с Прибайкальского хребта к берегу озера, постоянно сверяясь с картой и всё-таки пришлось несколько раз брести по речке, потому что берега вздымались со всех сторон непроходимым скалистым ущельем.
Наконец уставший, он вышел к небольшому станционному посёлку на Старо – Байкальской железной дороге и постучался в первую встреченную избу. Открыл незапертую дверь молодой парень и узнав, что Андрей с Жучком пришли через перевал из города, пригласил в дом.
Жучка, пришлось привязать на поводок в коридоре, потому, что поселковые беспривязные собаки, собрались в стаю и хотели разобраться с чужаком, вдруг появившимся на их территории.
Местные собаки – лайки, показались Андрею удивительно чистыми, и он сам себе объяснил это необычайной чистотой и прозрачностью здешнего воздуха и совершенным отсутствием пыли.
Действительно, горный хребет Хамар – Дабан, на противоположной стороне озера, до которого было километров шестьдесят, казался, словно вырезанным из куска скалы с вкраплениями сверкающего хрусталя, и видны были мельчайшие подробности горного рельефа.
На солнце закате, горы, подсвеченные сзади, казались некоей громадной театральной декорацией, а темно-синяя вода, лежала хрустальным монолитом между берегом и стеной гор, с синими снежными тенями, у остроконечных вершин и горных пиков трёхкилометровой высоты…

Молодой парень встретивший Максима, оказался местным егерем, приехавшим сюда всего несколько лет назад из Европейской части России. Он до сих пор восхищался красотами Байкала, дикой природой вокруг и нашёл в лице Андрея понимающего слушателя.
Сидя за чаем, после ужина, который приготовил хозяин сварив замечательно вкусную похлёбку из тушенки со свежей картошкой, они долго разговаривали.
Когда Андрей, перед сном, вышел на крылечко дома, то увидел над головой тёмное небо с широкой серебряной полосой Млечного пути через весь небосвод, обсыпанный мельчайшей звёздной пылью.
А вдали, на той стороне Байкала, громадными силуэтными привидениями прорисовывались далёкие снежные вершины гор Хамар-Дабана…
Рано поутру, держа Жучка на поводке, простившись с гостеприимным егерем, Андрей зашагал на север и проделал весь обратный путь в два дня…

…И снова пришла зима...
В самые морозы, Андрей несколько дней жил в деревне, превратившейся со временем в дачный посёлок, в большой даче своего знакомого, на берегу водохранилища...
А в леса ходил на большой залив с бурятским названием Калей.
Здесь, он набрёл на следы здоровенного кабана – секача и решил заняться им завтра, с утра пораньше...
Выйдя из дома на восходе ало – дымного, морозного солнца, он за два часа прошёл по неглубокому снегу километров восемь, а выйдя на следы секача, подозвал Жучка, стал его науськивать повторяя тревожным шёпотом: - Ищи! Ищи! – и сам пробежал несколько метров по кабаньему следу.
Жучок «завёлся с пол-оборота»!
Он активно взял след и на галопе исчез в лесу, оставляя после себя, на прыжках, ямки следов на снегу. Вскоре неподалёку, на гривке же, раздался его сердитый лай. Андрей зарядил двустволку пулей и крупной картечью и пошёл по следам собаки.
Пройдя метров двести, охотник вышел на открытое место и увидел впереди себя, всего в ста шагах, деловито и размеренно лающего Жучка, а метрах в пятнадцати от него, крупного секача, спокойно разрывающего снег круглым пятаком носа и что – то жующего деловито и неспешно.
Когда кабану надоедал спокойный и размеренный лай собаки, он срываясь с места и как танк, бросался в сторону Жучка, а тот быстро убегал в сторону. После неудачной попытки поймать собаку на клык, кабан возвращался к кормёжке.
А Жучок, вновь принимался лаять, изредка поворачивая голову в сторону Андрея, словно приглашая хозяина к активным действиям. Кабан на человека не обращал внимания и продолжал кормиться…

Переходя с места на место по несколько шагов, Андрей подрагивая от волнения, приблизился к секачу метров на шестьдесят и прицелившись под мерный, успокаивающий лай Жука, выстрелил в широкий и толстый кабаний бок.
Пуля, с треском пробила лопатку и позже, при разделке зверя, Андрей увидел, что она, уже на излёте попала в край сердца.
Кабан, после выстрела, словно споткнувшись упал на передние ноги, потом вскочил, постоял некоторое время пошатываясь и снова, уже плашмя, упал в пушистый белый снег!
… Дело было сделано.
Сидя вечером в просторном, деревянном доме, на кухне, Андрей жарил кабанятину и кормил самыми аппетитными кусочками мяса, разомлевшего и полусонного, объевшегося героя кабаньей охоты – Жучка.
Мясо почти двухсоткилограммового секача пришлось вывозить из леса на машине…

…Когда Гена, его давний приятель и охотник узнал, что Андрей с Жучком добыли кабана - секача, он загорелся и уговорил поучаствовать Андрея в совместной охоте.
Андрей отговаривал Гену брать с собой его собаку Волчка, злого и быстрого, высоконогого кобеля, но Гена всё – таки настоял на своём.
Когда они, заехав в лес, в кабаньи места, найдя свежий след спустили собак с поводка, Волчек намётом полетел впереди Жучка и вскоре собаки скрылись в белом, заснеженном лесу.
Снег блестел и искрился под низким золотым солнцем и длинные тени подсинивали белые сугробы, и от этого становилось ещё холодней…
Идя по собачьим следам, охотники услышали откуда – то издалека, яростный лай Волчка, а потом и подтявкиванье Жучка.
Затем лай прекратился и Андрей мрачно прокомментировал:
- Погнали кабанов…

Друзья ускорились и постепенно перешли на лёгкую рысь.
Если тренированному Гене это было нетрудно, то для Андрея, такой бег трусцой по пересечённой местности, показался тяжёлым испытанием.
Он бежал потея и отдуваясь, а когда добежали до места, где собаки первый раз стронули кабанов, Андрей перешёл на ходьбу, и постепенно отставая, брёл уже в одиночестве, изредка останавливаясь и слушая - не лают ли собаки…
Часа через полтора первыми появились собаки, а за ними и разочарованный, дымящийся от пота, Гена.
- Они – он показал на собак – не захотели дальше гнать и вернулись…
Андрею хотелось добавить: - А я что говорил? - но он сдержался.
Так, несолоно хлебавши закончилась эта охота и Андрей сделал вывод, что настоящая охотничья собака, не та, что зла и быстра, а та, что умна и приспособлена к охоте.
Медленный спокойный Жучок, оказался в охоте за кабаном отменной собакой!
Вскоре, однако, Андрей уехал на заработки, и весной от жены в письме узнал, что Дмитрий Иванович неожиданно умер от обострившихся лёгочных проблем, а его жена отдала Жучка в деревню, родственникам.
Так неожиданно он потерял очередную свою собаку - хорошего друга и хорошего охотника!


2006 год. Лондон.Владимир Кабаков


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal