Там пахнут мыслями цветы

Там мир, где возникают мысли…


— Расскажи про Флорию. После возвращения оттуда ты стал другой.
— Там цветы пахнут… как бы это сказать… Они пахнут мыслями.
— Как это — мыслями?
— Вот так, пахнут мыслями… Они, конечно, имеют свой аромат, как все цветы, но… Я не знаю — как, но они пахнут ещё и мыслями.
— Разве такое может быть?
— Раз говорю, значит может.
— Но мысли не имеют запаха.
— Хм. Скажешь тоже. Почему же не имеют, ещё как имеют.
— А ну-ка, объясни-ка мне, бестолковому.
— Когда о чём-то думаешь, мысли преобразуются в картинки, верно?
— Н-н-н… допустим… да.
— Так вот. То, о чём думаешь, ты же можешь представить себе?
— Ага.
— Выходит, ты видишь свои мысли. Это как сны. Предметы, которые ты видишь во сне, знакомы тебе, и ты невольно ощущаешь их запах. А когда ты думаешь, например, о завтрашней встрече с Глори, ты же мысленно представляешь её, верно?
— Н-ну…
— Бывает же так: возникает мысленная ассоциация какого-то объекта с его запахом… Представляя Глорию, случалось тебе «слышать» её запах?
— А, я понял, понял. Да, конечно, её «Ледяная роза». Когда я думаю о ней, я вспоминаю запах её духов.
— Ну вот, а говоришь, мысли не имеют запахов.
— Ясно. Это из той области, когда мысль о море напоминает запах морской соли.
— Верно.
— Но при чём тут запах цветов? Как они могут пахнуть мыслями? И вообще, как может растение передавать мысли?
— Понимаешь, там, когда оказываешься среди этих цветов, среди множества различных ароматов, ты начинаешь невольно о чём-то думать, что-то вспоминать. А потом тебя неожиданно посещают какие-то новые, абсолютно незнакомые мысли. И вроде всё, как здесь, на Земле: нюхаешь — представляешь, но с цветами на Флории всё несколько иначе. Они передают тебе не твои, а свои мысли. Тебе понятно?
— ???
— Что тебе не понятно?
— Как могут мысли быть запахом?
— Да не запахом! Мысли только часть запаха. Как тебе объяснить? Эти цветы передают запах и мысли одновременно. Только это не твои собственные ассоциации с чем-то, а новые для тебя мысли. Бывает же так: вдруг неожиданно возникает какая-то мысль, которая раньше не приходила нам в голову; или приходит мысль сделать что-то, чего мы не умели и даже не додумывались до этого. И тогда мы говорим: «Взбредёт же такое в голову!». Идея — вот я о чём. Эти цветы вместе с запахом передают нам идеи и желания.
— Понятно. А мысли… они о чём?
— Да разные. Чаще — непонятные. И чужие, не твои — точно.
— И какие же мысли, так сказать, пахли у тебя?
— Да так, по большей части всякая ерунда. Бывали хорошие, а иногда не очень. Всё как в жизни: какие только не приходили мысли в голову. Разные, коллега.
— Но ты вспоминаешь о них без особой радости, судя по твоему выражению лица.
— Просто анализирую: насколько они безопасны.
— Почему они должны быть опасны, эти милые цветы?
— Тем и опасны, что способны передавать мысли.
— И что тут такого? Передают и передают себе, тебя же никто не заставляет думать, как они.
— В том-то и дело, что цветы странные. Они не просто передают, а навязывают свои мысли.
— Не понял…
— У тебя бывало такое: живёшь, живёшь, а потом вдруг — бац! — приходит мысль поменять что-то... ну не знаю, допустим, переехать в другой штат или поменять работу, или ни с того ни с сего посадить перед домом дерево?..
— Спрыгнуть с парашюта!
— Точно. Значит, бывает?
— Да, бывало такое. Но это же хорошо, когда новые идеи воплощаются в жизнь. Они ведут человека в будущее, происходит его всестороннее развитие. А развивается человек, развивается и окружающий его мир.
— Ты прав. Человек задумывается над возникшей проблемой для того, чтобы найти способ её решения. Благодаря мыслям рождаются предположения, возникают гипотезы. А ты не задавался вопросом, откуда у человека появляются разного рода идеи?
— Как откуда — оттуда, из головы. Мы же, как-никак, гомо сапиенс, наш мозг эволюционирует, ум развивается.
— Я не об этом. Вопрос в том, кто нам помогает в этом развитии? Почему только одному человеку из нескольких миллиардов живущих на Земле только одному приходит мысль, или просто желание, понять природу солнечного света или структуру молекулы? Почему в большинстве случаев только к одному из тысячи учёных приходит идея открыть доселе что-то неизвестное, а потом работать над этим, работать, и неожиданно воскликнуть: «Эврика!» — совершив открытие статики или закона всемирного тяготения? Почему, например, из сотен тысяч плотников лишь один однажды додумался прибить с одной стороны табуретки дощечку — и получилась спинка будущего кресла.
— К чему ты клонишь? При чём здесь цветы?
— Тёмная материя, которой на добрую четверть наполнено космическое пространство, вот, что меня интересует.
— Так.
— Пока что это только моё предположение, но, кто знает, возможно, тёмная материя и есть — мысли.
— Чьи мысли?
— Безусловно, они первоначально чьи-то. Пока не знаю — чьи. Мыслями заполонено межгалактическое пространство, по которому они свободно перемещаются, летают, а достигнув Земли, становятся и нашими мыслями, понимаешь?
— Значит, с помощью тех цветов, говоришь?
— Да, именно они порождают эти мысли. Возможно, они являются всего лишь посредниками, а сами мысли зарождаются в недрах Флории. Каким образом и кем, не знаю. Но определённо точно мне известно: цветы передают мысли космосу вместе с молекулами запаха.
— Но мысль не материальна.
— Так считали раньше. С обнаружением этой странной частицы в тёмной материи мнение о природе мысли кардинально поменялось. Сегодня некоторые учёные выдвигают гипотезу, что мысль имеет структуру и существует независимо от человеческого сознания. Мысли — как свет, как фотоны, только разрозненные и не имеют длины и волнового перемещения. Они хаотично перемещаются в пространстве, как брошенная в океан закупоренная бутылка из-под рома, и одному Богу известно, на какой берег она будет выброшена волнами, и когда.
— Но это же всё гипотезы, твои предположения.
— Да, но предположения, основанные на опыте и фактах, подтверждающих существование мыслей вне человеческого тела. Ещё никто не знает про связь аромата флорийских цветов и человеческого мозга.
— Это фантастика. Слышал бы тебя Эйнштейн или Стивен Хокинг.
— Узкий круг специалистов уже слышал.
— И как им твоя версия?
— Она пришлась им по вкусу. Но пока я веду исследование самостоятельно, и мало кто знает о результатах. Эта частица в составе тёмной материи открыта не мной. Но именно я обнаружил источник её происхождения и обнаружил связь космоса с нашим разумом посредством этих молекул. Запах рождается на Флории, наполняет собой межгалактическое пространство, становясь частью того самого таинственного вещества, которое мы определяем, как тёмную материю.
— Я понимаю так: эта частица и есть тот цветочный запах, не так ли?
— Именно так.
— А почему же её раньше не обнаружили? Атмосфера Земли изучена, насколько мне известно, до дюйма. Её состав известен давно.
— Как-то вот упустили из виду. Дело в том, что она очень редкая. В объёме тысячи кубических миль воздуха содержится одна, реже две частицы. Можешь себе представить? Для сравнения: в пригоршне песка только одна песчинка будет данной частицей. Поэтому на неё и не наталкивались.
— И ты хочешь сказать, их приносит на Землю звёздный ветер с той самой планеты, на которой растут те цветы?
— Ты мыслишь в правильном направлении. Именно с той и тысячи других, подобных Флории.
— Подожди, дай мне переварить… Значит, говоришь, вы обнаружили сначала непонятную частицу, потом полетели искать источник её происхождения, так?
— Верно. Но не мы, а сначала зонд полетел.
— Ах, да, это же зонд обнаружил ту планету цветов.
— Да…
— Потом вы отправляетесь на Флорию и изучаете цветы…
— Погоди, не спеши. Зонд сначала обнаружил скопление таинственных частиц. Определив вектор их движения, мы вычислили источник — крохотный участок в созвездии Лиры,— откуда изливались потоки частиц. Только тогда направили в то место зонд-разведчик. Нам повезло, и зонд, спустя месяц полёта, упёрся в маленькую, никому не известную планету, которую мы впоследствии назвали Флорией. При приближении к орбите Флории, датчики, от обилия в атмосфере планеты новоявленных частиц, просто зашкаливали и фонили так, что аж свист шёл: частиц было столько, что просто бери их пригоршнями и изучай через микроскоп. Вот тогда только нам стало понятно: эта пёстрая планета и есть родина странных и загадочных частиц, присутствующих в тёмной материи.
— Ладно… Расскажи про свой полёт. Ты с самого начала знал про мысли?
— Естественно, нет. Мы думали только о тёмной материи, о вимпах. Всё открылось, когда стали изучать поверхность. Там господствует дикая природа, суша заполнена растительностью: бесконечные леса сменяют бескрайние степи. Но поля там не голые и редкотравные, а полные цветов. Да такой красоты, что здесь и близко подобной не увидишь. А запах — не описать!
— А как же мысли? Как ты понял?
— Я тогда ещё ни о чём не догадывался. Просто неожиданно в голове появлялись странные картинки, когда мы находились в поле среди цветов. Аромат одурманивал, и разные возникали ассоциации.
— Может это цветы-галлюциногены?
— Да нет, что ты! Это самые настоящие цветы... Мы же брали пробы. Частицы исходили от них вместе с молекулами запаха.
— Приведи хотя бы один пример своих мыслей. Как они выглядели? Что за мысли?
— Сначала — отвратительные. Я называл их «чужие».
— Про что?
— Про разрушения…
— Какие разрушения? Разрушения чего?
— Каких-то предметов. Не могу конкретно назвать, что это было. Просто падали какие-то строения, но на здания не похожие. А потом стали приходить мысли, связанные с работой. Они появлялись чаще.
— А тебе не кажется, что о работе ты и в Антарктиде бы думал, и на Палм-бич?
— Нет, коллега. Там меня посещали совсем не знакомые мне мысли. Точнее, они являлись совершенно новыми для меня.
— Например.
— Например, связанные с моими исследованиями. Неожиданно в голову полезли всякие гипотезы; мне казалось, что я до чего-то такого докопался и нахожусь в шаге от мирового открытия.
— Неубедительно как-то. Ты же мог на тот момент сам о чём-то догадываться, а потом прийти к какому-то решению. Ведь у тебя изначально, ещё до полёта, была такая задача, и ты был запрограммирован на её решение. Почему ж решил, что мысли как-то связаны с планетой и частицами?
— Потому что пока я вдыхал тот запах, ко мне приходили мысли, о которых я раньше никогда не думал. Вообще никогда.
— А ну-ка поподробнее.
— Да так, ерунда всякая. Например, захотелось вдруг научиться играть на саксофоне.
— Наверное, такое желание возникало у тебя в детстве. Просто ты забыл о нём.
— Да нет, не помню, чтобы я мечтал об этом.
— И поэтому решил, что это цветы тебе подарили такое желание? Это же смешно.
— А Стэнли?
— Что — Стэнли?
— Ты же не знаешь всех деталей. Не знаешь, почему он погиб.
— Известно, от приступа, хотя… подожди, может и правда, я чего не знаю.
— Конечно, не знаешь. Об этом известно ограниченному кругу людей. Аэроразведка с нас взяла подписку о неразглашении.
— Н-ну… ты же мне всё равно не расскажешь… хотя, богом клянусь, я никому…
— Да ладно, ты не чужой. Я знаю, что не разболтаешь.
— И не сомневайся даже.
— Мы его застрелили.
— ???
— Да-да, как собаку.
— Бог мой! Зачем?
— У него возникла, видишь ли, идея. Она пришла ему в голову именно там, на Флории. Заметь, не где-нибудь на Земле, а там.
— Что он сделал, не томи…
— Он решил остаться.
— Хм.
— Ладно бы сам, так он и нас хотел там оставить.
— Он что, с ума сошёл? Или этих галлюциногенных цветов нанюхался?
— Вот именно, нанюхался. Вот тебе первое доказательство, что эти цветы порой такие мысли запускают в наше сознание, о чём ты никогда раньше думать не думал.
— Да уж, на Стэна не похоже. Он же так любил семью, детей… у него столько планов было. Боже мой, никогда бы не подумал.
— Вот-вот…
— Но почему вы его уби… э-э, пристрелили, извини?
— Застукали, как он выводит из строя аппаратуру. Однажды вернулись к модулю чуть раньше, видим, он ковыряется в щитке приборов: перекусил пассатижами несколько важных проводков, отвечающих за работу вспомогательных двигателей.
— Не, не похоже на Стэнли. Точно не в своём уме.
— Сначала мы тоже решили: это его первый полёт, мол, адаптация, то да сё. Всякое происходит с астронавтами с непривычки. Он вроде тоже раскаялся, и мы поверили ему, простили — ну с кем не бывает вдали от Земли.
— И…
— Но каждый из нас всё равно продолжал на всякий случай присматриваться к нему: мало ли что. Очередную неисправность обнаружил бортовой инженер: два патрубка системы очистки воздуха, которые крепились снаружи модуля, были распилены. Хорошо, что система была отключена, и вся жидкость не вытекла. Стэн сразу признался, как только мы надавили на него, что это его рук дело.
— Да-а, теперь я понимаю Элен. Вот почему она не поверила в инфаркт.
— Вот тогда он нам и запел нам про то, что не хочет возвращаться на «грёбаную Землю», а хочет остаться на Флории.
— А зачем же пристрелили? Могли бы связать, приковать наручниками… или оставить, в конце концов.
— Он первым начал стрелять. И стрелять по корпусу модуля. Генри его опередил.
— Вот оно как… Я-то думал.
— Вот какие мысли посылают цветы.
— Всё равно сложно поверить.
— Но факт есть факт. А про остальных членов экипажа ты что-нибудь знаешь?
— Ничего о них не знаю. А что с ними?
— Кен Роуз уехал в Австралию, стал фермером, разводит крокодилов. Тебе не смешно? А ведь он лётчик-ас, и, ха-ха-ха, в фермеры. Ну надо же! Дин Спейн стал священником. Как тебе такое? Нормально?
— А ты?..
— Флория выделяет триллионы этих частиц в сутки, а может и в час. Они распространяются от неё во все стороны и летают в межзвёздном пространстве. Эти частицы главные претенденты на основное место в структуре чёрной материи. Скорее всего, это они и создают её. На Земле их ничтожное количество. Эти запахи летают по космосу до тех пор, пока на своём пути не повстречают обитаемую планету, потом оседают в её атмосфере и уже в ней путешествуют по миру, пока их кто-то случайно не вдохнёт. Если это окажется врач, то он вскоре придумает новую методику проведения операции; если музыкант, то возможно он вскоре откроет новый музыкальный стиль. А может частицы вдохнёт менеджер по продажам подержанных автомобилей, которому вдруг взбредёт в башку, возвращаясь с работы домой, по пути напасть и расчленить какую-нибудь припозднившуюся девушку. Мало ли что кому придёт на ум.
— Да, теории у тебя ещё те, Стивен Кинг отдыхает. Не знал, что у тебя такое богатое воображение.
— Это не моё воображение, это так и есть. Благодаря этим цветам человечество научилось применять и добывать огонь, строить дома, вырабатывать электричество, производить товары, компьютеры. Или ты думаешь, идеи нам подкидывает Бог, предлагая: «Нате, глупые людишки, возьмите-ка идейку и создайте двигатель: пора быстрее передвигаться по планете. Для начала изобретите паровой, а там видно будет: догадаетесь ли сами про другое топливо или нет?». Или: «Вот вам неизлечимая болезнь, а вот вам правильное направление хода мыслей к тому месту, где спрятана вакцина от смертельного вируса».
— Я даже не знаю, что думать. Интересно всё это, конечно. Хотелось бы верить, что это именно так. Получается, когда-то одна из древних обезьян вдохнула запах космических цветов и ей пришла в голову мысль сшить себе штаны, и она придумала иголку.
— Ты тоже не страдаешь отсутствием воображения.
— Не обижен… Но, в итоге, скажи, что это за великая идея, которая посетила твою умную голову, кх-кх, благодаря цветам? После возвращения ты уже год как закрылся. Над чем работаешь? Или тайна?
— Почему же тайна, тебе могу рассказать. Работаю над бозонами Хиггса, изучаю концепцию происхождения масс элементарных частиц.
— Но это же не твоя область.
— Верно, не моя. Это после возвращения ко мне пришла в голову такая мысль: заняться физикой элементарных частиц. И теперь я хочу сделать кое-какую сенсацию.
— Оу!
— Эта идея меня впервые посетила там, во время экспедиции. Ты же знаешь меня, мне не свойственно останавливаться на полпути, не закончив начатое, а тем более, браться за дело, в котором я не достаточно компетентен.
— Ну да. Проработать столько лет, изучая одно, а потом неожиданно всё бросить и переключиться на область, далёкую от твоих интересов, — на это тебя не похоже.
— Вот тебе второе доказательство, что цветы Флории передают нам мысли.
— И что же так заинтересовало тебя в этой области? Ведь бозоны Хиггса открыты. Теперь известно, что это они делают наш мир таким, каким мы его видим. Что ты там хочешь ещё раскопать?
— Мне захотелось открыть что-то великое, большее, понимаешь? Ты правильно заметил: то, что придаёт форму действительности, отчего мы видим мир таким, какой он есть, мы теперь знаем благодаря открытию бозонного поля, которое наделяет все атомы массой. Всё в мире имеет форму. Её определяют те самые «частицы бога» — строительный, так сказать, материал. Они скрепляют, «склеивают» эти формы, не давая атомам разрушиться. Потому мы видим предметы, горы, воду, деревья, стулья…
— И что ты там хочешь ещё найти? Причастность к этому Бога?
— Не ёрничай. Всё намного серьёзнее. Я пытаюсь найти тот материал, тот «клей», с помощью которого бозоны склеивают мир. Прощупать его, определить состав.
— Да у тебя грандиозные планы, как я посмотрю. Каждый физик мечтает потрогать этот раствор.
— Мечтают-то все, да не все знают, где искать ту дверь, за которой находится ответ.
— А ты, получается, знаешь? И, как я понимаю, причиной твоего озарения являются всё те же цветы, не так ли?
— Именно. Но не все, а один.
— О, ты даже это определил? Ну, ты гений. Из миллиона — один цветок! Это слишком, дружище…
— Верно, один. Из миллиарда — один. И я взял его с собой.
— У тебя есть цветок с Флории?! И ты молчал?
— И представь себе, он прекрасно прижился в нашей почве, под нашим солнышком.
— Он тут, у тебя? Где?
— Да, растёт в горшочке на подоконнике в лаборатории.
— Чёрт! И ты всё это время молчал?! Покажи мне его, хочу посмотреть на пришельца…
— А не опасаешься, что тебя могут посетить дурные мысли?..
— И я пойду вдруг и кого-нибудь пришью… Перестань.
— А вдруг?
— Да ладно тебе… Скорее же покажи мне цветок. Я хочу посмотреть, что это за чудо такое.
— Успеешь ещё. Лучше посмотри, какое я открытие сделал. Кстати, тебя ещё никакие странные мысли не посетили? Тут кругом витает миллион молекул запаха вместе с частицами мыслей.
— Есть идеи, есть. Но уверяю, они не от запаха твоего космического растения.
— Хорошо… Тогда посмотри, что я изобрёл.
— Что это? Камера? Похожа на искровую. И что за эксперимент ты проводишь с её помощью?
— Разрушаю атомы. Уничтожаю бозоны. Лишаю их способности формировать массу.
— Да ладно тебе.
— Я первый, кто открыл этот способ.
— Но… даже если это правда, в чём я глубоко сомневаюсь, это же чревато неблагоприятными последствиями. Нет, такого не может быть… Всё это чушь.
— Думаешь? Тогда выбери любой предмет, находящийся здесь. Выбери, выбери...
— Ну вот, допустим, пинцет.
— Отлично. Это металл, верно? Помещаем его в камеру… включаем и… Смотри, что происходит.
— Бог мой, он растворяется, нет, распадается… Господи, он и в самом деле исчезает. Останови!
— В этой камере с помощью античастиц я научился разбивать «частицы бога». Видишь, как распадается материя: плавно, элегантно, медленно превращаясь в пыль, а затем в ничто. Я, дружище, обнаружил тот клей, который скрепляет молекулы. И теперь знаю его состав и как им пользоваться.
— Ты с ума сошёл? Так же можно всё разрушить, весь мир…
— Да, да, верно, коллега, весь мир… Больше скажу — всю вселенную. Всё можно превратить в ничто, в пустоту!
— Кто-нибудь ещё знает об этом?
— Только ты да я. Но ты ведь не станешь ни с кем делиться?
— Я, право, теперь не знаю, хочу ли я увидеть твой цветок. И вообще, хочу ли я знать обо всём этом. Я не хочу здесь больше находиться.
— Что с тобой? Это же великое открытие! Все физики жаждут этого открытия.
— Ты и правда нанюхался цветов.
— А что, разве я не предупреждал, не говорил тебе, что мысли бываю разные? Говорил. Одних посещают хорошие мысли и идеи, других — плохие. Каждый запах находит своего путника, каждая мысль находит своего хозяина. Попадает такая частица в нос математику, и тот, спустя время, смотришь, открывает новую формулу. А попадает негодяю — и у него…
— Так зачем же ты…
— … появляется желание кого-нибудь убить или расчленить. Неужели ты ни разу не задумывался, почему так получается: живёт себе человек, живёт, ничего плохого не делает, выглядит вполне здоровым, в жизни успешный, а потом вдруг берёт автомат и расстреливает учеников в школе или пассажиров в метро. Откуда берутся все эти маньяки, ты не задумывался? Что этим людям приходит такое в голову, что они внезапно меняются и не могут себя контролировать, осознанно идут на преступление? Почему одни люди справляются со своей обидой, а другие жестоко мстят. И ничто их не пугает: ни тюрьма, ни порицание общества… Вероятно, именно так на Земле породились Гитлер, Ленин, Пиночет и Пол Пота, так явился миру академик Сахаров. Именно таким образом в голову Трумэна пришла мысль отдать приказ о сбросе атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки. Именно так из прилежных мальчиков выросли дьяволы во плоти — Чикатило и Гэри Риджуэй…
— Открой дверь, дай мне выйти отсюда…
— Нет уж, ты послушай! Куда девается их совесть, разум? Ведь до дня преступления она у них была, и никто ничего странного в поведении этих негодяев раньше не замечал. Не потому ли это происходит, что из дальних уголков космоса на нашу Землю попадают частицы мыслей какого-то Разума? И если когда-то ко мне пришла мысль сыграть на саксофоне, она, скорее всего, была не моей, и предназначалась ни мне. Потому это желание тут же меня покинуло. Я случайно вдохнул этот аромат. Он предназначался для музыкального человека. Всё возможно, они уже нашли друг друга, и теперь где-то кто-то стал знаменитым музыкантом.
— Это же опасно. Ты не понимаешь, что творишь...
— Опасно, не спорю. Это оружие похлеще ядерного будет. Но не переживай, я научился сдерживать реакцию разрушения, чтобы всё разом не развалилось к чертям. А способ необратимого процесса разрушения атомов во вселенной у меня хранится в надёжном месте. Эта формула у меня в голове. Она всегда в моей голове, с того самого…
— Выпусти меня…
— …дня, когда я впервые ступил на поле цветов на Флории.
— Да ведь это оружие вообще применять нельзя, оно разрушит все атомы, разрушит структуры молекул, исчезнет всё. Как ты не осознаешь этого? Если ты что-то упустишь, где-то ошибёшься, произойдёт эффект домино… Ты разрушишь мир. Он исчезнет. Останется пустота, какая была до Большого взрыва…
— Осознаю. И ещё осознаю, что, имея это оружие, я обладаю властью…
— Да ты ненормальный!
— Властью над миром, властью над Вселенной!
— Ты должен уничтожить эту камеру…
— Я знал, что ты спасуешь.
— Пойми, всё исчезнет, превратится в пустоту… Ой, ты что!..
— В какую сейчас превратишься ты, трусливый любопытный ублюдок… А ну, давай, полезай в камеру.
— …что ты… ой, что ты делаешь? Отпусти!
— Я давно горю желанием посмотреть, как разрушается человеческий организм, как он исчезает, растворяется в воздухе, когда его клетки и атомы распадаются. Я вообще могу уничтожить всю воду на Земле, а вместе с ней и людей. А человек состоит, между прочим, в основном из жидкости. Представляешь картину? Ха-ха!..
— Да ты псих… Помогите! Помоги-и-те-е-е… помоги… помо… пом… о-о-о…



К О Н Е Ц