Октябрь уж наступил

Из пункта «А» в пункт «Б» вышел пассажирский поезд. Пунктом «А» был Санкт-Петербург, а пунктом «Б» – курортная Валдайская возвышенность, где знаменитый Валдайский колокольчик, заливаясь своими бронзовыми трелями, приглашал всех желающих и уставших от мирских забот и сует, отдохнуть в первоклассном санатории с названием, оставшемся от былых советских времён. Но по современным меркам, претендующего, как минимум, на три, а, то и пять звёздочек международного стандарта.
«Октябрь уж наступил…». В тот год, о котором я пишу, осень удалась на славу. В конце сентября проснулось бабье лето. В одно мгновение все листья заблестели сусальным золотом и, тихо опадая, накрыли землю жёлто-красным ковром, который в лёгких порывах ветерка, превращался в саргассовы водоросли моря, шурша по узеньким лесным и парковым тропинкам. Потом, отрываясь от земли, ковёр начинал взлетать, но ветерок утихал, и листья, соткавшие этот увядающий рай, опять засыпали, радуя взоры прощальной красой.
В отличие от прошлых лет, в середине этой осени было сухо и тепло. Все еще летали бабочки, желтые листья крепко держались за ветки, родившие их, а небо было безумно голубым. Прозрачный воздух открывал взору землю до самого горизонта, где резкий контраст зеленых елей, золота листвы и бирюзы неба, навевал левитановские сюжеты. Какая была красота! Создавалось ощущение, что природа, охваченная увяданием золота, дарила людям свои последние цветные пейзажи, чтобы в скором времени, перейти только на три цвета: черный, белый и зеленый. Но люди, живущие в этой красоте, о будущей зиме совершенно не думали. Урожай был собран, на опустевшей земле все было приведено в порядок. То тут, то там дымились костры из сухой травы, а высоко в небе потянулись на юг последние птичьи клинья, бросая с небес прощальные крики остывающей земле. И тихо звучала песня:
«В звездном свете от земли не близко,
Появились, вдруг, на лунном диске.
И мерцали, шевеля крылами,
Журавли над спящими полями.
В путь не ближний провожать их выйдем, -
Им простор земли далёко виден:
Ленты рек, озер разливы…
«До свиданья, птицы, путь счастливый!»
Но по ночам уже было холодно, и у теплой печки спалось особенно сладко.
Днём стояла тишина бабьего лета. Ничто не колебало воздух, и ветер еще не был готов к завыванию в трубах и качанию голых деревьев.
«Октябрь уж наступил…».
Взрывая тишину и строгость осеннего воздуха, разрезая просторы нашей страны, в пункт «Б», летел скорый поезд.
Да, лето ушло, и отпуска растворились в жарком прошлом. Но все места в вагонах были заняты, люди ехали и ехали, и каждый раз, уезжая в командировку (в это время года), я несказанно удивлялся: ну куда ещё можно нестись, да не одному и даже не сотне людей. А состав за составом, к тому же, битком, и чуть ли, ни на край света?
Велика страна, и пути народа в ней неисповедимы.
И вот, проносясь в этой осенней красоте, поезд, как бы убегал от неё, оставляя позади города, посёлки, соборы, монастыри и церкви, чьи золотые купола только усиливали обилие опадающей листвы. А, поймав солнечный лучик, они, в мгновение, как маяки, отбрасывали бесконечные вспышки золотых переливов, напоминая о Вечном и Небесном, идущем из глубин Мироздания.
Жёлтые гроздья берёз пытались укрыть свои белые стволы от надвигающихся холодов, прекрасно понимая, что скоро облетят и они, и уже ничто не сможет согреть их белизну в трескучие зимние морозы. Яркие клёны вспыхивали то тут, то там, но всё чаще, из этого разноцветья, появлялись уже голые стволы, что приготовились к встрече с зимой, и которая не пощадит никого, а обнимет и сожмёт в своих ледяных объятьях до самой весны.
Казалось, природа замерла в ожидании морозов и белых покрывал до самого, самого горизонта. И к этому горизонту нёсся поезд по планете, время на которой, будто, остановилось.
…В одном из вагонов, у тёмного окна сидела женщина и смотрела на заоблачную луну, что время от времени появлялась в ночных просветах туч и озаряла серебряную землю своим немеркнущим и холодным светом далёкого космоса. А когда поезд отстукивал стыки на речных мостах, сияющая и полная соседка нашей Земли, представала далёкой «Лунной ночью на Днепре» Куинджи, и это повторялось много раз, хотя Днепр был значительно южнее. Просто, места, где шёл поезд, были сплошным речным хороводом.
«Чуден Днепр при тихой погоде», - писал Гоголь, но чудна и природа нашей средней полосы. А уж страна чудна тем более.
Наша счастливая женщина сидела у окна и уже в сотый раз, по кольцу, слушала свою любимую «Наташу», что играла золотая гитара Гойя, и эта мелодия была олицетворением её прошлой и настоящей жизни. Улетающей осени, далёкой луны, чёрных лесопосадок, и её бесконечной любви, но любви последней, самой главной и уносящей к звёздам. Женщина сняла наушники, посмотрела на своих дорогих и любимых дочь и мужа, что давно уже спали, и опять растворилась в музыке.
Луна всплывала и тонула в облаках, струна гитары рвала душу, улетая в вечность, а в груди стояли тишина и покой, и были они такими тихими, тихими, что казалось, даже сердце перестало стучать, отдыхая со всем уснувшим миром.