СЛУЧАЙНЫЕ ИСТОРИИ. МИНЁР.

Одиночество научило меня громко чихать и спорить с несуществующим оппонентом.
Вконец уставший компьютер выпросил выходной. Я как раз заканчивал монтировать очередную свадебную видеоподелку на фрилансе. А поскольку мой «киберстаричок» перепробовал на своём веку и пепси-колу, и кофе, и далеко не тощую задницу, свалившуюся на него на тротуарно-плиточных катках зимней Москвы, то финализация так называемого видеоконтента для меня стала сродни лотереи.
Справится- не справится.
«Хозяин, я справлюсь»- сообщил мне монитор.- «Но за десять часов тридцать пять минут и двенадцать секунд.»
Секунды мог бы и не уточнять, они всё равно ситуацию не спасали.
Предупредив заказчиков звонком о задержке сроков сдачи и получив от них «добро» в виде части гонорара, я решил съездить в супермаркет.
При вставании нога в тазобедренном суставе предательски хрустнула и острой болью пронзила всё тело. Передвигаться стало невыносимо трудно.
Я лёг на кровать, вытянул больную ногу, закрыл глаза и поставил мобильный на автодозвон.
- Марин, привет!- сказал я, наконец услышав знакомое сонное «алло» жены.
На мониторе застыли перекошенные счастьем лица молодожёнов. Компьютер натужно свистел, но работал.
- Сколько время?- зевая, спросила Марина.
- Почти десять. Извини, что разбудил.
- Да нет, я уже не спала.- машинально соврала жена.- Через час на работу, а надо ещё собраться. Мам!- крикнула она в соседнюю комнату моей тёще ,Маргарите Сергеевне.- Алёшку покорми! И в школу собери! Сегодня вторник, пять уроков и физкультура!
Я терпеливо ждал у аппарата, пока Марина закончит давать ценные указания тёще и сыну. К боли в ноге подключилась боль в спине, видно, потянул, когда неудачно повернулся набок. Костяк скелета, похоже, разваливался на глазах. Я бросил взгляд на кресло, стоящее у компьютера. Перемотанное скотчем и цветными резинками, оно уже не справлялось с моим сильно подобревшим телом и напоминало нищего старика в безразмерном тулупе, разбитого радикулитом. На таком стуле спине точно скоро придёт кирдык!
- Да, Саш, извини, чего ты хотел?- переключилась на меня Марина.- Алёшка только проснулся, а ему ко второму уроку. Алгебру вчера вечером отменили, преподаватель заболел. Сейчас буду собирать.
- Марин, сможешь мне привезти продуктов? Аврал, два проекта взял. Один сегодня надо сдать, второй послезавтра. А тут, как назло, спину прихватило и в ноге адские боли, похоже, что-то сломалось…
- Охохонюшки-хохо…Что же мне с тобой делать?- в стиле своей мамы запричитала жена.- В поликлинику сходи, Саш, сколько можно тебе говорить?
- Некогда. Пока дают проекты, надо брать. Закон фриланса. Ну что, привезёшь? А то, боюсь, до магазина не доползу.
- Саша, сегодня вряд ли. Алёшку надо в школу отвезти, потом маму в поликлинику. У неё опять давление подскочило, всю ночь, говорит, не спала. И на работе конец месяца, у меня отчёты, ты же знаешь. Да и денег нет.
- Как нет?- искренне удивился я. Поражаюсь себе! Сколько раз уже слышал это «денег нет» и всегда искренне удивляюсь.- Я же тебе два дня назад перевёл. Там на полмесяца, как минимум, должно было хватить.
- Где ты там увидел полмесяца!?- в обиженном тоне жены проскользнули нотки «железной леди». Хотя обычно, они появлялись всегда, когда речь заходила о мыслимых и немыслимых тратах, поездке сына к моим родителям, которых она считала провинциальным быдлом, а также управлении подчинёнными в бухгалтерии.- Мы коммуналку когда последний раз платили?
- Не знаю, ты платишь.
- Вот именно, не знаешь! Три месяца назад. Страховку на машину надо было продлить? Надо. Плюс проездные. Плюс лекарства. Алёшке, врач, вон, опять целый кондуит понавыписывал. И мне , и маме. Еда.
- Прикольно.
- Ботинки зимние надо твоему сыну купить пока сезонные скидки на них действуют. Куртку. В аквапарк он на выходные хочет пойти. Ты, кстати, с нами?
- Я же тебе говорю, нога отказала и спина болит.- попробовал я вклинится в монолог жены. Безуспешно.
- Я вся раздетая к зиме хожу. У тебя приличных ботинок нет. Алёшке я футболки отложила, надо завтра забрать, иначе пропадут.
- Блин, но у меня полторы недели, как минимум, никаких поступлений не предвидится.
- Плохо.- в телефоне тяжело вздохнули.- Хорошие футболки, жалко, если пропадут. И ботинки Алёшке в том же магазине можно было бы со скидкой взять… Может, кредит оформишь? Мы вон с банком одним работаем, так у них сейчас акция.
- Марин, Марин!- ворвался я в монолог жены.- Какой кредит!?
- Потребительский.- спокойно уточнила она.- Всего пятнадцать процентов годовых. И поручители не нужны, только ты и паспорт. А если отдашь раньше, чем через пятьдесят дней, то вообще никаких процентов платить не придётся.
- А отдавать чем?
- Ты же сам сказал, что через неделю получишь. Я тебе, по-моему, уже говорила, что там пятьдесят дней без процентов вообще.
- Я подумаю.
- ЦелУю. Пока. Всё, побежала. А то Алёшка в школу опоздает.
- Пока.- буркнул я коротким гудкам.
Конечно же, никакого кредита я брать не буду. Поплавали, знаем. Два года назад, когда я ещё довольно неплохо подрабатывал проведением свадеб, праздников и корпоративов, Марина уговорила взять меня для чего-то, уже не помню, кредит «под удивительно низкие проценты». Потом я год пахал , как вол, без сна и отдыха, пытаясь вернуть, в итоге, три кредита, потому, что «надо было читать, что написано мелким шрифтом и со звёздочкой». Это я опять цитирую жену.
Единственным плюсом всей этой истории стало то, что я научился неплохо монтировать видео, что меня и семью теперь кормит. Хотя нет, был ещё один плюс: я научился делать заначки на «чёрный день», или как это там называется. Словом, прятать деньги от жены. В семье, где я вырос, это было не принято. Папа отдавал маме всё до копейки. После нашей свадьбы я старался следовать этому принципу, но Маринкины «денег нет» каждый раз больно доказывали мою несостоятельность как главы семьи и основного кормильца. Я пытался больше работать, отказывал себе в отдыхе, но «денег нет» не прекращалось. Сначала меня это «денег нет» мотивировало, потом виноватило, затем стало раздражать. А год назад я вдруг понял, что дело-то не во мне. Что «денег нет»- это бездонная бочка, которую я безуспешно пытаюсь наполнить. Это случилось на корпоративе жены. Подвыпивший, по-моему, финансовый директор, подсев рядом, поздравил меня с прекрасной женой и замечательным главбухом, который «умеет экономить буквально на всём и мы её за это очень ценим!». Вот так в мою жизнь и пришли заначки. Раз, и здрасьте, мы пришли и будем здесь у тебя жить. В разных местах и в разной валюте.
И деньги волшебным образом вдруг появились! Я даже смог позволить себе снять недорогую квартиру недалеко за МКАДом и работать в ней в любое время суток, не слыша вздохи-упрёки жены и недовольное шарканье тёщи.
Компьютер весело присвистнул. На панели инструментов появился жёлтенький конвертик с надписью «Новое сообщение». Как тяжелораненный, я сполз с кровати, подтянулся к ноутбуку и щёлкнул по нему. Весь монитор заняла фотография, на которой я ,тридцать пять килограммов назад, лихо отплясывал в парике и женских ботфортах в номере про бешеную проститутку за команду «Недольвы» Клуба Весёлых и Находчивых. В тот год наша немногочисленная дружина из города Ржаксы, что в Тамбовской области, разорвала Лигу Москвы и Подмосковья, выиграв её с максимальными оценками жюри во всех конкурсах. И я был её легендарным капитаном. Потом гастроли, несколько серых сезонов в Первой Лиге, женитьба, и… ребята поехали дальше, а я сошёл. Теперь они там штурмуют святая святых Клуба- Высшую Лигу, а я сижу тут, корчась от боли. Но, Слава Богу, не забывают своего первого капитана, и каждый год зовут на День рождения команды. Раньше я регулярно посещал все их мероприятия, но потом Марине не понравилось, что я там сильно напиваюсь. Они с тёщей не поленились позвонить моим родителям и «сообщить о проблеме». А у мамы к алкоголю было стойкое , даже, я бы сказал, паническое, неприятие. Её отец «по синьке» вышел в окно, а брат спился и в сорок девять лет умер от инсульта. И понеслось! По нескольку тревожных звонков в день, уговоры, угрозы, женский плач в трубку, обещания ,клятвы… и всё…я уже не в тусовке КВН-щиков. Хотя ребята, надо отдать должное их стойкости и терпению, периодически ещё зовут на свои сабантуи.
Написав вежливую отмазку и поздравив всех причастных с праздником, я попытался подняться со стула.
От выстрела в бедре и спине заложило уши. А ещё ведь надо доехать до супермаркета!
Всё, Сашок, отбегался. Оттанцевался. Отспешил своё. Теперь всё только через боль, только на морально-волевых. Ну, и на хрена такая жизнь!? Каждый шаг нужно превозмочь, каждый маршрут, даже самый короткий, досконально просчитать и оптимизировать. Но почему я?! Почему это произошло именно со мной?! За что!? За что мне!? Что я сделал в жизни не так!?
Чтобы не упасть, я начал считать ступеньки в подъезде. Дряхлая старушка с потрёпанной тележкой, сильно стукнув входной дверью, обогнала меня уже где-то на втором этаже, хотя я жил на третьем, а она – на пятом.
-Здравствуйте.
- Здравствуйте.
Шоссе дышало парами разбавленного бензина. Иномарки обгоняли отечественный автопром и , реже, наоборот. Я еле дохромал до остановки. Броситься бы сейчас под машину, вон ту, бизнес-класса, с яркими галогенами и бритым водилой. Или нет, под вон то красное «Пежо» с интеллигентно кричащей в телефон дурой за рулём. Или под вот эту навьюченную измученную «Газель».
- Проходите мадам, здесь не занято.
- Ты чего?! Уж пять лет, как месье своего схоронила. Мадмуазель.
- Садися.
Невысокий коренастый старичок галантно послюнявил платок и вытер им лавочку перед безликой, но ярко разрисованной бабёнкой, которая плюхнулась на предложенное место и, кокетливо поёрзав задницей, нашла удобное положение тела. Старичок встал рядом и стал что-то ей рассказывать, жестикулируя бадиком. Из-за шума машин снаружи и сверления дрелью кости внутри, я не слышал их разговора, хотя стоял неподалёку. Обрывки фраз, сказанные громко, смешки, восклицательные междометия до меня вроде и долетали, но в логическую цепочку повествования, увы, не выстраивались. Да и не до них было. Болевой синдром многократно усилился и выжигал мозг, сужая его до одной мысли- вот бы сейчас сдохнуть! Закрыть глаза и открыть их уже новорожденным розовощёким голопузом, жадно сосущим мамкину сиську. И снова детство, снова школа, снова, снова, снова…Молодой здоровый организм, несущий тебя только вперёд, к мечте. Быстрее, выше, сильнее…Ловкость, гибкость, распахнутые на мир глаза, жажда ежедневных открытий…
Самоубийство? Э, нет. А если спасут!? Потом с перекошенным лицом валяться в агонии на больничных простынях!? Не дай Бог!
Тем временем старичок подсадил свою пассию в автобус, попутно её облапав. Дверь лениво закрылась перед его воздушным поцелуем.
Лечь. Уснуть. И не проснуться. Хорошо бы, но это удел избранных. Такую смерть ещё надо заслужить.
-Молодой человек,- старичок смотрел на меня снизу-вверх, обдавая дешёвым перегаром.- Можете меня поздравить, мне сегодня стукнуло девяносто!
- Да ну на фиг!- искренне удивился я.- Круто!
Он хитро кивнул в сторону остановки.
- Баба моя. Так, непостоянная.- и, заметив мои ошалелые глаза, сконфузился.- Понимаю, нехорошо. Но у меня жена умерла пятнадцать лет назад, и у неё тоже никого нет, вот и…,- он пояснил паузу в словах жестом дрожащих рук,- Работали вместе. В НИИ Космонавтики.
Нехорошо!? Ты издеваешься!? Дед, да это просто замечательно! Иметь «боевой» стручок в твоём возрасте- это подарок судьбы!
- Александр.- я с уважением протянул ему руку.
- Валентин.- он переложил бадик и ответил на рукопожатие.- А я ведь с тридцать второго года здесь живу, да-а. Раньше вот тут вот мой дом стоял.- он ткнул тростью в землю под собой.- В аккурат на этом месте сараюшка, а рядом мастерская. Отец в деревне бочки резал, ну, и меня научил. Так я сначала ими кустарил. А потом все по банкам бросились солить и никому они к лешему не сдались, эти бочки. Тута вот,- он очертил бадиком в воздухе полукруг рядом со мной.- дороги не было. Три дома стояли с участками. Прямёхонько друг за другом. Вон ,- он ткнул в уходящую машину,- аж до поворота. Три семьи проживало. В одном я с Натальей Архиповной, во втором Ларюшины, а в третьем, с пристройкою- Фомины, тех человек десять, все родня. Участки громадные у каждого, почитай с четверть гектара. У Вадьки, который Фомин, там пристройка больше основного дома стояла, как замок, только неуклюжий. А в пятьдесят третьем году, когда текстильную фабрику в Первомайке открыли амуницию космонавтам шить, так вот ей-то, фабрике той, будь она неладна, дорога до переезда и понадобилась. Ну и вздумали нас переселять. Ларюшины возмущаться стали, писать везде. Мол, наш участок с домом по краю проектируемой дороги стоит, его и обойти можно. А шум машин под забором готовы и потерпеть. И Кагановичу писали, и Микояну, и даже чёрту лысому, запамятовал сейчас его фамилию.
- Хрущёву?- козырнул я школьной пятёркой по истории.
- Да нет. Другому, совсем лысому. А в тот год Сталин возьми да и умри. И началась чехарда во власти. И Ларюшинские письма все на стол начальнику нашего райкома, Степану Павловичу Пелихову, незабвенному, точнёхонько и легли. А Степан Павлович, царствие ему небесное, после войны шибко по карьерной лестнице скакать начал. Таранил любого, как бык, никого не щадил. Оттого, наверное , и мнительным стал, и злопамятным. И в дурдом потом по синему делу загремел, где от поноса и помер. Короче, дом Ларюшиных начали ломать первым. Николай, мужик ихний, в сердцах собрался и поехал в Москву на приём к министру дорожного строительства. Да там и сгинул. А Татьяна, жена его, подождала-подождала, собрала в охапку ребятишек с манатками да и подалась к матери в деревню, в Рязанскую область. Где-то с недели две, может больше, после её отъезда, приходят от Пелихова гонцы с планом дороги. И говорят, мол, предлагаем вам на пустыре участки порезать. Не столько, конечно, как было, поменьше, но тоже нормально. Тычут, мол, здесь дорога поворот будет делать, потому как рембазу переносить запретили. Сроку вам неделя, чтобы определиться, жалобы принимаем по такому-то адресу.
На следующий день ко мне Вадька Фомин заявился с женой своей, по-моему, Натальей Леонидовной её звали. Три года мы с ним враждовали из-за яблони, что я посадил, а он, зараза, втихаря ночью спилил. Видите ли, она мешала его тыквам соку набираться, солнце загораживала. Я про себя и думаю, вряд ли, ты , буржуйская морда, по-соседски ко мне попрощаться и повиниться пришёл, да ещё при параде и супругу с бутылкой клубничного самогона приволок. Сто пудов какое-то дело хочешь обкашлять. И точно! Как ты думаешь, чего заявился?
Я пожал плечами.
- Ларюшинскую землю делить! Ну, как делить? Просить, чтобы я в его пользу ходатайство подписал, мол, участок бесхозный теперь, и все соседи не против признать его собственностью Вадима, забыл как его по отчеству, Фомина. Накрыли на стол, сели, выпили, я ему и говорю, чё, мол, ко мне пришёл? Земля эта Ларюшинская, их и спрашивай. Они давай меня уговаривать. А я чё? Я ничё. Короче, посидели, всю самогонку его и мою допили, попели, повспоминали хорошее да и разошлись по домам. А Фомин, как немного от посиделок тех отошёл, так, не будь дураком, на приём к Пелихову и затесался. И ему, так мол и так, семья большая, участок маленький…два бы хорошо, с Ларюшинским в самый раз будет. Ну, Степан Павлович выслушал его внимательно, самогонку клубничную, как подобается, в стол положил и обещал подумать. Кто ж тогда знал, что он этот участок своему двоюродному брату продать решил!? А Вадька, дурачок, на радостях всё разметил, фундамент на Ларюшинском участке залил и собрался дом целиком с помощью крана поднять и на новое место передвинуть. Ну и я к нему тихим сапом присоседился, мол, и мой тоже домишку передвиньте, чтобы два раза не кататься. А тут опять гонцы от Пелихова с ордерочками на участки, нате, распишитесь. И Фоминым принесли. На один участок. Матерился, дня два не заткнуть было. И на этой самой почве возник у него конфликт со всем семейством. До этого домочадцы его по струнке перед ним ходили, любой чих исполняли. Мол, глава семьи у нас Царь и Бог, всё может достать, со всеми может договориться. А тут такой прокол! Дошёл конфликт до того, что поделили они этот Вадькин участок надвое. Да ещё забором друг от друга отгородились, метра два высотой, с колючкой по верху. Как на зоне, едрить их бога душу! Где-то через год, тоже так под осень, Вадька ни с того ни с сего пропал. Везде его искали, даже на Север в геологическую экспедицию запрос подавали. Нигде нет. Исчез и с концами. А без него, видишь ли, хозяйством управлять стало некому. Сыновьям-то он своим сильно ничего не доверял делать, всё больше сам. Так они лет через десять, как дом прохудился, и разбежались кто куда. Тебе какой автобус-то нужен?
- Вон тот,- я кивнул на отъезжающий от остановки ЛИАЗ. Или ПАЗ, кто их разберёт, с моим-то зрением.
- Ох ты!- обернулся на автобус Валентин.- Это я тебя так заговорил!? Ну, извини.
- Да что уж теперь.- вздохнул я.
- Ты чего грустный такой? Не стоИт что ль?- подмигнул мне старик в сторону ширинки и беззубо улыбнулся.
- Почему? Нормально стоИт.- ответил я и то же посмотрел в ту область.
- А чего тогда куксишься!? Молодой вон какой, здоровый!
- Да уж…здоровый.
- Вот у меня случай на войне был. Я ж минёром служил во флоте.
- Да ну!
Старик! Ты не перестаёшь меня удивлять! Минёром! Всю войну!? И живой!!?
- Ага.- как бы согласился с моими мыслями Валентин.- Четыре года. Как говорится, от бомбёжки до салюта на тральщике «Манчжурия». Старый корабль, но надёжный, ещё при царе Горохе построили. Конечно, переоснастили его под мазут, а так и на парУ и на дровах ходить мог. Что, кстати, очень удобно было. Мазута тогда давали мало, так водички в него зальёшь, и до берега худо-бедно дотянет. Наш минный расчёт состоял из четырёх человек- я, Валерка Саблин с женой Клавкой, да Павел Константинович, фамилию вот опять запамятовал. То ли Нёмов, то ли Дрёмов, да и шут с ним. Двое салазки ставят, двое мину катят. Или тащат, смотря по конфигурации. Так вот Клавка, Клавдия, красивая девка была, аж жуть. Но дурнаая! Даже не дурная, а доверчивая очень. Любила она Валерку своего, везде за ним бегала. А тот даже при ней умудрялся баб на стороне окучивать. Тогда на кораблях много женщин ходило, на подсобках, считай, половина экипажа. И что характерно, Валерчик тот далеко не красавец был. Да что там, не красавец, страшный, как пасть акулы. А бабы на него вешались, прям гроздьями. Придёт откуда-то с сальными глазками, накидает лапшу своей Клавке, поцелует, зажмёт в каюте, и та, бедная, верит. И ведь работящая была баба, рукастая. Еду из чего хочешь, на пустом месте сварганит, да вкусно как, аж пальцы по локоть потом облизываешь. Два года нас таким образом от голодухи спасала. То на берегу водорослей каких-то нарвёт, то что-то где-то кому-то починит и, на тебе, целую неделю потом жируем. Начальником нашего расчёта назначили Павла Константиновича. Крепкий мужик, статный, из казачьего рода. Но вот жизнь ненавидел во всех её проявлениях. Чем ему так она насолила, пёс его знает? Вот ведь ирония судьбы. Всё при всём у мужика, здоровый, красивый, а ноет на жизнь хуже калеки юродивого. Вот поменяй их с Валериком телами, всё бы стало на свои места. И при царе у него всё не так было, и при Керенском. И даже на большевиков поцыкивал, но тут больше при своих. И каша несолёная и мина не того калибра. Сначала он, конечно, всех своим ворчанием и нытьём доставал, а потом привыкли, как к мозолю или чирью. Если не задеваешь, не ноет. А если заноет, так и пусть, лишь бы работать не мешал. И надо заметить, что в вопросах траления и установки минных заграждений Павлу Константиновичу в нашем порту равных было мало.
Так вот, поплыли мы как-то на нашем тральщике очередной фарватер разминировать. Немцы на самолётах туда донников побросали богато и десять наших крейсеров в бухте закрыли, да и давай их с воздуха топить. А вот как донная мина работает? Наша мелочь-то над ней проходит и хоть бы хны. А потяжелее кто пойдёт, она и сдетонирует. В начале войны никто не знал , как это хозяйство обезвреживать, тогда много наших кораблей из-за них потопло. А потом научились эти немецкие штучки нашими глубоководными минами взрывать. Кидают с тральщиков и жмут детонатор. Она и взрывается, и донная с ней тоже детонирует. Вот такое вот нехитрое военное изобретение. Не успеешь отплыть- всё, тебе каюк. Подплываем. Фарватер узкий, справа-слева мель, надо быть ох каким ювелиром, чтобы по нему пройти и нигде на жопу не сесть. Наш тральщик и послали, как самый узкий. Три бригады на нём, девять мин. Сбрасываешь её с рельсов, детонатор пробиваешь и тикАть. А то, если и она и потом за ней немец рванёт, замучаешься с палубы кишки свои отскребать. Ну, мы первые две сбросили, подорвали, сидим, другие бригады ждём. Клавдия и задремала под ворчание Павла Константиновича. Любил он на работу других бригад смотреть и критиковать их вполголоса. Не так везут, не там сбрасывают, взрывают неправильно. Хоть и негромко ворчал, а всё равно, сколько раз и по роже били и за борт его сбрасывали, всё неймётся человеку.
Пришла наша очередь последнюю третью мину подрывать. Смотрим, а Валерки-то и нет. Растолкали кое-как Клавдию, иди, мол, ищи муженька своего, работать пора. Вдвоём с Павлом Константиновичем еле-еле на рельсы мину поставили, то ещё удовольствие. Тащим к борту, пупки рвём. Тут эти голубки и появляются. Идут, на весь корабль ругаются. Поняли мы, что застукала теперь Клавка своего Валерчика по-серьёзному. Ну, или терпение бабское кончилось. Такой воспалённой я её за всё время никогда не видел. Впряглись они вдвоём в работу, а лаятся не прекращают. С одной стороны Павел Константинович ворчит, с другой эти орут. Никакой радиоточки, кино и театра не надо, всё здесь, с доставкой, как говорится, на дом. Мину с горем пополам сбросили и тут удар случился по правому борту. Упёрлась наша «Манчжурия» в отмель. А это значит, сейчас и наша мина и немецкая за ней, не дай Бог рванёт. Надо бежать к носу корабля, а иначе придётся лететь. Мы с Павлом Константиновичем припустили галопом, а Клавдия с Валериком остались отношения выяснять. Ну, тут и рвануло. Сначала наша мина, а за ней и немецкая. Очнулся я уже в госпитале. Оказывается, из всего тральщика нас двоих только и удалось спасти. Удачно отбросило, прямёхонько на мелководье. Мне только ногу раздробило, а Павлу Константиновичу совсем оторвало. Вот тебе и ирония судьбы. Он жизнь ненавидел, ворчал на неё и скрипел, а вон оно как получилось. До сих пор живёт, сто восьмой год разменял, созваниваемся с ним по праздникам. Так без ноги и ходит. Протез от государства предлагали, отказался. Брюзжит тут недавно, что, мол, потеряли, черти, мои документы в своей канцелярии, и майся теперь на этой земле. И пил, и курил, и чем только не болел. Короче, списали нас с ним после этого взрыва на берег с ранением и контузией, всё отвоевались. Вернулся я домой и устроился здесь вот на рембазу, видишь, столбы за деревьями торчат. А что, хорошо, от дома неподалёку, ходить-то мне теперь шибко далеко не очень сподручно. – дед показал на две железные мачты в километре от нас.
Вдруг взгляд его остановился, он попытался сфокусироваться, от чего смешно сощурился и полуприсел, как вратарь перед прыжком.
- Посмотри, вон, второй дом слева, с серой крышей. Видишь?- обратился он ко мне.
- Ну, вижу.- кивнул я, тоже сощурившись, хоть и был в очках.
- Из трубы дым идёт иль чего?
- Вроде идёт.
- Так «вроде» иль нет?
- Идёт.
- Идрить твою бабушку! Пирог забыл достать из печки! Сейчас должна другая баба прийти, помоложе. Так та сладкое любит и пироги.
- Может, лучше купить пирог?
- Так я и купил. Разогревать поставил, олух! Побегу, ну давай!- и он протянул мне руку для прощального рукопожатия.
- Поосторожнее там с женщинами. В Вашем-то возрасте.- предостерёг я, пожимая его шершавую ладонь.
- Пока стоИт, надо пользовать.- серьёзно изрёк дед, подняв вверх бадик.- А ты всё-таки чего такой грустный?
- Да спина болит. И нога. Да и так, по мелочи.
- Пройдёт!- старичок опять мило и беззубо улыбнулся и похлопал меня по локтю.- Повезло тебе. Молодой ещё, всё впереди.
И он пошёл домой, смешно припадая на бадик. Спина неожиданно прошла, в теле почувствовался небывалый прилив сил. Как будто этот маленький неуклюжий дед, словно Старичок-Лесовичок из русских народных сказок, унёс с собой всю мою немощь и уныние, нытьё и хандру. А взамен подарил желание жить, творить, играть в КВН, любить радости и трудности, счастливые моменты и моменты разочарований. В общем, любить ту самую жизнь, ради которой сорок с лишним лет назад и затевали родители мальчишку с гордым мужским именем Александр.
Я вскочил на подножку подошедшего автобуса. А ведь правда! Я вдвое младше этого странного деда, значит, вдвое сильнее, вдвое перспективнее, вдвое радостнее, наконец! Вдвое любопытнее, да всего вдвое, чёрт побери!
Плюхнувшись на свободное сиденье, я с глупой счастливой улыбкой уставился в окно.
Автобус, ворчливо чихнув, остановился перед шлагбаумом на железнодорожном переезде.
Нагло выставляя напоказ яркие, даже вычурные наряды, красиво дефилировала по подиумам Подмосковья холодная поздняя осень.