Ледяные цветы и чад из камина

Ирина Ярич

Ледяные цветы и чад
из камина

I
Будущее рядом

Пальцы ловко управлялись с крепежом и перчатки совсем не мешали, напротив, их специальная конструкция, как и особый материал, из которого они сделаны, только помогали, впрочем, как и весь "умный скафандр". О прозрачный непробиваемый пластик, закрывающий лицо, хлестал дождь, в свете прожекторов его струи колыхались от порывов ветра. Хотя лучше уж дождь, это вам любой скажет, кто здесь прожил хоть неделю и застал оранжевый смог, сквозь который дальше метра ничего толком не разобрать.
Работы ведутся круглосуточно, в четыре смены. Временные жилищные блоки уже заменили комфортабельными домами, где у каждого автономная комната, а также есть уютная гостиная для бесед и настольных игр, общая для всех, и, конечно же, спортзал с бассейном и столовая. Нерабочее время большинство проводят здесь, хотя немногие, обычно из вновь прибывших предпочитают осмотреть окрестности. Они красивы, по-своему. Тут много зелёно-оранжевых озер, стремительных и спокойных рек, и, даже морей со скалистыми берегами.
Но первоначальное очарование длится не долго. Когда работаешь в скафандре, не снимая по шесть и более часов, то эта спасительная оболочка надоедает, и лишний раз её натягивать не хочется. А тут без скафандра не погуляешь, не вздохнёшь полной грудью, не искупаешься ни в реке, ни в озере, ни в море. Там метан или этан или их смесь. На Земле это газы, а здесь ... при морозе, когда столбик термометра колеблется от ста пятидесяти до двухсот и более градусов мороза по Цельсию любой углеводород, прольётся дождём и станет плескаться во впадинах и разных углублениях поверхности планеты.
Здесь полно полезных ископаемых. Первая буровая дала многообещающие образцы. Монтаж второй подходит к концу, завтра заступает очередная смена землян, которые уже прибыли, они и завершат его. И снова бур врежется в рыхлую почву, а потом со скрипом станет пробиваться сквозь плотные и скалистые слои.
Для многих с сегодняшним рабочим днём закончилась и двухмесячная командировка на Титан. В их числе и два приятеля Сергей и Филипп. После работы и непродолжительного отдыха они напоследок решили побродить, сначала отправились на кладбище "Первопроходцев", где покоятся родители Филиппа.
Много лет назад газовые и геологоразведочные компании, понимая, что запасы Земли иссякают, обратили свой взор за её пределы. И, конечно же, набросились на Луну. Но учёные всего мира забили тревогу.
Слабые голоса учёных усилили художественные фильмы-катастрофы. Киноиндустрия откликнулась быстро, убив двух зайцев. Кинокомпании получили колоссальную прибыль, потраченные миллионы на спецэффекты окупились с лихвой и завоевали оглушительный успех. Многие считали авторов и участников этих фильмов борцами и героями. Где стихийно, но чаще организованно возникали митинги, демонстрации, движения, где главным требованием стало прекращение каких-либо добывающих работ на Луне. Кадр одного из фильмов, где она изрыта туннелями, зияя червоточинами, несётся на Землю, перекочевало на плакаты и рекламные щиты с надписью: «Спасти Луну, значит спасти себя!» В интернете появилась карикатура неизвестного автора, где из нескольких отверстий на Луне высовывались червяки и гусеницы в противоударных касках с лицами президентов корпораций, которые поделили наш спутник. В разных странах офисы этих компаний штурмовали студенты, злосчастных сотрудников забрасывали гнилыми и червивыми яблоками, а полиция и милиция защищала их весьма неохотно.
Киношники понимали, что они преувеличили и сами сомневались, что Луна, приблизится к Земле и уменьшение массы спутника вряд ли обернётся катастрофой и губительно отразится на землянах. Но устоять против эффектных сцен и кадров, где во всей технической мощи поражали спецэффекты, не считали нужным. И потом одобрение зрителей, которые щедро платили за просмотр. Конечно, для хозяев кинокомпаний главное тоже прибыль. Возникла своего рода война между добывающими корпорациями и киноиндустрией. Фильмы пользовались бешеной популярностью. Киношникам не надо было тратить миллионы, чтобы лететь к Луне, они получали свои миллиарды на Земле, их поддерживали зрители.
Ученные в эту битву не вмешивались, лишь упорно твердили, что нарушение космического баланса может вызвать непредсказуемые последствия. Они не опровергали того, что показывалось в фильмах, дипломатично обтекаемо уходя от конкретных ответов.
И бизнесмены, предприниматели и промышленники вынуждены были уступить, они оставили в покое рябую Луну и заинтересовались спутниками других планет Солнечных системы. Они торопились. Надо было застолбить за собой территорию побольше и повыгоднее. Спешно разрабатывалось оборудование и спецснаряжение для работы в невероятных для землян условиях. Старались не допустить утечки информации и, по возможности умыкнуть её у конкурентов.
Людям, далёким от космической отрасли и амбициозных проектов дельцов в освоение Солнечной системы не верилось, они привычно ждали новых разработок, касающихся облегчения быта, повышающих комфорт и освобождающих от каких-либо физических усилий. Хотя наличие свободного времени и избыток сил не все тратят с пользой для себя и других. И какой смысл делать быт легче, чтобы потом мучить себя, потея на тренажёрах и "сидеть" на диетах? Но обыватели видели благо прогресса и научных открытий применимо к повседневной жизни, они перестали мечтать и не могли поверить, что освоение других планет и создание баз и колоний землян возможны не только в фантастических книгах и фильмах. И сладкоречивые компании потратили немало средств, чтобы пробудить интерес и в результате заполучить добровольцев в космические экспедиции. Родители Филиппа были среди добровольцев, которые решили отправиться на спутник далёкого Сатурна не только из-за очень приличного вознаграждения, и, быть может, рисковать своей жизнью из-за страховки, которая обеспечит несколько лет безбедного существования родным в случае их смерти, но в них, в поколении, которое выросло на ценностях прагматических и рационалистических, проснулись романтики, у них проявился дух первооткрывателей неизведанных земель.
Первая экспедиция была кратковременной, жили на корабле, каждый работал по сорок-шестьдесят минут, потом перерыв в несколько часов. Конечно же, возникали сложные ситуации, но обошлось без серьёзных аварий. На смену им прибыла вторая интернациональная экспедиция, которая продолжила закладывать основу базы землян.
Возвращение первой экспедиции было встречено во всём мире с ликованием, и поток желающих лететь в третьей экспедиции несказанно вырос. Но в неё отобрали, в первую очередь тех, кто участвовал в первой и согласился продолжить сооружение космической базы, а потом тех, кто записался в начале, последующих распределили в намечающиеся четвёртую, пятую и шестую экспедиции.
Родители Филиппа хотели снова отправиться на Титан и вошли в состав третьей экспедиции. Филиппу тогда было девять лет, но он до сих пор помнит, с каким восторгом отец и мать рассказывали о полёте, о фантастическом мире Титана, о трудной, но интересной работе.
Третья экспедиция жила уже во временных автономных блоках, а корабль вернулся на Землю с членами второй экспедиции и с тоннами жидкого метана, этана и образцов грунта. Возвращение экспедиции и прилёт четвёртой планировалось через полгода. Вот тогда и обнаружилось, что ни скафандры, ни оборудование, ни жилищные помещения ещё недостаточно пригодны для жизни и работы человека в жутких природных условиях Титана. С каждым днём количество неполадок и их степень сложности увеличивалось, аварии случались чаще, люди получали больше травм, и довольно таки немалый запас медикаментов быстро таял. Земляне на работе обмораживались, отравлялись газом, их уносило ветром и, как перекати-поле катало и швыряло, и не всегда удавалось найти беднягу, а, если и находили, то если ему не переломало кости, то у него могла закончиться дыхательная смесь. Когда налетал ливень, такой, будто на человека в один момент выливается несколько полных ванн, такие потоки жидкого метана сбивали с возводимых конструкций и просто с ног и уносили в ближайшие реки и озера, откуда выловить пострадавшего было нелегко. Иные терялись, когда округу накрывал желтовато-оранжевый густой туман, который казался липким и обволакивающим и от того ещё более противным. Люди страдали от нарушения герметичности и сбоев автономности жилых блоков.
Уже в первый месяц недалеко от базы появились могилы землян. Когда к концу четвёртого месяца прибыла спасательная экспедиция, она застала одиннадцать человек больных и ослабевших, а шестьдесят пять покоились на кладбище, и ещё девять могил были пусты, потому что этих людей не смогли найти.
Под напором общественности компаниям, санкционирующим экспедиции пришлось приостановить работы на Титане и выделить капиталы на разработку средств защиты и безопасности людей от агрессивной среды Титана. Полёты возобновились только через десять лет.
После смерти родителей Филиппа опекал дед. К тому времени, когда Филипп окончил школу, во многих крупных вузах мира создали факультеты, где готовили специалистов для освоения планет Солнечной системы. Несмотря на возражения деда, внук решил идти по стопам отца и матери и мечтал отправиться на Титан.
Теперь же после окончания пятого двухмесячного пребывания в этом оранжево-зеленоватом и оранжево-буром мире ему всё чаще становилось грустно. Вот и сейчас он думал к чему приведёт эта безудержная экспансия? Корпорации, специализирующиеся на добыче газа оплели своими щупальцами большую часть Титана. Ещё бы, метан можно черпать и качать прямо из рек и озёр! И транспортные корабли снуют с Земли на Титан и обратно.
Филипп сидел с приятелем на скамье из этановой ледяной глыбы и смотрел на могилы родителей. На ледяных плитах лежали ледяные цветы - ромашки и бутоны роз, желтовато-грязные с оранжевыми вкраплениями - это он их вчера вырезал и положил. Напрасна или нет их смерть? Стоит ли жизни людей тот газ, что прибывает отсюда на Землю?
Сергею тоже не давали покоя некоторые вопросы.
- Знаешь, Фили, я вот думаю, - сказал он, - метана, этана и азота здесь полно и хватит, возможно, не на десятки, а на сотни лет добычи, а потом? Что потом? Я не о том, что будут люди делать. Они к этому времени ещё где-нибудь найдут и что-нибудь ещё получше. А во что превратится Титан? В продырявленный каменный шарик? И спасти его не удастся, потому что гибель его неповторимого мира ничем не грозит землянам. Да и корпорации, потратившие миллиарды на создание баз и перелёты, не сдадутся.
- И поэтому твоя эта командировка последняя, да, Серёга?
- Скорей всего, да. А ты, что решил?
- У меня тоже сомнения, и давно. Серёж, ты смотрел после обеда новости?
- Нет, был в бассейне, а что?
- Поднимается буча. По поводу Титана.
- Да, пустая болтовня.
- Кто знает? Конечно, это не то, что было в защиту Луны, но всё же. Ученые против освоения Титана.
- Они давно против, хотя в начале подавляющее большинство было за.
- Теперь эта тема дискутируется в ООН, а ЮНЕСКО признал Титан, как и Луну, достоянием Солнечной системы, значит, земляне не вправе ими распоряжаться.
- Ой, Филипп, пусть не смешат, кто их будет слушать, и терпеть миллиардные убытки?! И тем более, кроме землян разумных существ в Солнечной системе не обнаружено.
- Пока, не считая амёбообразных полупрозрачных существ в ионосфере Земли.
Сергей обречённо махнул рукой, золотисто сверкнул синий материал на скафандре.
- Фили, ты думаешь, что такой наивный шаг кого-нибудь остановит?
- Конечно, подобная попытка спасти Титан наивна, но всё же пусть такая, чем никакая.
- Видимо, да.
- Но в данном случае среди ученых раскол. Одни - ярые защитники Титана считают, что этот спутник Сатурна и единственный обладатель атмосферы, почти наглядное пособие, какой могла быть Земля три миллиарда лет назад, когда её атмосфера состояла из метана, воды, аммиак и водорода. Более радикальные из этого лагеря призывают человечество стать самим творцами и субсидировать средства на создание искусственного солнца, которое пригодится при освоении почти любого космического тела Солнечной системы и не только её, а главное с помощью его энергии повысится температура на Титане, а потом сама природа, которой тоже можно будет помочь, породит жизнь. Во время гроз от электрических разрядов произойдёт распад простых молекул до реакционноспособных фрагментов, попросту говоря, свободных радикалов, которые, взаимодействуя друг с другом, образуют большие молекулы и в результате превратятся в органические соединения.
- Они, что там совсем рехнулись?! - не сдержался Сергей, удивлённо взирая на приятеля сквозь прозрачный пластик шлема.
- У этих чудиков есть оппозиция. Часть её нейтральна, то ли им действительно безразлична судьба Титана, то ли их подкупили корпорации, но дёшево, не понятно. Они всех пытаются успокоить и нажимают на то, что чтобы с Титаном не произошло, это никоим образом не отразится на землянах.
- Ну, вот, Фили, как я и думал.
- Подожди, Серёга. В этом лагере есть активные противники вмешательства в природу Титана. Особенно они выступают против боготворчества людей, к ним подключились и разные религиозные деятели. Они считают, что у людей нет морального права на подобные эксперименты. А некоторые из наиболее рьяных грозят землянам, мол, где гарантия, что с существами, которое породит человечество не произойдёт конфликт? Предприимчивые киношники ухватились за эту идею и уже снимается фильм о борьбе "титанят" с породившими их землянами.
- Утешает только то, что люди ещё не способны создать искусственный источник, способный обогреть планету.
- И в масштабах планеты создать новую жизнь. Пока мы умеем только тратить, что создавалось миллионами лет.
- Фили, а если когда-нибудь всё же человечество сумеет создать искусственное солнце?
- Будем надеяться, что до той поры мы не доживём.
- А может к тому времени люди изменяться?
- Мы с тобой этого не узнаем. Хотя помечтать, конечно, можно.
Приятели встали, пошли к берегу озера. Внешне их движения казались неуклюжими, но они уже привыкли к тяжёлой подошве, которая не давала ветру сорвать их с места и в то же время отпружинивала, помогая ноге делать шаг. Да и весь скафандр сопротивлялся, он мог выдержать трёхсотградусный мороз, давление в две с половиной земных атмосферы и ветер, мчащийся со скоростью четыреста пятьдесят километров в час.
Погода стояла на редкость замечательная, ветер всего лишь шестьдесят метров в секунду, почти ясно. Вечерело и зеленоватое небо начинало буреть и темнеть, всё ярче проявлялись огоньки звёзд, а самая большущая из них - Солнце уже клонилось к горизонту, где громоздились и росли клубящиеся бордовые при закате кучевые облака.
- Ночью будет дождь, - кивнул в их сторону Филипп.
- Скорей всего, - подтвердил Сергей и перевёл взгляд опять на Сатурн.
Вид Сатурна с Титана великолепен. Огромный переливающийся перламутровый шар, словно колобок, заблудившийся в этом зелёном небе, и будто он застрял в полях исчезнувшей шляпы, которые опоясывают его частыми серебристыми струящимися нитями.
Филипп и Серегой подошли к обрыву. О буровато-оранжевый скалистый берег бились высокие тёмно-зеленоватые волны с оранжевой пеной. Вдали, напротив, в пучину погружался белёсый шар с перекошенным ободком, а на вздымающейся поверхности озера золотилась дорожка, как призрачный мостик между звёздами и людьми.
Оба приятеля уже не первый раз снимали на камеры закат Сатурна, и всегда он разный.
- Филипп, поехали в отпуск на Байкал, а потом на Алтай, а?
- Серёж, с удовольствием. Но сначала мне надо закончить одно дело.
- Насобирал на квартиру для деда? Не поедет он.
- Почему?
Сергей замялся.
- Трудно объяснить, но мне так кажется.
- Посмотрим.

II
Прошлое рядом
После возвращения на Землю, приятели вместе со своими коллегами провели неделю в реабилитационном центре. После чего все разъехались по домам, впереди у каждого из них полтора месяца отпуска. Филипп заехал к себе, чтобы только оставить вещи, вздохнуть милым подмосковным воздухом, у него в Звёздном городке уютный дом с небольшим садиком - наследство родителей, и сразу же отправился в Москву к деду. Оказалось, что он в больнице. Филипп туда. Так ничего страшного, всего навсего старость! Лечащий врач обещал через несколько деньков, а может через недельку выписать.
Филипп решил за эти дни приготовить деду сюрприз. Так как тот упорно не соглашался переехать к нему, хотя гостил с удовольствием и копался в саду и в огороде, Филипп уже давно мечтал подарить ему хорошую квартиру. Внук считал, что маленькая однокомнатная квартирка деда в доме, построенном скороспелым методом лет восемьдесят назад ужасно неудобна. Он откладывал от своих титановских командировочных и накопил необходимую сумму, для того чтобы приобрести квартиру внутри Садового кольца. Центр теперь по вечерам и выходным не вымирает, как раньше. Офисы и различные организации в большей степени оттуда перекочевали , их рассредоточили по необъятной Москве, и жителям не надо тратить время и силы, чтобы пересекать весь город, отправляясь на работу и возвращаясь домой. Да ещё часть перевели в область, и уже давно пригородные автобусы и электрички не напоминают бочки с набитой битком селёдкой и не выбрасывают на московские вокзалы сотни тысяч уже утомлённых дорогой работников. В транспорте стало свободнее, да и пробки на дорогах исчезли. И в воздухе, в том числе и в центре уменьшилось количество разного рода вредных веществ, и дышится легче и приятнее.
Конечно, в исторической части города жильё дороговато, но Филипп не из тех, кто может пожадничать для любимого деда, к тому же единственного родственника. Выбор Филиппа пал на просторную квартиру в старинном, прекрасно сохранившемся особняке в центре Москвы. Сделку купли оформили довольно быстро, и вскоре в предполагаемом жилище деда трудилась бригада ремонтников, отделывая квартиру по вкусу нового хозяина. Филипп тем временем ездил по магазинам, выбирал, заказывал шторы, мебель и другие разные необходимые вещи. Конечно, можно было заказать всё по каталогам или через интернет, по Филиппу нравилось, что называется потрогать руками, ему недостаточно изображения, требовалось проверить качество самому.
Уже через два дня ремонтники обновили квартиру, а из магазинов привезли заказы. Когда повесили красивые шторы, их фон гармонировал с цветом стен, поставили мебель, на пол в спальню и гостиную положили шерстяные ковры, и стало так уютно, что никуда не хотелось уходить. Вечером, после ужина Филипп сидел в гостиной и смотрел, как в камине горят поленья. Он наслаждался тишиной и покоем. Ему не терпелось поскорее привести деда, он был уверен, что тому здесь непременно понравится.
Оранжево-красные языки пламени бились в камине и, будто возмущались чему-то, слегка потрескивая. Сумерки сгущались, Филипп не зажигал света, бледно-розово-сиреневатые стены гостиной темнели и краснели от огня камина. Филипп с блаженной улыбкой дремал.

…Возле белой колонны, которая сверкала глянцем стоял пуфик, на нём сидела молодая женщина, она вытирала скомканным платком мокрые щёки, а слёзы продолжали бежать. Около второй колонны, что располагалась с другой стороны камина, курил высокий мужчина в светлом костюме. Женщина между всхлипываниями бросала ему:
- Совсем рехнулся! Из квартиры устроил пыточную камеру!
- Заткнись! Ты не понимаешь! – зло рявкнул он и швырнул недокуренную сигарету в камин. – Ну, что нашли его! – крикнул он кому-то. – Колян, уведи её в спальню, пусть посидит на пару с батареей и подумает на кого наезжает! – и кинул наручники подходившему к нему парню.
…В камине, облицованным светло-серым мрамором тлели угли, и красноватое свечение слабо освещало большую комнату, которую заполнял мрак.
…Тот же мужчина, но его красивое лицо искажено злобой, а прекрасный светлый костюм забрызган красно-бурыми пятнами. Он что-то кричит.
…Молодой человек в кожаной куртке с гримасой брезгливости и ужаса в глазах бросил какой-то кусок в камин. Двое других отворачиваются с отвращением. Из камина повалил дым, парни морщатся, закрывают носы руками и куртками. По большой, освещённой массивной люстрой со множеством хрустальных капель комнате с белыми блестящими колоннами и шикарной дорогой мебелью разносится чад и запах какого-то горелого мяса. Они бросились к окнам и только начали их открывать, как тот, что был в светлом костюме подскочил к ним, и показывая на камин, кричит, они в ответ тоже. Тогда один из парней подошёл к камину, взял кочергу и стал ею переворачивать обуглившийся кусок. Другой принёс очередную порцию, и её запихнул в камин. Третий подбросил поленьев. Они исполняли приказание с ворчанием и морщились от вони горевшего мяса…

Казалось, в окна лился сиреневато-розовый свет, а бордовые розы парили в нём. Филипп потянулся, встал, подошёл к окну, отдёрнул штору, потом пошёл к другому. Золотистые лучи ворвались и упали на розово-сиреневатые стены, красивый нежный цвет, которых поднимал настроение. Филипп быстро забыл свой странный сон и весело напевал, прибирая в спальне, планировал, что ещё надо приобрести в гостиную.
Прошло несколько дней, они были наполнены приятными хлопотами по обустройству квартиры, лежанием на диване и чтением или просмотром телепередач. Филипп не бездельничал, и в то же время отдыхал, хотя нужда в душевном равновесии только увеличилась. Причиной стали его сны. Вернее сон, который повторялся в той или иной мере наполненности различными эпизодами каждую ночь. Из него по большей части запомнил какие-то обугленные куски в камине, а от них вонь горелого мяса. Когда наяву он поджигал небольшое берёзовое полено, чтобы смотреть на пламя, на укрощённую стихию, от которой тепло и светло, на извивающиеся оранжево-синеватые язычки и слушать успокаивающее слабое потрескивание, то ему начинало казаться, что запах исходит не от сгорающего дерева, а какого-то мяса, какой-то плоти. Вонь и чад стали буквально преследовать его. Филипп объяснял себе тем, что не только переутомился на Титане, но и долговременным пребыванием в закрытом пространстве там. А здесь в квартире своего рода продолжение того же почти замкнутого помещения, да ещё непривычный для него предмет – камин и длительное созерцание огня. Вот в результате и странные сны. «Ничего, переселю деда и поеду куда-нибудь на природу, она и время - лучшие лекари для души»- думал он.
Филипп ехал вместе с дедом, у которого захватывало дух, когда автолёт взмывал и, лавируя между другими, несся над многолюдной улицей. «Если б такую штуку во времена моей молодости…страшно представить, чтобы мы натворили бы…», - говорил себе дед, вжимаясь в кресло.
Дед, конечно же, ездил на автолёте вместе с внуком далеко не первый раз, но привыкнуть не мог. Что поделаешь, новые веяния трудно приживаются среди старых привычек. Ещё в начале ХХI века учёные из Дубны изобрели звёздную батарейку - солнечную батарею, которая могла работать круглосуточно. А потом создали автолёт, он совместил частично функции автомобиля, самолёта и вертолёта и стал необходим, когда ещё пробки в столице и на пригородных шоссе переросли в настоящее бедствие. Компьютер, проверяя загруженность проезжей части, сам решает, когда автолёту ехать, а когда лететь. При желании можно перейти на ручное управление. Автолёт на звёздной батарейке стал спасением для уже загазованных донельзя и забитых автомобильными пробками Москвы и Подмосковья.
Ещё пользуются автомобилями на бензине, и не только из-за их дешевизны по сравнению с автолётами. Нефтяные компании панически боятся краха и пугают население мифическими массовыми авариями автолётов. Автомобильная промышленность перестраивается на новый вид транспорта медленно. Но, чтобы не говорили нефтяные магнаты, их власть и влияние постепенно идёт на убыль. Автолёты же всё больше становятся популярны, к тому же они не отравляют воздух выхлопными газами.
Филипп перешёл с ручного управления на автономное, направляясь в сторону Садово-Черногрязской улицы, а оттуда недалеко до тихого переулка, где в бывшем доходном доме начала ХХ века, не раз перестроенном, располагалась двухкомнатная квартира для деда, о которой он ещё не знал.
Майское солнце щедро одаривало теплом землю, озябшую не только за зиму, и морозный март, но и за холодный апрель. Взметнулись сиреневые гроздья, и в раскрытые окна автолёта донёсся запах сирени и молоденьких листочков тополей и лип.
Филипп вспомнил, что старые люди обычно знают кое-какую символику снов, и рассказал ему про свои сны.
- Нет, Филиппушка, никогда не слышал к чему это может быть.
- Ну, дедуль, значит, просто-напросто переутомился. Поеду на Байкал, а потом на Алтай, там всегда у меня все проблемы улетучиваются. Если хочешь, давай со мной, там такая красота!
- Да куда мне в такую даль! Эти красоты по телеку посмотрю. А вот сон твой …говоришь повторялся несколько ночей, а может всё ж это что-то означает, может какой знак?
- Не знаю, дедуль. Ничего в голову не приходит. Да брось никакой это не знак и потом… знаешь, как будто не из нашего времени – одежда на людях, обстановка… судя по тому, что я видел в фильмах, то это где-то в конце прошлого века, может 90-е годы, но меня тогда и на свете не было… Слушай, дед там один парень… я всё гадал, кого он мне напоминает, так вот осенило, наконец, похож на тебя молодого. Я всё думал, где видел его? На фото, твои фото, дед, вот странно, да?
- Филиппушка, расскажи ещё подробней то, что тебе снилось.
Филипп опять пересказал всё, что помнил их этих странных снов. Дед, молча внимательно слушал. Филиппу показалось, что с дедом что-то произошло, он побледнел и как-то весь переменился.
- Дедуль, тебе плохо? Вызвать скорую?
- Не-ет, не надо, обойдётся.
- Подлетаем уже.
Несколько минут езды превратились для деда Филиппа в полёт в прошлое. Вид дома, к которому они приближались тоже возвращал его на несколько десятков лет назад. И дед уже почти был уверен, какая квартира его ждала.
Его опасения скоро подтвердились. Эта была та квартира, вернее часть её и почти неузнаваема, уже нет колонн, но есть камин, тот камин… Нет, он здесь жить не сможет, никогда и ни за что! Но, как сказать внуку, правду ему лучше не знать. Какой хороший у него внук, так заботится! Он так старался, здесь так красиво и уютно, но жить в ней – никогда…
- Ну, что дедуль, не ужель не нравится? – Филипп с удивлением смотрел на оторопелого деда.
- Что ты, конечно нравится! Здорово! Только непривычно.
- Это не беда, привыкнешь.
- Тут и загвоздка, старикам приживаться на новом месте трудно.
- Неужто в свою каморку хочешь вернуться?
- Каморка! Скажешь тоже. Нормальная квартира, мне старику в самый раз. А тут хоромы…
- Я думал ты сразу здесь останешься.
- Успею, квартира не убежит. Слушай, Филиппушка, ты езжай на свой Алтай и за меня не волнуйся.
- Дедуль, как хочешь. Могу оставить тебе мой автолёт, чтоб сюда ездил, когда вздумаешь.
- Не-ет. Я по привычке на метро, сначала от городка на лёгком, а потом на подземке.
- Так, что поехали ко мне в Звёздный или ещё тут побудем?
- Поехали, Филиппушка, поехали.
- Вот ключи от этой квартиры. Хочешь у меня в Звёздном живи, хочешь тут.
- Ладно, Филиппушка, ладно.

Филипп уже спал, а дед сидел на кухне перед включенным телевизором, но смотрел мимо него в свою молодость… То было время беспредела, а беспредельщиками были они…
- Бабур, ты совсем сдурел! Накурился и ничего не соображаешь! – кричал он.
- Как ты разговариваешь, щенок! Кому перечишь?!
- Бабур, мы не мясники!
- Я что ль, по-вашему, мясник!
- Ну, зачем ты его завалил? Какая тебе польза от мёртвого архитектора?
- Он был виноват! Забыл? Тянет и тянет, сколько может тянуться этот треклятый ремонт?!
- А теперь он быстрее закончится?
- Заткнитесь, вы поганцы! Труп надо уничтожить! И никто не узнает!
- Ночью отвезём в лес…
- Нет! Только так, как я сказал!
- Бабур, мы всегда были с тобой! Мы никогда не отказывались, но это…
- Ах, вы сволочи, паразиты!.. Ну и чёрт с вами!.. Сам! Я сам… Где топор?! А боитесь гады, трусы! Бойтесь…

Кроткие лики немного удивлённо взирали с икон. Алексей Григорьевич поставил свечку и смотрел на распятие на столике за рядами свечей, мысленно обращался к Господу даровать Царство Небесное усопшему Арсению. Справа возле иконы Богоматери священник средних лет разговаривал с молодой прихожанкой.
Алексей Григорьевич повернулся и пошёл к выходу, потом остановился в задумчивости, развернулся, подошёл к прилавку, написал записку, отдал её пожилой женщине за прилавком, которая протянула ему свечку. Теперь он просил здравие внуку.
Когда женщина отошла от священника, а тот направился в заалтарную часть церкви, Алексей Григорьевич поспешил к нему. Попросил разрешения посоветоваться и исповедоваться.

- …он мог себе позволить всё или почти всё, что хотел: дорогие машины, дорогие проститутки, дорогие гостиницы, при желании поездка за рубеж… Легальный бизнес его не особо интересовал. Благодаря тому, что он утвердил жёсткую суровую дисциплину, наша группировка работала чётко и слаженно, каждый знал своё место и обязанности. К Бабуру деньги стекались с разных коммерческих точек. Ему и делать то уже стало нечего, только развлекайся и кайфуй. Вот он почти всё время и был под кайфом, отчего и «крыша поехала». Стал бешенный, невменяемый. В тот день он тоже был не в себе…Права была Юлька, его любовница, которая говорила, что он превратил квартиру в пыточную, только Бабур на этом не остановился… Она стала потом разделочной, а после крематорием. Бабуру показалось мало, что он измывался на бедолагой-архитектором несколько часов, замучил до бесчувствия… даже сейчас вспоминать страшно… В, конце концов он убил его, стволов в доме хватало. И что удумал! Чтоб мы труп расчленили! Нас было трое, мы его телохранители, а он нам приказывает такое… мы ни в какую… Бабур ещё больше взбесился. Ругались долго, думали, прибьёт и нас…обошлось… в бешенстве схватил топор и пошёл сам… Нам же пришлось окровавленные куски палить в камине, до сих пор тошно вспоминать. Была такая непроходимая вонь и чад, нас чуть не выворачивало на изнанку… Прошло столько лет, многих, да почти никого из нашего той группировки в живых и не осталось, в земле лежат, рассказать внуку эту историю никто не мог, да он мне сказал бы. А внук мой парень добрый, он не знает, как мы в молодости зарабатывали, конечно же, не все, но таких как мы было немало… Он купил мне квартиру, и оказалось, что это та самая квартира, вернее почти её половина, после реконструкции из неё сделали две. Но в этой есть камин, тот камин, в котором нам пришлось… Не могу я в ней жить и правду сказать внуку не могу, потому что боюсь потерять его любовь и уважение, а он у меня – единственная радость в жизни. Сын мой и невестка погибли в авиакатастрофе, когда внуку и десяти не исполнилось, вот мы с женой покойной и воспитывали, хорошая она у меня была, Царство ей Небесное, - Алексей Григорьевич вздохнул, помолчал. – Теперь у меня кроме внука больше никого… Всё жду, когда женится. А, когда ему?! Всё летает, в космосе работает, представить страшно. Как командировка у него, а я ни жив, ни мёртв, как он там, всё в скафандре, да в спецблоках разных, а если что там нарушится, ведь без аварий не бывает…Ну, пока Бог милует, - Алексей Григорьевич перекрестился. – Так вот вернулся он недавно и вместо отдыха затеял мне подарок. Зачем мне на старости лет?! Само собой я возражал, потом думаю, ладно, всё одно после меня ему достанется. А он видит, что я приумолк, и свои сбережения бухнул на квартиру и уже стал обустраивать её. А, чтоб не мотаться к себе в Звёздный городок и обратно, там и оставался, ночевал. А ему эти кошмары снились, то есть то, что было в этой квартире много лет назад на самом деле… И почему ему?..
Священник внимательно слушал, всматриваясь в добродушное лицо старика, старался представить его молодым бандитом, и у него не выходило. Озабоченность и испуг вызывали сострадание. Осуждать его за прошлые дела он не имел права, на это есть закон, есть Бог.
- Как звали убиенного? – спросил священник
- Арсений. Я уже заказал по усопшему сорокауст и особую панихиду.
- Закажите ещё молебен и квартиру надо осветить. А Бабур жив?
- Нет, его давно на свете нет. Через несколько дней после того случая он послал меня за коньяком для себя, для нас то был сухой закон, если только он разрешал иногда, а когда я возвращался, смотрю к дому микроавтобус подруливает и три машины. Я удивился, сбавил газ. А из микроавтобуса посыпал спецназ, из машин какие-то гражданские, и все в тот подъезд, где жил Бабур. Я притормозил у противоположного тротуара возле скверика, вышел и спрятался в кустах. Слышу стреляют, я думал, думал, что делать? Помочь Бабуру я не смогу и садиться тоже не хочется, и я рванул между кустами… На следующий день из газет узнал, что в перестрелке Бабур погиб. Потом я уехал, у меня кое-какие деньжата были, сел на дно. Сколько наших покосило, то менты, то конкуренты! Я и завязал, женился…
Священник непроизвольно с облегчением выдохнул.
- Будем молиться, Бог милосерден…

Где-то в голубой вышине крякали дикие утки. На ветру трепыхались длинные ветви берёзы, которая украсила свои зелёные кудри жёлтыми прядями. Листва сбрасывала последние капли дождинок и те, сверкая в лучах солнца, выглянувшего из-за уходящих туч, падали на мокрую, всё ещё сочную траву. Земля и тропинки в саду пестрели от уже опадающих листьев. Алексей Григорьевич перекапывал грядку, удаляя ботву, корни, попадающиеся сорняки. Земля влажная и рыхлая готовилась к осенне-зимнему отдыху.
- Дедуль! – вдруг пронзил тишину знакомый голос.
Алексей Григорьевич распрямился, одной рукой оперся о черенок лопаты, другой, прикрывая глаза от яркого света, всматривался. От калитки к нему шёл радостный Филипп с какими-то баулами в руках и рюкзаком за спиной.

- Ну, что за капризы, дед, как маленький!
- Конечно, вспомни поговорку: старый, что малый…Филиппушка не сердись, ну никак там не приживаюсь, уж прости, дружок.
- Жаль, квартира то хорошая и место тихое, хотя и центр… А, может всё ж надумаешь… потом, а?
- Нет, Филипп, пусть она твоя будет, прошу тебя… Жильё лишним не бывает. А не хочешь, продай… А вот за рыбку байкальскую спасибо большое, вкуснотища и говорить нечего! Да, Филиппушка, как твоё самочувствие, снов этих дурацких нет или как?
- Не, дедуль, природа нашей матушки Земли – великий лекарь… Ой, я же всю дорогу снимал, и туда, и обратно, и там. Менял фокусировку и масштаб, так, что можно и гору, например всю охватить или белку на дереве увидеть. Ещё сам не смотрел, не знаю, что вышло.
- Давай, давай, я кино люблю… Филиппушка, как хорошо, что в твоей фирме продлили тебе отпуск, наконец-то ты отдохнул хорошенько.
- А я уволился оттуда.
- Как же, внучок, говорил же, когда звонил, что продлили отпуск.
- Сначала продлили по моей просьбе за мой счёт, а потом я окончательно решил и отправил им просьбу об увольнении.
- Выходит, на Титан больше не полетишь?
- Нет, дедуль, теперь хочу отправится на Европу.
- Вот и хорошо, Филиппушка, - радостно подхватил дед.
Филипп же едва улыбнулся тому, что дед явно не понял, какую Европу имел в виду его внук.
- А кто это? - спросил Алексей Григорьевич, с интересом всматриваясь в молодых людей на экране.
- С этими ребятами я познакомился на Байкале, они гидрохимики, работают на Европе. Бурят лёд, представляешь, уже семьдесят восемь километров пробурили, а ему ещё нет конца, и каждый следующий метр достают пробу!
- Филипп, что ты говоришь? Откуда в Европе столько льда?
- Ой, дедуль, - засмеялся внук, ты не про ту Европу думаешь! Я говорю о спутнике Юпитера.
- Бог ты мой, что вот эти ребята работают там, в космосе?
- У-гу.
И деда осенило, почему внук улыбался.
- Уж не на эту ли Европу ты собираешься отправляться, а Филиппушка?
- Да, дедуль, именно на эту, и Серёга тоже.
- А я то думал... - погрустнел дед.- И эти девушки, тоже там работают?- он кивнул на экран.
- Да.
- Мо-лод-цы, ничего не скажешь… Ой, чего-то одна так смутилась, а?
- О, дедуль, о ней разговор особый.
- Так-так, уже интересно, давай, давай, выкладывай…
Алексей Григорьевич восхищался внуком, парнями и девчатами на экране, как они далеки от тех, какими были его братаны и он в молодости. У этих совершенно другие интересы, помыслы и стремления. Будто они из разных миров. Внешне такие обычные и простые, а совершают немыслимые для него вещи, избрали для себя такое занятие! И, как они не бояться?! А может и бояться, да вида не подают. Конечно, у них есть "умные" скафандры, которые помогают им, и дышать, и поддерживают необходимую температуру, считывают пульс, измеряют давление, и осуществляют множество различных функций, как говорил Филипп. Но всё же, ведь вокруг всё иное: пейзаж, небо, светила. Ещё кругом смертельный холод! А они? Сознают ли, что совершают подвиг? Для них это повседневная работа. "Господи, как мне тебя благодарить, что вразумил меня тогда завязать?! Кем бы тогда стал мой внук? И был бы он у меня?"
Алексей Григорьевич зачарованно смотрел на внука, который рассказывал ему о своих новых приятелях и, конечно же, о приглянувшейся девушке.


7-15 авг., 16-19 ноября, 15, 17 дек. 2006 г.