И ЭТО ТОЖЕ МЫ (часть четвёртая)

Перекусив, Лугин взял газету и устроился на диване. Но читать не хотелось. Неприятный осадок от поездки за город не проходил и он, закрыв глаза, думал о том, что все они здорово изменились. Перемены, произошедшие с друзьями, бросились в глаза сразу после того, как он насовсем вернулся в свой город.

Раньше, когда наезжал навестить мать, ничего особого не замечалось. Правда, и время было другое. Оба были довольны и работой и жизнью. Данилов, конечно, уже тогда что-то говорил про жену Сомова - то ли она хитростью женила «нашего губошлёпа» на себе, то ли стала разрушать дружбу, и даже покушалась на святое – рыбалку, но всё это мимоходом и не настораживающее.

Потом жизнь всех закрутила; поначалу незаметно, потом всё настойчивее заталкивая каждого в свой угол. Друзья сопротивлялись обстоятельствам, но постепенно встречи всё чаще стали заменяться телефонными звонками. И однажды, вдруг, Лугин заметил, как отдалились друг от друга Данилов и Сомов, и, если второй постепенно приобретал какую-то напыщенную вальяжность, то первый, наоборот, чем дальше, тем всё заметнее опускался. Казалось, Данилов на всё махнул рукой и окончательно поплыл по течению. Редко стригся, периодически появлялся с ещё больше старившей его бородой. Стал небрежен в одежде. Заметно подводило здоровье. Хотя Данилов сам никогда не жаловался, хорохорился, Николай видел и появившуюся одышку и, пока ещё едва заметную, желтизну склер. Он, как мог, старался помочь товарищу советами, лекарствами, уговаривал лечь обследоваться к нему в больницу, но всё впустую. Его стало раздражать и это упрямство, и это нежелание сопротивляться обстоятельствам, но, тем не менее, Данилов был ему гораздо ближе благополучного Сомова.

Лугин задремал. Заставивший вздрогнуть, телефонный звонок сразу почему-то насторожил. Но вставать не хотелось, и он ждал, чтобы трубку сняла жена. Потом вспомнил, что та ушла к подруге, и, чертыхаясь, поднялся. Первые же услышанные слова прогнали остатки дрёмы, и, бросив – «высылайте машину», Лугин стал спешно собираться.





-Бедные мои родители.
-Ну что ты, Лена. Тебе будет лучше с ними, а им с тобой.
-Андрей, Андрей… Ничего ты не понимаешь. Ну, каково мне будет постоянно думать о том, что я – камень им на шею, их крест, который нести до конца жизни? Каково мне будет ощущать изо дня в день, из месяца в месяц, всю оставшуюся жизнь, наконец, свою беспомощность? Каково видеть их вымученные улыбки и наигранную бодрость?
-Почему «вымученные», почему «наигранную»?
-Да говорю же тебе. Они конечно обрадуются. Господи, как они обрадуются! Изо всех сил будут стараться поставить меня на ноги. Им будет казаться – вот ещё месяц, полгода, год и всё останется позади, всё будет как прежде. Но потом поймут, что ничего позади не останется, и как прежде, уже никогда не будет. Поэтому весь их дальнейший оптимизм будет показным. Мама будет постоянно плакать, когда я не вижу, папа – мучительно соображать, где ещё взять денег, и тоже плакать, когда не будем видеть мы обе. И так будет продолжаться до конца жизни.
-Не надо так мрачно.
-А как надо?


Понедельник – день тяжёлый. Особенно, если начался, как у Лугина, в Субботу. Но сначала он ещё не представлял, что его ждёт, просто знал, что случай критический – иначе в выходной день его бы не вызвали. В ординаторской с ужасом прочитал на истории болезни имя пострадавшего. На другой истории значилось – Неизвестная.

На Сомовых, которых о случившемся известила милиция (разыскали по разбитому автомобилю), было страшно смотреть. Когда после операции Андрея везли в реанимационное отделение, они тяжело семенили рядом с каталкой и то вглядывались в бескровное лицо сына, то смотрели на Лугина, вымаливая взглядом, подающие надежду, слова. Но что он им мог сказать?

Вечером едва выпроводил их домой, сказав в сотый раз, что будет при Андрее неотлучно. В Воскресение Сомовы пришли с раннего утра, и опять весь день приходилось отвлекаться от работы, что бы сказать – «Ничем пока успокоить не могу».
И вот сегодня они опять сидят у Лугина в кабинете и умоляюще заглядывают в глаза.
-Коля, но ты же спасёшь нам сына?- спросила Лидия Прохоровна.
Сомов, сидящий рядом с ней на диване, весь – немой вопрос.
Смертельно уставший, Лугин сутулился напротив на стуле, тяжело упираясь локтями в колени.
-Ничего нового пока сказать не могу, к сожалению.
-Ты только скажи, он выживет?- просительно выдавил из себя Сомов, у которого по дёргающимся щекам бежали слезинки.
-Ну, не тяни ты из меня душу, Юрка,- Лугин резко поднялся и, подойдя к столу, опёрся об него спиной,- Я понимаю ваше состояние, но просто так обнадёживать не могу.

В дверь постучали. Тут же она отворилась и, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошёл милицейский лейтенант в накинутом на одно плечо халате. Не обращая внимания на сидящих на диване, подошёл к столу.
-Так, наверное, и не удастся поговорить с ними,- сказал без особого сожаления.
Лугин незаметно для Сомовых приложил палец к губам, и сказал нейтрально:
-Вы бы позвонили сначала.
-Всё равно в этих краях был. Да и диагноз нужно уточнить. Можно за ваш стол?

Получив согласие, сел, вынул из папки бумаги и попросил истории болезни пострадавших. Какое-то время, шевеля губами, силился их читать, но потом отступился.
-Ну и почерк у врачей. Сами, наверное, не разбираете, что пишите. Вы уж продиктуйте мне, пожалуйста. Давайте начнём с Неизвестной.
-Тяжёлый ушиб головного мозга,- стал вполголоса, развернувшись спиной к Сомовым, медленно диктовать Лугин,- записали? Перелом основания черепа…
-Это она о бордюр ударилась,- не отрываясь от дела, прокомментировал следователь. Готово…
-Глубокая кома... Скальпированная рана лица…
-Это он её по асфальту протащил,- не унимался лейтенант, но голос сбавил.
-Открытый перелом костей правой голени.
-Это – бампером.
-Ну, и ссадины различные – это не важно.

Лугин наклонился к следователю и чуть слышно сказал:
-У Сомова с головой почти то же самое, теперь сами разберёте, только кома второй степени. И ещё (показал пальцем в истории болезни) разрыв правой почки - её удалили, тяжёлый ушиб левой. Острая почечная недостаточность… . Как там всё произошло?
Следователь пожал плечами.
-Сильный дождь. Водитель ехал очень быстро и женщину заметил поздно. А потом его закрутило и вынесло под встречный КАМАЗ. Всё просто, доктор. Собрал свои бумаги и поднялся.
-Если родственники пострадавшей объявятся, вы уж нам позвоните. Хорошо? До свидания.

Проводив лейтенанта, Лугин вернулся за свой стол и тоскливо посмотрел на Сомовых.
-Шли бы вы домой,- без особой надежды предложил он,- если что, я позвоню.
-Почему «если что»,- перепугалась Сомова,- Может и хуже быть?
Лугин как можно мягче сказал:
-Лидочка, я прошу тебя… У Андрея… травма несовместимая с жизнью. Жестоко так говорить, но что поделаешь? Так что, случиться может всё.
-Всё из-за этого… Данилова,- вдруг зло вставил Сомов,- Из-за него всё!
-Ну, что ты такое говоришь?- удивился внезапной перемене в Сомове Лугин,- При чём здесь Данилов?
-Из-за него я на Андрея сорвался,- тяжело задышал и добавил язвительно,- и из-за «умницы» его.
-Не надо так. Даже горе не позволяет тебе быть несправедливым. Он и так, знаешь, как переживает. Я даже пожалел, что сказал ему. Хотел сдать кровь для Андрея. Но у него же гепатит.
-Нужна нам его кровь. Вину свою чувствует, вот и предложил.

-Коля,- перевела разговор Сомова,- а что ты милиционеру про почечную недостаточность говорил? Я услышала.
-Ну, это же вы знаете. Одной почки у Андрея нет, а вторая травмирована и пока не работает, вернее, работает, но совсем плохо. Это и называется почечная недостаточность.
-Но она же заработает?- требовательно спросила Лидия Прохоровна.
Лугин вздохнул и развёл руками.
-Я не знаю.
-А как же он тогда жить будет?

Лугин почувствовал, как его начинает заполнять раздражение, ругал себя за это, но ничего поделать не мог. Тем не менее, ответил почти спокойно:
-Господи, Лида, я же всё уже сказал. Ну, нечего мне к этому добавить. Пока мы справляемся, но умереть Андрей может в любую минуту. Увы…
-А можно я ещё к нему зайду?- попросил Сомов жалобно,- может, в последний раз… увижу.
-Нет, нельзя,- твёрдо отказал Лугин,- там сейчас с ним работают, и вы будете мешать. Даже я пока там не нужен.
-Вот какой ты…- осуждающе произнесла Лидия Прохоровна и отвела глаза.
-Перестань! Коля и так трое суток не выходит отсюда,- строго осадил жену Сомов и извинился перед Лугиным,- Прости её, дуру. Ничего уже не соображает.
-Ничего. Я понимаю.

Телефонный звонок, наконец, прервал этот тягостный разговор. Лугин снял трубку.
-Да? ... Хорошо, сейчас буду.
Пояснил друзьям:
-Я – к главному врачу. А вы идите всё-таки домой, отдохните. Силы ещё пригодятся.
Луги проводил, нехотя поднявшихся, супругов до лифта, нажал кнопку вызова, а сам торопливо сбежал вниз по лестнице.

Сомовы медленно брели прибольничным сквером. Вдруг, Юрий Борисович остановился.
-Ну, ты чего застыл? Пошли,- недовольно поторопила его Лидия Прохоровна,- всё равно ничего мы у твоего друга больше не высидим.
-Да погоди ты,- раздражённо отмахнулся Сомов,- давай-ка присядем на минутку. У меня что-то вырисовывается.
Юрий Борисович напряжённо морщил лоб, а Лидия Прохоровна, откинувшись на спинку удобной скамейки, смотрела на тихо колышущиеся берёзки. « А Андрюшенька их может больше никогда не увидеть»,- подумала и, закрыв лицо руками, заплакала.

-Ну, чего ты? Не надо,- пытался успокоить жену Сомов,- Я вот вспоминаю, из-за чего у нас весь сыр-бор случился на рыбалке.
-Дурак непроходимый!- взъярилась Лидия Прохоровна,- У меня сын умирает, а он о рыбалке задумался!
-Ну, перестань…. Не о рыбалке вовсе…. Да, правильно, сначала мы о чистке печени говорили.

Сомова с ненавистью посмотрела на мужа и встала. Тот дёрнул её за рукав и заставил сесть снова.
-А потом…. Сиди смирно, говорю! А потом, о пересадке органов. Вот! Вот, что может спасти Андрея!- почти торжественно провозгласил он,- Поняла? Я тогда, правда, высказался против пересадок. Но какое сейчас это имеет значение.

Лидия Прохоровна с недоверием, но уже заинтересованно посмотрела на мужа.
-Вы же из-за денег поссорились с Даниловым.
-Каких денег?- всё больше возбуждаясь, ответил Сомов,- Про деньги речь потом пошла. И не в них дело.
-Так говори быстрее. Что ты, как резину жуёшь? Какие пересадки, какие органы, и, при чём здесь Андрей?- нетерпеливо подгоняла мужа Лидия Прохоровна.

И, вдруг, её осенило. В округлившихся глазах мгновенно высохли слёзы.
-Так ты хочешь сказать?..
-Именно! Андрею нужно пересадить почку.
-Какой ты молодец, Котик,- снова заплакав, похвалила мужа Лидия Прохоровна,- Пошли к Коле. Скажем ему, что мы придумали.
Взбодрённые внезапно открывшейся перспективой, Сомовы заспешили назад.
-А где же мы её возьмём?- запыхавшись, остановилась и спросила Лидия Прохоровна.
Сомов взял жену под руку.
-Коля знает, где их берут. В конце концов, сейчас так много народа умирает, что любых органов завались, были бы деньги. А деньги у нас есть.

Лугина в кабинете не оказалось. Сомовы привычно расположились на диване и стали ждать. Теперь о чём-то задумалась Лидия Прохоровна. Наконец, подняла глаза на мужа и убеждённо сказала:
-Но Андрею нужна хорошая почка.
-Что значит, «хорошая»? Почка есть почка.
-Не скажи. От алкоголика нам не подойдёт.
Сомов немного подумал.
-Это верно…. Хотя, я где-то читал, что алкоголики здоровее нас будут. У них даже склероза не бывает. Только печень больная, и то, если пьют что попало.
-Слушай, Коля,- Лидия Прохоровна всем корпусом повернулась к мужу,- что я придумала. Не надо алкоголика,- она в упор посмотрела Сомову в глаза,- есть другой вариант. И где же это твой Коля ходит? Ну, работнички…
-Да говори ты, что за вариант?- занервничал Сомов.

Лидия Прохоровна кивнула в сторону двери, Сомов машинально оглянулся.
-Не крути башкой. Та женщина…- снова загадочно не договорила Лидия Прохоровна.
-Какая женщина?
-Та, неизвестная, вот какая. Я поняла, что она всё равно умрёт, вот у неё и надо взять. Эх, знать бы ещё, сколько ей лет. А, может, это и не важно, а? Ну, где же это Коля?

Лидия Прохоровна необычно резво поднялась и стала нервно ходить из угла в угол.
Сомов зажмурился и с силой потёр руками лицо.
-Слушай, Лида, а не сходим мы с ума?
Лидия Прохоровна остановилась, села рядом с мужем, немного помолчала, затем сказала решительно:
-В любом случае это наш последний шанс.

Лугин, войдя, удивлённо посмотрел на обоих.
-Вы чего здесь? Случилось что?
Лидия Прохоровна посмотрела на него и твёрдо произнесла:
-Андрею нужно пересадить почку.
Лугин медленно переварил услышанное, прошёл к столу и устало сел. Так же устало попросил:
-Давайте, мы об этом потом поговорим. Мне, правда, сейчас некогда.
-Но потом может быть поздно!- возмутилась Сомова,- А ещё нужно почку найти.
Лугин оторопел.
-Какую почку? Где найти? Что ты вообще в этом понимаешь? Юра!- обратился он к Сомову,- Я прошу тебя, идите домой.

Но Лидию Прохоровну не так-то легко было выпроводить. И не таким, как покладистый Лугин, выставлять её за дверь. Даже облачённым властью не удавалось этого сделать, пока она не выговорится до конца.
-А искать долго не надо,- победно сказала Лидия Прохоровна.
-Вот даже как,- холодно произнёс Лугин.
-Да! Почку можно взять у той женщины. Я слышала, как ты говорил, что она безнадёжная.

Лугин с неподдельным любопытством смотрел на Лидию Прохоровну. Подумал, что Данилов, видимо, не ошибался в оценке её качеств и усмехнулся.
-Но она живая,- сказал спокойно, с интересом ожидая ответной реакции.
-Немного мы можем подождать.
-Ты не в своём уме, Лида,- ещё сдерживаясь, констатировал Лугин и настойчиво снова посоветовал обоим идти домой.

До сих пор сохранявший молчание, Сомов робко произнёс:
-Коля,.. если дело в деньгах,.. мы заплатим.
-Кому?!- не сдержавшись, закричал Лугин так, что оба просителя вздрогнули. И уже более сдержанно добавил,- Идите! Поторгуйтесь с ней!
Лидия Прохоровна тяжело поднялась, зло посмотрела на Лугина, но ничего не сказала и пошла к двери. Вспомнила про мужа и оглянулась.
-Идём, Юра! Идём отсюда. Я знаю, что нам надо сделать. Нужно найти родственников этой женщины,- мазнула взглядом Лугина и вышла. Муж, глядя в пол, поплёлся следом.

Лугин облокотился на стол и опустил лицо в ладони. «Господи, как я устал». Уже начинало смеркаться, когда он, наконец, решил идти домой, подумав, что не выдержит здесь больше ни одной минуты. На полпути к двери его настиг телефонный звонок.

Лугин даже головой замотал – так это было некстати – но всё же вернулся и снял трубку.
-Да? … Здравствуй, Стёпа. … Нет-нет, я уже ухожу.… А ты где? … Так я спускаюсь…- недовольно поморщился,- Куда уехала-не уехала?.. А я здесь с какого бока?! … Да не ори ты! Поднимайся, жду.

В сердцах швырнул на рычаг трубку, подошёл и сел на подоконник, дрожащими пальцами вынул сигарету и закурил. В голове поплыло. Не успел докурить, как распахнулась дверь, и в её проёме появился, весь какой-то растерзанный, Данилов. Невидящими глазами обвёл кабинет, остановился на Лугине и трясущимися губами произнёс:
-Пойдём, покажи мне её.
Лугин смотрел на него, ничего не понимая.
-Дочку мою покажи!