Лихие 90-е

Лихие 90-е миновали. Но память о них осталась: у кого горечью в душе, у кого шрамами на теле. Герой моей повести «Жизнь. Перпетуум мобиле» прошел те годы с начала до конца. Вот её краткий пересказ.

Надежда Петровна, и так не одобрявшая бурную финансовую и предпринимательскую деятельность своего гражданского мужа, категорически отказалась брать сама и содействовать ему в получении банковского кредита на его имя. Как ни уговаривал ее Владимир Александрович, как ни объяснял ей выгодность и своевременность предлагаемых им мер, она оставалась непреклонной.
- Уймись, Володя, - просила она. – Оглянись вокруг. Ты предприниматель-одиночка. Ты же сам понимаешь, пока ты что-то делаешь для людей, пока ты им нужен, они тебя поддерживают. Станешь не нужным, сметут, Володя, затопчут и забудут. Через три-пять лет о вас передовиках-предпринимателях никто даже и не вспомнит
-Тебе на твоих партийных курсах такое рассказали или сама придумала?
- Если вас неорганизованных и спонтанных лидеров-одиночек не сметет народ в процессе очередного демократического переворота, вас раздавят те, что идут следом, в отличии от вас политически организованная и экономически грамотная молодежь. Они, сплоченные общей целью и капиталом, сожрут вас одиночек. Закон отрицания отрицания, Володя, никто отменить не в силах. Накопив капитал, они ринуться во власть. Все революции делались руками активных людей, идущих впереди, в авангарде. А в результате к власти приходили другие – не борцы, а политики, которые тут же уничтожали этот самый авангард. Ни одному правительству не нужен тот авангард, который привел это правительство к власти. Ибо этот самый авангард, почувствовав вкус победы в одной революции, может захотеть испытать его еще раз в следующей.
- Что, тридцать восьмой год пророчишь?
- Нет, Володя, приоритеты будут другие. Там рабсила нужна была, вот и брали всех подряд. А сейчас главная цель - деньги. Брать за цугундер, как ты выражаешься, будут только тех, у кого они есть. И предлагать выбор: тюрьма или кошелек. Человеку, благодати вкусившему, в тюрьму ох, как не захочется. Поэтому отдавать будут все, что запросят, лишь бы на свободе остаться.
В районе началась какая-то чехарда с кадрами. В результате нелепых случайностей и невесть откуда взявшегося компромата «по-тихому» ушли с работы несколько заметных в городе личностей. А кое-кто по разным медицинским показателям преждевременно скончался.
В городе стали создаваться какие-то непонятные культурные, эко- и этнофонды. Под видом экологического контроля и заботы о сохранности культурных ценностей, расположенных на территории района, они влезали в дела фирм, что часто сопровождалось давлением и угрозами в адрес их руководителей. Дошла очередь и до Владимира Александровича с его дорожным бизнесом. Его обвинили в вырубке невесть откуда в наших краях взявшегося реликтового леса. Предложили свернуть дело, пригрозили судом. Обратившись в милицию, он получил безапелляционный ответ:
- Мы не можем реагировать на чьи-то домыслы и опасения. Мы работаем по фактам.
Факт не замедлил случиться. Загорелась его припаркованная у магазина «Нива».
Подал заявление в милицию. Пожар, как установило следствие, возник из-за протечки на землю бензина из неисправного топливопровода и случайно брошенной кем-то спички или окурка. Дядя Володя в это не поверил, но сделать ничего не смог.
Раньше торги на подрядные работы проводили сами заказчики, а сейчас - посреднические организации «Тендер-сервис» и «Подряд-сервис». Конкурсные процедуры подорожали. У организаторов торгов возникли свои фирмы-фавориты. С появлением электронных торговых площадок - Интернет сайтов, участие в торгах мелких подрядчиков оказалось вообще невозможным.
По разговорам получалось, что в городе орудует какая-то мафия, которая пытается весь бизнес, а затем и сам город прибрать к рукам. Шепотом назывались должности, имена и клички. По всей видимости,
С идущим уже разделом собственности начался передел власти.
Бывший заместитель предисполкома, ставший заместителем Главы районной администрации, чем-то привлек внимание следственных органов. После того как он пару раз съездил в областной центр по поводу этого, его вдруг нашли в собственном гараже, отравившемся выхлопными газами в личной машине, где он, якобы, занимался сексом с посторонней гражданкой. Скандал замяли. Мало кто знал, что нашли «любовников» на заднем сидении, сидящими поодаль друг от друга. Он - со спущенными штанами. Она, довольно пожилая дама, была полностью одета. Говорят, кто-то видел, что за рулем въезжающей в гараж машины сидел другой человек.
В бане своего огромного дома угорел или умер от острой сердечной недостаточности один из местных мафиози, чье имя вслух произносить боялись. Предприниматели облегченно вздохнули. Но, зря. Свято место пусто не бывает. Вскоре их вновь обложили данью. Крупным же предложили перевести свои счета в открывшийся при активном участии местной администрации новый банк.
Умершему мафиози устроили торжественные похороны. Похоронная процессия эскортировалась машинами ГАИ по «зеленой улице». Предполагалось завернуть на площадь перед зданием администрации района и провести там «минуту молчания». Но, утром проезд на площадь оказался перекопан из-за предполагаемого порыва водопроводной трубы. «Минута молчания» не удалась, и процессия двинулась дальше. Труба оказалась целой, и к вечеру проезд на площадь восстановили.
Говорят, умерший в бане мафиози - из местных. Был активистом в школе, командиром институтского стройотряда и впоследствии работал в аппарате райкома комсомола.
Комсомольский активист – мафиози? Это никак не укладывалось в голове Владимира Александровича. Ну, ладно, он, Вовка бывший босяк, а эти-то - дети из хороших семей, активисты-пионеры, комсомольцы… Им то, чего еще надо?
Дядя Володя сидит на крыльце бывшего Агашиного, потом их с Надеждой Петровной, а сейчас непонятно чьего дома. Так и недостроенный дом с участком он передал по договору ренты фирме «Добрые люди». Вот уже восемь месяцев от них нет ни слуху, ни духу.
Когда-то он хотел вернуть в этот дом Надю. Она, не сломив его непреклонную веру в счастливое будущее, уехала, как сказала при расставании, насовсем. А сейчас, получается, что и вернуться ей уже некуда.
Теплым сентябрьским днем окликнул его, идущего мимо, дед Шолгин.
- Присядь-ка, черезсосед***. Надежду-то почто обидел? Она, ведь, не вернется.
- Вернется... Ну, а нет… Пусть в городе живет, как в социализме. Привыкла в гарантированной равной для всех общественной пайке. А тут такие возможности открылись… Крутись-вертись, только не ленись. Наживай, да наживай.
- Много ль нажил-то?
- Нажил. Двоим хватило бы.
- А и видать, что уже нажил. Последнее время все дома сидишь, не торопишься никуда. Устал, что ль наживать-то?
- Кажется, отторопился я, дед. Что-то в жизни пошло не так. Думал, завод приватизируем - хозяевами станем. Кредит под него возьмем, акционеры сложатся - реконструкцию проведем. Кирпич выпускать лучше привозного стали бы. Но, что-то творится вокруг неладное. Не бьют, не рвут на части, а давят медленно и упорно со всех сторон. И не знаешь, с какого боку обороняться, кому отпор дать. И акции люди куда-то на сторону распродали. Я на них рассчитывал, а они вот так вот нехорошо…
- Обижены тобой люди, Володя.
- Да ты, что, дед? За что же им на меня обижаться? Когда завод оказался брошенным, я же им работу в кооперативе дал. Они у меня в товариществе работали. В безденежье я их продуктами обеспечивал…
- Ты, Володя, для них буржуем стал. Эксплуататором. Ты вон машину новую купил, дом строишь. А они велосипеды ребятишкам купить не могут. А продуктами ты их на заводе в счет зарплаты отоваривал за полуторную цену. Дал бы денег, они б в других магазинах дешевле купили.
- Так я же их деньги не себе в карман складывал, а на реконструкцию завода использовал.
- К народу, Володя, надо с добром относиться. Ты к нему с добром, и он к тебе тоже.
- Добро людям? Конечно, чужое добро людям всегда нужно. Особенно, когда свое пропили. Пока я сам с добром, и люди на мое добро ко мне идут. А вот нет у меня сейчас добра, и я уже никому не нужен.
- В твоих речах, Владимир – блуд словесный. Ты путаешь добро материальное, с добром душевным и теплотой, в отношениях между людьми проявляющимися.
- Тепло душевное?Пока от тебя есть чем погреться людям, ты им нужен. Тебе славословят, улыбаются. А перестал греть – ты уже никто. Ладно, если просто забудут. А то еще, зубы оскалив, грызут за несбывшиеся мечты. Был я в Запруде хозяином, благоустраивал его для людей – за мной они шли. Появился другой, более богатый и хваткий – пнули меня и за ним поспешили. Ты Виктора Фомина помнишь?
- Ну?
- А Нинку, Петра Савельевича дочку, шалаву местную?
- Помню.
- Так вот Витька – светлая голова, мастер на все руки, на заводе лучшим рационализатором был, на городских конкурсах побеждал. Где он сейчас? С сумой по дворам ходит. А Нинка шалава на «Мерседесе» ездит.
- И что?
- Ты мне разъясни, если сможешь, почему Витька от такими большими руками большими руками за всю жизнь на махонький «Запорожец» заработать не смог, а Нинка своей махонькой дырочкой между ног за год на большой «Мерседес» заработала? Как так? По каким таким гражданским правилам и законам?
- Ёрничаешь все… Про Виктора ничего не скажу, а про тебя послушай. Есть, Володя, такой закон в диалектике, науке о развитии общества. Закон отрицания отрицания называется. Все новое отрицает старое. Вот, ты пришел сюда на завод кирпичный действующий. Дом, кем-то построенный, занял. И на заводе, и в доме что-то кем-то построенное сломал, а что-то перестроил. Отринул, значит. Для себя и следующего поколения что-то улучшил, что-то новое создал. Следующее поколение это, тобою построенное, тоже улучшит, а что свой век отслужило, сломает. А ты-то в их делах уже не участник, тебе по старости лет это ничего не надо. И тебя, как неучастника, новое поколение отбрасывает, отрицает, значит. Они - твое отрицание, но на смену им придут другие. Они тоже будут создавать свое, отторгая предшественников. Они уже будут отрицанием тех, кто тебя отрицал. И так далее. Бесконечное отрицание отрицания… Про Витьку и Нинку не знаю. А тебя, слава Богу, нищим уже не увижу.
Таких речей дядя Володя ни от Надежды Петровны, ни от старика не слышал.
- Дед, у тебя с головой-то как? Ты, часом, не выпимши?
Старик махнул рукой. Они расстались.
Дед Шолгин умер через месяц с небольшим. В канун очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции - праздника, который совсем недавно отменили. Организацией похорон занимался Владимир Александрович. На кладбище народу было мало. Человек десять, не более. А к поминальному столу много всякого народу прибилось. Даже двое новых русских откуда-то появились. Один напился. Глаза стеклянные, а на ногах крепко стоит. Видать, давняя выучка. Другой "прилип" к дяде Володе. О себе удачливом рассказал. О бизнесе и перспективах разглагольствовал.
- Ты чо думашь, я мошну набиваю? Не-е-е, я все для народа. Меценатствую.
Мимо прошла Нинка. Меценат смачно шлёпнул её по заду.
- Видал, какую красотку я слепил из гадкого утенка. Ишь, улыбается довольная. Счастливая, значит. Их счастливых у меня много. А счастьем делиться надо. Вот я и делюсь ими.
К вечеру многие мужики уже и забыли, по какому поводу пьют. Провозглашали тосты и за добрую память, и за здравие. У ворот пустились в пляс, за палисадником затеяли драку.
Когда на следующий день дядя Володя не обеспечил опохмелку, мужики вновь зыркали угрюмо и при встрече не здоровались.

Дед Шолгин как в воду глядел. А, может, накаркал? Владимир Александрович стал нищим.
Созданные им ЧП и ООО разорили конкуренты. В построенном магазине сейчас новый хозяин и два отдела: круглосуточная пивнушка и товары повышенного спроса с ассортиментом за номером «три П» – пиво, папиросы, презервативы.
А на прошлой неделе наведались какие-то риэлторы, а по местному – шпана береговая. Он им: «А где рентные платежи?». А они ему: «Вышвырнем на улицу, если в установленный срок не уберешься». А куда? У него уже ничего нет и идти ему некуда.
Есть, правда, ружье, которое ему, тогда еще директору завода, бывший начальник милиции по дружбе предложил купить из конфиската. Ружье действительно отличное. Вертикалка двенадцатого калибра. Цилиндр с получоком. Но Владимир Александрович никогда не был охотником. Как-то не пришлось.
- Зачем оно мне, - ответил он на предложение начальника райотдела.
- Пригодится когда, - ответил тот. – Мало ли что: знак подать, внимание привлечь, пугнуть, наконец, холостым патроном.
- Дайте хоть один боевой, на всякий случай.
- Не надо.
- Понял, - завершил беседу дядя Володя и оба весело рассмеялись, поняв, что разыграли сцену из любимого фильма «Бриллиантовая рука». Даже сейчас, вспомнив тот разговор, дядя Володя чуть улыбнулся.
«Может, прав был майор насчет "пугнуть". Пришло время?», - подумал он. Но тут же горько усмехнулся. Испугаешь «риэлторов» одним патроном. У них у каждого второго помповая многозарядка под рукой, да по ТТ-шнику за поясом. Раз пугнешь, другой, а там или участковый повяжет или братки ноги пятками вперед вывернут. За ружье и пристукнут. Не за чем-то придут, а за ружьем.
Тоже, блюстители порядка нашлись. Раньше вор свою маруху сам содержал. А эти девок на панель идти принуждают, за их счет живут, да еще субботники им устраивают.
Вспомнился последний разговор с дедом Шолгиным. Диалектика… Закон отрицания отрицания… Какая к лешему диалектика? Все намного проще на уровне физики и природных явлений – вперед, назад, в сторону. Идет общество по пути капиталистического, коммунистического или еще какого там развития. Впереди, как водится, авангард – самые активные, смелые, умные. Правители - чуть позади ближе к центру и сверху, откуда виднее, направляют движение масс. Решило это правительство или новое курс поменять, повело массы в другом направлении… Где оказался авангард? Сбоку, с краю значит! Самые активные, смелые, умные крайними, то есть виновными стали. На плаху их всех! И нечего голову морочить всякими науками – диалектиками.
Может, и его вклад в историю старого уральского города окажется востребованным? Значит прав был дед Шолгин, рассказывая про закон отрицания отрицания… Жизнь, пусть даже отрицая новым старое, продолжается. Перпетуум Мобиле…
С такими думами и покинул этот мир дядя Володя, сидя на полуразвалившемся крылечке так и не достроенного им дома.

Чередовались весна, лето, осень, зима, проходили годы, сменялись поколения.
Сопливые мальчишки становились парнями, женихами, мужьями, отцами, дедами молодыми, затем старыми. Озорничали, хулиганили, обзаведясь семейством, остепенялись и кто полностью, кто нет погружались в заботы о семействе. Пороли в целях воспитания детей, поколачивали для профилактики своих жен, прижимая в укромных уголках чужих. Дрались по поводу или «для куражу». Кто добросовестно, кто спустя рукава строили светлое будущее, превознося или презирая статус советского, а ныне российского гражданина.
Угловатые девчонки как-то вдруг хорошели, обретали соответствующие роду женскому выпуклости. Невестились, выходили замуж по любви, по принуждению или по сложившимся обстоятельствам. Жили счастливо или не очень, забыв свое детство и с трепетом вспоминая девичество. Рожали и воспитывали детей, терпеливо снося или протестуя против мужниного домостроя, при каждом удобном случае нарушая его, не боясь ни мужниных кулаков, ни старушечьих сплетен.
И те и другие в конце концов старели и, кто раньше, кто позже отходила в мир иной. Усопших клали в гробы, несли на кладбище, хоронили, поминали и оплакивали - кого дольше, кого меньше, и забывали - кого раньше, кого позже.
Так шло и идет: голопузики на траве возле домов, снующая туда-сюда детвора. В тех же местах и в то же время, где и их родители, колготится вечерами молодежь. В заботах о хлебе насущном начинают и заканчивают каждый день взрослые. Просиживают на лавочках остатние годы старушки, месят дорожную пыль непослушными ногами от выпитой браги или магазинной бормотухи старики. И так день за днем, год за годом, одни начинают отведенный им Всевышним жизненный срок, другие проживают, третьи заканчивают.
А Земля все также вертится вокруг своей оси, кружится вокруг Солнца и вместе со светилом перемещается где-то в межгалактическом пространстве не заботясь о копошащихся на ее поверхности людишках