И ЭТО ТОЖЕ МЫ (часть первая)

-Вот и пришла пора прощаться, Андрюша.
-Да... я ухожу. А ты скоро будешь дома.
-Ты мне завидуешь?
-Что ты, Лена.… Впрочем, я пока ещё не пойму своих ощущений. Но, скорее, просто боюсь. Ведь не каждый день уходишь туда, откуда ещё никто не приходил назад, а ты возвращаешься в знакомый и привычный мир.
-Ты думаешь, он лучше того, который ждёт тебя?
-Как я могу сравнивать с тем, чего не знаю.
-А я бы поменялась с тобой местами.
-Позёрство.
-Отнюдь. Я, как и ты, боюсь. Но боюсь возвращения.
-Чего можно бояться дома?
-Жизни.
-Жизни?
-Ты думаешь, она, как ни в чём, ни бывало, продолжится с того мгновения, в которое чуть не оборвалась? Я его очень помню: дождь… переход… я…
-Не продолжай. Дальше я всё знаю. Ты не простила меня?
-Что ты, Андрюша, разве ты можешь уйти туда не прощённым? Я лишь хотела сказать, что уже никогда не пройду тот переход. Впрочем, как и никакой другой.
-Я не понимаю.
-Я теперь никогда не смогу ходить, Андрей.

К озеру друзья приехали ближе к ночи. Собственно, так всегда и бывало, когда на рыбалку выбирались в Пятницу. Впереди два счастливых дня, когда никто не будет доставать походами на рынок, где закупка продуктов превращается в обязательный ритуал разглядывания одного и того же, только в разных местах. Когда ты уныло, нагруженный пакетами, должен стоять у какого-то прилавка, прекрасно понимая, что жена здесь ничего покупать не будет, но, к вящему твоему изумлению, навешивает на тебя ещё один пакет и спешит опять куда-то, в полной уверенности, что ты тащишься следом. Когда дома ты, не успев лечь на свой любимый диван и заслониться от всего мира газетой, вдруг, узнаёшь, что нужно волочь на улицу ковёр (зачем только пылесос в доме держим). Когда никто не заявляет, что ты много куришь. Когда ты знаешь, что никто к тебе не явится с просьбой починить компьютер или телевизор, никто не позовёт измерить давление и заодно посмотреть жену (мужа), мол, что-то нездоровится. И много ещё таких прекрасных «не» сулят эти выходные дни.

Костерок разложили быстро (полешки всегда с собой привозили), над огнём водрузили котелок для чая, расстелили плащ-палатку, разложили нехитрые домашние припасы. И вот уже Сомов нетерпеливо посматривает в сторону озера, откуда нарочито неторопливо возвращается Данилов, оценивая щекой степень охлаждения водки.

-Не из холодильника конечно, но пойдёт,- успокоил он, подойдя.
Примостился на краю плащ-палатки, бережно, даже нежно, обтёр бутылку салфеткой, посмотрел на протянутые к нему кружки и садистски медленно стал скручивать пробку, ещё и отвлекаясь на досаждавших комаров.
-Хоть бы травки для дыма подбросили,- укоризненно произнёс он.
Без лишних возражений Сомов выдернул пучок травы, бросил в огонь и спросил:
-С чего это ты такой нежный сделался? Нас с Николаем не кусают.
-Вы старые, у вас кровь вонючая.
-Ну, молодой,- засмеялся Лугин,- разливай, чего принёс. Глядишь, комары и отстанут.
-Как выпьет, сам от них отстанет,- завершил тему о комарах Сомов и предупредил, приступившего к священнодействию, Данилова:
-Помногу-то не лей – не пацаны уже. Да и день завтра будет жарким,- затем, одобрив кивком головы, количество налитого, посмотрел на друзей и почти торжественно добавил,- Ну что, братцы-кролики, за удачную рыбалку!

С удовольствием выпили, шумно выдохнули, потянули носом, как водится, запах хлеба и, пока ещё не закусывая, закурили.
Тишина. Чуть потрескивает костёр, выбрасывая периодически фейерверк весёлых искр. Воздух настоян ароматами озера, кустарников и разнотравья. И непонятно отчего немного кружится голова, от дурманящих запахов или капли спиртного.

Редко они теперь стали выбираться на природу. И дело вовсе не в возрасте – предпенсионная пора как раз предусматривает вот такой активности отдых. Жизнь поменялась, да так, что пришлось изменять своим привычкам, казалось бы, устоявшимся не за один десяток лет. И если Лугин Николай Дмитриевич пока что ещё занимался своим обычным делом – лечил людей, то его друзьям в этом плане повезло меньше.

Те оба, и Данилов и Сомов, закончив университет, стали инженерами, причём, достаточно толковыми, и дослужились: один – до главного инженера, другой – до зам.директора по производству, что не помешало им в одночасье, вдруг, остаться без работы. Оказалось, что их завод никому уже не нужен, и его благополучно обанкротили. В общем, ничего нового, всё, как у всех. Сначала надеялись, что это не навсегда, что всё наладится. Потом пришлось думать, как жить дальше.

Данилов, поменяв несколько мест, остановился на том, что стал на дому заниматься ремонтом различной аппаратуры. И поскольку много брать за услуги стеснялся, а специалистом был отменным, заказы у него почти не переводились. А вот выходных дней значительно убавилось. Зато на тошнотворную, но любимую им «Приму» и скромную еду денег пока хватало.

У Сомова Юрия Борисовича сложилось по-иному. Для него, как для сына очень известных в прошлом родителей, нашлось место в городской администрации. Он долго не мог свыкнуться с тем, что пришлось заниматься пустопорожней бумажной волокитой, искренне скучал по прежней, «живой» работе, но вскоре успокоился, почувствовав стабильность своего положения. А потом и вовсе, при активном содействии жены, которая заводила нужные знакомства, опять же пользуясь добрым именем родителей мужа, умудрился стать соучредителем банка. Нельзя сказать, что это новое положение совсем отдалило его от друзей, но встречи с ними становились уже не такими желанными. Ему всё время казалось, что друзья завидуют и просто стараются не показывать этого явно. И только многолетняя страсть к рыбалке не давала полностью замкнуться в новом круге знакомых.

-Ну что, докторишка, хорошо на природе?- первым прервал затянувшееся молчание Данилов,- Не жалеешь, что поехал?
-Что нет - то нет, всё просто замечательно,- отозвался Лугин.
-А как выловишь утром первую, ещё лучше станет,- добавил настроения Сомов.
-Давай, Юра, мы Николая к зимней рыбалке приобщим. Пусть почувствует истинное наслаждение.
-Христа ради. Что бы я целый день на морозе сидел?

-Ничего ты не понимаешь,- махнул рукой Сомов, потом охладил Данилова,- Нет, Стёпа, не получится из Николая настоящего рыбака. Его и летом вытащить трудов стоит.
Данилов поёрзал, усаживаясь удобнее, и с сожалением посмотрел на Лугина:
-Даже твоя медицина говорит, рыбалка – лучший отдых. А эмоции какие! Смотришь на воду – поплавок - нырк, удилище напружинилось, ты подсекаешь,- Данилов вдохновенно продемонстрировал действие,- и вот она уже растопырилась всеми своими плавниками и трепыхается, как бабочка. А ты её, голубушку, к себе, к себе.… Да что там, разве такое расскажешь.

-Прекращай,- взмолился Сомов,- а то мне уже неймётся.
-Больные люди,- улыбнулся Данилов,- Наливай, Степан. Давайте – за нас, за то, что ещё не разучились получать удовольствие, за дружбу.
-Умеешь растрогать,- одобрил, чокаясь, Данилов.
-А что, всё верно,- присоединил свою кружку Сомов,- знаемся со школьной скамьи, дружим столько же. Поддерживаю.

Выпили, выдохнули, дружно захрумкали огурцами, уважили, сохранённую тёплой, картошечку, заскоблили ложками в консервной банке.
-А всё-таки раньше водка лучше была,- констатировал между делом Данилов.
-Это мы лучше были,- не согласился Лугин,- здоровее, во всяком случае.
Сомов заглянул в быстро опустевшую банку, положил ложку и убеждённо произнёс:
-Чиститься надо. Печёнку чистить. Мой сослуживец остался доволен, говорит, пойдёт ещё.
-Как это?- заинтересовался Данилов.
-В поликлинике врачиха по какой-то новой методике капельные клизмы делает.

-Ставит,- перебил Лугин,- клизмы - ставят.
-Ну, ставит. Это без разницы. Так вот, ты лежишь, а она аппаратом в задницу потихоньку специальный раствор вводит, и вся гадость из тебя вымывается. И так несколько дней. Я тоже записался – у неё очередь на месяц вперёд.
-Чего же ты раньше не говорил?- разволновался Данилов,- И мне надо.
-Вот, говорю. А ты, Коля, как, не желаешь?
-Глупости это. Ты поверишь, что аппендикс можно через рот удалить? Вот так и эта чистка. Не дорого хоть?
-Восемьсот рублей за курс.
-Ни себе фигА!- возмутился Данилов,- Не-ет, такой чистки мне не надо.
Лугин посмотрел на расстроенное лицо Сомова и успокоил:
-Ты, Юрка, сильно не переживай. Кишечник тоже не вредно почистить,- усмехнулся,- может, ещё и удовольствие получишь. Но много раз, не советую – вредно.

-Нет уж,- сокрушённо вздохнул Данилов,- если что-то износилось, никакие чистки не помогут. Нужно новый орган пересаживать. Раз - и снова здоров. Умеют ведь теперь это делать.
-А я категорически против,- не поддержал Данилова Сомов,- Церковь правильно на это дело смотрит – что на роду написано, тому и быть. А что медицина по этому поводу думает?- обратился он к Лугину.
-Медицина, в моём лице, соглашается с вами обоими.
-Как это?- удивился Данилов.
-Как это?…- собирался с мыслями Лугин,- С одной стороны… Трансплантация органов нужна? Кто бы сомневался. Да порой она просто жизненно необходима…

-Ну, а с другой стороны что?- поторопил Данилов.
-С другой, говоришь… - Лугин вытащил из пачки сигарету, прикурил от дымящейся щепки, глубоко затянулся и медленно выпустил струйку дыма,- На кого сейчас нас всех поделили? На богатых и нищих. И как бы кто ни возмущался, положение не меняется, во всяком случае, в лучшую сторону.

-А это здесь при чём?- заволновался Сомов.
-При том.… Боюсь, что если разрешить кому ни попадя заниматься пересадками органов, нас быстро снова поделят, но уже на доноров и реципиентов. Вопрос на засыпку: В какую группу попадём мы?.. Не боитесь охоты?
-Точно, в нашем обществе такое вполне-вполне. И не защитит никто,- согласился Сомов.
-А если, как за границей, добровольно. Ну, там, когда ты уже не жилец, а органы у тебя хорошие?- продолжил развивать тему Данилов.
-Я бы ни за что не согласился, что бы у меня что-то забирали. И даже после смерти.

Упорство Сомова почему-то Данилова задело.
-Ты бы, ты бы… - раздражился он,- Ты бы точно никому.… А если самому приспичит, тут же со всеми своими деньгами побежишь, что бы только поменяли что-нибудь.
-Дались тебе мои деньги,- спокойно отреагировал на выпад Сомов, и пояснил для Лугина,- Это он злится, что я ему в долг намедни не дал. Объяснял ведь – нет у меня пока, будет – дам.

-Там, где на кону появляются деньги, дружба отдыхает. Дожили,- с огорчением констатировал Лугин.
И здесь Сомов неосторожно пробубнил:
-Как будто я виноват, что умею зарабатывать.
-Зараба-атывать?!- тут же взвился Данилов,- Ты вспомни, КАК начал зарабатывать! Взял ссуду полноценными деньгами, а вернул уже фантики. Так и спекулируешь до сих пор в своём банке.
-А ты и этим не занимаешься, надомник хренов! Ни на одном предприятии удержаться не смог! Как же – принципиальный, во все дыры лезешь, всем недоволен! Вот и гонят тебя отовсюду,- разгорячился и Сомов.

-Я сам ухожу,- неожиданно спокойно парировал Данилов,- и ты знаешь, почему. Я не хочу работать с теми, кто СОЗНАТЕЛЬНО гробит завод. Я не могу работать с ворами, как некоторые.
-А как всё хорошо начиналось,- вмешался Лугин,- Трансплантация виновата. Я так и знал, рано на эту тему дискуссии вести.
Взбудораженный Сомов хотел ещё что-то сказать, но Лугин перебил его:
-Хватит! Поехали-ка, от греха подальше, домой,- сказал твёрдо и сделал вид, что встаёт.

-А рыбалка?!- дуэтом провопили друзья.
Общий смех разрядил обстановку.
-Тогда прекращайте лаяться. Или подеритесь лучше, до первой крови.
-Нет, драться не будем,- поспешил отказаться рыхловатый Сомов,- а будем пить мировую.
-А потом – чай,- согласился Данилов и тут же спохватился,- Чёрт, там вода-то не выкипела?
Лугин снял, извергающий пар, котелок с огня, приоткрыл крышку.
-Нормально. Заварка где?

Заварили чай, выпили водки «по капелюшке», как всегда говорил Данилов, закурили, и снова умиротворяющую тишину нарушало лишь лёгкое потрескивание догорающих углей. Данилов примостил под голову рюкзак и лежал на спине, скрестив на груди руки и попыхивая, вставленной в мундштук, «Примой». Сомов, подперев голову рукой, лежал на боку, аккуратно потягивая «Дипломат». Лугин, скрестив ноги, ссутулившись и расслабленно опустив руки между развёрнутых колен, застывшим взглядом смотрел на последние всплески огня, забыв про зажатую между пальцев, «Золотую Яву».

-Спать совершенно неохота,- наконец сказал он и выщелкнул в кострище окурок,- так бы вот и сидеть и смотреть всю ночь на костёр – жаль, догорел.
-И не думать ни о чём,- шумно вздохнул Сомов.
-Если бы,- пробурчал Данилов,- оно само думается. Жену надо бы в Крым отправить, совсем астма замучила. Дочка никак замуж не выйдет, а ведь около тридцати уже. Главное, если бы уродом была – понятно, но ведь нет, хорошенькая, сами знаете.
-Она так и преподаёт в музучилище?- спросил Сомов.
-Да. И ещё киоск у неё. Аудиокассетами торгует. Теперь и продавец есть, раскрутилась. Молодец она у меня, машину, правда старенькую, «Ладу», купила. Пришлось занимать, но зато за товаром своим ходом теперь ездит, да и у матери на даче чаще бывает. Ну, всё у девчонки есть: и ум и деньги, квартира после бабушки приличная осталась, характер, наконец, есть, а мужиком бог обидел.

-Вот из-за характера и нет у неё мужа,- глубоко зевнув, сказал Сомов, - Перебирает слишком. С последним парнем она сколько встречалась? Год? И чем он ей не приглянулся? Хороший ведь мальчишка.
-Ему, видите ли, родители не разрешили на Ленке жениться. Потому что она на год его старше.
-А-а, это правильно. Я бы своему сыну тоже не разрешил.
-Да кому он нужен, твой барчук избалованный?- обиделся Данилов.
-Это твоя дочь избалованная!- рассердился Сомов. Кряхтя, сел, потёр задеревеневшую шею и поёрзал, усаживаясь удобнее. Передразнил - «И деньги... и ум…» Ум, может, и есть, да с мозгами туго. Отец для матери деньги ищет у друзей, а она не догадается раскошелиться со своих доходов!

-Чёрт меня дёрнул у тебя взаймы просить!- Данилов легко вскочил и сел лицом к Сомову,- Какие такие доходы у неё?! Что у неё брать?! Слава Богу, хоть сама себя обеспечивает.
-А мой Андрей с каждой стипендии нам с матерью что-нибудь покупает,- не преминул похвастаться Сомов,- Мне прошлый раз портсигар подарил, вот, полюбуйся,- вынул из кармана и показал Данилову,- А твоя умница не может у тебя в квартире прибраться, живёшь, как в берлоге, радуешься, что жена безвыездно в селе живёт.

-Ты жену не трогай! Она в городе дышать совсем не может! А твоему балбесу, почему бы и не купить тебе копеечный подарок, если ты ему каждый месяц по пять тысяч отваливаешь? И вообще, скажи ему, чтобы он к моей дочери клиньев не подбивал, не облыгнётся ему! Видала она таких!
-Это он таких видал!
-Каких таких?!

Лугин переводил недоумённый взгляд с одного на другого и, наконец, не выдержал:
-«Чума на оба ваших дома!»- покрутил пальцами у виска,- вы не того, случайно? Не спятили? Чего взбеленились? Или каждая рыбалка у вас так проходит? А меня, значит, специально привезли этот цирк посмотреть? Придурки старые.

Спорщики замолчали, но чувствовалось, что ещё не всё высказано. Первым не выдержал Сомов. Ткнув пальцем в сторону Данилова и стараясь выглядеть спокойным, но, всё же чуть задыхаясь от волнения, сказал:
-Это он в своей берлоге совсем рехнулся от одиночества. Даже приблудная дворняжка не спасает. А куда, кстати, ты её сегодня дел? На самовыпасе осталась?
-На даче, у жены она! И не дворняжка вовсе! Она чистых кровей! Это твой кот облезлый, неизвестно в какой канаве произведён!

-Почему это облезлый?- опешил Сомов,- Он не облезлый!
-Облезлый, облезлый. С голодухи облезлый. Ты же ему даже на жратву наловить не можешь.

Это был удар ниже пояса и не совсем справедливый. Данилов, конечно, отличался в рыбалке необыкновенным везением, но и Сомов, по правде сказать, не оставался уж совсем без улова, что, однако, не мешало ему каждый раз с завистью осматривать, бьющихся в ведёрке товарища, карасей и карпов, которые ему казались и больше и жирнее, чем у него. Данилов обычно добродушно подсмеивался, иногда делился крупной рыбой, но никогда ничего обидного не говорил. И, вдруг, такое.

Сомов даже задохнулся от возмущения.
-Я? Я-а?! Не могу-у?!
-А кто тебе, да твоему коту каждый раз по пол-улова отдаёт? Пушкин? А ещё с лодки ловит, пижон несчастный.
Лугин, уже не сдерживаясь, почти катался по траве от смеха. Но спорщики на него не отвлекались.
-Я?.. С лодки?.. – продолжал задыхаться Сомов. Потом, не глядя, налил в кружку водку и залпом выпил,- Никогда.… Никогда.… Никогда ты…
-Быстрей рожай, а то чай остынет.
-Никогда мой кот,- покачивая маятником указательным пальцем, уже нечётко выговаривая слова, продолжал Сомов,- не стал бы есть твоей рыбы. Я его сам вс-скармливаю… кормлю.
-Поглядим завтра, что ты наловишь,- добивал Данилов,- Коля свидетелем будет.
Но Сомов уже не реагировал. Внезапно обмякнув, он с трудом поднялся, пробормотал:
-Я… спать…- и пошёл к машине.

-Ну, рыбаки, - отдышался Лугин,- ну, лавочники. И не стыдно вам?
Данилов грустно улыбнулся и махнул рукой.
-Чего машешь? Где Юрка спать будет?
-Всегда в лодке спит. А мы будем в машине – она у него просторная.
-Ну, тогда пошли?
-Погоди. Тошно что-то на душе. Давай-ка выпьем по капелюшке.
-Ну, давай. Эх вы, балбесы.

Едва начало светать друзья разобрали снасти и отправились к озеру. Лугин помог Сомову приволочь к берегу, накачанную с вечера, лодку, подождал, пока тот умостится, оттолкнул и стал дожидаться приотставшего Данилова. Спросил, где лучше расположиться и, пожелав удачи, пошёл к маячившим невдалеке мосткам.

Но рыбалка не задалась. Природа, наверное, почувствовала, что друзьям сегодня было некомфортно друг с другом и, вопреки предсказаниям Сомова, наслала на них дождь. В другое время заядлые рыбаки переждали бы его, но не сегодня. С первыми же каплями Сомов быстро стал выгребать к берегу. Лугин снова помог ему управиться с лодкой. Без лишних слов быстро собрали пожитки и загрузились. Поначалу Лугин хотел было завязать разговор, но вскоре осознал безуспешность своих попыток и тоже замолчал. Теперь все трое хотели как можно быстрее оказаться дома, каждый – у себя.